— И по всем статьям просчитался. И вот еще что. Когда я нанес ему удар, его камень вспыхнул ярче, но потом у меня мелькнуло ощущение, будто что-то вспыхнуло. Не тот огонь, что меня потом ожог, а что-то мимолетное. И после этого камень потускнел, причем существенно. Потом я ударил снова, и Кэвон исчез, а вместе с ним и тени.
— Он изрядно поистратил на тебя сил. — Брэнна провела рукой по его руке. — Отсечь тебя от всего вокруг, затем ранить, наконец, покрасоваться перед тобой — все это не далось ему даром.
— Если бы только получилось до вас докричаться… Если бы мы все там были…
— Не уверена, — задумчиво произнесла Брэнна.
— Мы твердо знаем, что он не собирался так рисковать, — вступил в разговор Фин. — Он еще не готов снова принять бой от нас всех. Ну то есть кишка у него тонка. А это уже победа!
— Но я вам скажу, слабым он не был. Я чувствовал, как из него сила бьет ключом. Черная сила. И жажда умножить ее еще больше. Я не видел, чтобы он бил, я готов поклясться, что он до меня даже не дотронулся — и тем не менее я получил ожог.
— Ни куртка, ни рубашка у тебя не опалены. Но рукав дымился. — Бойл сделал винтообразное движение вилкой. — Рубашка пропускала дым от твоей горящей руки. Однако же сейчас она на тебе — и никакого следа.
— И прекрасно, потому что это моя любимая рубашка.
— И он оставался в облике человека, — добавила Мира. — Решил не тратить силы на перевоплощение? Все силы, что у него оставались, потребовались, чтобы причинить максимальный вред Коннору. Если бы Фин до прибытия Брэнны не удержал ожог от распространения, все ведь было бы намного хуже, так?
— Намного хуже! — подтвердила Брэнна.
— А это значит, что ослабла бы ваша совокупная энергия. Сила вас троих. Он вас всю жизнь тем или иным образом изучает, и, уж конечно, он знал, что Брэнна примчится и использует все свои возможности, чтобы залечить Коннору рану. И что Айона тоже приложит свою силу. Но если бы рана оказалась серьезнее — как он рассчитывал, — то Коннор на пару дней выбыл бы из строя, а значит, вы трое оказались бы обескровлены. Этого он и добивался, ради этой цели пошел на риск. Но он не учел Фина, — высказала свои соображения Мира.
— Я уже был совсем рядом, — заметил Коннор. — Мог бы додуматься, что я сюда примчусь.
Брэнна нетерпеливо мотнула головой.
— Погодите… Он наблюдал за тобой. Изучал тебя. Но Фина он не понимает совершенно. То есть совсем. Его сбивает с толку тот факт, что они одной крови. Ведь что получилось? Что меня вызовут и я примчусь — это да, ему было ясно, но что Фин примет на себя боль и риск, чтобы остановить расползание ожога?.. Этого он не ожидал! Он тебя совсем не знает, — повернулась она к Фину. — И никогда тебя не поймет. И весьма вероятно, это его и погубит.
— Ему неведомо самое понятие «семья», а соответственно он ее и в грош не ставит. А семью одолеть ему не по зубам! — сыто возгласил Коннор, убежденно накладывая себе еще картошки.
После еды и уборки Коннор повез Брэнну домой. Мира поехала с ними.
— Останешься? — спросил он.
— Нет. Если только я тебе не нужна, — добавила она, обращаясь к Брэнне. — Помнится, какие-то были планы на вечер?
— Поезжай и выспись в своей постели. Свои планы на вечер мы осуществим в другой раз. И свадебные дела обсудим. Коннор тебя домой отвезет.
— Я пришла пешком с работы, машина стоит у конюшен. Можешь меня там высадить. — Мира перегнулась к Коннору из-за плеча Брэнны.
— Я тебя отвезу. Поздно уже, а вечер выдался не из легких. Мягко выражаясь.
— Да уж…
Он довез Брэнну, дождался, пока она войдет в дом, хотя было сомнительно, чтобы Кэвон еще на что-то был сегодня способен.
— Ей захочется провести вечер с тобой наедине, — тихо произнесла Мира.
— Ты у нас никогда лишней не бываешь.
— Да, но сегодня ей никто больше не нужен. Никогда не видела ее охваченной таким ужасом. Представь: стоим все на кухне, сестрица твоя как раз достает из духовки курицу, мы над чем-то хохочем — даже не вспомню теперь, над чем. И вдруг она становится белее смерти. Это ее призвал Фин, хотя в каких выражениях — мне неизвестно.
Мира помолчала, взяла себя в руки.
— Но она только выкрикнула: «Коннор ранен, он у Фина!» И схватила меня за руку. Айона — за другую. И я полетела. Сколько мы летели, не скажу, может, один миг, а может, час. Сколько лет вас с Брэнной знаю, но такого и вообразить не могла. Очнулась, когда мы уже были на кухне у Фина: ты на полу, еще белее, чем твоя сестра… — Мира помолчала. — И я подумала, ты умер.
— Жалкими потугами какой-то черной магии меня не возьмешь!
— Останови машину.
— Что такое? Тебе нехорошо? Извини. — Коннор съехал на обочину и остановился. — Не надо было мне так шутить…
Все его слова, мысли, сознание куда-то подевались, когда Мира притянула его к себе, обвила руками и, как безумная, впилась поцелуем в его губы.
Как возбужденная, обезумевшая, отчаявшаяся женщина.
Прежде чем Коннор успел шевельнуться, как-то отреагировать и что-то подумать, она отпрянула.
— Что… Что это было? Мы где?
— Я думала, ты умер, — повторила Мира и снова прижалась к нему своим возбужденным, безумным, отчаянным поцелуем.
На этот раз Коннор отреагировал, заключил ее в объятия и немного подвинул, ища более удобную позу. И все время, пока длился поцелуй, он жадно вбирал в себя ее вкус, доселе неведомый и с каждым мигом все более желанный, как незнакомый и неимоверно сладостный наркотик. И все более желанной становилась она. Вся целиком.
— Мира. Дай-ка…
Она вновь отпрянула.
— Нет. Нет! Мы не станем этого делать. Мы не можем.
— Уже сделали.
— Ну, только это… — Она повела рукой в воздухе. — И все, на этом остановимся!
— Вообще-то это еще далеко не все, если только ты…
— Нет! — Мира выставила вперед руку и шлепнула его по груди, не желая, чтобы он продолжал. — Едем. Едем! Езжай!
— Еду. — Коннор вырулил назад на дорогу и вдруг понял, что у него кружится голова. Как после нападения Кэвона.
— Об этом мы говорить не будем, потому что говорить тут не о чем. Я подумала, что ты умер, и меня это потрясло сильнее, чем я ожидала, потому что я не хочу, чтобы ты умер!
Коннор чувствовал, что в душе и в голове у Миры полная неразбериха, и постарался, чтобы его слова прозвучали спокойно и непринужденно.
— Я очень рад, что ты не хочешь моей смерти и что я еще жив. Но…
— Никаких «но» тут нет и быть не может. И точка!
Мира чуть не на ходу выскочила из машины и кинулась к дому.
— Езжай домой, к Брэнне! — тоном приказа выдохнула она. И мягче: — Ты ей нужен.
Если бы не это добавление, он был готов прямиком идти за ней и даже ворваться силой, если придется. И тогда еще посмотрим…
Но, сознавая ее правоту, он лишь дождался, пока она запрет за собой дверь. И поехал домой, мучимый неопределенностью, какой еще никогда не испытывал по отношению к женщине.
И как никогда сильным влечением.
8Мира приказала себе все забыть. Выкинуть из головы, как минутное помешательство, вызванное небывало сильным стрессом. Не каждый день две лучшие подруги хватают тебя под руки и в мгновение ока переносят по воздуху в другое место! Закрыла глаза в одном месте, а открываешь уже в другом.
И что видишь? Мужчину, о котором ты мечтала всю жизнь, распростертым на полу, без каких-либо признаков жизни.
Другая бы закричала, рассуждала про себя Мира, старательно вычищая денники. А кто-то вообще впал бы в истерику.
А что она? Всего лишь поцеловала этого мужчину, который, к счастью, оказался жив.
— Я его и раньше целовала, и что? — проворчала она, забрасывая в тачку грязное сено. — А что удивительного, если мы знакомы с детства, всю жизнь бок о бок, да с его сестрой — ближайшие подруги? Это ничего не значит. Ровным счетом ничего!
О боже!
Она зажмурилась и оперлась на вилы.
Конечно, она целовала его раньше. А он целовал ее.
Но не так! Совсем не так, и сравнивать нечего. Без этой страсти, без ищущего языка и бешено скачущего сердца.
Что он теперь должен думать? А что думает она сама?
А главное — как, черт возьми, ей себя вести, когда в другой раз его увидит?
— Ну ладно, — возникла сзади Айона и оперлась на свои вилы. — Я тебе дала тридцать две минуты, по часам. Больше не могу. Что происходит?
— А что происходит? — Мира в раздражении надвинула на лоб козырек бейсболки и закинула в тачку еще одну охапку сена. — Вот, навоз вожу. Как и ты.
— Мира, ты сегодня на меня даже не взглянула и за все утро не сказала ни слова. А теперь тут бормочешь сама с собой. Если я тебя чем-то обидела…
— Нет! Конечно, нет.
— Я так и подумала. Но есть же причина, почему ты бубнишь и отворачиваешься.
— Может, у меня месячные.
— Может?
— Н-не знаю… Ляпнула не подумав. — Не помню: в последнее время, когда у меня действительно были эти дни, на меня находит… или нет? Вообще-то… Понимаешь, моя мама…
— Нет! Конечно, нет.
— Я так и подумала. Но есть же причина, почему ты бубнишь и отворачиваешься.
— Может, у меня месячные.
— Может?
— Н-не знаю… Ляпнула не подумав. — Не помню: в последнее время, когда у меня действительно были эти дни, на меня находит… или нет? Вообще-то… Понимаешь, моя мама…
Айона обличающе ткнула в нее пальцем, оборвав на полуслове.
— Опять ляпнула не подумав. Если, как ты говоришь, мама, ты плюешься и чертыхаешься. А сейчас с тобой что-то другое, ты не плюешься и не чертыхаешься — ты прячешься.
— Ничего я не прячусь! — оскорбилась Мира. — Просто мне надо было кое о чем подумать.
— По поводу вчерашнего?
Мира выпрямилась.
— А что по поводу вчерашнего?
— Ну… Коннор… Его ожог…
— А-а… Ну да, конечно. Конечно, дело как раз в этом.
Айона задумчиво прищурилась и нарисовала пальцем круг в воздухе.
— И?
— Что — и? Разве этого не достаточно? Да любой нормальный человек после такого очутился бы в клинике с нервным расстройством!
— Но ты же не «любой человек»? — Айона приблизилась, заслонив собой свет. — Что у вас произошло, после того как вы уехали от Фина?
— Почему что-то обязательно должно было произойти?
— Ага! — торжествующе вскричала Айона. — А сама в пол уставилась! Что-то было, ты просто говорить не хочешь.
Ну почему она совсем не умеет врать, даже когда это необходимо?
— Я уставилась в пол, потому что тут еще остался навоз и мне его надо подцепить на вилы.
— А я думала, мы подруги…
— Ну, знаешь! Это уже ниже пояса. — Настал черед Миры с укоризной ткнуть в подругу пальцем. — И вид такой жалкий-жалкий! Даже голосок задрожал…
— Вот именно, — усмехнулась Айона. — И все равно я угадала.
Уже готовая сдаться, Мира снова оперлась на вилы.
— Даже не знаю, что сказать. И что теперь делать.
— Поэтому и следует поделиться с подругой. Вы с Брэнной близкие подруги — только не говори, что это опять удар ниже пояса! — и, если ты захочешь с ней потолковать, я готова тебя тут прикрыть.
— Да? — вздохнула Мира. — Мне и впрямь надо будет с ней поговорить. Только не знаю, получится ли. В данный момент было бы легче поделиться не с родной сестрой, а с двоюродной. Так сказать, двигаться постепенно… Дело в том, что…
Она шагнула к воротам и убедилась, что рядом нет ни Бойла, ни Мика, ни кого другого из конюхов.
— Понимаешь, вчера я очень испугалась. Начать с того, что меня подхватили и в один миг, по волшебству, перенесли из одной кухни в другую. У меня вообще в голове все перемешалось!
— Ты что, раньше никогда не летала? Еще бы в голове все не перемешалось! Я-то думала, Брэнна тебя хоть изредка да катала. В порядке развлечения.
— Время от времени она развлекает меня своими штучками. Но она к этому подходит чересчур ответственно.
— Можешь мне не говорить…
— Так вот, рассказываю дальше. Мы оказались в другом месте, и тут я вижу, что Коннор… Я решила, он уже умер.
— Ой, Мира… — Айона импульсивно обняла подругу. — Я-то знала, что он жив, — мы трое друг друга хорошо чувствуем, — но я совсем упустила из виду…
— Ну вот. А я решила, что я — то есть мы — уже его потеряли. Голова и без того шла кругом, а тут внутри все будто скрутило. Потом Брэнна с Фином стали его спасать, и ты тоже. А я ничем не могла помочь!
— Это неправда! — Айона отодвинулась и слегка встряхнула Миру. — Мы все участвовали. Вся команда. Вся наша семья.
— Я все равно чувствовала себя бесполезной. Но это неважно! Было такое облегчение, когда он пришел в себя. Вроде такой же, как всегда. И я думала, я успокоилась. Но когда он повез меня домой, на меня снова накатило, и я — совершенно неосознанно — попросила его встать на обочине.
— Тебе сделалось плохо? Ох ты, жалость какая!
— Нет-нет. Он, кстати, тоже так решил. Но на меня просто что-то нашло, какое-то безумие, правда! Как наброшусь на него, прямо там, в машине!
От изумления Айона разинула рот и отступила назад.
— Ты что — его ударила?
— Не будь идиоткой! Я его поцеловала. И совсем не как брата или друга. И не как человека, которого хочешь поздравить с возвращением с того света.
— Ух! — выдохнула Айона.
— Ух… — эхом отозвалась Мира, нервно шагая взад-вперед. — Хуже того: после этого я его оттолкнула, и можно было бы подумать, что у меня в голове все встало на место — но нет! Я сделала это опять! Естественно, будучи мужчиной, он возражать не стал и даже был согласен на продолжение, если бы я вовремя не опомнилась.
— Что ж тут удивительного? Я, во всяком случае, нисколько не удивлена. Я догадывалась, что что-то тут есть. Правда, когда я зимой приехала, мне сначала показалось, что у вас что-то с Бойлом…
— О господи! — Окончательно добитая, Мира закрыла лицо руками.
— Я знаю, ничего такого не было, максимум — родственные, дружеские отношения. Поэтому я и про Коннора подумала то же самое.
— Так и есть! Конечно! Я просто была потрясена. Последствия травмы, так сказать.
— Последствия травмы — это кома. А любовь в грузовике… то есть в пикапе — нечто совсем иное.
— Да какая любовь? Два раза поцеловались. Больше ничего не было!
— А язык участвовал?
— Черт! — Мира сдернула бейсболку, швырнула наземь и растоптала.
— Помогает? — ехидно поинтересовалась Айона.
— Нет! — Мира сердито подняла кепку и выбила о бедро. — Что я теперь Брэнне скажу? Что я обжималась с ее братом в машине, как сексуально озабоченная школьница?
— Скажи то же, что и мне. А как насчет…
— Вы что, обе будете все утро стоять и чесать языками? Или все-таки немного поработаете? — прикрикнул на них Бойл.
— Мы почти закончили, — ответила Айона. — И нам есть что обсудить.
— Потом обсудите, а сейчас надо навоз вывезти.
— Уйди!
— Я здесь вроде начальник?
Она молча выразительно смотрела на него, пока он не удалился, сердито сунув руки в карманы.
— Не переживай, я ему ничего не скажу.
— Да плевать. — Мира, убитая горем, кидала навоз в тачку. — Вот Коннор — это куда хуже. Мужчины в таких вопросах щепетильнее женщин.
— А что ты сказала Коннору? Потом?
— Я сказала, что никакого продолжения не будет и что я не намерена говорить на эту тему.
— Правильно. — Айоне удалось сдержать смех, но от улыбки она не удержалась. — Это сработает.
— Мы не можем допустить, чтобы из-за минутного помутнения все пошло кувырком! У нас есть куда более серьезные проблемы. У нас у всех.
Айона немного помолчала, потом шагнула к Мире и обняла ее.
— Я понимаю. Если захочешь, я могу пойти с тобой к Брэнне, когда надумаешь с ней поделиться.
— Спасибо за предложение, но я уж лучше сама.
— Иди прямо сейчас, облегчи душу. Я тебя тут подменю.
— И правда, будет лучше снять камень с души, да? — Может, тогда и живот перестанет крутить, подумала Мира и прижала руку к желудку. — Я сейчас тут закончу и сразу сгоняю. Выговорюсь — и снова можно будет сосредоточиться на текущем, не думая ни о чем.
— С Бойлом я улажу.
— Скажи, у меня месячные или еще какая женская хворь. В таких случаях ему обычно крыть нечем.
— Мне ли не знать, — засмеялась Айона и пошла работать дальше.
Не тяни с этим, приказала себе Мира, быстро шагая по лесной дороге. Реши одним махом. Вряд ли Брэнна станет сердиться — скорее посмеется и сочтет все удачной шуткой.
Это было бы прекрасно, тогда и она тоже сможет считать это шуткой.
Только представьте: Мира Куинн вешается на шею Коннору О'Дуайеру! Причем она готова была признать, что отдельные очажки влечения в глубине души у нее еще не остыли.
Но разговор с Брэнной их затушит, и все опять встанет на свои места.
Что с того, что время от времени ее к нему тянуло? А какую женщину не тянуло бы к такому парню, как Коннор О'Дуайер?
Красавец хоть куда, ведь правда? Высокий, поджарый, да еще эта курчавая шевелюра, красивое лицо, многозначительная ухмылка… Прибавьте сюда предусмотрительность, обходительные манеры — этого у него не отнять!
Характер, ясное дело, не сахар, но намного мягче, нежели у нее. Неизмеримо мягче, говоря по правде. И куда более уверенный и оптимистичный взгляд на жизнь, чем у многих, включая ее.
Сколько ему всего выпало — а он не растерял этого своего оптимизма. И заботливого отношения к окружающим. Еще эта энергетика — а ведь куда как непросто обладать такой силой, даже для человека, который варится в этом всю жизнь. Да, Коннор О'Дуайер может сразить наповал.
И он себя знает и умело этим пользуется, причем с женщинами — чаще, чем ей бы хотелось.
Впрочем, Мира его не осуждала. Почему бы по дороге не нарвать цветочков?
С точки зрения здравого смысла и логики она бы предпочла оставаться с Коннором в друзьях, чем пополнить его букет.