— Тишина! — Иванов передернул затвор, загоняя патрон в патронник АК-47. Потом на всякий случай дотронулся до пистолета, пригревшегося на теле, под рубахой: — До команды все умерли.
— Есть, товарищ подполковник, — не удержался Проскурин.
Всадники выскочили к автомашине именно там, где их ожидали. Все они, с ног до головы, были одеты почти одинаково, во что-то черное, выцветшее на солнце, — даже лиц было не рассмотреть из-за намотанных на головы темно-серых платков.
Верблюды выглядели значительно наряднее своих хозяев.
Зато сами хозяева были вооружены и считали необходимым это продемонстрировать: каждый из них держал на весу, в руке либо автомат Калашникова, либо американскую автоматическую винтовку М16.
«Пять, шесть, семь…» — пересчитал про себя Иванов непрошеных гостей.
Двое сразу же пропали из его поля зрения — они отделились от остальных, чтобы объехать грузовик слева.
Ладно, ладно, там есть кому о них позаботиться…
Как и было условлено, Оболенский и Сулейман встали перед пассажирской дверью кабины, стараясь не двигаться и держать на виду пустые руки.
Один из всадников — видимо предводитель — остановился так близко от русского и ливийца, что губастая морда его верблюда почти нависла над их головами.
После того как безоружные люди почтительно ответили на традиционное арабское приветствие, предводитель кочевников опустил автомат и направил его на Оболенского. Потом спросил о чем-то коротко и по-хозяйски. Оболенский ответил.
Ненадолго задумавшись, всадник в черной одежде перевел ствол автомата на Сулеймана и задал следующий вопрос. Сулейман поклонился и произнес в ответ длинную, витиеватую фразу.
Определить, устроило ли предводителя кочевников то, что он услышал, было трудно. Однако он перестал держать Сулеймана под прицелом, слегка повернулся в седле и громко, явно обращаясь уже не к стоящим перед ним людям, выкрикнул какую-то команду.
На его крик отозвался один из тех двоих, которые успели обогнуть машину и теперь находились у заднего борта.
— Ну, начинается… — Иванов сделал выдох и перевел предохранитель в режим одиночной стрельбы. Всадники, надо отметить, расположились очень удобно — почти правильным полукольцом, огибающим Сулеймана и Оболенского.
Ливиец униженно запричитал во весь голос, но могущественный предводитель кочевников только отмахнулся от него и повторил свое распоряжение. Спустя мгновение Иванов услышал за своей спиной недовольное верблюжье фырканье и тяжелый шелест отодвигаемого полога.
В кузове сразу стало светло, но оборачиваться было нельзя, да и некогда.
— А ведь мы вас, дураков, предупреждали…
Прозвучавшая по-русски условная фраза Оболенского послужила для Иванова сигналом открыть огонь на поражение.
Первым делом он убил командира — две пули, выпущенные одна за другой прямо через брезент, попали ему в грудь и в голову. Затем, переводя ствол АК-47 слева направо, он, как на занятиях в тире, поразил остальные мишени.
Благо, вести прицельный огонь в такой ситуации — одно удовольствие, потому что не попасть в четкие, черные силуэты с такого расстояния было почти невозможно.
Впрочем, без некоторых накладок все-таки не обошлось. Один из противников кочевников, как оказалось, не был сразу убит — получив свою пулю в плечо, он выронил оружие, покачнулся, но почти сразу же принял единственно правильное решение. Развернув своего верблюда, он погнал его прочь, подальше от смертельной опасности.
Раздосадованный Иванов приготовился было добить беглеца, но за него это сделал Оболенский. Сотрудник российского «торгового представительства» успел достать откуда-то из-под складок одежды пистолет и разрядил в спину всаднику половину обоймы. Проскакав по инерции еще несколько метров, противник вывалился на песок и никогда уже больше не подавал признаков жизни…
«Оказывается, — подумал Иванов, — с верблюда падают значительно дольше, чем с лошади». А еще он заметил, что верблюды в пустыне, как видно, прекрасно приучены к выстрелам. Даже оставшись без прежних хозяев, ни одно из этих животных не стало без толку метаться, реветь, впадать в панику или ударяться в бега.
— Вроде, все, командир, — раздался в кузове голос Николая Проскурина.
Что происходило все это время сзади за его спиной, Иванов знать не мог: стоявшая перед ним самим боевая задача была слишком ответственной, чтобы отвлекаться на посторонние звуки. И он действительно оказался прав, целиком положившись на опыт и хладнокровие своих людей.
— Ты чего творишь, братан? — Карцев явно был недоволен и не собирался этого скрывать.
— А чего такого? — сделал вид, что не понял, Проскурин.
— Мне оставить не мог?
— Извини…
Очередь в упор в замотанное черной тканью лицо кочевника, откинувшего тент, Николай выпустил практически одновременно с первым выстрелом Иванова. Американский спецназовский пистолет-пулемет, конечно, не был предназначен для долгой войны, однако для ближнего боя он подходил идеально: отправляясь на небеса, убитый не успел даже ни испугаться, ни удивиться. Второй сын пустыни, оказавшийся вместе с ним возле заднего борта грузовика, тоже вряд ли сообразил, что происходит, — вторая короткая очередь Николая настигла его спустя мгновение.
Таким образом, Карцеву стрелять оказалось не в кого, и теперь Алексей чувствовал себя несколько обездоленным.
— Ну, чего ты, Леха… еще настреляемся!
— Да, похоже на то, — Иванов осмотрел через дырку в брезенте поле недавнего боя:
— Эй, ребята, вы как? Все в порядке?
— Все в порядке, — отозвался Сулейман, отряхивая от красноватой пыли испачканные колени.
— Нормально, — подтвердил его слова Оболенский.
Алексей Карцев со вздохом поставил оружие на предохранитель:
— Вылезаем?
— Давай. Надо бы посмотреть, что к чему.
Проскурин, который уже успел оседлать задний борт грузовика, обернулся к товарищам:
— И когда это кончится, командир?
— Радуйся, что для нас уже все прямо здесь не закончилось, — философски ответил ему Иванов, выбираясь из кузова. — Прямо здесь и сейчас…
Часть вторая
Хороших друзей нельзя купить, но их можно продать.
Глава 1
Капитан Али Мохаммед Хусейн никаких иллюзий не испытывал. Он прекрасно понимал, что большое начальство примчалось сюда, в приграничный городок Эль-Фашер, вовсе не для того, чтобы выразить ему благодарность.
Еще в самом начале гражданской войны между правительством Муаммара Каддафи и вооруженной оппозицией из города были выдворены сотрудники ливийского консульства, обвиненные в шпионаже и содействии местным сепаратистам. И сейчас именно отсюда, из Эль-Фашера, осуществлялось руководство всеми суданскими вооруженными формированиями, действующими и в провинции Дарфур, и к северу от государственной границы.
Высокий гость из Хартума расположился, разумеется, в кресле начальника местного управления внутренней безопасности:
— Значит, вы их все-таки упустили?
— Интересующего нас груза в колонне не было, господин генерал.
Лицо капитана Хусейна было тщательно выбрито, форма постирана и отглажена, но покрасневшие белки глаз и глубокие складки в уголках губ выдавали, чего ему стоило напряжение последних нескольких суток.
Да уж, если бы не передовые танки суданской бригады, для него и для остатков отдельной роты специального назначения все могло бы закончиться совсем по-другому…
Подкрепление тогда выскочило к пересохшему руслу реки прямо через барханы. Полтора десятка танков атаковали противника с ходу, разрушая огнем своих пушек и гусеницами его боевые порядки, рассеивая пехоту, уничтожая последние очаги сопротивления. Ночной рев мощных двигателей, треск крупнокалиберных пулеметов и пушечные выстрелы дополнялись пронизывающим пустыню светом танковых фар, что окончательно деморализовало ливийских солдат.
Спустя двадцать минут бой практически был закончен. Большинство ливийцев сдалось в плен, и только небольшая часть из них во главе с начальником гарнизона Маатен-ас-Сарра смогла оторваться и отступила куда-то на север, за каменную гряду.
— Почему вы так в этом уверены?
— Потому что я все осмотрел лично, господин генерал. Каждую грузовую машину, каждый автобус, каждый бронетранспортер…
Той ночью, прекратив стрельбу, капитан Хусейн не сразу покинул свое укрытие. В любой момент он был готов опять открыть огонь и еще какое-то время внимательно наблюдал за противником — пока не убедился, что никто из ливийцев больше не способен оказать сопротивление. И только после этого спустился вниз.
Прикрывали его пулеметчик и еще двое бойцов из потрепанной роты спецназа, что оказалось вполне разумным решением; к месту, где догорали машины колонны, уже подтянулись суданские пехотинцы, следовавшие вслед за передовой танковой группой.
Прикрывали его пулеметчик и еще двое бойцов из потрепанной роты спецназа, что оказалось вполне разумным решением; к месту, где догорали машины колонны, уже подтянулись суданские пехотинцы, следовавшие вслед за передовой танковой группой.
Вообще-то осматривать местность и захваченный автотранспорт в ночных условиях было не слишком удобно и не безопасно. Однако поставленная перед капитаном задача не оставляла ему возможности выбора. Поэтому, закончив с той частью колонны, которая была уничтожена в русле реки, Хусейн в сопровождении спецназовцев сразу направился дальше, в пустыню — туда, где противник пытался организовать оборону из остатков имевшейся у него живой силы и техники.
Капитан еще не успел преодолеть и половины расстояния, отделявшего место засады от наспех оборудованных и развороченных танками ливийских позиций, как за его спиной послышались беспорядочные автоматные очереди, которые вдруг перекрыл чей-то пронзительный крик. Это прибывшие вслед за армией ополченцы-кочевники начали расправляться с чернокожими женщинами и детьми, выжившими после обстрела автобусов.
— Насколько мне известно, часть ливийской колонны отошла после боя в пустыню?
— Там тоже не было того, что нас интересует, господин генерал.
— И в этом вы тоже, насколько я понимаю, совершенно уверены?
— Да, господин генерал. Потому что я сам после этого, утром, вылетал с вертолетным десантом на то место, где наша авиация уничтожила последние остатки колонны. Мы проверили и зачистили все вокруг места боя… — Капитан Хусейн чуть прикрыл глаза, словно еще раз припоминая увиденное: — Ливийцы отступали без техники. В пешем порядке. И только поэтому было получено разрешение — применить против них авиацию. До этого, как и было приказано, пришлось действовать без поддержки с воздуха, чтобы не повредить груз.
— Мне это известно, — кивнул человек, расположившийся в кресле хозяина кабинета. Присесть капитану Хусейну он так и не предложил.
— Из-за отсутствия достаточной огневой поддержки рота специального назначения понесла очень большие потери.
— Да проявит господь милосердие и упокоит их с миром[14] … — без особого выражения произнес генерал. — Вы хотите мне сообщить еще что-то?
— Господин генерал, один из пленных ливийцев, которого удалось допросить, сообщил, что в тот день, когда гарнизону приказали покинуть базу Маатен-ас-Сарра, он точно знает — в одном из ангаров, под номером три, оставался грузовик и какие-то люди. Людей этих он раньше на авиабазе не видел. А потом, за несколько часов до выхода колонны, ангар этот заперли и доступа туда ни у кого не было.
— Что думаете по этому поводу? — То, что сказал Али Мохаммед Хусейн, явно не оставило генерала равнодушным.
— Полагаю, что они специально отправили войсковую колонну, чтобы отвлечь наше внимание. Груз какое-то время находился в ангаре, после чего ливийцы без лишнего шума вывезли его с территории авиабазы.
— Куда? — Генерал посмотрел на карту, висящую в кабинете.
— В сторону границы с Чадом им двигаться не логично — как раз туда и направлялась колонна. На восток, в Египет, — тоже слишком рискованно, потому что вся эта часть Ливии, включая оазис Куфра, занята сейчас нашими войсками. Северо-восток страны контролируется повстанцами, так что путь туда тоже закрыт. Конечно, груз могли вернуть назад, — предположил капитан Хусейн, однако тут же опроверг собственные слова: — Но для этого не стоило жертвовать таким количеством людей и бронетехники. Поэтому, скорее всего, ливийцы попытаются переправить свой груз к нам, в Судан.
— Да, пожалуй…
Суданское правительство никогда полностью не контролировало приграничные с Ливией территории, и сепаратисты в северной провинции Дарфур без особых проблем перемещали из Ливии и обратно все, что им было необходимо: оружие, боеприпасы, боевиков и амуницию…
При этом конечными либо начальными пунктами этих нелегальных перевозок служили поселения местных жителей в западной части провинции, в непосредственной близости от чадской границы, на берегах реки Вади Ховар. Во всех этих населенных пунктах присутствие боевиков из так называемого Движения «Справедливость и Равенство» (ДСР) было постоянным, несмотря на карательные операции суданской армии и активную деятельность контрразведки. Сепаратисты, прекрасно зная местность и располагая достаточным количеством транспортных средств, имели возможность осуществлять почти бесперебойное функционирование своих «окон» и «коридоров».
Вооруженные столкновения в Ливии между сторонниками и противниками Муаммара Каддафи еще больше ухудшили ситуацию. Часть сепаратистов из ДСР пополнила ряды ливийских правительственных войск, повысив этим уровень своей боеготовности и занявшись освоением новых видов артиллерийских, зенитных и противотанковых систем. В свою очередь, покинувшие соседнюю страну во время беспорядков суданцы влились в ряды местных боевиков, увеличив их настолько, что это уже начало угрожать безопасности суданских нефтяных месторождений в Северном Дарфуре.
К тому же спецслужбы Судана располагали достаточно достоверными сведениями о том, что в случае отступления из Триполи полковник Каддафи намерен перебраться на юг страны, рассчитывая на поддержку местных племен и содействие все того же ДСР.
— Благодарите Аллаха, что пока обошлось без огласки. — Генерал, не вставая из кресла, протянул своему подчиненному распечатку. — Читаете по-английски?
— Да, немного. — Полученного в офицерском училище образования вполне хватило для того, чтобы Али Мохаммед Хусейн смог понять общий смысл сообщения, которое передало по своим каналам информационное агентство Associated Press.
«Ливийские повстанцы столкнулись с суданскими наемниками, воюющими на стороне Муаммара Каддафи, вблизи границы с Суданом», — гласил выделенный жирным шрифтом заголовок.
Далее следовал текст, занимавший всего несколько строчек:
«Командир ливийских повстанцев, действующих на юго-востоке Ливии, Ахмед Зуай, заявил, что им удалось уничтожить автомобиль с оружием, принадлежащий суданским наемникам во время боевого столкновения в 30 километрах к юго-западу от оазиса Куфра.
По его словам, повстанцы попытались захватить еще шесть таких транспортных средств, нагруженных тяжелыми видами оружия. Ахмед Зуай сообщил также, что в столкновениях, произошедших ранее, попавшие в плен суданцы сообщили, что они принадлежат дарфурскому движению „Справедливость и Равенство“…»
— Ищите золото Каддафи, капитан! — Генерал поднялся из-за стола, показывая, что разговор на сегодня закончен. — Ищите и молите Аллаха, чтобы вас не опередили.
— Вы имеете в виду вооруженные силы Чад? Или повстанцев из Бенгази?
— Вам пока вовсе не обязательно знать, кого я имею в виду… — уклонился от объяснения генерал: — Свободны! Можете идти.
На прощание он все-таки протянул капитану руку. И это вполне можно было считать добрым знаком…
//- * * * — //Вода в пустыне — это жизнь.
Вокруг даже самого крохотного, почти незаметного источника воды здесь неизменно возникает человеческое поселение со своим скудным бытом, нехитрым укладом, традициями и обычаями.
Коля Проскурин приоткрыл один глаз и лениво поинтересовался:
— Интересно, Петрович, куда это они погнали наших верблюдов?
— Продавать, наверное, — предположил в ответ Карцев, переворачиваясь на другой бок.
— Жаль, — вздохнул Николай.
— Понимаю. Тем более что у тебя ведь, по-моему, верблюдица была?
— Ну, да.
— Так может, вас с ней что-то личное связывает? Ты скажи, не стесняйся. Здесь все свои.
— Да пошел ты! Достал уже…
— А чего? Симпатичная такая верблюдица — большие губы, ноги длинные…
— Между прочим, — вмешался в разговор Иванов. Не совсем по существу вмешался, но очень вовремя, не давая разгореться перепалке. — Между прочим, верблюды прекрасно умеют плавать.
— И где это они, интересно, здесь плавают? — не поверил Алексей Карцев.
— Я не сказал — плавают. Я сказал — умеют плавать.
— Мало ли что…
— А я как-то, еще в армии, в командировке был. В Астраханской области, город Ахтубинск, — припомнил Проскурин. — Так вот, там на площади памятник стоит двум верблюдам — Машке и Мишке.
— Серьезно? Или шутишь? — не поверил Иванов.
— Зуб даю, командир! Оказывается, эти верблюды в Великую Отечественную войну служили в артиллерийском боевом расчете.
— Наводчиками? — не удержался Карцев. — Или заряжающими?
— Заткнись, Петрович.
— Они пушку за собой тянули до Берлина через всю Европу, — пропустил Николай мимо ушей очередную колкость. — И пушка эта, между прочим, дала один из первых залпов по немецкой Рейхсканцелярии.