– И как ты из такого положения выходишь? – Валерка поднял с земли Юркин рюкзак и помог товарищу влезть руками в лямки.
– Как выхожу? Жду, когда отпустит.
– До реки сколько километров? – Валерка шел за напарником.
– Пятерка точно. Хорошо, что еще дорога не разбита. А то дороги в Кировской области – это когда по ним идешь, а голова торчит из колеи.
– Знаю, попадал, – согласился Валерка. Идти с каждым шагом становилось все тяжелее и тяжелее, и ребята вскоре замолкли. Навстречу им никто не попадался, как никто их и не обгонял. Это радовало.
– А вот и мост, – сказал Юрка. Валерка поднял голову и пригляделся. Действительно, впереди был мост, и до него оставалось с сотню метров.
– Прибывает вода или уже на убыль идет? – Юрка закрутил головой.
– Река разлилась до леса. – Валерка остановился на мосту и облокотился на перила. Плюнул воду.
– По какому берегу пойдем?
Думаю, той стороной легче идти. Она более пологая. Снега там меньше, и там люди живут. Видишь деревню? А раз местные живут, то и дорога есть. Ты лучше туда посмотри. Видишь? – он показал рукой на залитый водой ивовый куст.
– Что там? – Валерка не понял, к чему это Юрка клонит.
– Палочку белую видишь? Свеженькую!
– Вижу! – небольшая, без коры, веточка лежала на куче весеннего мусора, прибитого речным течением под куст.
– Это, Валера, бобрик кушал. Палочка – свежак!
– Здесь грыз?
– Скорее всего, нет. Больше погрызов не видно. Течением сверху принесло. Туда и пойдем, видно у них, бобров, там и есть поселение. Хороший нам знак. Почапали!
Юрка по мосту перешел реку, спустился с дороги и направился урезом воды к деревенским домам.
– Через деревню пойдем? – поинтересовался Валерка.
– Улицей и внаглую. Мы же с тобой парни вятские, значит, чего нам бояться.
Но на единственной деревенской улице никого не было. Ребята прошли мимо нескольких серых, покосившихся от времени домов.
– Не жилая, наверное? – Валерка оглянулся.
– Один дом точно жилой. Бабулька там в окне смотрела. И дым из печной трубы поднимался, – сообщил Юрка.
– А я и не заметил.
– Молодой еще. Научишься. – Юрка заматерился.
– Ты чего?
– Ручей, что в Хвощевицу впадает, нужно здесь перейти.
– Так мост же перед тобой. – Валерка не понимал, в чем проблема и почему товарищ не идет вперед.
– А ты попробуй, пройди, – предложил Юрка.
Тот, не долго думая, ступил на бревна. Первое, второе, и вдруг одно из них закрутилось под ногами. Он прыгнул дальше. Закружилось следующее, и Валерка провалился между ними. Хорошо, что успел ухватиться за бревна руками и лечь животом на все оставшиеся. Одежда быстро намокла от весенней холодной речной воды.
– Не шевелись, – рассмеялся Юрка. – Теперь я тебя спасать буду.
Понял, что бревна всплыли и не закреплены. Летом ручей мелкий и мост держит. А сейчас весна, воды вал, вот мост и всплыл.
Юрка достал из рюкзака веревку и стал связывать каждое бревно друг с другом. Наконец добрался до Валерки. Помог стащить с плеч рюкзак и вытащил товарища на получившийся мост-плот. Медленно ребята переползли на берег.
– Ты пока переодевайся, а я мост довяжу.
Валерка сменил мокрую одежду на сухую. Сидел, курил и смотрел, как Юрка работал. Вдалеке зашваркал кряковый селезень. Валерка сжал кулак, поднес его к губам и три раза крякнул.
– Кряк! Кряк! Кряк!
– Неплохо получилось. Похоже, – похвалил Юрка. Он закончил с работой. Валерка крякнул еще раз.
– Хватит манить. Переходим.
Парни, осторожно ступая по бревнам друг за другом, перешли. Увидев сухую площадку земли, остановились.
– Рекой пойдем, а где бобровое поселение найдем, там и лагерь соорудим. Лес рядом, дрова будут, а когда первого бобришку стукнем, тут нам и завтрак, и обед, и ужин.
Кряковой селезень наплыл на ребят по течению. Он оказался рядом с речным берегом, где они отдыхали. До птицы было всего ничего, с десяток метров. Селезень заметил парней, они его. Все произошло одновременно: Юрка схватился за ружье, Валерка полез в карман за патронами, а крякаш поднялся с воды в свечку и благополучно улетел.
– Ни фига себе. Чуть на голову не на… – Юрка опустил двухстволку.
– Наглая птичка. – Валерка держал на ладони пару патронов. – Чего ты его не стрельнул? – спросил он Юрку.
Тот обернулся.
– Пальнул, если бы ружье вовремя зарядил.
– Все как всегда, – выдал Валерка. – То музыки не хватает, то яйца мешают.
– А ведь он на твои кряки приплыл. – Юрка улыбался. – Весна, ничего тут не сделаешь. Все пробуждается, и оттого палка на щепку лезет. Двинули. Где поселение, один пока Бог знает.
Валерка кивнул.
Бобров ребята обнаружили, прошагав по реке не один километр. Время было далеко за полдень. Они шли и шли вверх по течению. Где могли, подходили к воде и искали бобровые погрызы. Кое-где им попадались отдельные веточки. Это радовало. А массово поваленные животными деревья они обнаружили, только перейдя вторую дорогу, сразу после небольшого отдыха и перекуса. Зашли за речной поворот – и вот она, огромная осина, поваленная бобрами. Упала, судя по ее виду, давно, еще в прошлом году.
– Так, – сказал Юрка и сел на поваленное дерево. – Добрались. Это начало поселения. А дальше река до леса дошла и его подтопила. Придется нам тайгой ползти, – он усмехнулся. – А снегу, Валерчик, в той тайге по самые помидоры.
Каждый шаг в лесу давался ребятам с огромным трудом. Идти по плотному, подтаявшему весеннему снегу было очень тяжело. Они проваливались в снег до колен. Секунда-другая на отдых, и начиналось вытаскивание ноги, обутой в высокий резиновый сапог. Шаг, перенос веса тела на свободную ногу, и она тут же уходит в снег на всю его глубину. Затем следует вытаскивание другой ноги. Снег утаптывается, и ты стоишь. Снова и снова процедура повторяется. Полтора километра пути ими были пройдены часа за три. А когда Валерка принял севшего рядом с ним на дерево рябчика за глухаря, он взорвался. Отбросил от себя рюкзак, ружье и заорал на весь лес, что он дурак, так как выбрал профессию охотоведа. Шел бы лучше учиться на инженера. Сидел бы сейчас в теплой, уютной комнате общаги и не шлялся бы по лесам. Юрка, услышав крики товарища, медленно подошел к нему. Сел рядом на снег, закурил и стал внимательно слушать Валеркин монолог о его тяжелой охотоведческой доле. А когда тот успокоился и истерика прошла, спокойно спросил:
– Все?
– Ага! – ответил Валерка.
– Лагерь ставим здесь. Бери рюкзак, ружье и топаем как можно ближе к реке. Я там подходящую поляну видел. Дрова готовим и нары строим. В этом месте весновку и проведем. Тут бобры живут, и мы с тобой поживем.
До полной темноты парни успели из жердей сколотить нары, наложить на них лапнику, а сверху это сооружение укрыть целлофановой пленкой, которая крепилась к длинной жерди и стволам двух деревьев.
– Отлично получилось. Теперь непогода нам не страшна, – порадовался Юрка и поставил на нары рюкзаки. Достал ножовку и пошел пилить стоявшие рядом сухие пихтовые безвершинки. Валерка таскал пиленые дрова.
– Плохо, что пихта. Костер угольниками стрелять будет. Сосна – она лучше. Но ее рядом нет. Не сгореть бы. – Юрка положил два бревна рядом. Третье на них сверху. Получилась нодья.
– Как сооружение? – он смотрел на Валерку.
– Слов нет! Одни эмоции. Красота! – ответил тот.
– А раз слов нет, то иди и руби сухие сучья. В руку толщиной желательно. – Юрка раскатал нодью.
– Зачем ты это? – удивил Валерка.
– Учись, мой юный друг. На костре мы харчи приготовим. Для этого нарубленные тобой сучья и нужны. А когда углей нажжем то на них бревна положим.
Пока чифирить и чифанить будем, бревна и займутся. Спать легче сытыми. Животики супчик и чаек согреют, а спинки – костерок. Глядишь, ночка весенняя и пролетит незаметно. Ясно?
– Угу! – Валерка взял топор и отправился рубить сучья.
Проблем с заготовкой на ночь дров-сучьев не было. Все рядом. Полчаса делов – и у охотничьего табора лежала внушительная куча дров. Когда Валерка занимался дровами, Юрка построил из длинной жердины и рогульки подобие колодезного журавля и повесил над костром на конец той жерди котелок для чая. Вода закипала, а ребята сидели у огня, курили и беседовали.
– С рассветом на охоту? – Валерка посмотрел на товарища.
– Спешить не надо. Времени у нас навалом. Спешка нужна при поносе. – Юрка усмехнулся. – Выспимся, отдохнем – и за дело.
– Чему улыбаешься?
– Да так, вспомнил, как ты орал, что нужно было идти на гинеколога. Как говорил: и руки в тепле, и при деньгах. – Юрка подмигнул.
– На какого еще гинеколога? Я орал про инженера!
– Один черт. И те, и те на работе чего-то делают. А мы на своей работе-охоте отдыхаем.
– Ага! Отдыхаем. – Валерка бросил окурок в костер. – Вода кипит… Чай? Может, суп сначала сварим?
– Давай суп, – ответил Юрка. – Уха из рыбы тебя устроит? – Он полез в рюкзак за консервами. Достал пару банок. – Килька в томате. Хорошо. Тут нам и килька и томаты. Все в одном флаконе. – Взял нож и открыл банки.
– Ага! Отдыхаем. – Валерка бросил окурок в костер. – Вода кипит… Чай? Может, суп сначала сварим?
– Давай суп, – ответил Юрка. – Уха из рыбы тебя устроит? – Он полез в рюкзак за консервами. Достал пару банок. – Килька в томате. Хорошо. Тут нам и килька и томаты. Все в одном флаконе. – Взял нож и открыл банки.
Валерка нарезал черного хлеба.
– Плохо, картошечки, нет, – пожалел он.
– Для картошечки тебе пришлось бы ишака нанимать. И так еле все барахло доперли. Когда кастера шлепнем, тогда и отъедимся.
– Юр, расскажи, как все-таки охотиться будем? Я же еще ни разу бобров не добывал. Мне их видеть не доводилось, тем более стрелять.
Юрка вывалил содержимое банок в котелок. Кинул в кипящую воду пару горстей пшена. – Эх, рюмку бы водки в нашу уху вылить.
– Размечтался. Ты давай рассказывай, – еще раз попросил Валерка.
– Слушай. Завтра с утречка тихо по речному берегу походим, погуляем и по сторонам посмотрим. Ты, главное, не топай по земле и не кричи громко. В лесу вообще лучше громко не разговаривать, тем более на охоте, а на такой браконьерской особенно. Топать нельзя, так как мы можем по бобровым норам ходить. Прямо по их головам. Подшумим зверенышей, а они возьмут и вечером кормиться не выйдут. Сейчас весна, это хорошо. Бобры активные, вода прибывает, норы их подтапливает, поэтому они могут не только ночью, но и весь день плавать. Если завтра утром и днем не попадутся, то вечером точно должны выплыть. Найдем по подходящему плесику, бобры такие места обожают, обязательно там появятся. Сядешь ты, Валера, под деревом на берегу плеса широкого, и сразу замирай. А как к берегу подходить, я тебе завтра покажу.
Валерка сидел и внимательно слушал. Юрка помешал ложкой варево. Продолжил:
– На такой охоте кругом одна наука. Тем более для тебя, ты в первый раз. Из наших студентов, парней-охотоведов, сейчас чуть меньше половины на факультете пытаются зверюшек различных добывать. Кто-то уточек, кто-то рябчиков и глухарей, а кто-то бобров и ондатру Каждому свое. Мы же с тобой будем стрелять все, что на глаза попадется.
Многие учатся в институте не по одному году, а не знают, как кастера взять. Особенно весной. Ведь лекции о таком способе добычи наш любимый преподаватель дядя Саша не читает на своем предмете. Тоже мне «техника добычи»! В учебниках такая охота не прописана, так как запрещена правилами охоты, а значит браконьерская. Попадемся мы с тобой за этим занятием – наш дом будет тюрьма. Усек?
Юрка внимательно посмотрел Валерке в глаза.
– Не дрейфишь?
Тот пожал плечами.
– Не осознал пока! Еще ничего не грохнули. Стремно, конечно. Из института вылетать не хочется, тем более прямиком в тюрьму.
Валерка достал сигарету и прикурил. Посмотрел на огонь.
– Хотя от тюрьмы и от сумы не зарекайся, так, кажется, в народе говорят.
Юрка ухмыльнулся.
– А еще говорят: кто не рискует, тот не пьет шампанского. Шкура кастера на черном рынке за 200–300 рублей – и шампанское наше. Я уже не первую весновку бобров стреляю и, как видишь, не попался. Хотя у нас в Магадане такие звери не водятся, и, как их стрелять, мне никто не показывал. До всего дошел сам, умишком своим. А вот многие стрелять бобров не умеют. Тонут звери зря.
– Почему?
– Без мозгов. Долбят в бобров из ружей пулями. Еще из мелкашек стреляют. На берегу стараются бить, абсолютно не понимая, что такого зверя нужно мочить только на плаву, на воде. Чем ближе зверь на выстрел от тебя плывет, тем лучше. Стрелять только дробью. Лучше всего двумя нолями, и по голове. Я все перепробовал. Понял точно, что к чему. Когда ты замер на берегу, то рюкзак пустой под зад подложи, так сидеть на холодной земле удобнее. Ружье заряженное пусть на коленях лежит. Дальше остается только сидеть и смотреть на воду. От такой охоты не устанешь, ведь человек не устает смотреть на что? – Юрка сделал в разговоре паузу.
– На огонь и воду! – ответил Валерка.
– Молодец, – похвалил Юрка, – правильно. Только еще на чужую работу. Давай котелок снимай и ставь на нары. Жрать ведь нужно? Соловья баснями не кормят. – Он улыбнулся. – Это я про себя. Да и тебя кормить надо.
Валерка снял с костра котелок и поставил рядом с собой на землю. Достал ложку.
– Пусть остынет, а ты, Юр, второй котелок для чая повесь пока на огонь, – попросил он.
– Чай – это человек. Без него в тайге никуда. – Юрка повесил котелок. Хлеб разложил прямо на пихтовых ветках. Слышно было, как в небе, где-то над рекой, гоготали гуси.
– Пошли гусиные косяки. Видно, мы с тобой в самый их пролет попали. – Юрка прислушался.
– Эх, сейчас бы на гусей сходить. В Магадане это самая любимая охота была. Все детство босоногое с отцом на гусей проездил. Каждую весну.
– А я вот на них пока ни разу не охотился. Там, где я родился, в Подмосковье, в нашем районе такой охоты не было. Только вальдшнепы, утки, зайцы да лисы. Один раз с мужиками на лося ходил. Первичный охотколлектив, в котором мой батя состоит, поощрительную лицензию от охотобщества получил. Мужикам дали за хорошую работу.
– Добыли? – спросил Юрка.
Валерка кивнул и помешал ложкой суп.
– Кажется, чуть остыл.
– Тогда давай наворачивать, чего на него смотреть.
Ели молча. А когда заварили и разлили по кружкам чай, Юрка вернулся к рассказу про весенний отстрел бобров-кастеров.
– Чаек пока пусть чуток поостынет, а я тебе доскажу, как в засидке сидеть и как стрелять. – Сидишь, значит, и не шевелишься. Никаких резких движений делать нельзя. Смотришь только глазами, и все. Если голову надумал повернуть, шеей ведешь еле-еле. Сначала взглядом по воде скользишь и только потом голову поворачиваешь. Нос у тебя зачесался, рукой вот так делаешь. – Юрка стал медленно, медленно поднимать руку. Кончика носа его рука коснулась только через минуту. – И так же опускаешь. А если волну на воде заметил, тут «умираешь» и следишь за ней одними глазами. Это может плыть бобр, и от его башки идет волна. Зверя увидел – не торопись. Посиди, посмотри, он от тебя никуда не денется. Пусть поплавает, покормится, на берег вылезет. Когда бобр дерево или ветку грызет, звук такой слышится, словно кто-то в лесу ножовкой деревья пилит. Очень интересно за бобровой жизнью наблюдать. Подплывет звереныш под ивовый куст и не может ветку с воды достать. Так он хвостом своим плоским по воде стучать начинает. Раз, раз, и тело над водой приподнимается. Видно, и лапами задними сильно гребет. А передними лапками хвать за ветку и в воду опускается. Ж-жик зубками! И срезал веточку. Чудо – и только. Сам увидишь. Еще насмотришься. Главное, в такие моменты о выстреле не забывай. Запомни, что огромных размеров зверь нам с тобой ни к чему. Он очень тяжел в обработке. Мездра толстая. Шкура большая, ость словно проволока. Намучаешься, пока выделаешь. Нам чем моложе зверек, тем лучше. Этим весенняя охота и хороша. Ты бобра видишь и выбираешь. Осенью, когда кастеров капканами ловишь, плохо то, что капканы не обладают свойством избирательности и хватают за лапы всех подряд.
– Но и мы железа притащили. – Валерка кивнул на горку капканов, лежавших у дерева.
Юрка усмехнулся: «Эти железки так, на всякий случай. Сеголеточков не добудем, тогда железных друзей на бобровых вылазках и расставим. Что они поймают, то и подойдет. Не пустыми же с весновки возвращаться… На безрыбье и рак рыба, так вроде народ говорит. А пока мы сюда притопали за сеголетками. Хотя подойдут и второгодки, и трехлетки. В общем, звери с шириною хвоста до моей ладони, – и Юрка продемонстрировал ладонь.
– В воде хвоста не видно, – смутился Валерка.
– Зато звериную башку видно. Большая она или маленькая. Например, с котелок или меньше. – Юрка указал пальцем на котелок с чаем и на кружку, стоявшую рядом с ним. Взял кружку в руку.
– Совсем с тобой затрепался, – сказал он. – Про чай забыл. Сделал глоток. – Не остыл еще.
– А ты чего сидишь?
– А я выпил – ответил Валерка. – Пока ты рассказывал.
– Во дает! – Юрка усмехнулся и глотнул еще чая. – Да! Забыл! Лучше, если бобр будет черного цвета. Такого увидишь, сразу бей. Черные шкуры на черном рынке ходом уходят, – он рассмеялся. – Хотя и от рыжих не отказываются. В общем, зверя решил стрелять, начинай медленно поднимать ружье. Вот так. – Юрка поставил кружку на нары и взял в руки ружье. – Не спеши!
Прошло больше минуты, пока приклад «тозовки» уперся в Юркино плечо.
– А бобр уплывет?
– Никуда не денется. Если уплывет, то обязательно вернется. Главное в нашем деле – зверя не подшуметь. Если подшумишь, тогда хуже. В этот вечер они по светлому могут больше и не выплыть. Станут ночью кормиться. Считай, заря пропала. А так целишься в глаз и стреляешь в голову двумя нолями.
– Не утонет? – Валерка подбросил в костер сухих сосновых веток. Они вспыхнули и затрещали. Стало светлее.
– Не утонет! – Юрка прикурил папиросу. – Сколько раз я вот так. Хлоп нулями по голове – и готов. Главное, положить зверя сразу. Наповал. Добивать бобра на воде нельзя. Вот в этом у многих ошибка. После первого выстрела бобр начинает в реке кувыркаться, а они по нему второй раз стреляют. Еще перезарядятся и палят, и палят. Дробью по туше так врежут, что дырок в теле не сосчитать. Зверек и тонет. Дураки, не знают, что бобр, когда плывет, у него легкие полностью воздухом заполнены. Когда добывают с первого выстрела, воздух так в легких и остается. И плавает мертвый бобр на поверхности воды, что поплавок на рыбалке. Я, бывало, такого бобра палкой притоплю, ради эксперимента, он под воду уйдет, смотришь – бульк и выплывает бобришка наверх. Снова топлю, а он опять всплывает. Вот такие научные исследования в дикой природе. – Юрка на секунду умолк. Задумался. Продолжил. – На берегу старайся кастера не стрелять. Кажется, проще простого. Сидит зверь на земле. На сухом месте. Ты его выстрелом свалил и он твой. Но, во-первых, зверь крепок на рану, а во-вторых, одна дробина возьмет и попадет по грудине. Тут у бобра пневмоторакс образуется или как там у мужиков такое называется?