— Вот мне любопытно: тебе ведь, чтобы попасть из одного места в другое, никакой машины не нужно. Достаточно лишь…
Кэвон простер руки, воздел выше. И переместился на пару футов без каких-либо видимых усилий.
— Такие, как мы, слишком высоко ценим свой дар, свое искусство, чтобы растрачивать его по мелочам. У меня есть ноги, а при необходимости — машина или конь.
— А в результате ты застрял здесь один, один посреди дороги.
— У меня и семья, и друзья совсем рядом, только кликни. — Говоря это, он предпринял попытку пробиться к ним энергетическим полем, но понял, что эту толстую и плотную стену тумана ему не преодолеть. — А что есть у тебя, Кэвон?
— Власть. — Он произносил это слово с каким-то жадным благоговением. — Власть, которая выше твоего понимания.
— А еще — логово по ту сторону реки, где ты прячешься, один, в темноте. Я же сяду у теплого огня, при свете и пропущу пивка с друзьями и родными.
— Ты из них самый слабый. — Слова сожаления монотонными каплями дождя срывались с его языка. — И ты это знаешь. И они это знают. Ты годишься только для веселья. И для работы. Но из вашей троицы ты самый слабый. У твоего отца хватило ума передать амулет не тебе, а сестре. Не единственному сыну, заметь, а девчонке!
— И из этого ты делаешь вывод о моей слабости?
— Да я это знаю! Ну чем ты можешь похвастаться? Только тем, что дала тебе тетка — и то из жалости. Даже твоя приехавшая издалека сестренка способна на большее. Твоя энергетика — ничто, ты сам — ничто, эдакий шут, прислуживающий другим, которых ты напыщенно именуешь семьей и друзьями. Твой большой друг Финбар выбирает тебя себе в партнеры, поскольку ты не имеешь над ним никакой власти, — и вот ты пашешь на него за зарплату по его прихоти. Ты ничто, и вся твоя сила — ноль!
Колдун говорил, а сам подступал ближе, и красный камень испускал ритмичное мерцание, словно это билось живое сердце.
— Я нечто большее, чем тебе кажется, — возразил Коннор.
— И что же ты такое, мальчик?
— Я — Коннор из рода О'Дуайеров. Я один из трех. Я часть Смуглой Ведьмы Мейо. — Коннор вгляделся в темные глаза колдуна и прочел в них решимость. — Мне подвластен огонь. — Он выбросил вперед правую руку, на ладони возник огненный шар. — И воздух. — Выставил один палец, чуть покрутил — и образовался маленький вихрь. — Земля, — продолжал он, и земля задрожала. — Вода. — Пролился дождь, такой горячий, что, падая на землю, капли шипели. — И ястреб.
С пронзительным криком вниз сорвался Ройбирд и с легкостью перышка опустился Коннору на плечо.
— Дешевые трюки и домашние питомцы, вот все, чем ты можешь похвастать! — презрительно процедил Кэвон. Затем высоко воздел руки, широко расставив пальцы. Камень на его шее окрасился в ярко-алый цвет крови.
В нескольких дюймах от сапог Коннора в землю вошла молния, и сразу едко запахло серой.
— Я мог бы убить тебя одной силой мысли. — Голос Кэвона перекрывал раскаты грома.
Уж это вряд ли, решил про себя Коннор и с улыбкой склонил голову набок.
— Дешевые трюки и домашние питомцы? Я могу вызвать огонь, воду, землю, воздух. Испытай мою силу, если тебе самому это по силам! И ястреб мой верный мне предан безмерно. Мы с ним и мы трое долг наш исполним. Мой меч — это свет, правда — мой щит, путь предо мною от века лежит. И я принимаю его добровольно, чтоб землю избавить от черного зла.
С этими словами Коннор нанес удар. Мечом, возникшим из огненного шара, рассек воздух, но по противнику не попал. Бицепс левой руки пронзила боль, будто в него вонзился раскаленный клинок.
Не замечая боли, Коннор двинулся вперед и снова занес меч. Волосы его развевались в бешеном вихре, клинок блестел в темноте.
И когда он ударил на этот раз, Кэвон исчез.
Тени расступились, туман уполз.
— Вот моя воля, — негромко, но страстно проговорил Коннор. — Да будет так!
Он выдохнул, набрал полную грудь воздуха, ощутил вкус ночи — сладковатой, влажной и зеленой. Где-то вдалеке с вопросительной интонацией протяжно ухнула сова, какая-то зверушка торопливо бежала через подлесок.
— Ну вот. — Ройбирд подался к хозяину, и их щеки соприкоснулись. — Занятно. Сколько ставишь на то, что мой пикап заведется с полоборота как миленький? Я сейчас к Фину, а ты проводи меня и нанеси визит Мерлину. Или лети назад, домой. Сам решай, брат, — прибавил он по-ирландски.
С тобой, услышал Коннор — и мысленно, и сердцем. Всегда с тобой.
Ройбирд взмыл в небо и устремился вперед.
Еще чувствуя слабость и головокружение от последствий противостояния белой и черной магической силы, Коннор забрался в машину. Она завелась легко, заурчала и быстро домчала его до жилища Фина.
Он сразу прошел в дом. В камине трещал огонь, и это был знак гостеприимства, однако на диване с пивом наготове его никто не ждал.
Зная этот дом не хуже собственного, Коннор прошел в его заднюю часть и услышал голоса.
— Если хочешь горячей еды, — громыхал Бойл, — женись на ком-то, кто тебе ее будет готовить!
— Зачем, если у меня всегда ты под рукой?
— Затем, что я себя прекрасно чувствовал дома с бутербродом и чипсами!
— А у меня в холодильнике прекрасный кусок свинины…
— Зачем ты покупаешь прекрасный кусок свинины, если не знаешь, что с ним делать?
— Вот те на! А с чего бы мне его не купить, если я знаю, что у меня рядом ты?
Несмотря на легкую головную боль, как от больного зуба, перебранка заставила Коннора рассмеяться. Он прошел дальше.
Странно, у него было такое чувство, будто он уже выпил пива, причем немало. Его вроде бы несло верным курсом, но пол под ногами словно имел уклон от середины к стенам.
Коннор вошел на кухню, где так ярко горел свет, что он невольно заморгал, а в голове запульсировала боль.
— Свининка бы сейчас хорошо пошла!
— Ну вот видишь? — Фин с усмешкой обернулся — и лицо у него вытянулось. — Что стряслось?
— Так, мелкая стычка двух магий… Господи, да у вас тут африканская жара!
Слегка пошатываясь, Коннор стал стягивать куртку. И уставился на свою левую руку.
— А ну, гляньте-ка! Что-то у меня рука дымится.
Его качнуло вперед, друзья кинулись подхватить.
— Это еще что за чертовщина? — воскликнул Бойл. — Да он у нас сейчас сгорит!
— Здесь очень жарко! — твердил Коннор.
— Да ничего не жарко! Это все Кэвон, — определил Фин. — Чую его запах.
— Дай-ка я с тебя рубашку сниму.
— О, обычно мне это девушки говорят…
Фин в нетерпении стянул с него рубашку.
Коннор смотрел на свою руку, на огромный черный ожог, на облезающую, в волдырях, кожу. Смотрел как бы со стороны, словно разглядывал какую-то диковину под стеклом.
— Нет, вы только гляньте! — прошептал он. И потерял сознание.
Фин наложил на обожженное место ладони. Его пронзила боль, но он не убирал рук. Не давал ожогу разойтись.
— Говори, что делать! — потребовал Бойл.
— Дай ему воды! Я могу предотвратить растекание, но… Тут нужна Брэнна.
— Я ее привезу.
— Слишком долго! Неси воды!
Фин закрыл глаза и распахнул свое энергетическое поле, дал ему выйти за пределы оболочки. Коннор ранен. Приходи. Приходи скорей!
— Вода тут не поможет. — Бойл опустился на колени. — Ни ему, ни тебе. Посмотри на свои руки, они тоже горят! Мне это знакомо.
— И ты знаешь, что это поправимо. — По лицу Фина струился пот, тонкой струйкой бежал по спине. — Если не буду держать — неизвестно, чем это для него закончится.
— Может, льда? Фин, он же горит! Может, сунуть его в ванну со льдом?
— Обычные средства тут не помогут. Быстро иди в мою мастерскую и принеси… Уже не нужно, — с облегчением выдохнул он, видя, как в кухню влетают Брэнна с Айоной, а между ними — Мира с выпученными глазами.
Брэнна кинулась к Коннору.
— Что случилось? — набросилась она на Фина.
— Не знаю. Кэвон — это без всякого сомнения, но ничего более определенного сказать не могу. У него жар, даже небольшой бред. У меня под руками черный ожог, глубокий и расползающийся. Я его пока сдерживаю.
— Дай взглянуть. Дай я сделаю!
— Брэнна, я его сдерживаю. Я мог бы сделать больше, но, боюсь, мне не все под силу. А вот у тебя получится. — Он стиснул зубы от боли. — Но я его не отпущу, даже ради тебя!
— Ну хорошо, хорошо. Но мне надо увидеть. Почувствовать, понять. — Она закрыла глаза, сконцентрировала всю энергию и положила руки поверх рук Фина.
Глаза ее вновь распахнулись, в них стояли слезы, ибо боль у нее под руками была нестерпимой.
— Смотри на меня! — велела она Фину. — Сам он не в состоянии, так что ты смотри за него. Стань им. Почувствуй то, что чувствует он. И исцелись за него. Смотри на меня! — Ее глаза приобрели цвета серой озерной воды и сделались спокойными, очень спокойными.
— Айона, ты положи свои руки поверх моих, отдай мне свою силу.
— Бери всю!
— Холод чувствуешь? Чувствуешь? — повернулась она к Фину.
— Чувствую.
— Холодная и ясная — это сила исцеления. Она заливает огонь, уносит все черное.
Когда Коннора забила дрожь и он застонал, Мира села на пол и положила голову раненого себе на колени.
— Тшш, тшш… — Очень легко и нежно она гладила его волосы, его лицо. — Тшш… Мы с тобой. Сейчас, сейчас полегчает.
Коннор обливался потом — и Фин вместе с ним.
Брэнна вобрала в себя часть жара и боли, и дыхание ее стало поверхностным.
— Держу, — сквозь зубы процедил Фин.
— Теперь ты не один. Целительство — болезненная штука, такова его цена. Смотри на меня, пусть боль перейдет ко мне. Пусть боль уйдет из того, что нам дорог, уйдет медленно, принеся прохладу. Пусть выходит из него, входит в тебя, в меня. Из него, в тебя, в меня. Из него, в тебя, в меня…
Она его почти загипнотизировала. Ее лицо, ее глаза, ее голос завораживали. И постепенно боль утихала, обожженную кожу заливала приятная прохлада.
— Из него, — раскачиваясь, монотонно повторяла Брэнна, — в тебя, в меня… И прочь… Прочь!
— Посмотри-ка на меня! — приказал теперь Фин, почувствовав, как ее руки задрожали. — Мы почти все сделали. Бойл, у меня в мастерской коричневый аптечный флакон с зеленой пробкой. За верстаком на верхней полке.
Очень бережно он отнял руки от раны, чтобы осмотреть ее. Ожог, красный, до мяса, теперь был не больше женского кулака.
— Жар спал, — проговорила Мира, все гладя и гладя Коннора по голове. — Он весь липкий, но уже не такой горячий и дышит ровнее.
— Черноты под ожогом нет, значит, и яда тоже. — Айона повернулась к Брэнне и Фину за подтверждением.
— Все верно. Теперь это просто сильный ожог. Я закончу. — Брэнна наложила руки на больное место и вздохнула. — Просто ожог. И заживает хорошо.
С пузырьком в руке ворвался Бойл:
— Это?
— Оно самое. — Фин взял лекарство, отвинтил крышку и дал Брэнне понюхать.
— Да-да, то, что надо. Отлично! — кивнула Брэнна и подставила ладони, чтобы Фин полил их бальзамом.
— Ну вот, все хорошо, мой милый! — Она мягкими нежными движениями принялась втирать бальзам Коннору в воспаленную кожу. Ожог на глазах уменьшался в размере.
Брэнна все втирала лекарство и ласково ворковала над братом, когда тот вдруг открыл глаза. И увидел над собой бледное лицо Миры и глаза, полные слез.
— Что такое? Что это я на полу? Я еще не пил! — Он протянул руку и смахнул со щеки Миры слезу. — Не плачь, дорогая. — Он попробовал привстать, но его резко повело вбок. — Что я вижу? Вся компания сидит у Фина на полу. Если собрались играть в бутылочку, чур, опустошу ее я.
— На, попей. — Бойл протянул бутылку приятелю.
Жадно, как верблюд в пустыне, Коннор влил в себя воду и вернул пустую емкость.
— Мне бы чего покрепче! Ах да, рука… — вдруг вспомнил он. — У меня же рука была обожжена. Теперь вроде все в порядке.
И, увидев выражение Брэнны, он распахнул объятия.
— Это ты меня вылечила!
— Ты меня до смерти напугал! — Она крепко обняла его и держала так, пока не убедилась, что все действительно в порядке. — Так что с тобой произошло?
— Расскажу, только… Спасибо! — Коннор выхватил у Бойла стакан и выпил залпом. Поморщился. — Господи… Брэнди! А в этом доме виски для человека не найдется?
— Брэнди при обмороке — самое то, — назидательно произнес Бойл.
— Я в обморок не падал! — оскорбился Коннор. — Я отключился из-за ран, а это разные вещи. Я бы все же предпочел виски.
— Я принесу. — Мира поднялась, Айона нагнулась и чмокнула Коннора в щеку.
— Ну вот, хоть порозовел чуть-чуть. Ты был такой бледный! И горячий. Пожалуйста, больше так не делай!
— Могу только обещать, что постараюсь впредь избегать подобного инцидента.
— Так в чем он состоял, твой инцидент? — накинулась на него Брэнна.
— Расскажу, все расскажу, но сначала мне надо поесть. Умираю с голоду! Того и гляди грохнусь, а мне не хотелось бы, чтобы меня опять в обмороке обвинили. Но голова у меня кружится, честное слово.
— Есть свинина, но она сырая, — начал Фин.
— Да ты что, даже ничего на ужин не приготовил? — Брэнна вскочила на ноги.
— Я рассчитывал на Бойла, а тут как раз Коннор… Дальше уже не до ужина было.
— Свинину не приготовишь по мановению руки.
Фин криво улыбнулся.
— У тебя бы вышло.
— Ладно, забудь это несчастное мясо и дай какую-нибудь посудину. Блюдо побольше.
— Там вроде есть что-то в этом духе… — Фин махнул в сторону примыкающей к кухне просторной обеденной зоны, где стояли массивные буфеты и горки с посудой.
Брэнна подскочила к шкафам и принялась выдвигать ящики. И быстро обнаружила большое блюдо белликского фарфора. Убрав со стола красивую композицию из выращенных в теплице лилий, она водрузила на середину блюдо.
— Так пользоваться магией, конечно, не дело, но я не могу дать родному брату умереть голодной смертью. Тем более что я сегодня уже зажарила курицу с картошкой и морковью. Итак…
Брэнна подняла руки и щелкнула пальцами. И воздух наполнился ароматами жареной курятины с шалфеем.
— Благодарение богам и богиням! — выдохнул Коннор, ринулся к еде и в мгновение ока обглодал куриную ножку.
— Коннор О'Дуайер!
— Умираю есть хочу, — отозвался он с полным ртом, повернувшись к укоризненно подбоченившейся сестре. — Честное слово! А остальные что едят?
— Кто-нибудь, накройте, ради бога, стол! Мне надо умыться. — Она повернулась к Фину. — Где у тебя гостевой туалет?
— Сейчас покажу.
А ведь она у меня впервые, подумалось ему. Наотрез отказывалась переступить порог этого дома. Чтобы это произошло, понадобилось, чтобы жизнь брата оказалась под угрозой.
Он показал ей дверь, аккуратно врезанную в подлестничное пространство.
— Дай-ка на твои руки взгляну. — Брэнна держалась очень прямо. А из кухни уже неслись голоса и веселый, беззаботный смех.
Фин выставил руки тыльной стороной. Брэнна со вздохом нетерпения повернула их ладонями вверх.
Все в волдырях, на пальцах рубцы.
— Бальзам поможет, — отмахнулся он.
— Стой-ка.
Она приложила к его ладоням свои, плотно прижала пальцы.
— Я должна сказать тебе спасибо. Я знаю, тебе никакие «спасибо» не нужны. Я знаю, он твой брат — так же, как и мой. Брат по духу, по сердцу. Но для меня он родной, поэтому я тебе очень благодарна.
На глаза ее опять навернулись слезы, дымчато-серые радужки заблестели. Брэнна сдержалась, сглотнула слезу.
— Он был очень плох, по-настоящему плох. Даже не знаю, чем бы все закончилось, если бы ты не сделал для него то, что сделал.
— Я же его люблю!
— Я знаю. — Брэнна вгляделась в заживающие на глазах ладони Фина и помолчала. Потом взяла его руки и поднесла к губам. — Я это знаю, — повторила она и юркнула в туалет.
Как бы глубоко и искренне он ни любил Коннора, это было лишь жалкое подобие его чувств к Брэнне, признался себе Фин и с этой мыслью вернулся в кухню и стал смотреть, как друзья готовятся к первой совместной трапезе в его доме.
— Что же ты нас не позвал? — упрекнула Коннора Брэнна, когда все расселись за столом, чтобы поесть и выслушать рассказ о схватке.
— Я звал. Пытался, по крайней мере. В этих тенях и тумане было что-то новое, не такое, как всегда. Как будто… как будто меня заперли в какой-то ящик, накрепко, и все вокруг исчезло, даже небо. Не знаю, как меня Ройбирд-то услышал — разве что он и сам был, так сказать, внутри этого ящика. Как бы то ни было, он ко мне пробился. На шее у Кэвона, как всегда, висел камень, он пульсировал в ритме сердца, а когда я призвал стихии, забился чаще.
— В унисон с его состоянием? — удивился Фин. — Отражая его возбуждение, злость и страх?
— Насчет страха я не уверен, он меня ни в грош не ставит.
— Чушь собачья! — Мира ткнула вилкой в кусок моркови. — Это он тебе мозги сбивал набекрень, чтобы твою самооценку понизить.
— Мира права, — поддержал ее Бойл. — Он просто хотел вывести тебя из равновесия. Ослабить твою оборону. Вполне обычная тактика в драке.
— Да видела я тебя как-то в драке! — Айона улыбнулась при воспоминании. — Не больно-то ты с противником разговаривал!
— Это потому, что я дрался с идиотом. А когда считаешь оппонента опытным бойцом или даже сильнее себя, сбивание мозгов набекрень, как выражается наша Мира, бывает очень даже кстати.
— В любом случае, что думает обо мне этот мерзавец, меня нисколько не волнует, — убежденно заявил Коннор, уминая картошку. — А вот удар молнии, надо признать, здорово меня шарахнул.
— Кэвон не пошел в атаку, потому что на тебе был амулет, а это хорошая защита, — рассуждала Брэнна. — И еще потому, что ему не смерть твоя нужна, а то, чем ты обладаешь. Он попытался подорвать твою веру в себя, испортить наши с тобой отношения, твои отношения с Фином.