Нина Никитична захлопнула журнал и подошла к окну. Мимо пробежала Маняшка Галкина. Зыркнула в окно. Увидев учительницу, скупо улыбнулась. Что ж, уже неплохо. Не отвела глаз. Хорошая девочка. Дружит с Геной Бармаковым. Тоже очень приятный парень.
Но вот с первой классной красавицей, Юлей Дергач, что-то не так... Впрочем, красавицам в школе часто достается именно за то, что они красавицы. Завидуют им... А Юля приворожила еще и Олега Дунаевского – мечту всех девчонок их школы. Такого могут ей и не простить... Может быть, все дело как раз в Дергач? Не случайно же ее портреты украшали мониторы зависших компьютеров. Сейчас, правда, экраны темны, но говорят, что там была именно Юля. Может быть, поговорить с ней? Ага... Так прямо она все и расскажет...
Классная руководительница 11-го «В» отошла от окна и решила по крайней мере на ближайшие часа два не заморачиваться этими проблемами. Она обещала англичанке Нелли Степановне сшить юбку. Вот как раз юбкой она сейчас и займется. В кабинете специальные столы для раскроя тканей – удобно. Да и машинка под рукой. Хорошая...
Нина Никитична как раз уже сколола булавками раскроенную юбку, когда в кабинет ворвалась красная, взлохмаченная Маняшка и, задыхаясь, заговорила:
– Как хорошо, что вы еще здесь... Скорей... Нина Никитична... Я не знаю, что делать... Они там поубивают друг друга...
– Кто? Где? – испуганная учительница, вонзила в палец булавку, чертыхнулась, бросила юбку на стол и опять обратилась к девушке: – Что ты несешь, Маняша? Кто кого убивает?
– Наши и «ашки»! Друг друга... Скорей, прошу вас...
Нина Никитична развернула Галкину за плечи и подтолкнула к выходу:
– Давай! Куда? Показывай!
Они выскочили из школы и понеслись вдвоем к заброшенному скверу за домами их микрорайона. Прохожие с удивлением смотрели на странную пару: тоненькую девушку, в обтягивающих джинсах и ярко-красной коротенькой курточке, и немолодую полную женщину с багровым лицом, в нелепой трикотажной юбке, блузке с короткими рукавами и стоптанных летних босоножках. Женщина все время отставала, девушка останавливалась, поджидала ее, и они снова бежали дальше.
За аллеей густых голых кустов Нине Никитичне открылось настоящее побоище. Отчаянно дрались человек двадцать... Слышались шлепки, крики, ругань. Многие уже отплевывались кровью.
– Видите, Нина Никитична! – захлебнулась слезами Маняшка. – Надо же что-то делать! Они же покалечатся! Сделайте же что-нибудь, Кикишенька, родненькая!
Эти слова мгновенно взбодрили еле дышащую после непривычно быстрого бега учительницу. С криком: «Остановитесь, мальчики!» она врезалась в самую гущу дерущихся и тут же получила чувствительный удар в плечо. Нина Никитична удержалась на ногах только за счет своего немаленького веса, развернулась и сама ударила кулаком в первое же подвернувшееся тело. Парень обернулся с выражением самой лютой злобы на юном лице и, встретившись взглядом с учительницей, резко остановился, надсадно просипев: «Пацаны... Кикиша...»
Пацаны его не слышали и продолжали биться насмерть. Нина Никитична поняла, что одного все же обезвредила, и начала вклиниваться между другими молотящими друг друга парнями. В конце концов к ней присоединилась Маняшка. Она налетела на своего приятеля Бармакова с диким криком: «Прекрати, Генка! Ради меня! Ради Кикиши! Ей же достанется за вас, идиоты!»
Драка прекратилась только тогда, когда ее участники наконец поняли, что среди них находится учительница. Когда все, тяжело дыша, остановились, на всякий случай сохраняя боевую стойку, увидели, что Кикиша совершенно растерзана. Ее блузка и юбка были вымазаны в грязи, щека расцарапана, а из разбитой губы на вздымающуюся волнами грудь капала кровь.
– Нина Никитична... вы что... – первым прохрипел Бармаков. – Вы это зачем... не надо было вам...
– А вам надо?! – отозвалась учительница, размазывая кровь по щеке. – Вам что, на учет в милицию захотелось?.. Да вас ни один вуз после этого не возьмет... придурки... кретины... идиоты... Пойдемте немедленно ко мне...
– В школу? В таком виде? – Бармаков обвел руками изрядно потрепанное войско.
– Нет... – помотала головой учительница. – В школу нельзя... Ко мне домой... Я рядом живу. Умоетесь, приведете себя в порядок.
– Нет, ну что вы... – по-прежнему отвечал за всех Бармаков. – Зачем вам это? Мы сами как-нибудь...
– Я... Гена... сама мать... И если бы мой сын пришел домой в таком виде... я с ума сошла бы... а потом побежала бы выяснять, кто его так извалтузил и за что. Все равно пошла бы, даже если бы он стал меня удерживать... даже если бы грозился уйти из дома... Вы что, хотите, чтобы ваши матери тоже между собой устроили кровавую разборку? И чтобы директор вмешалась?
Парни, переглядываясь, угрюмо молчали.
– Пойдемте, ребята, к Нине Никитичне, – жалобно попросила Маняшка. – Она дело говорит...
– Ну... хорошо... – согласился Бармаков. – Пошли...
Он первым двинулся в сторону классной дамы. Заметив вдруг, что она глубокой осенью стоит перед ним в разодранной блузке с короткими рукавами, Генка снял с себя куртку и набросил на плечи учительницы.
– И вас, 11-й «А», я тоже попрошу с нами, – грозным тоном, какого ее собственный класс за ней не подозревал, потребовала Нина Никитична.
Никто из «ашек» даже не шевельнулся.
– Если вы думаете, что я приглашаю вас на разборку, то ошибаетесь... – все тем же властным голосом сказала учительница. – Сегодня уж точно не буду ни в чем разбираться. Настроение, знаете ли, не то. Да и состояние... – Она дотронулась рукой до разбитой губы и обратилась к Галкиной: – А ты, Маняш, самая чистая, а потому – дуй в школу! Там у меня в кабинете ключи. В сумке. Самым длинным закрой кабинет и беги вон к тому дому. Мы будем ждать тебя у первого подъезда.
Маняшка тут же рванула к школе.
– И куртку захвати, пожалуйста! – прокричала ей вслед Нина Никитична.
Все как-то вдруг сразу заметили, что на щеке учительницы все четче вырисовывается синяк, а кроме губы, рассечена еще и бровь. Это решило исход дела. Кикиша, смешная толстая трудовичка, в данный момент была им почти ровней: и 11-му «А», и 11-му «В». Она пострадала, как и все. Стала практически своей...
* * *Через несколько минут в маленькой двухкомнатной квартирке Нины Никитичны начались постирушки, чистка и глажка. Маняшка промывала раны перекисью, прижигала йодом, прикладывала к синякам примочки из отвара какой-то травы, который тут же приготовила их классная руководительница. Нина Никитична действительно никого ни о чем не спрашивала. Она, как заведенная, пришивала оторванные карманы и пуговицы, зашивала прорехи, ловко вставляла выдранные бегунки «молний» и даже поднимала поехавшие петли трикотажных джемперов. Казалось, что она умела все. Впрочем, учитель труда девочек просто обязана была все это уметь.
Когда бойцы были приведены в более-менее приличный вид, Нина Никитична сказала:
– Ну вот и все, что я могу для вас сейчас сделать... А теперь – по домам! Мне тоже надо себя привести в порядок.
И опять только в этот момент всем бросилось в глаза, что учительница так и осталась в грязной юбке, разорванной блузке, с почерневшим лицом и смешно растрепанными волосами.
– Ну... мы пойдем, конечно, – опять начал Бармаков. – Спасибо вам, Нина Никитична... Мы все понимаем... Не думайте, что мы бесчувственные какие... До свидания. До завтра...
Нина Никитична только кивнула.
– Маняш, пошли, – позвал свою подругу Бармаков.
– Нет, – помотала головой девушка. – Я Нине Никитичне помогу убраться. Посмотрите, что вы наделали!
Одиннадцатиклассники, как по команде, опустили глаза. Светло-бежевый линолеум в коридоре и кухне был истоптан и изгажен. На белой двери ванной виднелись следы грязных ладоней.
– Мы тоже можем...
– Нет! – раздраженно крикнула Маняшка. – Вон отсюда! Не геройское это дело, полы мыть! Я сама! Проваливайте, сказала!
Сконфуженные парни потянулись к выходу из квартиры. Когда за последним из них закрылась дверь, Маняшка посмотрела на растерзанную учительницу и разрыдалась:
– Простите нас, Нина Никитична... простите... – всхлипывала она. – Мы дураки, психи... но и вы нас поймите... тяжело нам. Мы чужие в вашей школе, чужие...
Нина Никитична обняла девушку и, гладя ее по волосам, сказала:
– Я все понимаю... Только война не поможет... Будет лишь хуже.
– Да-да, вы правы... но что-то ничего у нас не получается... Хотите расскажу, почему они дрались? – Маняшка подняла на учительницу заплаканные глаза в черных потеках туши.
– А похвалят ли тебя за это одноклассники? – спросила Нина Никитична.
– Похвалят? Не знаю... Мне все равно. Вы должны знать! Вы имеете право знать! Теперь имеете... Вы ничего не побоялись... Вы... – Маняшка захлебнулась чувствами и опять расплакалась.
– Ну вот что: давай-ка и впрямь сначала уберемся, а то мои домашние придут с работы – испугаются! – предложила учительница. – А потом, если не передумаешь, все и расскажешь, хорошо?
Нина Никитична обняла девушку и, гладя ее по волосам, сказала:
– Я все понимаю... Только война не поможет... Будет лишь хуже.
– Да-да, вы правы... но что-то ничего у нас не получается... Хотите расскажу, почему они дрались? – Маняшка подняла на учительницу заплаканные глаза в черных потеках туши.
– А похвалят ли тебя за это одноклассники? – спросила Нина Никитична.
– Похвалят? Не знаю... Мне все равно. Вы должны знать! Вы имеете право знать! Теперь имеете... Вы ничего не побоялись... Вы... – Маняшка захлебнулась чувствами и опять расплакалась.
– Ну вот что: давай-ка и впрямь сначала уберемся, а то мои домашние придут с работы – испугаются! – предложила учительница. – А потом, если не передумаешь, все и расскажешь, хорошо?
– Конечно! – согласилась девушка. – Где у вас тряпки?
После того, как квартира была приведена в порядок, Нина Никитична и Маняшка, умытые и причесанные, расположились на кухне пить чай.
– Ну что, ты еще не передумала рассказывать? – спросила Маняшку классная руководительница.
– Нет, – с набитым ртом ответила девушка. – Что-то я проголодалась... Наверно, на нервной почве... Это все из-за Юрки Максимова с Дунаевским!
– Что из-за Юрки с Дунаевским?
– Ну... драка эта...
– Так Юра же в больнице с воспалением легких!
– Вот именно! Понимаете, Нина Никитична, прежде чем попасть в больницу, Юрка подрался с Дунаевским из-за Юльки...
– То есть Юра... – осторожно начала учительница.
– Ну да! – перебила ее Маняшка. – Юлька с Максимовым встречались с прошлого года, а тут вдруг раз – и Дунаевский – красавчик и всеобщий любимчик... Юлька и влюбилась. А Юрка, он делал вид, что ему все равно, с Кузовковой обнимался... А сам... В общем, плохо ему было. Все видели. Вот он и подрался с Дунаевским. А дрались они в жуткий дождь на старой плотине. Там даже в сухую погоду все время водяной туман стоит. А Юрка, он как-то поскользнулся или Дунаевский его хотел в водопад спихнуть...
– Подожди, Маняша, что ты такое говоришь? – ужаснулась Нина Никитична. – Как это – хотел в водопад спихнуть...
– Ну не знаю... Может, разозлился очень, а может, нечаянно, но только Юрка над водой повис, вниз головой. А Дунаевский его держал. За ноги, представляете? Их одноклассники обнаружили. Кажется, Ткачев с Кулешовым... Они втроем Максимова вытащили. А он уже в обмороке. А Дунаевский пока держал... ну или дрался... не знаю... руку снова повредил. Рука опять в гипсе, а сам он тоже в больнице. Поскольку оба они, и Юрка, и Олег, молчат про это дело, парни 11-го «А» вызвали наших на «стрелку». Ну, чтобы отомстить за Дунаевского. А наши и рады! Им давно хотелось с «ашками» помахаться, а тут получается, что не просто так, а за Максимова! Понимаете?
– Понимаю, хотя... если честно, то странно мне это, когда люди калечат друг друга... А скажи, Маняш... Так это, случаем, не Максимов в компьютерную систему влез? Ну... вроде как отомстить любимой девушке и ее кавалеру?
– Юрка? Нет... не думаю... Он далеко не дурак. Что же это за месть? Никчемная какая-то... да еще и Демокра... то есть, Игоря Игоревича зачем-то обзывать и впутывать... Он уж в его любовь никак не вмешивался. Да и вообще... Наши ребята против Игоря Игоревича ничего не имеют. Они, наоборот, как-то с ним сошлись. Все какие-то глобальные исторические вопросы обсуждают. Еще политические события... Никто бы не стал про историка гадости писать. Точно.
– То есть ты считаешь, что наш класс не имеет отношения к взлому сети? – решила уточнить Нина Никитична.
– Ну... голову на отсечение, конечно, не дам, но, думаю, что не наши это сделали, – отозвалась девушка и потянулась к следующему бутерброду. – Можно?
Глава последняя Скажи мне что-нибудь в свое оправдание...
– А скажи-ка мне, Кирюша, что ты меня любишь, – попросила Тамара Рогозина своего молодого человека. – Что-то ты мне давно в любви не признавался!
Кулешов рассмеялся, обнял девушку и шепнул ей в ухо:
– Мой дорогой Томусик, я тебя очень и очень люблю... Может, поцелуемся ради такого случая... – И Кирилл потянулся к девушке губами.
Тамара с силой оттолкнула его и, сузив глаза, довольно зло сказала:
– А ведь врешь ты все, Кирка! Не любишь ты меня!
– Ой, ну хватит тебе, Тамара! – скривился Кулешов. – И что у вас, у девчонок, за манера такая: вечно устраивать разборки. Ну что я такого сделал?
– Да в том-то и беда, что ты ничего ради меня не делаешь!
Кирилл уселся на скамейку парка, где они с Тамарой гуляли, прямо на ворох сухих листьев, скрестил руки на груди и уже раздраженно спросил:
– И что я, по-твоему, должен делать? – Потом он театрально хлопнул себя по коленям и саркастически добавил: – А-а-а-а!! Понял! Теперь все девушки нашего класса хотят, чтобы их возлюбленные хоть минутку повисели над бурными водами плотины, как идиот Максимов из «В», да?
– Кстати, Кирка, а как вы догадались, что Олег на плотине? Ведь если бы вы с Ткачом вовремя не подоспели, Максимову бы кранты!
– Мы и не догадывались. Пришли с Русланом к Дунаю, а мамаша говорит, что Олега нет. Ушел. Мы, разумеется, спрашиваем, куда ушел, а мамаша говорит, что, наверно, с Юленькой гуляет. Прикинь, так и сказала: с Юленькой! Ткач ей про дождь... ну что, мол, не для гулянок погода. А она говорит, что они обычно у плотины встречаются. А потом, может, домой придут. Ну мы и пошли в сторону плотины... Так, на всякий случай... Думали, если Дуная с Дергач встретим, уговорим ее домой пойти, ну чтобы, значит, с Олегом поговорить. А там такое... В общем, как дальше события развивались, ты уже в курсе...
– Скажи, Кира, а зачем тебе с Олегом говорить, если ты и так все знаешь? – спросила Тамара и плюхнулась на скамейку рядом с Кулешовым, отряхнув ее от листьев. – Не грязная вроде...
– Что не грязное? – удивился Кирилл.
– Скамейка, говорю, не грязная. Чистая, значит! Но ты не уклоняйся от вопроса: о чем же конкретно ты, Кирюсик Кулешов, намеревался говорить с Дунаем, если и так все прекрасно знал тогда и знаешь сейчас?
Кирилл внимательно посмотрел в глаза своей подруги и ответил:
– Что-то не догоняю...
– Догоняешь, Кира, догоняешь! Уж меня-то не проведешь! Я же давно поняла, что ты меня разлюбил. Как только первого сентября Дергач увидел, так и все!
– Чушь! Я тебе уже несколько раз говорил, что на такую красавицу, как Дергач, все парни всегда будут смотреть с открытыми ртами. Но это вовсе не значит, что все они тут же побросают своих девушек и побегут к ней! Вот Ткач...
– Оставь Ткачева в покое! Он особо и не скрывает, что получил от Юльки полный отлуп. А ты даже и не пытался к ней приблизиться, потому что понимал: с Дунаевским тягаться глупо. Ты не мог позволить, чтобы красотка Дергач тебе отказала... а она бы непременно отказала! Это же означало бы, что тебя, такого замечательного, интеллигентного, тонкого, не оценили и ткнули носом в грязь! Ты струсил, Кирка!
Кулешов слегка порозовел лицом и раздраженно ответил:
– Что за дурацкая манера за кого-то додумывать! Ты все это только что сама сочинила, а выдаешь за мои мысли и действия!
– Да то, что ты по Юльке слюнки пускал, – весь класс видел! А она на тебя, Кирочка, – ноль внимания! Вот ты и решил отомстить ей, да?
– Что за чушь ты городишь, Томка? Как это я ей мстил? – И Кирилл в недоумении развел руками и даже умудрился улыбнуться.
Тамара на его улыбку не ответила и сказала очень невесело:
– Ну хорошо, подойдем к делу с другой стороны!
– Надеюсь, меня ты больше ни в чем другом уличать не будешь?
– И не надейся!
– Ну и в чем же я еще провинился?
– Я просто уверена, Кира, что Дунаевский не имеет никакого отношения к тому, что случилось со школьной компьютерной сетью!
– И что?! Уж не хочешь ли ты и это на меня повесить?!
– Ну ты артист, Кирюха! – Тамара вскочила со скамейки и встала перед Кулешовым, уперев руки в бока. – Да тебе в театральный институт поступать надо, а не в политехнический! Я не сомневаюсь, что это твоих интеллигентных ручек дело!! Ты же на каждом компе расписался!! Жаль, что я не сразу это поняла!
– Что значит – расписался? – Кулешов презрительно скривился, но взгляда не отвел.
– А то и значит, Кирка-Джульетта!
– В смысле?
– В том самом смысле! Многие уже забыли, но я-то помню, как ты в седьмом классе на литературе текст за Джульетту читал. Мы все под партами валялись от смеха. Тебя еще долго потом Киркой-Джульеттой звали. С большим, между прочим, уважением! Затем глупая кликуха забылась, но, как видишь, не всеми.
– Что-то я не очень понимаю, при чем тут моя детская кличка? – нервно спросил Кулешов.
– А при том, что на мониторах вовсе не Дергач была названа Джульеттой! Это ты свою роспись поставил, Кирюша!
Кулешов с минуту помолчал и четко проговорил:
– Это всего лишь твои домыслы, Тамара! Весь наш класс Юльку Дергач Джульеттой называет! И вообще, можешь объяснить, зачем мне вместо тестирования фото Юльки на мониторах понадобилось? Я, между прочим, мог за этот зачет чистый «пятак» получить!