Мне же отчаянно повезло: никто даже не попытался вовлечь меня в это веселье. Я — такой специальный полезный штатный злодей, который может плеваться ядом, сражаться с ополоумевшими Магистрами, на худой конец — водить дружбу с вампирами и беспокоить на том свете несчастных покойников. Но когда нужно просто нормально работать, пользы от меня никакой, скорее уж наоборот! Поэтому я мог спокойно смотреть кино.
Во всяком случае, именно так мне казалось, когда я поднимался в «кинозал», предварительно включив свет во всем доме, чтобы обыкновенная дверь, ведущая в мою спальню, не оказалась Дверью в Коридор между Мирами. С некоторых пор двери — мое не то слабое, не то, напротив, чрезмерно сильное место, и чего мне точно не стоит делать, так это открывать их в темноте…
«Макс, ты сейчас очень занят?»
Зов Шурфа Лонли-Локли настиг меня в тот момент, когда я замер перед стеллажом с кассетами, гадая: следует ли мне делать сознательный выбор или положиться на волю случая и достать что-нибудь наугад.
«Я ужасно занят», — проникновенно ответил я.
Потом вспомнил, что шутки мой лучший друг понимает только на Темной Стороне, и поспешно добавил: «На самом деле я просто собрался посмотреть кино, Шурф. А у нас что-то стряслось?»
«Не у нас, а только у меня. И не „стряслось“, а, скажем так, — случилось. Ничего из ряда вон выходящего. Если ты занят, я могу подождать…»
Ага, как же! К сожалению, я еще не настолько продвинулся в своем, с позволения сказать, духовном развитии, чтобы оставаться в этой грешной спальне и спокойно смотреть кино после того, как сэр Шурф Лонли-Локли заявил, что у него что-то «случилось»! То есть я бы мог совершить сей бессмертный подвиг, если бы это было необходимо для спасения Вселенной от надвигающейся гибели. Но у меня даже не хватает воображения представить, какие муки мне пришлось бы пережить! Во-первых, я действительно любопытен, а во-вторых… Вообще-то, сэр Шурф Лонли-Локли принадлежит к людям, с которыми никогда ничего не «случается». Строгие неулыбчивые дяди, вроде него, самолично дрессируют реальность и заставляют бедняжку плясать под их дудку, успевая следить за тем, чтобы она не слишком лихо крутила задницей. До сих пор мне казалось, что с Шурфом реальность влипла особенно круто, и тут — на тебе!
«Куда ехать-то? — спросил я. — Ты в Управлении или где?»
«Я дома. Но если ты все-таки хочешь посмотреть кино, имей в виду, что мое дело вполне может подождать».
«Зато я не могу, — признался я. — Ты меня уже так заинтриговал — дальше некуда! Скоро буду».
«Спасибо, Макс, — вежливо отозвался Шурф. — Кстати, если тебе не сложно, подъезжай не к парадному, а к потайному входу в мой сад. И не стучи в калитку, если меня там не будет. Просто пошли мне зов, и я тебе сразу же открою».
«Ладно», — растерянно согласился я.
Честно говоря, я уже ничего не понимал: можно подумать, что этот парень планировал сорваться в моем обществе в Квартал Свиданий, пока его жена, ни о чем не подозревая, лежит с книгой в спальне. Вообще-то, от ребят вроде сэра Лонли-Локли можно ожидать чего угодно — примерно один раз в девяносто лет, не чаще, но зато уж действительно абсолютно всего… Оставалось понять только одно: зачем я-то ему понадобился?!
Я и всегда-то езжу до неприличия быстро, а на сей раз у меня в заднице засело такое здоровенное шило, что уже через десять минут я был в Новом городе. Еще несколько минут я угрохал, чтобы разыскать потайную калитку: до сих пор я, хвала Магистрам, всегда заходил в дом своего друга через парадную дверь, как приличный человек…
Наконец я нашел крошечный переулок, который привел меня к нужному месту. Зато мне не пришлось лишний раз мучить свой хрупкий организм Безмолвной речью: сэр Шурф уже ждал меня по ту сторону ограды. Его домашнее лоохи было таким же безупречно белоснежным, как и одежда, в которой он ежедневно появляется в Доме у Моста. Только ни защитных рукавиц, ни тем более смертоносных перчаток на его руках не было. Ну хоть дома он их снимает, и на том спасибо!
— А почему ты-то не на службе? — спросил я. — У ребят там Магистры знают что творится. Бардак похуже, чем накануне Последнего Дня года!
— А что мне там делать? — пожал плечами Шурф. — Ни убивать, ни даже пугать никого не надо — дело-то пустяковое! И вообще, наши коллеги давно могли бы разойтись по домам, если бы сэр Мелифаро не вбил в свою упрямую голову, что все должно быть сделано за сутки. В кои-то веки в этом нет никакой нужды!
— Вот-вот! — обрадовался я. — Я ему тоже пробовал это объяснить, но он только тихо зарычал. Полагаю, к утру он начнет кусаться!
— Не думаю, что до этого дойдет. — Шурф отнесся к моему предположению вполне серьезно. — Сэр Мелифаро действительно довольно неуравновешенный молодой человек, но не настолько, я тебя уверяю!
— Ну, будем надеяться… А что у тебя случилось-то? — спросил я. — И к чему вся эта таинственность?
— Просто я не хочу, чтобы моя жена знала о твоем визите, — объяснил он.
— С каких это пор я впал в немилость в твоем доме? — удивился я. — До сих пор мы с твоей женой отлично ладили!
Это была сущая правда. Жена сэра Шурфа, маленькая леди Хельна, была жизнерадостной, приветливой и смешливой, так что поладить с ней оказалось легче легкого. Думаю, даже если бы я поставил себе задачу во что бы то ни стало вызвать у нее неприязнь, у меня все равно ничего бы не получилось!
— Ты не впал в немилость, не говори ерунду. Хельна была бы очень рада твоему визиту, но… Я тебе потом все объясню. Это долгий разговор, а зимой я предпочитаю вести беседу не в саду, а у себя в кабинете.
— Какая же это зима! — презрительным тоном бывалого полярника сказал я.
Я до сих пор в восторге от мягкого климата Ехо. Надо понимать, что, если однажды ночью температура здесь упадет до нуля по Цельсию, горожане еще долго будут вспоминать эту зиму как самую холодную в истории Соединенного Королевства. А сейчас, если бы у меня был с собой термометр, ртутный столбик наверняка поднялся бы до отметки +10 по Цельсию. Никаких метеорологических приборов у меня, разумеется, не было, но кончик моего носа оставался теплым — надежное доказательство абсолютного климатического благополучия…
Тем не менее прохладные порывы ветра с Хурона загнали нас в помещение. Шурф провел меня в дом через черный ход, потом мы довольно долго поднимались по винтовой лестнице в его кабинет, расположенный под крышей огромного трехэтажного особняка. Когда я только поселился в Ехо, абсолютно все здешние жилые помещения напоминали мне спортивные залы: огромная, по моим представлениям, полезная площадь и минимум мебели. Я уже давно привык к такому порядку вещей: к хорошему привыкнуть — раз плюнуть! Но домашний кабинет Шурфа Лонли-Локли до сих пор потрясает мое воображение. Он занимает весь этаж. Думаю, его площадь никак не меньше тысячи квадратов, а высота стен составляет добрую дюжину метров, так что потолок кажется почти таким же далеким, как звездное небо. Мебели в кабинете нет вовсе, только несколько стеллажей с книгами у дальней стены. Сидеть хозяин дома предпочитает на тонком ковре, таком же безупречно белоснежном, как пол, стены и потолок, а порой он устраивается на подоконнике, откуда открывается совершенно изумительный вид на освещенные многочисленными огнями воды Хурона.
Я уже не раз бывал в этом кабинете и успел изучить немногочисленные, но неизменные привычки хозяина. Например, я отлично знаю, что Шурфу будет приятно, если я несколько минут постою перед одним из стеллажей с книгами, восхищенно качая головой и как бы не решаясь попросить его дать мне почитать одно из этих сокровищ. Просить, собственно говоря, не полагается ни в коем случае, поскольку, с одной стороны, сэр Шурф ни за какие коврижки не согласился бы расстаться с книгой из своей библиотеки, но, с другой стороны, ради такого близкого друга, как я, он готов почти на все. Такая дилемма вполне могла бы свести парня с ума. Боюсь, тут даже его хваленая дыхательная гимнастика не очень-то помогла бы!
Экспериментировать в этой области мне пока что-то не хочется, поэтому я исполнил непродолжительный ритуальный танец перед стеллажом, восхищенно покачал головой и промычал что-то невразумительное, старательно изображая завистливый блеск в глазах.
Наконец решил, что хорошего понемножку, прекратил топтаться, развернулся и направился к окну, чтобы устроиться поудобнее и наконец-то узнать, что стряслось.
— Какой ты все-таки неуклюжий, Макс, — почти сердито проворчал Шурф. Подошел к стеллажу, возле которого я только что стоял, наклонился, поднял с земли что-то невидимое и бережно поместил это самое невидимое на одну из полок.
— Что я успел натворить? — изумился я.
— Ты слишком быстро развернулся и уронил на пол мою пылинку, — невозмутимо пояснил он. — Хочешь сказать, ты ее не заметил?
Экспериментировать в этой области мне пока что-то не хочется, поэтому я исполнил непродолжительный ритуальный танец перед стеллажом, восхищенно покачал головой и промычал что-то невразумительное, старательно изображая завистливый блеск в глазах.
Наконец решил, что хорошего понемножку, прекратил топтаться, развернулся и направился к окну, чтобы устроиться поудобнее и наконец-то узнать, что стряслось.
— Какой ты все-таки неуклюжий, Макс, — почти сердито проворчал Шурф. Подошел к стеллажу, возле которого я только что стоял, наклонился, поднял с земли что-то невидимое и бережно поместил это самое невидимое на одну из полок.
— Что я успел натворить? — изумился я.
— Ты слишком быстро развернулся и уронил на пол мою пылинку, — невозмутимо пояснил он. — Хочешь сказать, ты ее не заметил?
— Пылинку?!
Честно говоря, я начал беспокоиться: а вдруг сейчас окажется, что в светлой голове сэра Лонли-Локли перегорел какой-нибудь полезный полупроводник и ему требуется не дружеская беседа со мной, а несколько дюжин спокойных дней в Приюте Безумных? Только этого не хватало!
— Я не устаю удивляться твоей невнимательности, — строго сказал Шурф. — Вообще-то, при твоем могуществе следует придавать немного больше значения всему, что происходит в окружающем мире! Неужели ты не заметил, что на этой полке была пылинка? Между прочим, она не так уж мала!
— Я сейчас буду или плакать, или смеяться, — честно предупредил я. — Вот только решу, что уместнее в данной ситуации… Что за пылинка, Шурф? Ты же не выносишь пыли!
— Правильно, не выношу, — кивнул он. — Если бы ты был немного наблюдательнее, ты бы заметил, что в моем кабинете нет ни единой пылинки, кроме той, что ты столь неосмотрительно стряхнул с полки… — Он наконец понял, что я уже почти готов испугаться, и снисходительно пояснил: — Я всегда сам убираю в этом кабинете, поскольку было бы несправедливо заставлять других людей страдать из-за моей любви к чистоте. И, как ты сам понимаешь, после моей уборки в этом помещении не остается ни пылинки — кроме одной-единственной. Это очень хитрая пылинка, Макс. Однажды я заметил, что она прячется от меня во время уборки — как разумное живое существо. А когда уборка заканчивается, эта пылинка снова появляется на виду. Она, знаешь ли, весьма общительна и довольно бесстрашна…
«Общительна»? «Бесстрашна»? Пылинка?! — Я уже ничего не понимал.
— Можешь себе представить, — подтвердил Шурф. — После того как я это понял, я проникся к ней уважением и взял эту пылинку под свою защиту. Теперь она имеет право покоиться на любой из моих полок — какая ей понравится. Взамен пылинка обещала мне не находиться на полу, ковре, стенах и подоконниках, поскольку я объяснил ей, что в этой ситуации она утратит индивидуальность и станет похожа на обыкновенную бытовую грязь. Надеюсь, теперь ты понял, почему я был несколько выбит из колеи, когда ты уронил ее на пол?
— Теперь понял, — сдержанно согласился я.
Будь на его месте кто-нибудь другой, я бы уже хохотал как сумасшедший. Но ради сэра Шурфа Лонли-Локли я готов держать себя в руках сколько понадобится — хоть до следующего года, который, впрочем, не за горами.
— Ладно, — сказал я, усаживаясь по-турецки на ковер. — Надеюсь, твоя маленькая приятельница не станет обижаться на неуклюжего дядю Макса. Передай ей мои искренние сожаления по поводу этого инцидента. А теперь рассказывай: что все-таки у тебя стряслось?
— Я уже один раз поправил тебя: не «стряслось», а просто случилось, — педантично заметил Шурф, усаживаясь рядом. — Действительно ничего из ряда вон выходящего. Просто я получил наследство.
— Ты мне вот что скажи: тебя поздравлять или соболезновать? — спросил я. — Вообще-то, наследство — неплохая штука. Но обычно его получают одновременно с известием о смерти хорошего человека, так что…
— Меня не следует поздравлять и уж тем более соболезновать, — равнодушно сказал Шурф. — Наследство, насколько я уяснил, пустяковое: старая ферма в горах графства Хотта и несколько сундуков с добром, которое могло бы осчастливить разве что владельца соседней фермы… А получил я его от человека, которого ни разу в жизни в глаза не видел, так что принимать соболезнования было бы несколько неуместно. Если они кому-то и нужны, так это Хельне, поскольку умер ее двоюродный дед, Хурумха Кутык… Впрочем, насколько я знаю, она никогда не была особо дружна с его семьей.
— Но почему он завещал тебе свое имущество?
— Не знаю. Тем не менее всякий покойник имеет право на уважительное отношение к его последней воле. Особенно если он не поленился стать призраком, чтобы лично высказать свои пожелания.
— Стоп! — решительно сказал я. — Поскольку я ничего не понимаю… Сэр Шурф, а можно все по порядку? Не такая уж у меня гениальная голова, скорее наоборот…
— Да, к сожалению, — спокойно согласился он. — Впрочем, мне и самому больше нравится излагать все по порядку. Начать, пожалуй, следует с того, что моя жена родом из графства Хотта. Впрочем, ее родители переехали в Соединенное Королевство, когда она была еще маленькой девочкой. Сначала они поселились в графстве Вук, потом переехали в Ландаланд, а Хельна оказалась в Ехо, когда поступила в Университет, да так здесь и застряла.
— Не знал, что она у тебя — университетская девочка, — уважительно сказал я.
— Разве? Странно… Вообще-то, такие вещи заметны с первого взгляда, — пожал плечами Шурф. — Впрочем, она училась там в самом начале Эпохи Кодекса, а потом дюжины две лет работала в «Королевском голосе» у сэра Рогро, пока не решила, что сидеть в моей гостиной и писать стихи гораздо приятнее, чем каждое утро ходить на службу в редакцию…
— Так леди Хельна еще и стихи пишет? — изумился я.
— Да, и неплохие, — меланхолично ответил мой друг. Мне показалось, что стихи леди Хельны были не совсем в его вкусе и только врожденное чувство объективности вынуждало его отдавать ей должное.
— А она никогда мне об этом не говорила, — огорчился я.
— Вы еще не настолько близкие друзья, — объяснил Шурф. — Если бы Хельна хотела иметь побольше слушателей, она бы просто ходила в «Трехрогую луну». И, думается мне, очень быстро стала бы весьма популярной личностью в этой среде. Но таинственность и молчание пока кажутся ей более привлекательными, чем популярность… Впрочем, если ты будешь время от времени навещать ее на протяжении лет тридцати-сорока, она непременно посвятит тебя в свой маленький секрет.
— Лет тридцать-сорок, говоришь? Круто! — отозвался я. — Ладно, если человек хочет скрывать от моих ушей свои шедевры — ее право!
— Об этом мы можем поговорить позже, — мягко напомнил мне Шурф. — Уверяю тебя, что поэтические опыты Хельны не имеют решительно никакого отношения к истории о наследстве, которое я получил.
— Да, конечно, — кивнул я.
— И вообще, личная история моей жены в данном случае не представляет для нас никакого интереса.
Шурф встал, прошелся по комнате, потом уселся на свой нежно любимый подоконник, сделал едва заметный, но решительный жест, как бы закрывая тему, и продолжил:
— Нашего внимания заслуживает лишь тот факт, что в свое время родители Хельны покинули графство Хотта не просто так, а после серьезной ссоры со своими многочисленными родственниками. Подробностей я не знаю, поскольку никогда не интересовался историей ее семьи. И не заинтересовался бы, если бы сегодня ночью в моей спальне не появился призрак ее двоюродного деда. Признаюсь тебе честно, Макс: уже давно я не имел столь веского повода для удивления. Обычно у призраков хватает ума обходить меня стороной. Но покойный господин Хурумха Кутык оказался исключением. Впрочем, надо отдать ему должное: мой гость вел себя вежливо и предупредительно, что совершенно не свойственно призракам. Он начал с того, что представился, а потом долго и обстоятельно высказывал свое удовольствие по поводу нашей встречи. Для жителя графства Хотта старик превосходно воспитан, надо отдать ему должное…
— И что дальше? — нетерпеливо спросил я, поскольку Шурф умолк — очевидно, принялся размышлять о достоинствах благовоспитанного призрака.
— Господин Хурумха Кутык сказал мне, что он очень обрадовался, узнав, что его родственница устроилась в столице Соединенного Королевства, да еще и вышла замуж за «могущественного колдуна»… Ну, сам понимаешь, в его речи было множество комплиментов, которые вежливые люди нередко говорят друг другу при знакомстве. Признаться, я был почти уверен, что сейчас старик поведает мне печальную историю своей смерти и попросит отомстить его обидчикам. Я знавал многих призраков, которых интересовала месть и ничего больше… Но он и слова не сказал о мести. Просто сообщил, что решил завещать мне все свое имущество. Не Хельне, а именно мне. Дескать, Хельна — его любимая внучка, но ему не хотелось бы, чтобы на ее голову обрушилась неприязнь остальных родственников, поэтому он выбрал именно меня. Сей господин мудро рассудил, что я — чужой человек и мне нет дела до того, как отнесутся ко мне его многочисленные наследники, не упомянутые в завещании. Потом он отдал мне завещание — самое настоящее, что само по себе весьма странно, поскольку призраки редко обладают счастливой способностью передавать живым материальные вещи, — и исчез.