Томас и Эллис жили и умерли через несколько веков после его рождения. И почти за двести лет до этого момента, когда он стоит здесь и читает их высеченные на камне имена.
Время как река, подумал он, а те, кто ступает в ее воды, так хрупки и незащищены.
Кресты, закругленные камни. Могилы утопали в зарослях сорняков, словно выращиваемых беспечными призраками. Хойт ощущал присутствие этих призраков.
За могильным камнем, едва доходившим ему до колена, разросся розовый куст, усеянный крупными алыми бархатистыми цветами. Сердце Хойта пронзил острый укол, постепенно превращаясь в тупую боль.
Он понял, что стоит у могилы матери.
— Как она умерла?
— Остановилось сердце. Обычное дело.
Хойт невольно сжал кулаки.
— Как ты можешь быть таким спокойным — даже здесь, даже теперь?
— Говорили, что оно остановилось от горя. Возможно. Он ушел первым. — Киан указал на второй камень. — Лихорадка забрала его в равноденствие, осенью, после… моего ухода. Она последовала за ним три года спустя.
— А наши сестры?
— Здесь, все здесь. — Киан махнул в сторону группы надгробий. — И их потомки — по крайней мере, те, кто остался в графстве Клэр. Здесь был страшный голод. Люди мерли, словно мухи, или бежали в Америку, Австралию, Англию — лишь бы подальше отсюда. Эта земля видела страдания, боль, мор, грабежи. Смерть.
— Нола?
Киан помолчал немного, затем продолжил тем же намеренно беспечным тоном:
— Прожила больше шестидесяти лет — долгая жизнь для женщины того времени. Родила пятерых детей. Или шестерых.
— Она была счастлива?
— Откуда мне знать? — В голосе Киана послышалось раздражение. — Я с ней больше не разговаривал. Меня не приглашали в дом, которым я теперь владею. Да и с какой стати?
— Она сказала, что я вернусь.
— Вот ты и вернулся, разве нет?
Голос Хойта теперь звучал ровно, даже холодно.
— Но здесь нет моей могилы. Если я вернусь, она появится? Тут может что-то измениться?
— Парадокс. Кто знает? В любом случае ты исчез — такие ходили слухи. Хотя есть разные версии. В этих краях ты превратился в легенду. Тебя называли «Хойт из Клэра»; правда, графство Керри тоже не прочь заявить на тебя права. Твоя история не так популярна, как легенды о богах или даже о Мерлине, но твое имя упоминается в некоторых путеводителях. Тот круг из камней к северу от дома, через который ты прошел, теперь связывают с тобой и называют Пляской Хойта.
Хойт не знал, гордиться ему или смущаться.
— Это Пляска Богов, и круг существовал задолго до меня.
— Так всегда бывает, когда фантазия превосходит реальность. Помнишь пещеры под утесом, с которого ты сбросил меня в море? Говорят, ты лежишь там, в толще скал, охраняемый эльфами, и время от времени встаешь, чтобы вызвать молнии и ветер.
— Глупости.
— Забавная претензия на славу.
Некоторое время они молчали. Просто стояли рядом — двое удивительно похожих друг на друга мужчин в пропитанном дождем мире мертвых.
— Если бы той ночью я выполнил твою просьбу и поехал с тобой в деревенский паб, чтобы выпить и повеселиться… — У Хойта запершило в горле при этих воспоминаниях. — Но меня интересовала только магия, и мне никто не был нужен, даже ты. Пойди я с тобой, и ничего этого не было бы.
Клан отбросил со лба мокрые волосы.
— Тебе не кажется, что ты слишком много на себя берешь? Впрочем, ты всегда был таким. Если бы ты пошел со мной, скорее всего, Лилит заполучила бы нас обоих. И ничего этого не было бы — тут ты прав, я не спорю.
Выражение лица Хойта привело его в ярость.
— Я что, требую, чтобы ты повинился? Ты мне не сторож и не нянька — ни тогда, ни теперь. Я стою тут, как и много веков назад, проклиная невезение или собственную глупость, позволившую тебе втянуть меня в это дело, когда я рискую получить деревянный кол в сердце, и я буду стоять на этом же месте много веков спустя. А ты, Хойт, — пища для червей. Так кому же из нас улыбнулась судьба?
— К чему вся моя магия, если я не могу изменить всего одну ночь, вернуть одно мгновение? Я должен был пойти с тобой. Умереть за тебя.
Киан вскинул голову, и на его лице проступила ярость, как во время драки.
— Не взваливай на меня свою смерть и свои сожаления.
Но Хойт оставался спокоен.
— А ты бы принял смерть ради меня. И ради них. — Он обвел рукой могилы.
— Когда-то…
— Ты — моя половина. И тут ничего не изменишь — в кого бы ты ни превратился. Ты знаешь это не хуже меня. И дело не только в крови и плоти. Под внешней оболочкой мы такие же, какими были всегда.
— Я не могу существовать в этом мире, чувствуя это. — Эмоции Киана прорвались наружу, проступили на лице, в интонациях голоса. — Я не могу все время оплакивать себя или тебя. Или их. А ты все время заставляешь меня возвращаться к этим мыслям, черт бы тебя побрал!
— Я люблю тебя. С этим ничего не поделать.
— Того, что ты любишь, давно нет.
Неправда, подумал Хойт. И доказательством тому служат розы, посаженные Кианом на могиле матери.
— Ты стоишь тут со мной среди могил наших родных. Ты не слишком изменился, Киан, — иначе не пришел бы сюда. — Хойт дотронулся до лепестков розы. — И не посадил бы их.
Внезапно глаза Клана наполнились неизбывной тоской.
— Я видел смерть. Тысячи и тысячи смертей. Старость, болезни, убийства, войны. Но не видел их смерти. А цветы… Большего я не мог для них сделать.
Хойт убрал руку, и лепестки полностью раскрывшейся розы посыпались на могилу матери.
— Этого достаточно.
Киан посмотрел на протянутую руку Хойта, тяжело вздохнул.
— Черт побери нас обоих. — Он пожал руку брата. — Мы слишком долго гуляем. Не стоит больше испытывать судьбу. К тому же я хочу спать.
Они направились к дому.
— Ты скучаешь по солнцу? — спросил Хойт. — По тому, как его лучи скользят по лицу?
— Говорят, солнце вызывает рак кожи.
— Гм. — Хойт задумался. — Но его тепло летним утром…
— Я об этом не думаю. Мне нравится ночь.
Хойт подумал, что еще рановато просить Киана пожертвовать немного крови для эксперимента.
— Чем ты зарабатываешь? А в свободное время чем любишь заниматься? Ты…
— Всем, что доставляет удовольствие. Но больше я люблю работать, работа приносит удовлетворение. И делает игру еще более привлекательной. Невозможно за время одной утренней прогулки под дождем охватить несколько столетий — даже если бы я захотел. — Он положил меч на плечо. — Скорее всего, это закончилось бы твоей смертью, которая избавила бы меня от дальнейших расспросов.
— Я не слабак, — парировал Хойт, и голос его зазвучал бодрее. — И я доказал это. Посмотри на фонарь у себя под глазом.
— Он пройдет быстрее, чем твой, разве что снова вмешается эта ведьма. В любом случае я дрался не в полную силу.
— Чушь.
Мрачное настроение, охватившее Киана на кладбище, начало рассеиваться.
— Если бы я не сдерживался, пришлось бы копать тебе могилу.
— Давай повторим.
Киан покосился на Хойта. Воспоминания — приятные, которым он так долго противился, обрушились на него.
— В другой раз. И я вздую тебя как следует. И даже если ты придешь в себя, то уже не сможешь кувыркаться со своей рыжей.
— Я скучал по тебе, — улыбнулся Хойт.
Киан ускорил шаг, направляясь к показавшемуся из-за деревьев дому.
— Будь я проклят, но мне тоже тебя не хватало.
14
Опустив заряженный арбалет, Гленна стояла на страже у окна башни. Она понимала, что почти не имеет опыта обращения с этим оружием, а ее способность попасть в цель вызывает серьезные сомнения.
Но она не могла просто стоять, безоружная, и в отчаянии заламывать руки, словно слабая беззащитная женщина. Появись это проклятое солнце, она бы не волновалась. Более того, с раздражением подумала Гленна, не уйди братья Маккена — вероятно, чтобы выяснять отношения без свидетелей, — она была бы избавлена от ужасных картин, то и дело всплывавших перед ее мысленным взором: их разрывает на части стая вампиров.
Стая? Толпа?
Хотя не все ли равно? Клыки и злоба.
Куда же они запропастились? И почему они так долго не возвращаются в дом, оставаясь уязвимыми и беззащитными?
Может, стая или толпа вампиров уже растерзала их и тащит изуродованные тела… О боже, как ей хотелось хотя бы на пять минут выключить этот ужасный видеофильм, прокручивающийся у нее в голове!
Большинство женщин волнуются из-за того, что на их мужчину могут напасть грабители или он попадет под автобус. Она же умудрилась связаться с парнем, вышедшим на тропу войны с питающимися кровью тварями.
Почему она не влюбилась в бухгалтера или биржевого маклера?
Наверное, можно использовать свои способности и проследить за ними с помощью хрустального шара. Но это было бы… бестактно, решила она. И свидетельствовало бы о плохом воспитании.
Большинство женщин волнуются из-за того, что на их мужчину могут напасть грабители или он попадет под автобус. Она же умудрилась связаться с парнем, вышедшим на тропу войны с питающимися кровью тварями.
Почему она не влюбилась в бухгалтера или биржевого маклера?
Наверное, можно использовать свои способности и проследить за ними с помощью хрустального шара. Но это было бы… бестактно, решила она. И свидетельствовало бы о плохом воспитании.
Но если братья не вернутся через десять минут, она забудет о хороших манерах и отыщет их.
Гленна задумалась о том, какую эмоциональную бурю испытывает Хойт, чего он лишился и чем рискует. Ему труднее всех, решила Гленна. Сама она оказалась за тысячи миль от родных, но их не разделяют столетия. А Хойт попал в дом, в котором вырос, но теперь этот дом стал чужим. Каждый новый день, каждый час напоминал ему об этом.
Возрождение аптекарского огорода матери заставило его страдать. Она должна была знать об этом. Заткнуться и забыть о своих желаниях и потребностях. Просто составить список и купить или найти все необходимое где-нибудь еще.
Гленна бросила взгляд на травы, которые уже успела связать в пучки и развесить для просушки. Бытовые мелочи причиняют самую сильную боль.
Теперь он где-то бродит под дождем. Вместе с братом. Вампиром. Гленна не верила, что Киан способен напасть на Хойта, — по крайней мере, не хотела верить. Но если Киана сильно разозлить, спровоцировать, сможет ли он совладать со своими инстинктами?
Кроме того, в лесу могло быть полно кровожадных тварей, ожидающих приказа Лилит и готовых в любую минуту наброситься на братьев.
Наверное, волноваться глупо. Двое сильных мужчин, к тому же хорошо знающих местность. И оба они вооружены не только мечами и кинжалами. Хойт опытный и сильный маг, он носит на шее один из созданных ими крестов: вряд ли его можно назвать беззащитным.
К тому же вряд ли они могли совершать такую длительную прогулку, если бы дом был осажден вампирами.
Кроме Гленны, никто особенно не волновался. Мойра вернулась в библиотеку, к книгам. Ларкин и Кинг занимались инвентаризацией оружия в зале для тренировок. Вне всякого сомнения, ее переживания беспочвенны.
Но где же они, черт возьми?
Обводя взглядом окрестности, она заметила какое-то движение, смутные тени в пелене дождя. Схватив арбалет, Гленна усилием воли уняла дрожь в пальцах и заняла позицию в узком окне.
«Дыши поглубже, — уговаривала она себя. — Дыши. Вдох и выдох, вдох и выдох».
За выдохом последовал вздох облегчения — она увидела Хойта, а рядом с ним Киана. Идут рядом, промокшие, словно никуда не торопятся и у них нет никаких забот.
Братья приближались, и Гленна нахмурилась. Кажется, на рубашке Хойта кровь, а под глазом свежий синяк?
Высунувшись наружу, она задела арбалетом каменный подоконник. Раздался звук спущенной тетивы. Гленна взвизгнула. Потом она ругала себя, но в тот момент, когда стрела со свистом рассекла насыщенный влагой воздух, она не смогла сдержать этой чисто женской реакции отчаяния и испуга.
Стрела воткнулась в землю в нескольких дюймах от правого ботинка Хойта.
Сверкнула сталь обнаженных мечей, и братья мгновенно повернулись, прижавшись спинами друг к другу. В других обстоятельствах она любовалась бы этим движением, стремительным и одновременно плавным, похожим на танец. Но в тот момент ее охватили досада и ужас.
— Простите! Простите! — Она еще дальше высунулась из окна и принялась махать рукой. — Это я. Это моя стрела. Просто… — Черт с ним. — Я спускаюсь.
Гленна бросила арбалет, поклявшись потратить целый час на тренировку, прежде чем снова позволит себе целиться во что-либо, кроме мишени. Уже на бегу она услышал звук, который ни с чем не перепутаешь, — мужской смех. Бросив взгляд в окно, девушка увидела, что смеется Киан — он буквально перегнулся пополам. Хойт просто стоял, глядя на башню.
Когда Гленна кубарем скатилась по лестнице, из тренировочного зала выглянул Ларкин.
— Что-то случилось?
— Нет, нет. Ничего. Все в порядке. В полном.
Подбегая к парадной двери, она почувствовала, как краска заливает щеки.
Братья вошли, отряхиваясь, словно мокрые собаки.
— Простите. Простите.
— Кажется, у меня есть повод злиться на тебя, рыжая, — беззаботным тоном сказал Киан. — Ты могла целиться мне в сердце, а попасть совсем в другое место.
— Я просто стояла на страже и случайно спустила тетиву. А все из-за того, что вас не было так долго и я волновалась.
— Вот это мне и нравится в женщинах. — Киан хлопнул брата по плечу. — Сначала едва не убьют тебя, а потом заявляют, что ты же и виноват. Нам повезло. Я пойду спать.
— Мне нужно осмотреть твои ожоги.
— Не суетись.
— Что случилось? На вас напали? У тебя губы разбиты… и у тебя тоже. — Она повернулась к Хойту. — А глаз почти заплыл…
— Нет, никто на нас не нападал. — В его голосе сквозило недовольство. — Если не считать того, что ты чуть не прострелила мне ногу.
— У вас лица разбиты, одежда изорванная и грязная. Если… — Наконец до нее дошло. Выражения их лиц говорили сами за себя. В конце концов, у нее тоже есть брат. — Вы что, дрались? Друг с другом?
— Он первый начал.
Гленна бросила на Киана испепеляющий взгляд.
— Отлично. Просто превосходно. Разве мы не покончили с этим еще вчера? Разве не говорили о распрях, о том, насколько они деструктивны и бессмысленны?
— Похоже, сегодня придется лечь спать без ужина.
— Не хами. — Она ткнула пальцем в грудь Киана. — Я тут чуть с ума не сошла, а вы мутузили друг друга, как парочка глупых щенков.
— Ты чуть не прострелила мне ногу, — напомнил Хойт. — На сегодня уже достаточно глупостей.
В ответ она лишь скрипнула зубами.
— Марш на кухню, оба. Займусь вашими синяками и ссадинами. Снова.
— Я пойду спать, — заявил Киан.
— Оба, я сказала. И без разговоров.
Она удалилась, и Киан потрогал разбитую губу.
— Времени, конечно, прошло много, но я не помню, чтобы тебе особенно нравились властные женщины.
— Раньше не нравились. Но я достаточно хорошо их понимаю, и поэтому не стоит ей перечить. Кроме того, у меня болит глаз.
Когда они вошли в кухню, Гленна раскладывала свои принадлежности на столе. Она успела поставить чайник на огонь и закатать рукава.
— Крови хочешь? — спросила она, и ее холодный тон заставил Киана смущенно откашляться.
Как это ни удивительно, он почувствовал досаду. Такого ощущения у него не было… даже не вспомнить сколько. Очевидно, близкое общение с людьми дурно влияет на него.
— Нет, спасибо. Хватит и твоего чая.
— Снимай рубашку.
Гленна видела, что с его языка готово сорваться язвительное замечание. Но Киан проявил благоразумие и сдержался.
Он стянул рубашку и сел на табурет.
— Я и забыл об ожогах. — Хойт принялся рассматривать рубцы. Волдыри исчезли, превратившись в багровые шрамы. — Если бы вспомнил, — прибавил он, усаживаясь напротив Клана, — то целил бы тебе в грудь.
— Опять начинается, — пробормотала Гленна, но братья не обратили на нее внимания.
— Ты дрался не так, как обычно. Работал в основном ногами и локтями. — Хойт чувствовал последствия ударов брата. — И еще прыжки.
— Боевые искусства. У меня черный пояс в нескольких видах. Символ мастера, — пояснил Киан. — Тебе нужно больше тренироваться.
Хойт потер саднящие ребра.
— Обязательно.
Что-то они вдруг стали общительными, недоумевала Гленна. Странные эти мужчины — становятся друзьями после того, как расквасят друг другу физиономии.
Она налила горячую воду в кастрюльку, и пока настой заваривался, подошла к столу с баночкой целебной мази.
— Учитывая площадь ожогов, я сказала бы раньше, что своими средствами вылечу их через три недели. — Она села и зачерпнула пальцами мазь. — Теперь сокращаю срок до трех дней.
— Нас можно ранить, причем серьезно. Но если удар не смертельный, мы выздоравливаем, причем быстро.
— Повезло тебе, особенно если учесть, что у тебя не только ожоги, но и синяки. Но способности к регенерации у вас нет, — продолжала Гленна, нанося мазь на кожу. — Если мы, например, отрубим им руки, они не отрастут снова.
— Жестоко, но мысль интересная. Нет. Я никогда не слышал о чем-то подобном.
— Значит, если нам не достать до головы или сердца, можно целиться в руку или ногу.
Гленна вернулась к раковине, чтобы смыть мазь с пальцев и приготовить холодные компрессы.
— Вот. — Она протянула один Хойту. — Приложи к глазу.
Он понюхал марлю и молча подчинился.
— Не стоило так беспокоиться.
— Какая бестактность, — поморщился Киан. — Разумнее было бы сказать: «Прости, любимая, что заставили тебя волноваться. Мы поступили эгоистично и неразумно и готовы понести заслуженное наказание. Надеемся, ты нас простишь». И добавь чуть-чуть ирландского акцента. Женщины падки на ирландский акцент.