В соседнем доме, с детьми которого она играла и даже дралась, пусто, оттуда явно ушли давно.
Незер с бешено бьющимся сердцем выглянула из-за угла. Что она увидит за поворотом?
И увидела отца!
Он стоял, тревожно оглядываясь по сторонам, это заставило девушку немедленно спрятаться. Антеф сильно постарел, сник, хотя все еще был сильным и красивым мужчиной.
Незер разрывали два чувства — хотелось броситься к отцу на шею и одновременно убежать как можно дальше. Она осталась на месте, осторожно разглядывая одинокую фигуру в щель полуразвалившейся соседской ограды. Что-то подсказывало, что стоит сделать хоть одно движение, и ее заметят, а допустить этого нельзя.
Дело не в том, что она бывшая храмовая жрица, которой за побег грозило серьезное наказание, к тому же воровка, укравшая сначала анх у самого Гора, а потом золото у его скульптора. Стоит только окликнуть отца, и она не сумеет вернуться в караван Бикериса и вовремя добраться до Джебель Джаути, а значит, не попадет во дворец Сета. Это сейчас было главным.
Убедившись, что родные живы и по-прежнему в Харге, Незер могла двигаться дальше. «Вот найду сынишку и вернусь сюда, посмотреть, как они», — решила для себя Незер.
Антеф постоял еще, прислушиваясь к завыванию ветра, и направился в дом, тем более оттуда его звал женский голос. Незер с трудом проглотила вставший поперек горла ком — мать?
Но солнечный диск уже заканчивал свой путь по небу, неуклонно стремясь к горизонту, ей пора возвращаться, и чем скорей, тем лучше. Караван Бикериса за пределами города, а лихих людей полно не только в пустыне.
Накаркала — не успев добраться до каравана, наткнулась на двух желающих чем-нибудь разжиться и заодно потешить свое мужское достоинство.
При виде одинокой красотки у мужчин потекли слюнки. Даже если у нее ничего нельзя взять, есть красивое молодое тело! Незер прикидывала, как поступить — попытаться докричаться до отца или отбиться самой. Но даже если отец услышит, то пока прибежит… Если кто-то в этом городе и есть, то на помощь не придут, все спрятались в свои норы, сидят, дрожа за собственные жизни.
А намерения бандитов явно наблюдались по их лицам, и по вздувшимся буграми схенти. Кажется, они даже начали спорить, кто первый… «Не хватало оказаться изнасилованной возле родного дома через одиннадцать лет после того, как тебя из него увезли силой!» — почти застонала Незер, но сдаваться она не собиралась.
— Гы-гы… — начал тот, что покрепче. — Иди сюда, снимай свой калазирис. У нас давно не было женщины…
Чем отбиваться девушке посреди города, занесенного песком?
Большая горсть этого песка полетела в глаза первого насильника, он заорал, выпустив из рук дубинку, служащую оружием, и схватился за лицо. В следующее мгновение дубинка уже перекочевала в руку Незер.
Второй вместо того, чтобы наброситься на обидчицу, наклонился, чтобы помочь товарищу. Тот продолжал орать во все горло.
Незер огляделась, втайне надеясь, что на вопли выглянет кто-то из горожан, но если кто-то и услышал, то двери закрылись плотней. Помощи ждать не стоило, а насильники начали приходить в себя.
Незер словно видела сама себя со стороны. Против нее двое здоровых мужчин, которые не простят и не пожалеют. Выбор невелик — или она, или они.
Дубинка со всей силы опустилась на затылок начавшего подниматься второго насильника. Раздался хруст, и он повалился ничком на своего еще не протершего окончательно глаза приятеля. Тот пытался подняться с колен или хотя бы выбраться из-под рухнувшего тела. Допустить этого было нельзя. Следующий удар пришелся по позвоночнику первого насильника. Он не закричал, только икнул и сник. Даже если не убит, то двигаться больше не сможет.
Несколько мгновений Незер стояла, пытаясь осознать, что же произошло. Она убила человека и покалечила второго! Убила! Это не кража даже у бога Гора.
Но выбора-то не было, не она их, так они ее. Жестокий мир заставлял жить именно так. Победила она, значит, она права.
В следующее мгновение Незер, отбросив дубинку, уже мчалась к месту, где стоял караван Бикериса. Не потому, что уже стало темно, просто хотелось убежать из Харги как можно скорей и как можно дальше. Она знала, что поступила правильно, что любой на ее месте сделал бы то же, вернее, не любой, а только тот, кто смог, но спокойствия это не добавляло.
К каравану прибежала уже в темноте. На ее счастье, сразу попала на глаза Бикерису, тот покачал головой:
— Ты чего такая перепуганная? Никого не встретила? А то тут ходит немало бандитов, грабят, насилуют, убивают.
— Я наткнулась на… — Незер вдруг сообразила, что зря выдает себя, и продолжила после всхлипа: — На двоих убитых.
— Испугалась?
— Да.
— Иди к костру, посиди, отдышись. Не бойся, сейчас жизнь такая — не ты, так тебя.
Она до утра сидела у костра, боясь заснуть, чтобы души тех двоих не явились ей во сне.
Утром снова светило солнце, и ветер нес песок, еще до рассвета началась караванная суета, и жизнь завертелась.
Оглянувшись на стены родной Харги, Незер вздохнула — не стоило сюда возвращаться.
Детство Незер прошло благополучно, их семья была состоятельна, если не сказать богата — много земли, тучные стада, обилие плодородных полей и большой дом, полный детских голосов и слуг… Потом что-то изменилось, но едва ли девочка поняла, что именно, она всего лишь заметила, что отец невесел, а мать нередко заливается слезами, объясняя это, если ее спрашивали, разными нелепостями.
А потом в их доме появилась та самая противная старуха, которая потребовала, чтобы дочери Антефа разделись донага и встали перед ней.
Первой выполнила требование старшая сестра Незер Шеритра. Красивая девушка четырнадцати лет, с развитой грудью и женственными формами фигуры, которую не портили даже несколько коротковатые ноги и тяжелый зад, она с удовольствием продемонстрировала старухе торчащие в стороны соски. У Шеритры уже отбоя не было от женихов, но большинство семей, с которыми мог породниться Антеф пострадали от наступающих песков, практически разорившись, а отдавать старшую дочь за полунищего он не спешил. Антеф, и сам сильно пострадал, уже с трудом сводя концы с концами, хотя никогда не говорил об этом домашним.
Шеритра решила, что старуха явилась ради сватовства, потому особенно старалась предстать в наиболее выгодном свете. Она прекрасно знала, что именно ценится — широкие бедра обещали рождение многих детей, а крупная грудь — способность их выкормить. Это главное. Кроме отцовского богатства, конечно.
Но старуха даже не взглянула на Шеритру, она вдруг подозвала к себе Незер, которой шел всего шестой год.
Девочка услышала, как ахнула мать, но ей даже удивиться оказалось некогда, старуха принялась отдавать одно приказание за другим. По тому, как ее слушались отец и мать, Незер уже поняла, что гостья важна и нужно постараться ей угодить. Девочке очень хотелось фыркнуть и уйти, но, повинуясь строгому взгляду отца, Незер была вынуждена подчиниться.
А старуха вела себя странно. Она не просто ощупала девочку, но заставила ту встать на четвереньки, пошире расставив ноги, прогнуться змеей, подвигать тазом, потом лечь… По ее требованию Незер принимала множество нелепых поз и делала немало таких же движений. Старуха осмотрела зубы девочки, часть из которых еще даже не выросла взамен выпавших, ощупала внутренние органы, внимательно изучила радужку глаза. Незер очень хотелось плюнуть в лицо ведьмы, прикосновения костлявых рук были неприятны, а временами даже болезненны.
Да и что у нее смотреть?! Из дочерей Антефа эта была неоперившимся птенчиком. Незер обещала со временем стать довольно высокой, пожалуй, выше Шеритры. И глаза у нее замечательные — зеленые с голубоватым отливом. Девочка слышала, что такого цвета море, которое она никогда не видела. Вместе с рыжими ресницами и буйными рыжими локонами волос это создавало удивительную картину.
В остальном же младшая дочь Антефа выглядела сущим недоразумением, вернее, набором костей, сложенным в мешок из кожи. Слишком длинные ноги стройны, но коленки вечно сбиты, узкие кисти рук покрыты царапинами, оставленными когтями ее питомцев во время игр, локти, как и коленки, торчали острыми углами. Место положения будущей груди (если таковая и могла появиться со временем) обозначали только выпуклые соски, кости таза, не скрывая ни один сустав, обтягивала кожа.
Будь это не дочь богатого Антефа, люди бы решили, что малышку плохо кормят. Но все в округе знали, что Антеф обожает свою неуклюжую дочь за сообразительность, любознательность, граничащую с любопытством, и беспокойный характер.
Удивительные зеленые глаза Незер всегда смотрели с вызовом, но лицо портили пухлые, пусть и красиво очерченные губы. Казалось, боги, создавая младшую дочь Антефа, чего-то недоглядели, смешав в кучу красивые черты с некрасивыми. Красивой девочкой Незер в Харге не считалась никогда!
Тем непонятней было внимание к ней старухи.
Девочке надоели нелепые приказы старой ведьмы, и она воспротивилась, отказавшись подчиняться. Отец принялся что-то внушать дочери, но старуха остановила его:
— Достаточно. Мне достаточно. Я беру и даю двойную цену.
Девочек тут же отправили прочь, потому Незер не слышала дальнейший разговор, но Шеритра принялась насмехаться, мол, ее покупают, чтобы отпугивать воров! На что еще годны рыжие? Египтяне побаивались рыжих, даже рыжих собак и кошек гнали со двора. На Незер тоже показывали пальцем, но она лишь встряхивала рыжими кудрями и презрительно высовывала язык.
— Отец не может меня продать! Я не вещь!
Незер кричала это, с ужасом понимая, что уже продал.
А потом был бунт. Ее действительно продали, и старуха увезла малышку с собой далеко от дома, причем сначала Незер везли, накачивая чем-то для сна, она не помнила дороги, не помнила вообще ничего. Проснувшись, девочка обнаружила, что находится в лодке, ее голова на коленях старухи, а вокруг вода.
По поверхности воды прыгали солнечные зайчики, смотреть на которые было даже больно. Где-то вдали виднелся берег.
Оглядевшись, Незер осознала, что ни родных, ни кого-то знакомого, кроме старухи, рядом нет. Ее действительно продали!
Даже не успев додумать мысль до конца, она вскочила и… следующее ощущение было ужасным. Вода охватила не только тело, как бывало в ванне или их неглубокой реке, она покрыла всю Незер с головой! Девочка пыталась встать на дно ногами, чтобы убежать, но не могла его найти! Пыталась кричать, но воздуха не было, в рот наливалась вода.
Бросившийся следом гребец вытащил малышку в лодку, она долго приходила в себя и от воды, попавшей внутрь в избытке, и от ужаса. С тех пор Незер невозможно заставить даже сесть в лодку.
Оказалось, что ее продали в храм богини любви Хатхор в Дандаре, чтобы сделать жрицей.
Незер никогда не говорили ни сколько заплатили, ни почему отец это сделал. Она сама, страшно обиженная на предательство родных, особенно любимого отца, не спрашивала, постаравшись вычеркнуть их из памяти.
Жизнь в храме оказалась легкой и тяжелой одновременно. Двенадцать девочек обучали не только искусству любви, но и многим наукам. Жрица не должна быть ни глупа, ни косноязычна, ни необразованна. Постепенно жизнь вошла в какое-то русло, после нескольких бунтов Незер нашла в ней свою прелесть, ей было интересно заниматься математикой и слушать рассказы по истории предков, нравилось ухаживать за собой, нравилось, когда ее тело умащивали ароматическими маслами, даже когда выщипывали самые незаметные волоски, едва начавшие появляться на теле, тоже нравилось, хотя большинство девочек во время такой процедуры пищали.
Жизнь была насыщенной и интересной, ее семьей стали эти одиннадцать девочек, правда, чуть постарше. Старуха присматривала за ними и многочисленными служанками, не позволяя неизбежными стычкам перерастать в нечто более серьезное, но и не останавливая. Каждая должна была уметь отстаивать свое положение в доме, где они жили.
Незер и здесь оказалась самой младшей, но не давала себя в обиду.
За следующие семь лет она сильно изменилась. Куда-то делась не только угловатость, но и все остальные недостатки фигуры, зато вполне проявились ее достоинства. Коленки длинных ног больше не торчали, как у кузнечика, и не были сбиты. Локти не шелушились и приобрели приятную округлость. Но главное, соски теперь покоились не на плоскости, а выпирали из наливающейся с каждым днем груди прекрасной формы.
Воспитательницы девочек очень старались, чтобы те приобрели гибкость, без чего невозможны многие сладострастные позы. Потому девочки много занимались физическими упражнениями, но не всем это удавалось вполне. Через пару лет из двенадцати остались только десять, а потом ушли еще три.
Зато семеро малышек постепенно превратились в настоящих красавиц — стройных, длинноногих, с прекрасно развитой грудью и гибких, как змеи. Особенно изменилась Незер. Встреть ее теперь кто-то из семьи, едва ли узнал бы. Девочку по-прежнему бдительно опекала старуха, лично следившая за тем, как ее учат, как тренируют, как за Незер ухаживают.
Незер к опеке привыкла, даже противиться перестала, но не позволяла одного — брить волосы на голове. Конечно, в первый же день появления в храме ее обрили, но больше ни разу! Никаких мерзких париков, пахнущих старым маслом и пылью!
Незер стала девушкой в двенадцать. Но даже когда это произошло, обрить себя не позволила. Возможно, ее снова напоили бы дурманящим напитком и лишили роскошных вьющихся волос, но в тот момент своих юных жриц посетила сама богиня любви Хатхор. Она бывала в храме нередко, но с малышками не общалась, обычно проводя время в обществе гостей и жриц постарше, тех, что дарили этим гостям свою любовь.
Услышав какой-то шум в той части, где жили младшие, еще не побывавшие на ложе с мужчинами жрицы, Хатхор заглянула и к ним. Рука богини остановила служанок, готовых применить по отношению к строптивой Незер силу:
— Против чего ты протестуешь?
— Я… я не хочу, чтобы мне брили голову!
Богиня подошла ближе, внимательно оглядела юную девушку, которая при таком внимании Хатхор вся подобралась, довольно хмыкнула:
— Но тогда придется каждый день смазывать волосы сандаловым маслом и мыть их.
— Я согласна!
Богиня приказала служанкам:
— Оставьте ее.
Она еще что-то говорила старухе, но что именно, уже никто не слышал.
С того дня Незер перевели на половину взрослых жриц, но держали все же отдельно и продолжили обучение. Только теперь учеба была иной. От юной жрицы отныне не требовалось женить или разводить большие числа, записывая их в столбик, не требовалось запоминать истории всех богов или народов, окружающих Египет, не нужно упражняться в написании иероглифов, даже развивать гибкость или ловкость.
Ее стали учить искусству любви. Иной массаж, во время которого по телу прокатывала сладострастная волна, и оно выгибалось, сотрясаемое непостижимыми конвульсиями, иные упражнения со сладострастными позами, иной уход за кожей и даже волосами. Девушку стали окружать чувственные ароматы, а по ночам посещали удивительные видения.
Но в отличие от остальных, таких же, как она, Незер не отдавали гостям. Если кто-то из гостей появлялся в храме, девушке запрещалось показываться на глаза, сидя в своей комнате. К четырнадцати годам Незер, несомненно, была самой красивой из жриц, но все еще нетронутой. Хатхор словно берегла ее для кого-то особенного.
И вот этот день наступил…
По тому, как тщательно служанки удаляли волоски с ее тела, как умащивали кожу, пропитывали ароматным дымком волосы, втирали масло в локти и подошвы, Незер поняла, что ее готовят к первой ночи любви. Удивительно, но глаза подводить не стали совсем, и пухлые губы красить тоже. Даже золотую краску на соски не нанесли. Волосы просто распустили, чтобы огненная волна локонов покрыла всю спину.
Ее провели в большую комнату с множеством светильников и широким ложем, покрытым мягкой подстилкой. Комнату наполнял аромат, от которого сердце забилось быстрей. А может, просто сказалось волнение?
Хатхор сама зашла проверить готовность подопечной. Придирчиво оглядела девушку, осталась довольна.
— Я надеюсь, ты сможешь показать все, чему тебя учили?
Незер только кивнула.
Сквозь волнение пробилась мысль, что ей не дали средство против зачатия, которое непременно давали с утра тем жрицам, что вечером ублажали гостей, но эту мысль перебили другие.
Служанки почему-то погасили все светильники, исчезнув из комнаты и оставив Незер в темноте стоящей перед ложем. Она была нагой, даже без браслетов и ожерелий.
Почти сразу в комнату вошел ее первый мужчина. Он был рослым, на полголовы выше даже ее отца, а самой Незер на голову. И явно видел в темноте, поскольку не стал пробираться на ощупь, а уверенно подошел к девушке, биение сердца которой слышно, казалось, на весь храм. От незнакомца исходил немного резковатый дурманящий запах, от которого голова у Незер закружилась окончательно.
Гость оглядел взволнованную красавицу, довольно хмыкнул, одна рука зарылась в ее волосы, поддерживая затылок, вторая властно легла на грудь. Губы прижались к ее губам.
Незер едва не задохнулась от этого поцелуя, а еще от нахлынувшего возбуждения. Оторвавшись от губ, незнакомец подхватил девушку под мышки и положил на ложе. Теперь его губы спустились к груди, завладев по очереди сосками. Поцелуй был страстным и болезненным, но Незер готова терпеть боль.
Если бы даже Хатхор не попросила ее показать все, чему обучили за годы пребывания в храме, Незер сделала это сама. Она откликнулась на действия любовника со всей страстью. И дело не в том, что он был первым, любовник оказался неистов и совершенен в своем умении любить, а девушка готова принять любовь.