– Побежали! – выскакивая из лифта, приказал Кирилл. На другой стороне конференц-зала он увидел три двери серебряно-стального цвета.
Под ногами хрустели осколки стекла. Жак и Иван, вляпавшиеся в лужу крови, оставляли за собой цепочку алых следов. Теперь и у Поэта был автомат, а француз запасся тремя полными обоймами.
«Как солдаты могли среагировать так быстро? Или, может, Андрей как-то их предупредил? – на бегу думал Громов. – Что мешало ученым отправить небольшое сообщение с предупреждением?» Кирилл вспомнил, что не всегда следил за экранами компьютеров. Надо было вообще запретить за них садиться. Неосмотрительность и безрассудное доверие незнакомым людям чуть их не погубило. Хотя Тайльские солдаты так привыкли, что им никто не оказывает сопротивления, что совершенно потеряли сноровку. Пожалуй, чего-то стоят только личные псы Рекса и регулярная армия, которая не занимается патрулированием и охраной объектов.
Кабина неслась вверх – на минус первый этаж института подготовки персонала космических кораблей. «Как же надоели эти лифты, – меняя обойму, с неудовольствием подумал Громов. – Тайла – планета лифтов».
Институт был обыкновенным учебным заведением, и тут охрана не стояла на каждом шагу. Друзья встретили несколько групп угрюмых, замученных учебой студентов. Профессия, связанная с космосом, редко дается легко.
Одна из девушек любезно подсказала им, где служебные ворота, выходящие прямиком на космодром. Поэт шел, открыв рот. За последний день он получил впечатлений о реальной жизни больше, чем за все свои предыдущие годы в Бункер-сити.
– Спрячьте оружие под куртки, – сказал Громов, выходя на свежий воздух.
Бесконечное небо с горящей над головой звездой Либертас показалось ему самым прекрасным зрелищем на свете. Француз улыбался во все тридцать два зуба, словно они уже были свободны. А Поэт от восторга едва сдерживал слезы. Казалось, он хотел ухватить окружающий его воздух и свет, впитать их, сохранить навсегда не только в памяти, но и внутри себя.
Космодром окружал сетчатый забор двухметровой высоты. Кирилл подошел к воротам и позвонил в звонок. Из будки вышел заспанный сторож. Увидев, что пришло не начальство, он с наслаждением зевнул. Кирилл показал ему свое удостоверение космолетчика, и сторож, лишь мельком глянув на него, открыл ворота.
– А эти двое? – для вида спросил он, когда за Громовым зашагали Жак и Поэт.
– Рабочие. Через час уйдут, – небрежно произнес звездолетчик. – Проследи, пожалуйста, чтобы они ничего не вынесли.
Сторож с улыбкой кивнул и вернулся обратно в будку.
– Наглость творит чудеса, – прокомментировал Жак, когда они немного отошли от ворот.
– Уверенность, порой, ценнее любого оружия, – позволив себе улыбнуться, сказал Кирилл.
Из четырех пусковых площадок было занято три. За ними виднелись склады, технические помещения, карантинные фургоны.
Со стороны друзей, на предельно допустимом расстоянии к пусковым площадкам, стоял небольшой вагончик. По старинке, его с иронией называли командным центром. Все приготовления к старту выполнял либо экипаж, либо техники. Начальник командного центра обычно давал лишь формальное разрешение на взлет.
Внутри вагончика сидел пожилой мужчина в очках. Длинные седые волосы чересчур беспечно падали на плечи, словно старик заправлял зоопарком, а не отправлял огромные консервные банки за десятки световых лет.
– Какой корабль стартует первым? – без предисловий спросил Кирилл.
– «Гиппократ-м36», – приподняв брови, ответил начальник и единственный сотрудник командного центра.
– Когда?
– Я не понимаю…
Громов направил дуло автомата на старика. Переспрашивать он ничего не стал, надеясь, что начальник сам обо всем догадается.
– Экипаж прибудет через два часа. Еще через час – взлет.
– Долго, – покачал головой Громов. – Давай разрешение на взлет сейчас.
– Но…
– Корабль готов к взлету?
– Да.
– Значит, полетели, – Громов выразительно качнул стволом в сторону пульта.
Старик разрешил взлет корабля и встал по приказу Кирилла.
– Пойдем, поможешь нам.
Судно стояло на второй площадке. В отличие от своих старших братьев, моделей «Гиппократ» без буквы «м» в названии, этот был сущим малышом. Около двадцати метров в высоту, но с теми же четырьмя основными отсеками: техническим, грузовым, госпиталем и капитанской рубкой с двумя примыкающими каютами для экипажа. Литера «м» в названии была сокращением слова мини. Как и у любого корабля, оснащенного помимо термоядерного двигателя еще и «темным двигателем» для дальних перелетов, его поверхность была матово-черной до последнего квадратного микрона.
Они поднялись по трапу и стали дожидаться, пока им откроют дверь. Поэту было искренне жаль этого ни в чем не повинного дедушку с творческой внешностью. Но что-то говорить он боялся. Иван вообще стал молчалив, стоило им выбраться на поверхность.
– Карантин не будете проходить? – с иронией поинтересовался начальник командного центра, когда первый шок прошел.
– Я вчера купался, – легко ответил Кирилл. – И так пойдет.
Когда они вошли внутрь корабля, Громов и Жак опустили оружие. Автоматы послушно повисли на широких ремнях.
– Разблокируешь компьютер, если на нем вдруг стоит защита, и мы тебя отпустим, – сжалился над стариком Кирилл.
– На орбите вас перехватят и взорвут к чертовой матери, – уверенно сказал начальник командного центра. – Ради сохранения авторитета власти никто не пожалеет даже дорогостоящего корабля.
– Это уже не твои проблемы, – легко ответил звездолетчик. Стоило ему ступить на борт космического корабля, как он почувствовал себя сильнее и увереннее. Словно вернулся в родной дом после долгой тяжелой войны.
Трап был подведен к грузовому отсеку, потому внутри корабля пришлось карабкаться по лестницам. Первым шел Жак, за ним старик под пристальным присмотром Громова, замыкал цепочку Поэт.
Наконец они вошли в коридор верхнего отсека. Дверь напротив вела в капитанскую рубку, две боковых – в каюты. В ожидании экипажа все створки были раздвинуты.
Старик незаметно выбился вперед, торопясь к пульту управления. С неожиданной для него прытью он сделал два скачка вперед и рванул какой-то рычажок. Двери начали быстро закрываться, отделяя друзей от капитанской рубки. Жак прыгнул и, растянувшись на полу, вставил два пальца между закрывающимися створками. Внутри механизма что-то недовольно щелкнуло, и двери раскрылись. В ту же секунду старик получил от Кирилла по пуле в каждую ляжку. Кровь, под рыдание начальника командного центра, брызнула на серебристый пол отсека.
Жак поднялся и с сожалением посмотрел на мизинец и безымянные пальцы левой руки. Искусственная кожа с них облезла, открывая металлическое нутро.
– Скотина, весь пол нам испачкал, – зло сказал звездолетчик, беря со стены аптечку.
– И мне пальцы испоганил, – пожаловался француз, выставляя на общее обозрение металлические пальцы с ошметками кожи.
– Вы андроиды? – с ужасом спросил старик. От удивления он на миг забыл о боли.
Друзья захохотали. Просмеявшись, Кирилл заморозил раны старика аэрозолью.
– Пули в медцентре вытащат. Некогда мне с тобой возиться.
Громов подошел к пульту – все было готово к взлету. Разрешение от начальника командного центра было получено еще четверть часа назад. Подойдя к стоящей отдельно панели управления «темным двигателем», Кирилл убедился, что и к нему доступ открыт.
– Жак, проводи нашего героя до выхода, – попросил француза Кирилл. – Выкинет любой фокус – пристрели, а труп выбрось на улицу или в утилизатор. Куда ближе будет тащить.
– Понял, – кивнул Жак и обратился к старику: – Пойдем.
– Взлет через пять минут – так что в темпе, – бросил им в спину Громов.
Старик, словно больной подагрой, прихрамывал на обе ноги. Поэт принялся вытирать дезинфицирующими салфетками окровавленный пол.
Кирилл оглядел панель. Все было знакомо по многократным полетам и переподготовкам. Многое в голове осталось еще со времен училища. Каждый офицер, будь то помощник инженера или главный врач, должен уметь управлять кораблем на случай экстренной ситуации. Но все же Кирилл не был ни капитаном, ни штурманом.
Через камеру слежения Громов убедился, что француз выставил неудачливого начальника командного центра на улицу.
– Заблокируй дверь еще и вручную, – сказал Кирилл. Динамики разнесли его голос по всему кораблю.
Жак взялся за обруч в середине двери и сделал несколько оборотов.
– А теперь бегом в рубку, – сказал звездолетчик. – Минутная готовность.
Жак вбежал за десять секунд до старта – запыхавшийся и с шальными глазами. Видимо, он только сейчас осознал, что не пройдет и несколько минут, как он, обычный водитель с Тайлы, окажется в открытом космосе. А повезет – совершит прыжок через гиперкоридор.
Жак взялся за обруч в середине двери и сделал несколько оборотов.
– А теперь бегом в рубку, – сказал звездолетчик. – Минутная готовность.
Жак вбежал за десять секунд до старта – запыхавшийся и с шальными глазами. Видимо, он только сейчас осознал, что не пройдет и несколько минут, как он, обычный водитель с Тайлы, окажется в открытом космосе. А повезет – совершит прыжок через гиперкоридор.
Двигатель работал. Люди ощущали мощные вибрации, корабль дрожал, словно щенок на лютом морозе. Чуть больше десяти метров отделяли их от технического зверя, готового умчать их в открытый космос. Восемнадцать лазерных систем создавали постоянную высокотемпературную плазму, в которой происходил управляемый термоядерный синтез дейтерия и гелия-3.
Четыре боевых джипа снесли сетчатые ворота в тот миг, когда «Гиппократ-м36» оторвался от земли. Перегрузка сдавила грудь, но Жак все-таки выдавил:
– Ох, и не повезет тому привратнику.
– Будет на ком злость сорвать, – согласился Кирилл.
Постепенно притяжение уменьшалось, Тайла нехотя отпускала корабль из гравитационных тисков. Несмотря на компенсирующие кресла, у непривыкших к перегрузкам Поэта и Жака, лица стали бледно-зеленоватыми.
Когда число g уменьшилось в половину от стандартного, включилась система искусственной гравитации. Кирилл встал и подскочил к панели. «Темный двигатель» был настроен на систему Ганга: масса задана, траектория выбрана. Времени перебивать координаты не было – через несколько минут корабль взорвут истребители Рекса третьего. Даже если в компьютере и есть все необходимые данные для полета в систему Mare argenteus – Кирилл не хотел рисковать. Ведь тогда нужно было бы менять траекторию, а на это уйдут те драгоценные минуты, что были у них в запасе.
Текущие координаты определялись с частотой в сотни гигагерц, и Громов активировал «темный двигатель».
Для темной энергии не существует понятия взаимодействия с пространством, зато ей известно, что такое масса. Место прибытия задавалось координатным лучом, где началом было текущее местонахождение корабля, а концом – бесконечность, из которой нужно было заставить корабль выпрыгнуть.
Каждая планетарная система – довольно стабильная штука с постоянной массой. Именно масса и стала фактором, по которому двигатель мог выбросить корабль из гиперкоридора. Потому удаленное определение массы было главной задачей астрономов эры Прорыва.
«Темный двигатель» покрывал каждый миллиметр обшивки. В нужный момент он превращал корабль в часть темной энергии и устремлял его по гиперкоридору. Хотя мнение ученых расходились. Одни утверждали, что гиперкоридор находится в еще одном измерении пространства, другие, что корабль просто исчезал, а потом заново появлялся вблизи заданной массы.
За пару секунд до превращения трое мужчин закрыли глаза. Компьютер передал «темному двигателю» текущее местоположение корабля и, может на миг, может на бесконечность, люди внутри звездной машины выпадали из бытия.
Громов вздохнул с облегчением, увидев другие созвездия. Здесь он бывал всего пару раз, но перепутать трехпланетную систему Гангу не мог ни с чем. Вокруг красновато-желтой звезды Сурьи вращалась необитаемая, оранжевая как огонь Рама. За ней следовала густонаселенная, бело-голубая Индра с небольшим спутником Вишну. Третьей представительницей системы была известная каждому ребенку планета-аптечка – Кришна. Самая известная, странная и полезная колония объединенного человечества. Вокруг нее вращалась верная спутница Радха в серебряно-белом платье, с двумя черными глазами самых широких и глубоких кратеров, обнаруженных людьми за последние триста лет. Провалы были видны невооруженным глазом даже с большого расстояния.
Поэт сидел и плакал от счастья.
– Я готов умереть в любую секунду и готов жить хоть вечность, – сквозь слезы произнес он. – Как же красиво! Как же велик и грандиозен замысел Творца! Неужели люди достойны всем этим любоваться? Плыть в море Его творений?
– Может, и недостойны, – пожал плечами Кирилл. – Но узнать нам об этом не суждено. А тех, кто неугоден космосу, берет в мужья Черная Невеста. – Громов на мгновения задумался. – А может, и наоборот… черт его знает.
Кирилл заметил, что на экране мигает восклицательный знак, которого до прыжка не было. Перед самой активацией «темного двигателя» пришло текстовое сообщение. Но прочитал его звездолетчик за десятки световых лет от системы Rex.
«Мы достанем тебя где угодно. У нас есть люди не только в Солнечной системе, Mare argenteus и Ганге, но и среди пиратов. Так что бежать от нас некуда. Если только в другую галактику. И мы знаем, что у тебя есть отец на Spes. Ты бы позаботился о нем. Искренне, твои Эгон и Теодор».
«А мать? – спросил себя Кирилл. – Почему о ней ни слова?»
Громов вспомнил, как в коридоре правительственной тюрьмы Эгон Шульц жестоко, с наслаждением избивал двух женщин. А потом приказал их застрелить. «Может, про нее они ничего не знают? Это отец у меня на виду, владелец компании как-никак, – постарался хоть немного себя успокоить Кирилл. – Шантажируют, собаки. Ждут, что я разверну корабль и вернусь в их осиное гнездо. Нет уж. Прилечу на планету – пошлю отцу сообщение. Пускай усилит охрану дома и офиса, приставит телохранителей к себе и маме».
Громов взял себя в руки и не стал ничего говорить друзьям. Ведь про них там не было ни слова.
– Ну и занесло же меня, – хмыкнул Жак, прохаживаясь перед обзорным экраном, – ужас.
– Если б не я, то до конца дней бы возил картошку в это крысиное логово. Или в бункере альбиносов воспитывал.
– Нашелся добродетель! – засмеялся француз. Вперив взгляд в красно-желтую звезду, покачал головой. – О-хо-хо. Может, надо было в бункере остаться? Вечное спокойствие, о котором мечтает почти каждый городской житель.
– Хорошо там, где нас нет, – пожал плечами Кирилл, думая совсем о другом.
– Единственное, что связывает меня с прошлой жизнью – это брат, – тихо произнес Иван. – Но назад не вернусь. Лучше умереть.
Прошло несколько минут в молчании. Затем Жак с беспокойством спросил:
– А если они погонятся за нами?
– Вряд ли. Вероятность выпрыгнуть в том же месте меньше процента, – тут же откликнулся Громов. Говорить было легче, чем думать. – Да и боевые действия в чужой системе – это уже попахивает военным конфликтом. Рекс третий – он как злая собака на цепи. Тайла – это его конура, система Rex – площадка, куда дотягивается цепь.
– Страшно, если у кого-то получится спустить его с цепи, – вставил Поэт, слышавший только о Рексе первом из фильмов и рассказов стариков. Но, видимо, он решил, что внук ничем не лучше.
– Такого глупого хозяина нет, – засмеялся француз.
– Иногда даже самая толстая цепь ржавеет и рвется, – задумчиво сказал Иван.
– Будем надеться, что собачка сдохнет раньше, – с усмешкой проговорил Кирилл. – Да и нечего переживать. До Кришны девяносто один миллион километров. Если будем двигаться также, то через три дня будем на месте.
– Быстро, – уважительно заметил Жак. – Даже очень.
– Да, это тебе не консервы по городу развозить, – поддел его звездолетчик.
– Я забирал продовольствие на заводе и вез его в администрацию, – ответил Жак. Чувствовалось, что к прежней работе он по-прежнему относится серьезно. – И правители, и рабочие – все одинаково хотят кушать.
– Смешно, – улыбнулся Кирилл. – Могучее правительство Тайлы ждет поставок с завода, а в забытом людьми и богами бункере функционирует дюжина синтезаторов.
– Может, у Рекса и стоит аппарат, – пожал плечами Жак. – Или он приверженец натуральной пищи. Откуда мы можем знать? В СМИ он представляется как полубог, который не ест, не пьет и не срет, а только думает и действует ради благополучия Тайлы.
– О чем еще в ваших СМИ говорят? – с интересом спросил Громов. – Невозможно изо дня в день показывать только политиков. Люди просто перестанут это смотреть.
– О том, что половина нашей работы, налогов, полезных ископаемых забирает себе Земля, словно мы порабощенный народ, платящий дань. Что правительство усердно работает над тем, чтобы Тайла, наконец, обрела свободу.
– Вранье! – разозлился Кирилл. – Земля платит за всю продукцию и услуги. А обязательный налог – всего два процента от годовых поступлений в бюджет планеты.
– Да не кипятись ты, – поморщился француз. – Не знаю, зачем они это болтают…
– Я вижу у этой клеветы две цели, – произнес звездолетчик. – Обосновать, куда уходят деньги, которые на самом деле тратятся на производство оружия, и разжечь в душе людей неприязнь к Земле. Если Рекс когда-нибудь осмелится объявить войну, то никто из жителей и пикнуть не посмеет. Лишь спасибо скажут и работать в три раза больше начнут. За туманные слова о мнимой свободе.