Незер погрозила вслед кулаком:
— Появись еще — убью!
Бина расхохоталась:
— Ты убьешь?
— Я.
— Да ты и муху убить не сможешь.
Незер вдруг мрачно объявила:
— Уже убила.
— Что?
— Я убила двух насильников, которые напали на меня вон там, — она кивнула в сторону улицы, где когда-то опустила дубину на голову человека.
Бина стала серьезной.
— Вот почему ты это место стороной обходишь… Правильно сделала!
— Бина…
— Бывают случаи, когда и убить стоит.
— Лучше бы они не случались.
— Слушай, а что у него в сумке? — девочка просто хотела перевести разговор на другое, но получилось вовремя.
В брошенной сумке оказались лепешки, довольно много фиников, горсть рожков и даже… большой гусь «ашер», то есть жаренный целиком.
— Интересно, у кого он гуся стащил?
Бина тут же заявила:
— Не будем же мы ходить по Харге и кричать: «Эй, чей гусь?» Давай, съедим?
Они съели, блаженствовали целых два дня, а потом случайно услышали, что гусь украден у… Сешет.
Но без конца жить на диких огурцах или сворованном на пустующих огородах латуке невозможно. На них стали косо поглядывать, поскольку в Харге воровали много и не только на заброшенных огородах. Незер объявила:
— Бину, больше нельзя лазить по чужим садам и огородам. Решат, что это мы воруем гусей.
Девочка только кивнула, она и сама понимала, что если попадутся, то будут отвечать за всех остальных.
Сет играючи занес песком дом Сешет и Бекена, он не понимал, почему Незер пожалела своих обидчиков.
Бог мог насыпать столько же золотых пластинок, но хотел, чтобы Незер попросила его о помощи, а та и не собиралась этого делать. Явно голодала, таскала пожухлые овощи с заброшенных огородов, сбивала ноги до волдырей и покрывала руки заусеницами в поисках еды, но помочь не просила.
Сет и злился, и восхищался любовницей одновременно.
А еще он злился на самого себя, потому что не мог не только забыть ее восхитительное тело, но и постоянно следил за красавицей. И это грозный бог, для которого любые чувства ничто?! Наверняка происки Хатхор! Богиня любви всегда твердила, что она самая сильная потому, что любовь побеждает все, даже ненависть и смерть.
Но почему же Хатхор не помогает своей подопечной? Могла бы обратить внимание на бедственное положение красотки. Или, сбежав, Незер нарушила и ее планы?
Подумав об этом, Сет даже усмехнулся. Поистине, Сети нашла ему удивительную красавицу.
Воспоминание о Сети заставило бога позвать старуху, он прекрасно знал, что та возникнет из воздуха, стоит только позвать.
Так и есть, Сети уже стояла в темном углу комнаты:
— Ты меня звал, Хозяин?
— Как твоя подопечная?
— У Незер умер отец. Совершит погребение и уйдет из Харги.
Сет едва не сказал, что это он знает и сам.
— Ты ей больше не помогаешь?
— Помогаю. Нашлись шетиты на погребение.
— И все? — голос Сета насмешлив.
— Сет, она справится сама, даже без нас с тобой справится. Она упрямая.
Впервые Сети назвала Хозяина по имени, но тот не возражал. Напротив, кивнул:
— Упрямая, как сто ослов! И непокорная.
— А тебе разве нужна покорная?
Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Фигура в черном растворилась в воздухе, но бог обернулся, и Сети возникла в темноте угла снова.
— Проследи за ней.
— Да, Хозяин…
Стая черных птиц вспорхнула от дворца и улетела в сторону Нила. Никто не обратил внимания, не стоило любопытно таращиться на покои бога тьмы, там страшный Упуат, не ровен час, попадешь ему на глаза.
Незер смотрела на скудный завтрак, пытаясь придумать, как растянуть оставшиеся два шетита на полмесяца.
На столе лежала пара лепешек и всего лишь горсточка фиников не лучшего качества. А раньше на столе Антефа и Серкеты было столько всего! Их повару прекрасно удавались говяжий бок и перепела, другому сыры, третьему нежнейшие медовые пирожные, щедро посыпанные кэробом — порошком из засушенных стручков цератонии (рожкового дерева). Да мало ли что удавалось опытным поварам? Они только успевали готовить яства, ведь Антеф славился своими пирами. Бычьи туши, антилопы, гуси, зажаренные целиком, перепела, голуби, журавли, утки… Многое росло на собственных огородах и в саду, постоянно подавали рыбу из прудов поместья, щедро заливали сладости своим же медом…
Где это все? Что случилось с отцом, умевшим справляться с любыми трудностями? Почему, получив от Сети за младшую дочь действительно большие деньги (Сет был щедр), Антеф не выправил положение? Неужели приданое Шеритры оказалось столь большим, что снова подкосило хозяйство?
Незер думала о том, как легкомысленно относились они к изобилию и достатку. Если бы тогда отложили хоть десяток шетитов, что-то припрятали, сейчас могли купить много ита — муки из проса — и даже фиников — Бина, а почему бы нам снова не порыскать в закромах, возможно, там есть мука и еще что-нибудь.
— А чем печь топить?
— Уехав, мы оставим дом на разграбление. Не лучше ли все деревянное сжечь сейчас?
Они собрали все, что могло гореть, перевернули в доме все углы и наскребли съестного на пару дней. К тому же еще раз сходили за дикими огурцами и луком. В результате сэкономили целых два шетита!
Мука и вода без масла, яиц и пряностей даже в виде лепешек не слишком вкусна. Глядя, как мать отламывает крошечные кусочки быстро зачерствевшей лепешки, Незер вдруг позвала:
— Мама, после погребения отца давай поедем к Шеритре?
Незер уже решила, что переплавит диск Сета, чтобы было золото для места в носилках каравана. А дальше будь что будет.
Серкета глянула на дочь неожиданно осмысленным взглядом и покачала головой:
— Мы ей не нужны. У нас нет золота.
Серкета вдруг сделала дочери знак следовать за собой. Привела в комнату, где сама Незер когда-то жила совсем девочкой.
Вернувшись домой, Незер старалась туда не заходить, слишком больно вспоминать счастливые детские дни. В комнате ничего не изменилось, на том же месте небольшое ложе, сундук, полный папирусов, второй со старыми юбками, игрушки… На всем слой пыли, но комнату, несомненно, обыскивали, как и все в доме.
Серкета прижала палец к губам:
— Тсс! Это комната моей дочери Незер. Ее сейчас нет, но она скоро вернется.
С этими словами женщина вдруг принялась толкать сундук, явно пытаясь сдвинуть его с места.
— Помоги.
Незер прекрасно помнила, что сундук не движется, он был вделан в пол. Однако она ошибалась, нужно только приподнять его в одном месте, чтобы выскользнул из паза-зацепки.
Когда сундук отодвинули, Серкета подцепила одну из плиток пола и…
Как отец мог не знать об этом тайнике?! Наверняка, как и сама Незер, не догадывался, что сундук отодвигается. Откуда об этом знала Серкета? Незер вдруг вспомнила, что дом отец не строил, а купил. Девочка этого видеть не могла, поскольку они переехали до ее рождения, но говорили, что в комнате Незер раньше была комната самой Серкеты, она там и родила младшую дочь.
Но сейчас Незер не до воспоминаний, потому что мать подозвала ее к себе и показала содержимое тайника:
— Это для моей крошки Незер. Надо отдать ей, когда Незер вернется. Она обязательно вернется, я знаю. Тут все, что заплатили за нее, и еще много чего.
Незер поняла, что старшая сестра обиделась не зря — мать просто спрятала вырученные шетиты, оставив Шеритру без приданого.
Незер не знала, от чего ей тошно больше — что мать все это спрятала, вместо того, чтобы спасти семью от разорения, или потому, что так и не узнала ее саму.
Поздно ночью при свете крошечного светильника Незер и Бину снова отодвинули сундук и достали мешочки с шетитами. Их было четыре — достаточно, чтобы начать жизнь в Шедете заново.
Потом был долгий обряд погребения, хотя жрецы постарались сократить его, насколько позволяли приличия.
Отдав должное памяти отца, Незер засобиралась в Шедет, тем более в Харге встал караван, идущий из Фары в Мемфис. Место нашлось только на ослике, куда решено посадить Серкету. Незер и Бину отправлялись пешком.
В предыдущий перед уходом день Бина, увидев в воротах Сешет и семенившего за своей дородной супругой Бекена, шепотом сообщила Незер:
— За гусем!
Но она ошиблась, соседи пришли, чтобы… купить их поместье. Восстановить свое после нападения Сета им не удалось, вот и попросили, если уж Серкета уезжает, продать это.
Незер поняла, что у нее есть возможность хоть немного отыграться, и заломила цену вдвое выше даже обычной. Сешет завопила так, словно у нее живьем вырезали кусок мяса:
— Это немыслимо! Дом останется без присмотра, и здесь поселятся воры!
Незер, холодно глядя на возмущенную толстуху, пожала плечами:
Незер, холодно глядя на возмущенную толстуху, пожала плечами:
— Не останется. Его завтра же занесет песком. Думаю, перепадет и вашему поместью тоже.
Несколько мгновений Сешет безмолвно раскрывала и закрывала рот, потом выдавила из себя:
— Снизь цену наполовину. И потом, это не ты хозяйка земли.
Серкета в ответ произнесла одно слово:
— Дорого!
Бину шепотом поинтересовалась у Незер:
— Ты уверена, что она не прикидывается?
Если честно, у той мелькнула похожая мысль: мать временами разговаривала так, словно с ней ничего не произошло.
Суровое безразличие Серкеты сыграло свою роль, Сешет и Бекен дали за поместье столько, сколько оно не стоило, хотя и меньше запрошенного.
Из Харги Незер, Серкета и Бину уезжали богатыми.
Незер мечтала отдать сестре ее приданое, купить в Шедете какое-то небольшое поместье, чтобы поселиться с матерью и младшей сестренкой, как она называла Бину, и там родить свое дитя.
Второй раз за свою жизнь Незер покидала родной дом, который больше не был родительским, теперь он принадлежал чужим людям.
Предстоял долгий переход на север в Шедет. Можно бы добраться до Дандара и дальше вниз по Нилу, но Незер все еще боялась воды, а уж так долго плыть на лодке и вовсе страшно.
Несколько лун назад Незер ехала в караване Бану из Шедета в Харгу, но сидела в удобных носилках с множеством подушек и ловкими носильщиками, о ней заботились, кормили, поили, устраивали на ночь. Теперь ничего этого не было. Серкета отказалась садиться на ослика, но потом они договорились и занимали это место по очереди — Серкета, Незер или Бину. Трястись на спине семенящего ослика оказалось ничуть не лучше, чем просто мерить пустыню ногами.
В предыдущий раз Незер почти не видела ничего из творившегося вокруг, занавеси ее носилок почти все время были задернуты, чтобы не глотать пыль, поднимаемую многими ногами встречного потока людей.
Теперь она сама шагала в этом потоке, и вокруг было немало больных, слабых и беременных, которые нуждались во внимании и помощи. Никаких носилок, слуг и задернутых занавесок, никакой заботы.
Если бы не ловкость Бину, на привалах они оставались бы даже без воды. Шустрая девчонка, внезапно повзрослевшая и вытянувшаяся на полголовы, умела пролезть всюду и оказывалась впереди, если требовалось что-то получить бесплатно.
Она осторожно косилась на живот Незер:
— Ты только не роди по дороге.
— Успокойся, мне еще рано.
Да, было рано, но ребенок к концу пути уже начал напоминать о себе, толкаясь ножками.
Людские потоки разделялись на ручейки, которые «стекали» к берегу Нила, но эти ручейки не несли живительную влагу, напротив, сами стремились к воде.
Незер эгоистично радовалась, что большинство беженцев не в силах добрести до Шедета и готовы остаться на берегу великой реки в любом месте.
— Чем меньше их дойдет до Шедета, тем лучше будет нам. Знаешь, сколько этих нищих в Городе!
Бина урезонивала старшую подругу:
— А мы кто? Мы тоже беженцы и нищие.
— Мы — нет! Но пока об этом никто не должен знать.
Караван и без того двигался медленно, а когда заболели две женщины сразу, и вовсе встал на месте. Незер злилась:
— Ну почему из-за этих развалин мы должны ждать? Стонать можно и лежа в носилках!
Ее пыталась урезонить одна из едущих рядом с ними женщин:
— Они обе беременны и плохо переносят дорогу.
— Значит, надо было сначала родить, а потом ехать! Я тоже беременна, но я же иду. И не прошу останавливаться.
— Садись на мое место, я уступаю тебе свои носилки, — живо откликнулась девушка, видно, дочь собеседницы. Незер резко дернула плечом:
— Обойдусь!
Она упорно шагала, словно вся жизнь теперь сосредоточилась в том, чтобы дойти до Шедета.
Бина попыталась выяснить:
— А нам обязательно в Шедет? Может, останемся в Сохаге? Хотя бы пока ты не родишь?
— Ты с ума сошла?! В Шедете Шеритра и вообще…
Она не могла сказать, что там рядом Нармер. Нужно успеть в Город Мертвых, пока Нармер не закончил Сфинкса, не то завершит скульптуру и уплывет к своему любимому Менесу. Незер злилась тем сильней, чем больше становилась заметна ее беременность. Это Менес виноват, обрюхатил ее и в кусты, а она теперь носи ребенка, рожай его и потом думай, как растить!
Временами становилось стыдно от собственных мыслей, ведь Менес просто не знал о ребенке. Но Незер быстро убеждала сама себя, что права, Менес виноват во всем.
Когда они добрались до Сохага, часть каравана отделилась, чтобы переправиться на восточный берег и дальше на северо-восток, но больные женщины остались в их части. Сообразив, что можно было бы и им пройти с той частью почти до Файюма, Незер злилась, что не догадалась об этом сразу.
— Мы можем нанять лодку и поплыть, если ты так спешишь.
Но Незер категорически отказалась:
— Это очень дорого, а у нас каждый шетит на счету.
Бина с изумлением смотрела на старшую подругу, их мешок полон шетитов, на которые можно не нанять, а купить лодку. Но Незер настаивала:
— Мы пойдем! Я выдержу.
— Хотя бы ослика найми.
Незер прислушалась и купила двух животных — себе и Бине. К несчастью, оба ослика оказались настоящими ослами — упрямыми и ленивыми, с трудом соглашавшимися на поклажу, но не желавшими везти на спине даже Бину. Пришлось, как и прежде, пользоваться одним.
Двух лентяев Незер продала, потребовав от нового владельца пообещать, что станет нагружать их сверх меры. Тот согласился, а когда один из проданных не пожелал идти вперед, так хлестнул его хворостиной, что животное побежало. Незер раздосадованно фыркнула:
— Знала бы — обломала о тебя хворостину!
Она подняла камешек и с силой запустила во второго ослика, перепуганное животное заревело и пустилось бегом, задрав хвост.
В тот же день освободились большие носилки, в которые они поместились все трое — Серкета, Бину и Незер. Стало немного легче, но не настолько, чтобы не страдать от жары и пыли. Бесконечной пыли, поднимаемой сотнями ног бредущих к Нилу людей. Превращающей целые города в воспоминание.
Караван двигался на север по самому краю пустыни и зеленой, плодородной земли.
— Почему мы не можем идти ближе к реке?
Караванщик разводил руками:
— Там поля и сады, никто не позволит вытаптывать их.
Незер зло кивнула на множество серых фигурок, которые, едва добредя с запада до зелени, бросались в поля, не задумываясь, вытопчут или нет.
Караванщик только сокрушенно покачал головой, и был прав, поскольку хозяева старались защищать свои посевы, набрасываясь на любого пришлого со стороны пустыни. Эта война была уже привычной и нередко кровавой.
Все время пути до Шедета справа у них был зеленый мир жизни, хотя до самого Нила еще целый дневной переход, а слева мир песка и смерти. Однажды Незер пришло в голову, что зеленая долина Нила — это цвет Гора, а красная пустынная — Сета. Сравнение было ужасным, не в пользу бога тьмы, и Незер впервые стало жалко людей, приходящих оттуда — с запада, где их дома погибли, как дом Бекена и Сешет, а города занесены песком, как Харга.
Но от сентиментальной жалости ее быстро излечил случай.
Во время короткой остановки они с Биной отошли, чтобы набрать воды, носильщики тоже отправились по своим делам, в носилках осталась только Серкета.
Вдруг Незер услышала вопль матери и увидела страшную картину — от носилок убегал какой-то оборванец с их мешком в руках! Незер и Бина были слишком далеко, чтобы догнать вора, остальные равнодушно взирали.
И тут следом за похитителем метнулась Серкета. Незер вообще никогда не видела, чтобы мать бегала, а уж так!.. Они с Биной тоже бросились следом.
Серкета сумела догнать и даже сбить с ног вора. К тому времени, когда Незер добежала до матери, ее нога уже вжимала в песок голову налетчика, тот бился из последних сил, задыхаясь.
— Наше! — Серкета с довольным видом протянула Незер мешок.
А вокруг уже собрались любопытные, раздавались самые разные суждения, мол, женщина не в себе, ее нужно прогнать… Незер разозлилась окончательно, уперев руки в бока, она оглядела окружающих и заорала:
— Что, смотрели, когда он крал, а теперь ругаете женщину, которая спасла свои пожитки?!
Собравшиеся поспешно сделали вид, что они ничего не видят и не слышат. Незер взяла мать за руку:
— Пойдем в носилки.
На них косились весь оставшийся путь, а мешок с шетитами пришлось держать в обнимку и ночью, и днем. Ночью они с Биной даже спали по очереди, чтобы не подвергнуться нападению.
Беженцы! От них нет спасения, они наглые, они воруют, они…
Незер забывала, что сама ничуть не лучше, что тоже бежала из родного дома, поскольку тот засыпан песком, что тоже воровала. Впрочем, об этом она вспомнила, но тут же оправдала себя: она же воровала в пустых огородах, а гуся украли не они с Биной, а тот мерзкий человек, что забрал их арбуз. И неизвестно, кому принадлежал гусь. Может, он тоже был из пустого дома? Ну, не из пустого, пусть даже зажарен Сешетой, все равно, они же не крали, а лишь съели то, что само оказалось у их дома. А Сешета такая противная, что у нее стоило бы всю стаю гусей украсть!