Но ведь в ее состоянии были просветления, когда Серкета пыталась убедить Незер, что Антеф не виноват в продаже младшей дочери в храм Хатхор. И когда показала тайник с шетитами в детской комнате Незер…
Драгоценности спрятали, Бину пристроилась поспать, а Незер сидела, разглядывая спящую под действием настойки мать, и пытаясь ее понять. То, что мать прятала золото, неудивительно. Но почему в момент просветления она попыталась выгородить отца, а не сообщила о тайнике или драгоценностях? Считала, что дочернее прощение Антефа перед его смертью важней, чем спрятанные шетиты? Золото все равно найдут, а вот оправляться в царство Осириса на суд Маат Антефу, которого не простила дочь, куда хуже.
— Ты права, мама, — Незер взяла худую руку Серкеты в свои ладони.
В последнее время она мало обращала внимания на мать. Поняв, что та уже не выздоровеет, лишь следила, чтобы женщина была сыта и вымыта. Мешочек видела, но тоже не обращала внимания, не до того.
А сейчас задумалась. Несмотря на болезнь и выпавшие несчастья, Серкета все еще была красива. Когда-то в Харге она считалась не просто самой красивой женщиной округи, но и первой красавицей Египта. Незер помнила, что отец именно так жену и называл: самая красивая женщина Египта. Хотя как это определить?
Ее внешность унаследовала только Незер, остальные, как Шеритра, были так себе. Но во время пребывания в Харге младшая дочь Антефа и Серкеты была таким гадким утенком, что никому в голову не могла прийти мысль о ее превращении в красавицу. Длинная шея, тощие угловатые ноги и руки, высокий для девочки рост, большие, дерзко глядящие глаза и полные губы… Как это все не походило на приметы будущей красавицы! Вот Шеритра или Тафет — старшая и одна из средних дочерей Серкеты — да, те могли рассчитывать на внимание мужчин.
Незер усмехнулась, вспомнив, как соседки, не стесняясь, судачили, что за младшей дочерью Антефу придется дать большое приданое, чтобы хоть кто-то соблазнился на такую уродину. Она топала ногами и зло шипела в ответ, что вовсе не собирается выходить замуж, чтобы рожать сопливых детишек и подчиняться мужу! Соседки смеялись, что она еще мала и глупа, чтобы рассуждать на такие темы.
Это же твердили и старшие сестры, и все женское население вокруг. Только мать расчесывала рыжие локоны дочери и утешала:
— Ты вырастешь красавицей, настоящей красавицей…
Чтобы не слушать обидные речи, Незер рано перестала общаться с сестрами и вообще предпочитала мальчишек. Им все равно, красивая девочка или нет, важней, что хорошо лазит по деревьям, быстро бегает и умеет драться.
И вот для этой дурнушки с зелеными глазами Серкета берегла самые большие драгоценности.
Почему на мать накатило безумие? Незер слышала, что причиной тому могут быть сильные укоры совести из-за скрываемой ото всех вины. У них в храме была жрица, которую терзали приступы истерии, когда ее приходилось закрывать в комнате и поить опиумной настойкой. Приглашенный врач сказал, что единственная причина — глубоко затаенное чувство вины за что-то, о чем женщина боится рассказать, и что все пройдет, как только она признается в проступке, сколь тяжелым бы тот ни был. Если этого не сделать, никакие средства не помогут, жрица либо сойдет с ума, либо умрет от слишком большого количества выпитого отвара мака.
Саму больную врач предупредил, что, не покаявшись, она отправится на суд Маат во лжи, и тогда спасения не будет.
Жрица покаялась, она рассказала о том, что тайно родила ребенка и убила его, чтобы скрыть произошедшее. Незер не помнила выявленных обстоятельств, но знала, что на следующий день жрицу нашли мертвой — она действительно выпила слишком много настойки, но сделала это, чтобы прервать свой жизненный путь на Земле.
Неужели и у матери есть такая тайна, мешающая ей возвратиться в разумное состояние? Похоже, так и есть. Мало того, Серкета все время твердит о Незер, значит, если тайна существует, то она связана именно с младшей дочерью. Неужели из-за продажи Незер в храм богини Хатхор? Но ведь драгоценности она прятала и раньше.
В храме Хатхор Незер старалась не вспоминать дом, было слишком обидно, что ее продали, но теперь попыталась восстановить в памяти подробности жизни в Харге. Чем больше вспоминала, чем явственней вырисовывалась странная картина — Серкета явно страдала приступами давно, но Антефу удавалось все скрывать даже от родных. Продажа младшей дочери в храм лишь подстегнула накатывающее безумие. Значит, тайна матери родилась куда раньше этого события.
Наверняка что-то знает Шеритра, но как расспросить старшую сестру, с которой никогда не было хороших отношений?
Незер вдруг вспомнила об остальных сестрах, где они? Почему слуга сказал, что сестры госпожи дома, не значит ли это, что все они собрались здесь? Но почему же не пришли проведать больную мать? Да и Шеритра тоже не зашла узнать, как они устроились, перепоручила заботу о матери слугам и успокоилась.
Заснуть удалось только перед рассветом. Проснулась Незер с твердым решением разделить средства от продажи поместья в Харге между всеми сестрами, которые найдутся. А еще немедленно найти себе и матери новое жилье, и подальше от Шеритры.
На рассвете она переложила шетиты из тайника и мешочек с украшениями в свою старую сумку, сунув туда же потрепанный калазирис и юбчонку Бины, а в большой мешок сложила остальную одежду и спрятала его подальше под кровать, на которой они спали. Если их комнату и будут обыскивать, то найдут обноски и битые черепки.
Серкета безучастно наблюдала за действиями дочери, не замечая отсутствия мешочка с украшениями. Незер все же сообщила ей:
— Я отдала украшения твоей дочери Незер.
Серкета кивнула:
— Не потеряй.
Незер с Биной переглянулись. Почему Серкета иногда говорит, как разумная?
Сестры действительно жили у Шеритры и собрались вместе, чтобы поглазеть на младшую. Незер понимала, что из-за всех невзгод в Харге и по пути в Шедет выглядит не лучшим образом, но ей наплевать, хотелось поскорей отдать шетиты и уйти, забрав мать и Бину.
Внутри требовательно толкнулся ребенок, впервые это было не шевеление, а настоящий толчок. Незер погладила живот:
— Потерпи, малыш, скоро у нас будет свой дом.
Они стояли напротив друг друга — три женщины, проведшие последние месяцы в тепле и уюте, окруженные заботой слуг, и три давно забывшие, что такое слуги, проделавшие долгий путь, измученные и бездомные.
И все же из четырех сестер Незер была куда более уверена в себе, она-то знала, что не пропадет даже там, где нет чьей-то заботы, слуг и даже золота.
Незер увидела то, чего не заметила вечером, — Шеритра носит в своем чреве плод, как и она сама. Сестра тоже поняла, что Незер беременна, кивнула на малозаметный пока живот:
— Чей?
Та дернула плечом:
— Одного хорошего человека.
— И где твой хороший человек?
— Мой муж, — Незер подчеркнула второе слово, — там же, где и твой, — в Эдфу.
— Откуда ты знаешь, где Петар?
Но младшая сестра не стала отвечать на этот вопрос.
— Отец умер. Мама больна. — Незер была предельно краткой, ей не хотелось и минуты оставаться в этом доме. Солнце давно поднялось наверх, но им не предложили даже завтрак. — А нам пора уходить.
На мгновение, всего на мгновение взгляд Шеритры стал растерянным, изнутри явно рвалось напоминание об обещанном приданом. Но старшая сестра сумела взять себя в руки, вежливо поинтересовалась:
— Куда вы собрались идти?
У Незер мелькнула мысль сказать, мол, можно остаться? Но она не стала дразнить Шеритру.
— В Город Мертвых, там у мужа большая мастерская. Мы продали поместье в Харге, и я хочу разделить шетиты поровну.
Оживились все три сестры, глаза загорелись.
Незер сделала знак Бине:
— Помоги.
Вдвоем они быстро разложили шетиты на пять равных кучек.
— Все поровну. — Дождавшись, пока сестры недоуменно переглянутся, Незер усмехнулась: — Вам каждой по одной, одну маме, одну мне.
Шеритра фыркнула:
— Ты так дешево продала поместье?!
Незер сгребла две кучки в мешочек и демонстративно затянула его завязки.
— Харгу давным-давно занесло песком. Поместье было без воды. И там нет желающих вообще что-то купить.
— Кому же ты тогда продала? — вставила свое слово Тафет.
Незер поморщилась, сестры не спрашивали, от чего и как умер отец, чем больна мать, их интересовало только разложенное на столике золото.
— Соседям.
— Надо было поторговаться! — назидательно произнесла еще одна сестра Бега.
— Отец умер потому, что не было врача, мама больна давно. Хоть кто-то из вас поинтересовался жизнью родителей?
Укор смутил обеих, но они украдкой оглянулись на Шеритру, словно спрашивая, как реагировать.
— Отец умер потому, что не было врача, мама больна давно. Хоть кто-то из вас поинтересовался жизнью родителей?
Укор смутил обеих, но они украдкой оглянулись на Шеритру, словно спрашивая, как реагировать.
Та тоже вставила свое слово:
— А где в это время была ты?
— Там, куда меня продали, чтобы обеспечить ваше приданое.
Тафет заверещала:
— Никакого приданого я не получила!
— И я!
Незер поняла, что если немедленно не уйдет, то наговорит лишнего. Она развязала мешочек, вытащила оттуда два шетита, показала сестрам и, затянув завязки снова, швырнула мешочек с золотом на стол:
— Поделите. Я взяла два шетита. Мама, Бина, пойдемте.
Шеритра опомнилась:
— Куда вы пойдете? Вы даже не позавтракали.
— Нам не привыкать.
— Где вы будете жить?
— Какое тебе дело?
— Но, Незер, ты не можешь так разговаривать со мной, я ничем перед тобой не провинилась! — Шеритра почти бежала за ними следом, переваливаясь, как уточка, и успевая с трудом.
— И я! И я! — вторили ей сестры.
— А я вас не виню, но знать больше не хочу!
— Где вы будете жить?
Незер махнула рукой, выходя за ворота следом за Серкетой и Бину. Они поспешили к рынку.
Серкета вдруг внятно произнесла:
— У Шеритры будет мальчик.
Незер обомлела, значит, мать узнала старшую дочь и поняла, что та беременна? Но ведь все это время она смотрела прямо перед собой, блаженно улыбаясь.
А Бину осторожно поинтересовалась:
— Ты так и не простила сестер?
— Не простила? Мне на них наплевать. Не хочу, чтобы повисли на моей шее.
— Но ведь у них есть золото?
— То, что сейчас получили, потратят очень быстро, а потом придут ко мне просить еще и еще…
— Ты же сказала, что мы едем в Город Мертвых, где у твоего мужа мастерская?
— Ни мужа, ни мастерской. Вернее, есть мастерская у отца моего ребенка, но он о беременности не догадывается. И ты будешь молчать!
— А куда же мы денемся? — прошептала перепуганная девочка. Ей очень не хотелось еще скитаться по Египту, сбивая ноги, трясясь от зимнего холода и голодая. Незер не тратила золото, хотя того было немало, это означало новые и новые трудности.
— Мы купим поместье здесь, в Шедете, у озера или Нила.
— Почему здесь и зачем тебе поместье, разве недостаточно просто дома?
Незер немного помолчала, потом вздохнула:
— Бина, ты слишком мала, чтобы думать о таком, а я поняла, что у моего будущего ребенка должна быть земля и вода. Только тогда он сможет выжить в этом страшном мире, остальное не в счет. Даже золото не сможет помочь, если нечего на него купить. А вот урожай, выращенный на своей земле, всегда позволит не ложиться спать голодным. Пойдем, купим лепешки, очень есть хочется. И почему я вчера не припрятала после ужина хоть кусочек?
На рынке Незер ждал неприятный сюрприз — за шетит здесь можно было получить куда меньше, чем в Кене. У них в руках оказались всего две лепешки, небольшая горсть фиников не лучшего качества и три фиги, тоже не очень больших. Но она радовались и этому.
Кроме того, Незер торопилась, она понимала, что до заката нужно успеть купить дом или хотя бы найти себе крышу над головой, не возвращаться же к сестре! Потому они пошли к месту, откуда отправлялись караваны в надежде встретить Бану.
Караванщик отдыхал после дальнего похода, Незер обрадовался, а на вопрос, не слышал ли он, кто продает поместье в Шедете, с сомнением покряхтел:
— Здесь есть вода, а потому все дорого. У тебя так много золота?
Незер решила не выдавать пока своих секретов и покачала головой:
— Мне нужно срочно найти дом, чтобы отправить весточку к мужу. Тот пришлет деньги с юга.
Немного погодя Бану уже знакомил их с продавцом. Но от первого предложенного поместья Незер отказалась. Дом был хорош, а вот земля засолена безнадежно.
— Нет, мне нужно как можно ближе к Нилу.
— Это дорого, очень дорого.
— Пойдем, посмотрим. Я передам мужу.
Во втором поместье дом был поплоше, зато имелся отличный сад и огород, а также рыбный пруд. И до Нила, вернее, до протоки, по которой из Нила в озеро поступала вода, совсем недалеко. Отводной канал в хорошем состоянии, его занесет песком, только если в бархан превратится весь Шедет.
Незер вдруг подумала, что не позволит Сету сделать это!
Эта мысль всколыхнула ненужные сейчас воспоминания, и Незер едва не упустила выгодную сделку.
— Конечно, если бы ты могла заплатить сейчас, я снизил цену на треть, но ты же сможешь сделать это не скоро… — Владелец сказал это для красного словца, хотел показать, что цена сильно зависит от сроков оплаты. — Боюсь, к тому времени, когда твой муж привезет деньги, цена вырастет еще.
— То есть сегодня это стоит на треть меньше названной тобой цены, а через два месяца будет стоить на треть дороже нее?
— Да, красавица, да, — насмешливо глядя на простенько одетую, но очень красивую девушку, которую отсутствие косметики на лице и массивных ожерелий или браслетов ничуть не портило, ответил продавец. Будь он помоложе, предложил красотке закрепить цену при помощи ночи, проведенной в его объятьях, но злоупотребления красотками привели к плачевному результату — как ни старались врачи, болезнь взяла свое, и предлагать не хотелось никому ничего.
Незер кивнула и повернулась к присутствующему писцу:
— Пиши договор. Я плачу всю сумму сегодня.
У продавца вытянулось лицо:
— Откуда у тебя столько золота?
Девушка улыбнулась как можно шире:
— Я же сказала, что муж мне доверяет. Если ждать его прибытия, мы потеряем слишком много шетитов. Ты только что сказал, что снижаешь цену при условии немедленной оплаты.
И все равно сумма была огромной. Незер пришлось вытряхнуть из мешочка из тайника Серкеты все шетиты. Продавец пробовал каждый кусочек золота на зуб, пытался придираться, но ничего не получилось, пришлось согласиться и взять названную сумму.
Чтобы у продавца не возникло желания навредить, Незер невзначай упомянула свою службу в храме, пообещав, что богиня Хатхор будет милостива к человеку, проявившему к двум ее жрицам доброе отношение. Продавец подозрительно прищурился:
— А почему вы не в храме?
Незер обтянула калазирисом свой заметный уже живот, а Бану рассмеялся:
— Так вот почему ты отправилась в Дандару! Там же храм.
— Да, за Бину и Серкетой.
Ночевали они под собственной крышей, а ужинали набранными в саду яблоками и овощами с огорода. Незер снова усмехнулась:
— Нам не привыкать. Завтра что-нибудь придумаем.
Старый дом требовал обновления, сад ухода, огород прополки, но слуг нет и нанять их не на что, а она беременна, мать больна, Бина совсем девчонка.
И все равно у Незер была земля и вода, на земле росли плодоносящие деревья, на грядках овощи, а в пруду водилась рыба.
Утром Незер оставила Бину присматривать за Серкетой и наводить порядок в доме, а сама отправилась на рынок. В сумке был спрятан самый простенький браслет, какой нашелся в запасах Серкеты. Она продала браслет ювелиру по явно заниженной цене, купила муки и фиников, немного жирного мяса бегемота, приправы и соль и отправилась искать масло для кожи.
Неподалеку от продавца благовоний на разостланных на земле покрывалах сидели две семьи беженцев — двое мужчин, юноша и две женщины, у младшей на руках ребенок. Незер и сама не знала, что толкнуло ее к этим людям:
— Послушайте, мне нужны работники. У меня большое поместье, но оно совершенно пустое. Нужно убрать урожай, который созреет, и подготовить все к посадкам.
Мужчина постарше вскинул на нее глаза:
— Сколько ты заплатишь?
Незер развела руками:
— У меня нет шетитов, но я предоставлю вам кров и еду. Разве этого мало?
— Если мы беженцы, это не значит, что мы готовы работать за кусок лепешки! — взгляд старшей женщины был полон ненависти. — Наши дома занесло песком, но мы не слуги и не рабы! И мы не будем работать в огороде. Твое предложение оскорбительно для нас.
— Мой дом тоже занесло песком, но я не считала зазорным работать руками! Я предложила вам кров и пищу, если отказываетесь, значит, не так уж вам плохо.
Она развернулась и пошла домой, злясь на этих никчемных людей. Они не желают работать на грядках, чтобы наполнить свои желудки и ночевать под крышей во время холодов. Это оскорбительно для них. Ну и пусть мерзнут!
Незер так распалила сама себя, что не сразу услышала, что второй мужчина спешит за ней:
— Госпожа, госпожа…
Девушка обернулась:
— Что, я должна просить у вас извинения за оскорбление?
— Нет, простите нашу родственницу. У нее были сотни слуг и… да, какая теперь разница! Возьмите нас с женой и ее братом к себе. Мы работы не боимся.
— Пойдемте.
— Только у нас еще ребенок. Но жена сможет выполнять работу, а ребенок не капризничает.