И доктор вышел из бокса, широко шагая своими длинными, журавлиными ногами. За ним почти побежала тетя Муся.
Старушка няня достала из корзинки аккуратно покрытую вощанкой пузатую баночку и поставила на столик возле постели:
— Это тебе от мамы. Яблочки. Печеные. А это — из школы.
И она положила на Анино одеяло небольшой пакетик.
Аня схватила его обеими руками. Ослабевшие от болезни пальцы не слушались. И няне пришлось самой развязать веревочку и развернуть бумагу.
Под бумагой оказалась небольшая картонная коробка и тщательно заклеенный конверт с надписью: «Ане Лебедевой в 4-е отделение». Буквы были продолговатые, стройные, слегка наклонные. Так красиво могла написать только Катя.
Аня тихонько засмеялась от радости. Осторожно, стараясь не повредить красивые, знакомые буквы, она распечатала конверт и развернула листок, вырванный из тетради в две линейки.
Развернула и стала читать.
«Дорогая, милая Анечка, — писала Катя, — мы все очень огорчились, когда узнали, что ты заболела, — и я, и Наташа, и Людмила Федоровна, и все девочки. Мы решили по очереди записывать для тебя уроки и, когда ты поправишься, поможем тебе догнать класс. Ни о чем не беспокойся — ты непременно догонишь. Только, пожалуйста, ни о чем не беспокойся! А куколку посылает тебе Наташа. Ее зовут Дюймовочка. Она уже один раз была в больнице, поэтому у нее есть халатик и косынка…»
Тут Аня не выдержала и открыла коробочку. В коробочке лежала крошечная целлулоидная куколка, одетая в белый халатик. Ее белокурая круглая головка была повязана марлевой косыночкой, такой же белой и легкой, как у тети Муси.
«Наташа посылает!.. Не обиделась на меня. И Катя не сердится, — с облегчением подумала Аня. — Какие же они все хорошие! И куколка до чего миленькая! В халатике!»
Она не успела вдосталь налюбоваться своей куколкой, как в дверях опять показался высокий доктор.
— Ну что? — спросил он Аню, слегка прищурив один глаз и как-то лукаво посматривая на нее. — Получила известия?
— Получила! — громко ответила Аня.
Ей стало сразу легко и весело. Она вынула куколку из коробки и протянула ему:
— Вот! Поглядите!
— О-о! — удивился доктор. — Медсестра в полной форме. И очень похожа на нашу тетю Мусю, только поменьше немножко.
— Правда, правда! — в восторге закричала Аня. — Очень похожа! Если бы ее уже не звали Дюймовочка, я бы назвала ее «маленькая тетя Муся».
— Ну так мы будем называть нашу тетю Мусю «большая Дюймовочка», — предложил доктор. — А ну-ка, большая Дюймовочка, подложите ей под спинку подушку да усадите ее повыше… Вот так!
Тетя Муся подала ему большой матовый стакан, из которого торчали какие-то блестящие штучки — щипчики, ложечки, крючки. Не глядя, он взял из стакана инструмент, похожий на маленькую лопаточку, и присел на табуретку возле Аниной постели.
— Раскрой-ка рот пошире и скажи «а». Умеешь говорить «а»?
— Умею! — усмехнувшись, ответила Аня и так хорошо показала горло, что доктор даже удивился и похвалил ее.
— Молодец! — сказал он. — Так мы с тобой всю азбуку повторим. А когда доберемся до конца, ты у нас совсем поправишься и домой пойдешь. Ладно?
— Ладно, — сказала Аня.
Первый сбор
Шла третья неделя нового школьного года. Уже позади остались сборы звеньев. На сборе своего звена Катя сделала коротенький отчет о работе за прошлый год, и девочки снова избрали ее звеньевой.
И вот наступил день сбора всего отряда — первого сбора в новом школьном году.
Кончился четвертый — последний — урок, и в классе широко распахнули окна. Свежий ветер ворвался со двора в класс, прошелестел страницами чьей-то забытой на парте тетради, приоткрыл дверь и, как будто испугавшись, торопливо захлопнул ее опять.
Девочки высыпали в коридор. Только две ученицы — Тоня Зайцева и Клава Киселева, — взяв сумки, ушли домой.
— Почему они уходят? — спросила Наташа у Кати.
— Они еще не пионерки, — сказала Катя. — Разве ты не заметила, что они без галстуков?
— Заметить-то заметила, да как-то не обратила внимания, — ответила Наташа. — А почему их до сих пор не приняли?
— Потому что они в прошлом году учились хуже всех, чуть на второй год не остались. — Катя сказала это и сразу же спохватилась. — Только не по болезни, — прибавила она. — Ну, идем, уже пора.
Девочки вернулись в класс. Сегодня — по случаю выборов в совет отряда — класс был украшен празднично. По стенам были развешаны отрядные стенгазеты, выпущенные в прошлом году, и лучшие из прошлогодних плакатов и рисунков, сделанных к 7 Ноября, к 1 Мая и Новому году. На учительском столе и подоконниках опять, как в первый день школьного года, лежали летние работы девочек — гербарии, альбомы, коробки с коллекциями, отрядные дневники.
Это был как бы отчет пионеров третьего класса пионерам четвертого.
Все три звена выстроились в три шеренги — между рядами парт. Впереди каждой шеренги стояли звеньевые — Катя Снегирева, Настя Егорова и Валя Ёлкина.
И вот дверь отворилась. В класс быстро вошла отрядная вожатая Оля. Катя хорошо знала ее. Оля была старшая сестра Настеньки Егоровой и училась в восьмом классе.
Когда раньше — всего каких-нибудь две недели назад — Катя видела ее в школе, на улице или у Егоровых дома, эта большая, широкоплечая девочка с толстой косой вовсе не казалась ей какой-нибудь там особенной. Восьмиклассница как восьмиклассница! Но теперь она была отрядная вожатая, и Катя глядела на нее с интересом и уважением.
Вожатая Оля быстрым взглядом осмотрела все три звена, зачем-то переложила с места на место пухлый альбом и остановилась у стола, глядя на дверь.
Девочки тоже невольно посмотрели в ту сторону. Но в дверях никого не было.
Черненькая Зоя Алиева, член совета отряда и староста класса, вышла вперед. Сегодня она была особенно серьезна — ей предстояло принять рапорты звеньевых и сделать отчет о работе отряда вместо председателя совета Муси Ларичевой, которая со своими папой и мамой переехала на Урал.
Отдавая салют, Катя торжественно и четко начала:
— Товарищ член совета отряда! Звено номер один прибыло на сбор, посвященный перевыборам совета отряда… — по привычке Катя чуть не прибавила: «в полном составе», но вовремя спохватилась, — в количестве десяти человек. Одна пионерка отсутствует по болезни.
«Это бедная моя Аня отсутствует! — подумала Катя. — Все, все без нее, даже такой важный сбор!»
Чуть прищурив узкие блестящие глаза, Зоя внимательно, даже строго, выслушала рапорты звеньевых, а потом, круто повернувшись к Оле, отрапортовала сама о прибытии отряда на сбор.
И тут дверь отворилась. В класс вошли Людмила Федоровна и старшая пионервожатая, Надежда Ивановна.
Рядом с Людмилой Федоровной Надежда Ивановна казалась маленькой и худенькой. С первого взгляда ее можно было принять за десятиклассницу. Но стоило посмотреть, как уверенно и твердо она ходит, какими спокойными, проницательными глазами вглядывается во все, что ее окружает, стоило прислушаться к ее звучному, сильному, неторопливому голосу, чтобы стало ясно, что она давно уже не школьница.
И в самом деле, Надежда Ивановна была уже студенткой, да еще последнего курса.
Слегка кивнув Оле гладко причесанной темно-русой головой, Надежда Ивановна прошла вместе с Людмилой Федоровной к учительскому столу и уселась рядом с ней, внимательно поглядывая на девочек большими карими, очень ясными и очень серьезными глазами.
А тем временем все рапорты были уже приняты, и Оля, разрешив открыть сбор, предоставила Зое Алиевой слово для отчета.
Пионерки сели за парты, а Людмила Федоровна и Надежда Ивановна придвинулись поближе к столу и приготовились слушать.
Заглядывая в тетрадку и обращаясь к вожатой Оле, Зоя деловито начала:
— Все девочки нашего отряда перешли в четвертый класс…
— Постой, Зоечка, — перебила ее Надежда Ивановна. — Ты ведь не урок отвечаешь, а отчитываешься перед отрядом. Говори же отряду, а не одной Оле, чтобы всем слышно было.
Зоя обернулась лицом к отряду и продолжала:
— Сборы отряда у нас были такие: сначала был, конечно, сбор, посвященный выборам совета отряда. Потом у нас был, конечно, сбор, посвященный народным сказкам…
Обе вожатые и Людмила Федоровна внимательно выслушали Зоин отчет со всеми его «потом» и «конечно».
А когда она кончила, Надежда Ивановна встала. Опершись руками о стол, она оглядела весь отряд и спросила:
— Все ли ты сказала, Зоечка? Разве тебе нечего рассказать о работе звеньев?
Катя невольно чуть-чуть вздрогнула и приподняла голову. Она знала, что бояться ей нечего: на перевыборах звеньевых ее звено все хвалили. Но все-таки слушать, как обсуждают твою работу, всегда отчего-то страшновато и неловко.
Наташа заметила ее движение.
— Ну что ты? — шепнула она успокоительно. — Твое звено будут хвалить. Не беспокойся!
А Зоя, кивнув головой в ответ на слова Надежды Ивановны, уже продолжала так же деловито и серьезно, как начала:
— Самое лучшее звено у нас, конечно, первое, и звеньевая Катя Снегирева избрана второй раз.
Все посмотрели на Катю. От радости и смущения Катя наклонила голову, и сидящие позади увидели, как у нее покраснела шея под светлыми завитками волос.
— Девочки первого звена, — докладывала Зоя, — помогали подклеивать книги для школьной библиотеки, потом сделали вон те два плаката — к 7 ноября и к 1 мая, — самые наши лучшие…
Она на минуту задумалась, припоминая:
— А еще они вырастили цветы на окне… Но только во втором звене, у Настеньки Егоровой, еще лучше цветы вырастили.
Все невольно обернулись и посмотрели на окна. На одном из подоконников цветы в горшках зеленели особенно густо и пышно. Это и были цветы второго звена — цветы Настеньки Егоровой.
А Зоя уже начала рассказывать о третьем звене и об его пожатой Вале Ёлкиной:
— У Вали Ёлкиной цветы, правда, не такие красивые, по зато она за птицами ухаживала в живом уголке и за кроликами очень хорошо ухаживала. Ее тоже выбрали второй раз. И Настю Егорову второй раз выбрали…
Зоя не скупилась на похвалы звеньевым, а Надежда Ивановна, слушая ее, почему-то становилась все серьезнее и как будто озабоченнее. Она что-то тихо сказала Оле, и Оля спросила:
— Кто из вас, девочки, хочет еще что-нибудь сказать о работе звеньев или отряда?
Сразу поднялось несколько рук:
— Можно мне?.. Можно мне?..
Оля присела на краешек парты рядом с Валей Ёлкиной, а девочки, вставая, принялись по очереди добавлять то, о чем забыла сказать Зоя: она не рассказала, какое интересное письмо отряд получил от пионеров Чехословакии; Зоя совсем забыла, что в День Советской армии в отряд приезжал папа Ани Лебедевой и рассказывал, как он защищал Сталинград; Зоя не упомянула о том, что к Восьмому марта все девочки вышили своим мамам по салфеточке.
Когда все замолчали, Надежда Ивановна поднялась и сказала:
— Все это очень хорошо, девочки. Но вот мне бы еще хотелось знать: обсуждали ли вы в своих звеньях какие-нибудь интересные книги?
Звеньевые переглянулись друг с другом.
— Нет, — сказала Настя. — В моем звене не обсуждали.
— А ведь это очень интересно — обсуждать, — сказала Надежда Ивановна. — Тут и поспорить можно, и разные случаи из своей жизни вспомнить, и о будущем помечтать…
— Да, наверно, это хорошо… — сказал кто-то задумчиво и негромко.
— А твое звено, Катя? — спросила Надежда Ивановна. — Часто вы собирались?
Катя покраснела.
— Нет, не очень часто… Можно даже сказать, довольно редко. Очень трудно бывает всех собрать. Только назначишь сбор, а девочки и разбегутся…
Надежда Ивановна очень серьезно и даже строго посмотрела на Катю.
— А как ты думаешь, Катя Снегирева, отчего они разбегаются? — спросила она.
— Не знаю, — тихо ответила Катя.
— А в других звеньях тоже разбегаются?
— Разбегаются, — мужественно сказала Настенька Егорова.
А Валя Ёлкина только вздохнула.
— Так. — Надежда Ивановна посмотрела на всех трех звеньевых по очереди. — Давайте-ка попробуем разобраться, в чем тут дело. Скажи мне, Катя, охотно твое звено работало в библиотеке?
Катя на минутку задумалась.
— Сначала охотно, — сказала она. — Первый раз все пришли и работали почти два часа. Бумагу резали, клей варили… на электрической плитке. Марья Степановна нам объясняла, как надо подклеивать книжки по-настоящему, чтобы было точно из переплетной.
Надежда Ивановна кивнула головой:
— Что ж, это интересно. Ну, а во второй раз как было?
— Тоже ничего… Только уже не все пришли и раньше разошлись.
— А под конец?
— Под конец почти никого не осталось… я да Аня Лебедева.
— И долго вы еще работали?
— Нет, не особенно. Марья Степановна скоро сказала нам, что больше не надо.
Губы у Надежды Ивановны чуть-чуть поморщились, как будто она хотела улыбнуться.
— Пожалела вас, должно быть?
Катя смущенно пожала плечами. А Надежда Ивановна повернулась к Настеньке Егоровой:
— Ну а теперь ты, Настя, скажи мне по совести: как девочки у тебя в звене ухаживают за цветами?
— Обыкновенно, — сказала Настя и с некоторым удивлением посмотрела на Надежду Ивановну. — Когда надо было принести чернозем, горшки, отростки достать — все достали и все принесли. А Людмила Федоровна учила нас, как рассаживать…
— Понятно. Ну а как вы цветы поливаете? По очереди, наверно?
Настя кивнула головой:
— Да, по очереди. Только девочки часто забывают. Я больше сама поливаю. — Она виновато поглядела на старшую пожатую. — А вот Катины цветы и ёлочкины, то есть Вали Ёлкиной, я иной раз не поспею полить, и они от этого хуже растут…
Надежда Ивановна засмеялась. У нее были очень хорошие зубы — белые, ровные, тесно поставленные, и когда она смеялась, все лицо у нее точно освещалось. Засмеялась и Людмила Федоровна своим милым хрипловатым смехом, и Оля засмеялась, но при этом она почему-то хмурилась и смущенно поглядывала на сестру.
— Ну, что ж это у нас выходит, девочки? — все еще улыбаясь, спросила Надежда Ивановна. — Выходит, что звеньевые у нас очень хорошие — цветы поливают, книжки подклеивают. А вот звенья у них неважные — не хотят работать. Разбегаются, да и все тут… Может так быть?
— Не может! — в один голос сказали Катя, Настя и Валя.
— Не может, а случилось. И знаете, почему? Потому что вы совсем не заботились о том, чтобы на сборах всем было интересно. Вот, например, если бы во время подклейки кто-нибудь из вас читал вслух хорошую книжку, работать было бы куда приятнее. А если бы поливку цветов вы поручили тем девочкам, которые это любят, они бы этого не забывали. Ведь вот Валя Ёлкина не забывает кормить птиц…
— Никогда! — закричали девочки.
— Сама не позавтракает, а уж птиц накормит, — сказала Настя.
— Ну, вот видите. Надо, значит, понаблюдать, кто что любит и чем интересуется.
Надежда Ивановна быстрым, еле уловимым взглядом посмотрела на Олю, но Оля поймала ее взгляд и понимающе кивнула головой.
— Так выходит, что мы совсем плохо работали — просто никуда! — с огорчением сказала Настенька. — А мы и не знали.
Надежда Ивановна усмехнулась:
— Ну вот уж и «совсем плохо»! Не плохо, но можно работать лучше. Подумайте хорошенько и беритесь за дело — весело, с выдумкой. Весь год у вас впереди.
Она говорила так спокойно и уверенно, что девочки опять ободрились и повеселели. А вместе с ними повеселела и Людмила Федоровна. Видно было, что она вместе с каждой из своих звеньевых пересмотрела во время этой беседы весь прошлый год.
В классе на одну минуту стало тихо.
— Ну, девочки, — сказала громко Оля, выходя вперед, — давайте перейдем к перевыборам. Напомню вам: в совете должно быть пять человек — председатель, редактор, два члена совета и вожатая отряда. Вожатую, конечно, выбирать не надо. Она… то есть я, — Оля смущенно улыбнулась, — вхожу в совет и так, без выборов. Значит, нужно выбрать четырех человек. Подумайте хорошенько, кого бы вы хотели выбрать.
Девочки не стали долго думать. Все сразу задвигались, зашептались.
— Давайте Зою Алиеву!
— Катю Снегиреву…
— Настю Егорову…
Девочки шептались, дергая друг друга за рукава, за лямки передников.
— Тише, девочки, не шумите! — остановила их Оля. — Звеньевых не выдвигайте. Они в совет не входят.
— Почему?
— Потому что они и так достаточно заняты. Хватит с них работы в звене. К тому же они все равно будут приходить на совет отряда. Ну а Зою Алиеву запишем. Она как староста класса обязательно должна войти в совет. Кого еще вы предлагаете?
— Лену Ипполитову! — раздался дружный хор голосов.
И девочки, вставая с мест, принялись по очереди расхваливать Лену: она и отличница и подруга хорошая. А сколько стихов наизусть знает!
Оля взяла в руки кусочек мела и аккуратно вывела на доске две фамилии: «Алиева» и «Ипполитова».
— А еще кого? — спросила она, обернувшись к отряду.
— Нину! Нину Зеленову надо! — серьезно сказала Валя Ёлкина. — Во-первых, у Нины почти все пятерки. А во-вторых, она и в танцевальном кружке учится и физкультурница очень хорошая. Она такой будет флажконосец!..
Оля чуть недоверчиво посмотрела на маленькую кудрявую девочку, которая с такой настойчивостью выдвигала свою кандидатку. Но все-таки подошла к доске и написала третью фамилию: «Зеленова».
А с места уже поднялась Лена Ипполитова.
— Я предлагаю Кузьминскую, — сказала она. — Кузьминская учится на круглые пятерки, она очень серьезная девочка, много читает — больше всех…