– Я пришел к вам буквально на минуту. Мне нужно кое-что выяснить насчет Хелен Фрамли.
– По сути, я ничего не знаю о ней, – сказал Огден.
– Вот и хорошо. Тогда вам не придется из-за этой сути опускать какие-либо детали. Суть еще надо отыскать, а детали могут оказаться весьма важными.
– Я полагаю, Огден, что мистер Лэм предпочел бы, чтобы ты начал с самого начала. – Это заявила мама.
– Да, Огден, – сказала Элоиза, – с телефонного звонка от мистера Уайтвелла.
Огден принял их слова как само собой разумеющееся, бесспорное «начало».
– Мне позвонил Артур Уайтвелл из Лос-Анджелеса. Мы когда-то знавали его семью. Год назад Элоиза была в Лос-Анджелесе в обществе Филиппа. Несколько раз Филипп приезжал к нам домой. Артур, вы знаете, – отец Филиппа. Он сам… – Огден кинул быстрый взгляд на мать, – довольно часто приезжает в Лас-Вегас и заглядывает к нам вечерком…
– Что он сообщил вам по телефону? – спросил я.
– Сказал, что некто Фрамли прислал письмо Корле Бурк. Артур хотел, чтобы я нашел этого Фрамли и выяснил, что за этим письмом скрывается. Поскольку… поскольку оно, кажется, расстроило мисс Бурк. Никаких зацепок для розыска у меня, однако, не появилось. Полдня ушло, чтобы выяснить адрес этой особы. Да, некто Фрамли – это женщина. Она живет в меблированных комнатах в Лас-Вегасе всего две-три недели. Она сказала мне, что не посылала никакого письма, не знает никакой Корлы Бурк и, таким образом, ничем не может мне помочь.
– А потом?
– Это все, мистер Лэм.
– Не выглядела ли, на ваш взгляд, мисс Фрамли испуганной? Не хитрила ли с вами?
– Нет, она говорила спокойно. Выглядела слегка скучающей.
– Вы лично знакомы с Корлой? – спросил я, внезапно меняя разговор.
Взгляд Огдена метнулся на этот раз в сторону Элоизы.
– Да, нас познакомил Филипп.
– И, конечно, вам известно, что они с Филиппом собирались пожениться?
Огден промолчал. Элоиза сказала:
– Да, мы это знаем.
– Мистер Уайтвелл снабдил меня адресом мисс Фрамли. Я предполагаю, что он получил его от вас?
– Да, – ответил Огден.
– Не знаете, живет ли она по этому адресу до сих пор?
– Полагаю, что да. Я с тех пор ее не видел, но у меня создалось впечатление, что она обосновалась надолго.
– Когда Артур… мистер Уайтвелл прибыл в город? – спросила вдруг у меня миссис Дирборн.
– Сегодня мы вместе прилетели на самолете.
– О!
– А вы, мистер Лэм, не знаете, собирался ли Филипп присоединиться к отцу? – Это уже Элоиза.
– Я ничего об этом не слышал.
Миссис Дирборн произнесла с уверенностью:
– Артур придет к нам после обеда.
И на слове «обед» было сделано легкое ударение. Тему обеда я тут же снял.
– А что вы скажете о самой Хелен Фрамли? – спросил я Огдена.
– Она… она типичная… – И слегка усмехнулся. – Ну, я хочу сказать, она того сорта женщина, который тут, в Лас-Вегасе, вы всюду можете встретить.
– Какого сорта, простите?
Огден заколебался в поисках негрубого слова.
Элоиза сказала:
– Она – проститутка.
– Когда я говорил с этой девушкой, вошел мужчина. Я думаю… это не был… ну, он не был похож на ее мужа.
– Он живет с ней, – снова вмешалась Элоиза. – Это ты пытаешься сообщить мистеру Лэму, не правда ли, Огден?
– М-м, да…
– Знаешь, Огден, мистер Лэм должен знать факты такими, какими они предстают перед нами.
– Ты права, Элоиза, – смущенно согласился Огден.
Я посмотрел на часы. Эту болтовню надо заканчивать.
– Что ж, спасибо вам всем за помощь. Теперь я поговорю с мисс Фрамли.
И направился к двери. Огден проводил меня.
– Вы, значит, не знаете, как долго Артур Уайтвелл намерен оставаться здесь?
– Нет.
– И не слышали, упоминал ли он о приезде Филиппа?
– Нет.
– Ну, что ж… Если вам еще раз потребуется моя помощь, надеюсь, вы обратитесь ко мне?
– Спасибо. Непременно. Всего вам доброго.
На часах было шестнадцать тридцать, когда я поднялся к Хелен Фрамли и позвонил. Нажал пару раз на звонок, затем постучался в соседнюю квартиру. Какая-то женщина высунулась из полуоткрывшейся двери так стремительно, что я догадался: подслушивала… Очевидно, из своей квартиры услышала звонок к Хелен Фрамли.
– Прошу прощения, – извинился я. – Ищу Хелен Фрамли.
– Она живет в квартире рядом.
– Я знаю, но, по-видимому, ее нет дома.
– Конечно. Ее и не должно быть дома.
Женщине было где-то за сорок. Темные глаза беспокойно шарили по сторонам. Метнулись к моему лицу, к двери рядом, потом быстро обшарили коридор и вернулись снова ко мне.
– Не знаете, где я могу найти ее?
– А вы ее узнаете, когда увидите?
– Нет. Меня интересует ее подоходный налог. Неуплата – несколько лет назад.
– Кто бы мог подумать? – Женщина полуобернулась и крикнула через плечо: – Па, ты слышишь? Наша соседка платит, оказывается, подоходный налог!
Мужской голос из недр квартиры произнес: «Ну да, ну да…»
Женщина облизала губы и глубоко вздохнула:
– Видит бог, я не из тех, кто сует нос в соседские дела. Сам живи и другим не мешай – вот мой девиз. Мне-то все равно, чем она занимается. До тех пор, пока ведет себя тихо. Но… я на днях говорила мужу: «Одному богу известно, куда катится мир, ежели такая девушка, как эта Фрамли, превращает ночь в день, приводит к себе мужчин и оставляет их на всю ночь». Бог знает чем она занимается! Но… она определенно нигде не работает, никогда не встает раньше одиннадцати или двенадцати. И я не думаю, что в ее жизни была ночь, когда она легла бы спать раньше двух часов. Вы понимаете, я не хочу ничего сказать плохого заранее… Видит бог, это так. И она прилично выглядит. Но…
– Где я могу ее найти, как вы думаете?
– Заметьте, не мне судить об этих делах. Ну, например, что до меня, то я не могу себе позволить играть на этих вот… автоматах. Мне рассказывали, они так устроены, что люди просто выбрасывают на ветер деньги. А вот три дня назад, когда я проходила мимо одного игрового зала, я заглянула внутрь и увидела там нашу соседку. Да, в зале игральных автоматов в «Кактусовой роще». Она бросала одну монетку за другой и нажимала на эти… рукоятки, только руки мелькали. Я понимаю: нет работы, и все такое, и я сомневаюсь, имела ли она когда-нибудь нормальную работу. Но… для девушки вести такой образ жизни? Симпатичная, прилично выглядит – и вы мне говорите, что она платила подоходный налог! Ну и дела! Сколько она платила? И недоплатила сколько?
«Вот чертова тарахтелка», – подумал я, но тут за спиной раздались шаги. И появился сутуловатый мужчина в рубашке, распахнутой у ворота, в расстегнутом жилете. Он поднял очки на лоб и близоруко уставился на меня. «Чего ему надо?» – спросил он у женщины про меня.
Между большим и указательным пальцем муж держал газету, развернутую на спортивной странице. Маленькие черные усики топорщились над уголками губ – такой умиротворенный мужчина в жилете и домашних тапочках.
– Джентльмен хочет узнать, где можно найти эту Фрамли.
– Так почему ты ему не скажешь?
– Я ему и говорю.
Он распахнул пошире дверь, отодвинув женщину плечом:
– Попробуйте зайти в «Кактусовую рощу».
– А где это?
– Казино… на Главной улице… Уж его никак не пропустить… Пошли, ма, займись своим делом, а девушка пусть занимается своим.
Найти «Кактусовую рощу» было очень просто. Заведение это объединило и бар и казино: два разных помещения, в каждое – свой вход прямо с улицы, широкие двери, между залами стеклянная стена-перегородка. В зале казино обращало на себя внимание расположенное прямо у входа «Колесо Фортуны», за ним – две рулетки, стол для игры в кости и столики для любителей покера. У задней стены приоткрывался вход в небольшой зал, где играли в бинго, а вдоль всей стены справа бок о бок стояли игральные автоматы – двойной ряд хитроумных машин, что-то около сотни.
Посетителей было – на такой-то зал! – мало. Для наплыва туристов сезон еще не настал. Публика собралась смешанная, пестрая, обычная невадская: профессиональные игроки, нищие, зазывалы, несколько девушек из района красных фонарей, правда, высокого полета, судя по нарядам. Пара, похоже, шахтеров. Трое парней у «Колеса» могли сойти за инженеров из Боулдер-Дам. Группа автотуристов бесцельно слонялась по залу: некоторые были явно с Запада и держали себя более или менее пристойно, как знакомые с нравами Невады; иные, пожалуй, были в казино впервые; азарт и грубоватый дух панибратства, витавшие здесь, вызывали у них изумление, граничившее с остолбенением.
Я разменял доллар, новую бумажку, подошел к автомату, стал бросать монетки: автомат лихо заглатывал их, и, как только колесики внутри щелкали и останавливались, в глаза мне с картинки пялился лимон. В моем ряду, на расстоянии нескольких машин, играла женщина. Ей было за тридцать, лицо тронуто годами, «закат в пустыне» – определил я ее. Явно не Хелен Фрамли. Бросала она двадцатипятицентовики.
Не смущаясь, я приблизился к своему последнему медяку, когда две вишенки выщелкнули монеты в металлическую чашку. Тут-то и появилось новое лицо. Девушка, которую можно было принять за Хелен Фрамли. Я сказал автомату нарочито громко, чтобы девушка ясно меня расслышала: «А теперь давай-ка еще!» Она обернулась, оглядела меня и прошла мимо. Опустила монетку в автомат, на котором играли десятицентовиками. У нее тотчас выпало три апельсина, и монетки заструились в чашку с мелодичным звоном. Умеет? Но девушка стояла с озадаченным выражением лица: что, мол, дальше-то делать? Я понял, что эта в игре не ветеран.
Не смущаясь, я приблизился к своему последнему медяку, когда две вишенки выщелкнули монеты в металлическую чашку. Тут-то и появилось новое лицо. Девушка, которую можно было принять за Хелен Фрамли. Я сказал автомату нарочито громко, чтобы девушка ясно меня расслышала: «А теперь давай-ка еще!» Она обернулась, оглядела меня и прошла мимо. Опустила монетку в автомат, на котором играли десятицентовиками. У нее тотчас выпало три апельсина, и монетки заструились в чашку с мелодичным звоном. Умеет? Но девушка стояла с озадаченным выражением лица: что, мол, дальше-то делать? Я понял, что эта в игре не ветеран.
Девушка разыграла другую монетку.
Бойкий парень (быстрые, беспокойные глаза, голова высоко посажена на мускулистой шее) замедлил шаг перед двадцатицентовым автоматом. Я проследил, как он бросил монету, как опустил рычаг. Ни одного лишнего движения. Изящно и уверенно, будто вместо рук у него были поршни, двигающиеся в хорошо смазанных цилиндрах. Вдруг девушка за десятицентовым автоматом воскликнула: «Ой, я, должно быть, что-то сломала!» Ее взгляд скользнул в мою сторону, но бойкий парень обскакал меня.
– Что случилось?
– Я бросила десятицентовик. И видно… боюсь, что-то в автомате сломалось. Монеты рассыпались… вон, по всему полу.
Парень весело рассмеялся, подошел к ней. Широкие подвижные плечи. Прямая линия спины, тонкая талия и узкие бедра. Спортивен. Парень что надо.
– Нет, вы не сломали автомат. Пока еще нет. Держитесь за свою удачу и, возможно, своего добьетесь! Вы только что сорвали банк!
Он взглянул на меня и подмигнул.
– Вот бы показала мне, как это делается, – сказал я.
Девушка застенчиво улыбнулась. Парень присел на корточки, поднял с десяток монеток, встал, выудил оставшуюся в «выигрышной» чашке пригоршню.
– Ну-ка, удостоверимся, что тут ничего не осталось. – И запустил пальцы в чашку. – Нет, больше нет ничего.
Я уловил блеск какой-то монетки, застрявшей в полу. Поднял ее и вручил девушке со словами: «Не пренебрегайте ею, она может оказаться счастливой».
Она поблагодарила меня беглой улыбкой, сказав: «Что ж, посмотрим, так ли это».
Внезапно я почувствовал, что кто-то наблюдает за мной. Обернулся. Так и есть: хмурый служитель заведения, облаченный в зеленый халат с большими карманами для размена монет, взирал на всех с плохо скрываемым подозрением.
Девушка бросила монетку в автомат, дернула за рукоятку. Женщина с ярко накрашенным лицом отошла от двадцатипятицентового автомата и направилась мимо нас к выходу. Она поймала взгляд служителя в зеленом халате, кашлянула.
Так, сигнал подан.
Служитель быстро подошел к нам под музыку вертящихся дисков игрального автомата. «Клак-клик-банг-чанк-джингл!» – и звонкий поток монеток наполнил металлическую чашку, переливаясь через край в ладони девушки, которую можно было принять за Хелен Фрамли.
Парень опять рассмеялся:
– Давай, давай, сестренка. У тебя пошла везуха, только ты об этом не подозреваешь еще. Посмотрим, что удастся сделать мне на четверть долларовика!
Он бросил четвертак в автомат, крутанул рукоятку.
– Ну а как у тебя дела, медячник?
Это он мне.
– Я закормил машину по горло. Она просто обязана начать выплачивать мне долги. Иначе вот-вот лопнет, – отшутился я.
Вложил монетку и взялся за рычаг.
Три диска с картинками закрутились в бешеном калейдоскопе. Щелк – и левый остановился. Полсекунды спустя остановился средний.
Я увидел две полоски.
С дребезжанием остановился третий…
Из недр машины раздался металлический щелчок, и шлюзы открылись. Медяки заструились в чашку, потом прыгнули через край, высыпались из ладоней на пол, где устроили веселую матросскую джигу – моих пригоршней явно не хватало, а поток все не прекращался. Наконец я кое-как рассовал монеты по боковым карманам пиджака, затем принялся искать медяки на полу.
Служитель (он стоял за спиной) спросил:
– Может, я могу помочь? – И, наклонясь надо мной, внезапно выбросил вперед руки, и его пальцы крепко сжали мои запястья.
– Что еще за черт? – спросил я его, стараясь высвободиться.
– Пошли, пошли, приятель. Хозяин будет рад поговорить с тобой.
– О чем ты?
– Так ты пойдешь сам или дождешься, чтоб тебя поволокли?
Я пытался выдернуть руки из его клещей. Не смог. Пробормотал:
– Я собираюсь подобрать монеты с пола. Они мои.
– Идем, приятель.
Его пальцы скользнули вверх по рукаву, ухватили меня за локти. Я высвободил одну руку, развернулся, дернулся и ударил его. Свинга не вышло, Зеленый Халат отвел удар, нырнул и, ухватив лацканы моего пиджака, рванул его вниз так, что пиджак оказался наполовину натянут на предплечья. Двигать руками я не мог. И он повел меня – задом наперед. Я был беспомощен. Монеты в боковых карманах превратились в тяжелый качающийся маятник, который бил по ногам – все больнее с каждым шагом.
Затем служитель развернул меня лицом вперед, вцепившись в воротник моего пиджака, и стал подталкивать, понуждая двигаться в нужную ему сторону.
За мной лязгали, шуршали и щелкали автоматы, доносился легкий звон монет о дно металлических чашек. Раздался громкий щелчок, и на этот раз – я услышал – зазвенели четвертаки. Да еще как!
– Эй, приятель! – крикнул мой конвоир бойкому парню. – Дай-ка я пошарю и в твоих карманах.
– В моих? – переспросил красавец спортсмен.
– В твоих, в твоих.
– Что случилось с этим малым? Глянь-ка, – поинтересовался я.
Парень, стоявший около двадцатипятицентового автомата, качнулся с носка на пятку – взад-вперед. Он собирался драться. Девушка выкрикнула: «С меня хватит!» – и кинулась к двери.
Служитель попытался схватить и ее. Но ведь не сто рук у него. Она ускользнула. Начали собираться любопытные.
Служитель в зеленом халате сказал:
– Тройка проходимцев свое получит прямо сейчас. Закон по вас плачет. А двое парней получат свое от меня.
– Только не я.
Сказать-то я сказал. Но, видно, поспешил. Он выдвинул правое плечо. Я уловил какое-то его не ясное мне движение. Удар сбоку в челюсть отозвался по всему моему позвоночнику.
– Получи-ка, умник!
И передо мной все поплыло как в тумане: я принялся размахивать кулаками и левым, кажется, угодил ему в лицо. А меня… лягнул мул! Я отлетел к автоматам и почувствовал себя в роли фундамента, когда на него давят десять этажей.
Отключился. А когда продрал глаза – мир двоился и ехал вкось. А Зеленый выбросил вперед правую руку, но плечи спортивного парня качнулись, и он нырнул под удар. Я заметил даже, как мгновенно напряглась его согнутая спина. Тут же услышал чавкающий звук, будто мясник с маху шмякнул телячью ногу на колоду. Голова Зеленого едва не оторвалась от тела, а вот ноги точно оторвались от пола. Вот это удар! Казалось, Зеленый сейчас взлетит ракетой, и я поднял свой блуждающий взгляд вверх, чтобы посмотреть, как это он будет проходить через крышу.
Весь ряд автоматов закачался, когда он треснулся об пол.
Резко прозвучал полицейский свисток. И тут же какой-то здоровяк схватил меня за руку, пытаясь заломить ее за спину. Я, сопротивляясь, попытался завалить его, прижать к стенке.
– Да, один из них, – прозвучал голос, – мы отслеживаем их две недели. Обчистили немало игротек. Но тут они переборщили. Это уже явное мошенничество!
– Ну-ка, пошли, – сказал мне представитель закона. Могучая рука ухватилась за воротник моего пиджака. – Давай топай!
Я хотел сказать что-то убедительное, веское, но нужные слова никак не находились… Девушка, игравшая на автоматах, та, которую можно было принять за Фрамли… и мужчина, сваливший Зеленого… куда-то исчезли. Зеленый распростерся на полу…
Я глубоко вздохнул и собрался с силами, чтобы наконец объясниться. Но мои собственные слова звучали в ушах нелепо, будто это не я говорил, а кто-то совсем другой и не очень умный, я же был слушателем:
– Я из Лос-Анджелеса. Всего час как в Лас-Вегасе. Никогда прежде не бывал в этой… «Роще». Ухлопал доллар на игру и сорвал банк последним медяком.
Лишь постепенно голова моя прояснилась. Страж порядка, все еще державший меня за шиворот, вопросительно взглянул на невысокого господина – тот явно держал себя как хозяин заведения. Так и оказалось. Хозяин сказал мне: «Дешевые отговорки! У мошенников всегда наготове алиби». Но полной уверенности в его голосе все же не было.
Служитель в зеленом халате, все еще лежавший на полу, приподнялся на локте. Он смотрел мимо нас остекленевшими глазами, словно сквозь стену. Хозяин наклонился к нему:
– Послушай-ка, Луи, ты в порядке?
Служитель что-то промычал в ответ.
– Послушай-ка, Луи, на сей раз мы должны быть уверены, что ты прав! Это в самом деле один из тех? Парень, который нам нужен? – И указал на меня.
Зеленый справился с шоком. Встал с пола.
– Да, из тех. Голова всей шайки. Они ловкие жулики. А этот парень у них главарь. Пришел позже. А другие раньше его. Присматривались.