– Из этого следует, что вы познакомились?
– Меня не было дома. Неужели вы не понимаете?
Следователь вновь замолчал.
– Даже не знаю, что на это ответить…
– Если будете издеваться и язвить, я больше ничего не скажу.
– Попробуем договориться: я – не язвлю, а вы – не врете.
– Вот… Опять издеваетесь.
– Людмила… – Следователь подыскивал правильные слова, которые приведут ее в надлежащее состояние. – Сейчас – семь пятнадцать утра. В это время я воспринимаю только достоверную информацию. Давайте по существу.
– Давайте, – согласилась она. – Позавчера вечером, часов в одиннадцать, я пошла в квартиру Светланы, чтобы по ее просьбе полить цветы. Посмотрела в окно и увидела, как у меня дома ходят трое мужчин.
– Что они делали?
– Ничего, просто ходили. Может быть, мне это показалось.
– Показалось – ключевое слово в этой истории.
– Думайте, как хотите, – согласилась Дайнека. – Но я-то знаю, что они ищут.
– Что?
– Рукопись.
Крюков замолчал, и на этот раз его молчание говорило о многом. Дайнека продолжила:
– В этой рукописи заключены некие сведения.
– Ценой в человеческую жизнь?
– Для того, кто ищет, они бесценны.
– Бессмысленная, ничего не значащая риторика, – оборвал ее следователь. – Факты, факты и еще раз – факты. Вот что мне нужно. Все остальное – байки для девочек подросткового возраста. Вроде вас.
– Семен Михайлович Ефременко…
– Человек в золотистом «Бентли»? Помню, вы говорили о нем.
– А вам известно, что он – инвестор сериала, который снимают в квартире Тихонова?
Дайнека услышала, как Крюков зевнул.
– Нет, неизвестно.
– Тогда, может быть, вы знаете, что он является владельцем газеты «Литературный вестник»?
– В отличие от вас я не увлекаюсь художественной литературой.
– Язвите-язвите… – усмехнулась она. – Главный редактор газеты – Виктор Музычко, исследователь истории плагиата романа «Земная правда», носитель бесценной информации. Он разыскивал украденную рукопись все эти годы. Скажете – это совпадение?
После непродолжительного молчания следователь произнес:
– Не скажу. Считаете, что смерть Полежаевой и покушение на старуху – дело рук Ефременко? Вы хоть понимаете, в какую историю ввязываетесь? На кого замахнулись?
Этот вопрос застал Дайнеку врасплох. Она сказала:
– Вряд ли он сам убивал.
– А это неважно. Доказав причастность Ефременко к этому делу, вы можете пострадать. Заметьте, пострадать – еще мягко сказано. Просто я не хочу вас пугать.
Теперь Дайнеке нужно было принять решение: забыть обо всем и срочно уехать на дачу или продолжить расследование, подвергая себя опасности. Она сделала выбор:
– Я уверена, именно Ефременко причастен к тому, что случилось. Он ищет рукопись и не остановится ни перед чем.
– Что ж, понимаю… Надеюсь, вы отдаете себе отчет в своих действиях.
– А вы?
– Ну, во-первых, я еще ни во что не ввязался. Во-вторых, я – мужик и это моя работа.
– Значит, не ввяжетесь… – разочарованно вздохнула Дайнека.
– Я этого не сказал, – заметил Крюков и тут же спросил: – Как Ефременко может быть связан с этим романом? Если он разыскивает рукопись, значит, она напрямую касается его самого.
– Вы читали роман?
– В школе. Давно.
– Помните, как звали подругу главной героини?
– Кажется, Верка.
– Верка Ехременкова. Не улавливаете?
– Что именно?
– Ехременкова – деревенская интерпретация фамилии Ефременко.
– Да ну вас… – Крюков, не сдержавшись, выпалил: – Значит, Семен Михайлович Ефременко – сын Верки?
– И председателя Савицкого.
– Тогда почему он не Савицкий?
– Да еще и не Андреевич, – подсказала Дайнека. – Председателя звали Андрей Макарович.
– Вот видите. Глупо предполагать…
Дайнека перебила его:
– А если все же предположить?
– Знаете, такого полета фантазии я не ожидал даже от вас.
Глава 46 Нужно верить
В девять пришла Светлана. Дайнека впустила ее в квартиру и провела в комнату.
– Почему ты не на даче? – спросила она.
– Из полиции позвонили. Нужно дать показания. – Света жестко спросила: – Ты рассказала?
– Про то, что видела твоя бабушка? – Дайнека опустила глаза. – Я.
– Зачем? Ты же обещала.
– Так будет лучше, – сказала Дайнека.
– Я просила тебя, думала, ты все понимаешь…
– Все – информация упорхнула.
– Не понимаю.
– Следователь сказал, что после того, как он обо всем узнал, ни тебе, ни твоей бабушке больше ничего не грозит.
Светлана недоверчиво улыбнулась.
– Тогда зачем он приставил ко мне охранника?
– А он приставил охранника? – Дайнека схватила ее за руку и чуть-чуть потрясла. – Вот видишь, теперь ты в безопасности!
– Я переезжаю домой.
– Что говорит Крюков?
– Следователь? Сказал, что не возражает. И все-таки зря ты… – проронила Светлана.
Дайнека раскраснелась оттого, что хотела донести до нее важную мысль.
– В прошлый раз, когда я тебе сказала, что никому нельзя верить, я ошиблась. Ты можешь верить или не верить… Это твое дело. Только, если не верить… – Она подняла глаза на Светлану. – Как же тогда жить?
* * *Отец приехал в десять часов утра. Дайнека испытывала чувство неловкости, не знала, как реагировать на его равнодушие.
Он спросил:
– Как дела?
Бессмысленный вопрос резал ухо. Пришлось ответить так же нейтрально.
– Все хорошо.
– Прости, что не перезвонил. Ночью ты хотела поговорить.
– Вечером, – уточнила она.
– Какая разница?
– Никакой, – спокойно согласилась Дайнека.
– Ты что-то начала про окно… – напомнил он.
– В нашей квартире были чужие. Трое мужчин.
– Ты их видела?
– Да, в окно.
– Была в квартире напротив? – Он кивнул на окна Светланы.
– Да, и рассказала об этом следователю.
Отец насупился.
– Что еще ты ему рассказала?
– Что бабушка Светланы видела тех же людей в квартире Тихонова в ночь, когда убили Лидию Полежаеву.
Вячеслав Алексеевич вскинул брови и удивленно уставился на дочь, потом опустил голову.
– Жаль, что у меня много работы. Хронически не хватает времени…
Дайнеку эти слова задели, и она сказала с упреком:
– Я так хотела, чтобы ты позвонил и хоть немного побыл со мной.
– Прости, сейчас не могу.
Она грустно кивнула и, чтобы слезы не потекли по щекам, посмотрела на потолок. За это время на третьем этаже раздались шаги нескольких человек. Когда она снова перевела взгляд на отца, заметила на его лице нетерпение.
– Торопишься?
– Нет, – поспешность, с которой он ответил, только подтвердила ее догадку.
– Вчера я была в «Литературном вестнике» у Музычко.
– Зачем?
– Чтобы кое-что уточнить. Узнала, кто хозяин газеты.
– И кто он?
– Ефременко.
Дайнека смотрела на отца, ожидая какой-то реакции. Он будто угадал, что еще она хотела ему сообщить.
– То, что он инвестор сериала, я узнал еще на прошлой неделе.
Было видно: он не придавал этой истории особого значения. Дайнека смирилась с его отношением к ней и с тем местом, которое он отвел ей в своей жизни. Когда она училась в школе, это место называлось «камчаткой».
– Когда заканчиваются твои каникулы? – Вячеслав Алексеевич посмотрел на часы.
– Через неделю.
– Тебе, наверное, деньги нужны?
– На карточке их достаточно. Будут нужны – пойду в банкомат.
Наступил момент, когда ему осталось ее чуть-чуть пожурить и уйти. Дайнека научилась его понимать.
– И все-таки я хочу тебя попросить. Будь осмотрительней.
– Хорошо, папа. Буду.
Он направился к выходу, и она грустно проводила его глазами. Сейчас закроется дверь, и они не увидятся целую вечность…
– Забыл! – Он обернулся. – Совсем забыл рассказать.
Дайнека на глазах ожила и подбежала к нему. Он обнял ее.
– Ты просила найти того старика…
– Жив? – У нее перехватило дыхание. – Неужели он жив?
– Жив и здоров. – Вячеслав Алексеевич достал из внутреннего кармана бумажку. – Исаев Прохор Федотович, тысяча девятьсот восемнадцатого года рождения, родился в селе Муртук Манского района. В настоящее время проживает в деревне Большая Кисленка Тверской области.
– Это далеко? – спросила Дайнека.
– Километров двести, может, чуть больше.
– Мы поедем туда? – Она обняла отца и заглянула ему в лицо. – Ты меня отвезешь?
– Отвезу. Может быть, завтра. Сейчас мне нужно идти, я тороплюсь. – Он снова посмотрел на часы, и она поняла, что теперь точно придется прощаться.
Он вышел из квартиры и быстро зашагал вниз по лестнице. Дайнека закрыла дверь, прошла в гостиную и увидела, что он забыл ключи от машины, схватила их и кинулась к двери. Распахнула ее и увидела отца у соседней квартиры, на пороге которой стояла Нина. Увидев Дайнеку, оба растерялись и замерли.
– Вот, – Дайнека протянула ключи. – Ты забыл.
Вячеслав Алексеевич забрал их и осторожно заметил:
– Я привез лекарство для Эльзы Тимофеевны. Чуть не забыл занести…
Дайнека знала, что он ей соврал.
Глава 47 Флешбэк № 11
Село Муртук
декабрь 1947 года
Картошка снова не уродилась, второй год подряд. В декабре отменили карточки, но хлеба больше не стало. Чистовитинские мужики, работники леспромхоза, надумали ехать домой. Манечка собрала матери кое-каких гостинцев: сахару головку, мешочек муки, чаю и конфет-подушечек для ребят. Сыну оставила только горстку. Выдавала по одной каждый день.
Проня редкий вечер не приходил. Иногда приносил Мане подарочки. Митенька привык к нему, будто к родному, и только он появлялся, с разбегу бросался навстречу, и тот подхватывал его единственной рукой, побросав на пол кульки и мешочки.
К Марии Саввичне Манечка ходила каждое воскресенье. Садилась с Митенькой за большой теткин стол, ела вместе со всеми, пила чай. Когда домашние расходились, она подолгу рассуждала с теткой о Проне.
– Хороший Проня мужик, – говорила Мария Саввична. – Добрый.
– Хороший, – вторила Манька.
– Жалеет тебя.
– Жалеет…
– Что ж ты? – Тетка заглядывала ей в глаза, стараясь уловить ее настроение. – Или не нравится?
– Нравится. Хороший мужик.
– Замуж не звал?
– Нет, не звал.
– Зачем тогда ходит? – разводила руками тетка.
Манька и сама понимала, что Проня со всех сторон положительный. Таких, как говорили в деревне, днем с огнем не найти. Особенно теперь, после войны. Но он никак не намекал, что у него на уме.
Однажды в воскресенье Манечка собиралась идти к тетке. В дверь постучали.
– Не заперто!
Первым в комнату зашел дядя Коля, за ним – Мария Саввична, последним переступил порог возчик Проня. Маня сидела на корточках перед сыном до тех пор, пока не сообразила, что Проня пришел свататься.
Накинула скатерть на стол, принесла из сеней капусту и соленые огурцы. Дядя Коля выставил неполную четверть самогона. Тетка достала из-за пазухи пироги. Сели. Дядя Коля разлил самогон, встал и первым взял свою кружку.
– Ну, вот, племянница, пришли тебя сватать. – Он указал на Проню. – Правильный мужик, все сделал, как надо. К родственникам пришел, дозволения попросил. Мы-то не против, а как тебе порешить – дело твое.
Дядька потянулся, все чокнулись, выпили и стали закусывать.
Манечке кусок в горло не лез. Взглянув на нее, Проня встал, одернул пиджак и пригладил рукой волосы.
– Предлагаю тебе, Мария Петровна, законный брак. Сына твоего буду любить как родного.
К нему подбежал Митенька, прижался и стал смотреть на мать. Тетка и дядя Коля тоже смотрели, ожидая, что она скажет.
Манечка поставила кружку.
– Ну? – спросила Мария Саввична. – Как порешишь?
– Спасибо тебе, Проня, и вам, дорогие родные.
Проня не утерпел:
– Пойдешь за меня?
– Пойду, – Манечка смиренно опустила глаза.
– Свадьбу сыграем на Рождество, – сказал дядя Коля.
* * *На Новый год в леспромхозовском клубе проводили собрание. Вместе со взрослыми позвали ребят. Поставили елку, украсили картонными игрушками, шарами и стеклянными бусами. Митенька пришел в костюме богатыря: в сапожках и плаще, сшитых из красного ситца, с деревянным мечом, который выстрогал Проня. Манечка удивлялась: и как только умудрился с одной-то рукой.
Хоть и жил Проня отдельно, а в клуб пришли вместе, втроем, будто семья. После танцев под гармонь вышел Дед Мороз и стал раздавать детям подарки, конфеты в цветных фантиках – невиданное богатство. Митенька принес их матери и спросил, что ему делать. До сих пор он ел только подушечки. А здесь – в красивых бумажках.
Всех пригласили в зал, где в президиуме поставили стол с зеленым сукном. Вначале выступила леспромхозовская культбригада: пятеро девчат и один гармонист, слепой парень в черных очках, бывший танкист. Хором спели две песни, потом завели частушки, продернули нерадивых работниц, в том числе литовку, которая работала в Манечкиной бригаде:
Взрослые смеялись и переглядывались, смотрели на Казимиру. Та, смущаясь, краснела. После концерта стали награждать передовиков леспромхоза. В президиуме сидели руководители, приезжее начальство из района и области. В первом ряду – плечистый мужчина с русыми волосами, зачесанными набок. Он кого-то искал глазами, перебирая всех, кто был в зале. Наткнувшись на Манечку, чуть покраснел и тут же отвел глаза.
Манечка тоже его заметила, а заметив, больше на него не смотрела. И когда ее вызвали получать ценный подарок, втянула голову в плечи и наотрез отказалась идти. За нее вышел Проня.
Вечером после собрания к Манечке зашел их чистовитинский мужик, с которым она передавала гостинцы. Вручил записку и тут же ушел. Манечка развернула, по почерку поняла, что писал ее брат. По словам сообразила – ему диктовала мать, сама-то она писать не умела. В записке прочитала слова:
«За Проню не выходи. Прокляну».
Глава 48 Ввязались
Из квартиры на третьем этаже, где велись съемки, несли аппаратуру, мебель и ящики с уже ненужными костюмами и реквизитом. Дайнекино сердце переполнялось ностальгическим сожалением, что этот этап ее жизни заканчивался теперь, когда было и без того плохо. Топот над головой уже не вызывал в ее душе ни одной положительной эмоции.
– Так грустно, – прошептала Дайнека.
Она сидела на подоконнике и смотрела во двор, где рабочие затаскивали поклажу в автобус с надписью «Мосфильм». Фургон-гримерная и светобаза уехали вчера вечером. Двор опустел.
Дайнека слезла с подоконника и медленно побрела в прихожую, раздумывая над тем, что хорошо было бы попрощаться со всеми, кого она знала. Она вышла в подъезд, забрела в лифт и поднялась на один этаж. Когда раздвинулись дверцы кабины, нос к носу столкнулась с Крюковым.
– Как кстати… – сказал он, зашел в лифт и нажал на вторую кнопку.
На ее этаже следователь предложил:
– Если не возражаете, поговорим у вас дома.
Они зашли в квартиру, и Дайнека пригласила Крюкова в комнату, однако он попросил:
– Чайку не нальете?
– Конечно, – она первой прошла на кухню.
Пока готовила чай, следователь достал какие-то бумаги и положил их на стол.
– Нужно зафиксировать ваши показания относительно того, что вы слышали в ночь убийства, я имею в виду выстрел электрошокера. Кроме того – случай с проникновением в вашу квартиру. Начну писать, если нужно будет что-нибудь уточнить, я спрошу. Потом вы прочитаете и, если все правильно, подпишете протокол.
– Хорошо, – Дайнека даже не обернулась.
Несколько минут Крюков писал, и оба молчали. Потом он остановился, поднял голову и сказал:
– Я все уточнил. Ефременко родился в селе Шало Манского района. Его мать действительно Вера Ефременко, а вот отец – Михаил Зельдиков. Брак между отцом и матерью был заключен спустя пять лет после его рождения. Исходя из чего можно предположить, что этот отец не родной и отчество Михайлович было получено позже.
– То, что он родился в Шало, все меняет. – Дайнека села на стул рядом с Крюковым.
– Ничуть не бывало. От Шало до Чистовитого – несколько километров.
– Если отчим дал ему отчество, почему не дал свою фамилию?
– Потому что мать при регистрации брака оставила свою. Соответственно сын взял фамилию матери.
– Вы вправду считаете, что Ефременко сын председателя? – Дайнека поставила перед ним кружку с чаем.
Следователь устало потер глаза, взял кружку и чуть отхлебнул.
– Горячий… Как я люблю.
Она улыбнулась, потом снова спросила:
– Правда вы считаете, что он его сын?
– Думаю, в чем-то вы правы. Ефременко имеет отношение к этой истории и, кажется, ищет рукопись. Хотел бы я знать, что в ней кроется.
– Тайна. – Дайнека посмотрела на потолок, на кухне третьего этажа что-то упало. Она перевела взгляд на Крюкова. – Знаете, что киношники съезжают?
– Только что был там.
– Родионова отпустили?
Крюков отвел глаза.
– Нет.
– Когда отпустят?
– Этого я сказать не могу.
Она усмехнулась.
– Понимаю. Вы еще не решили…
– Что не решил?
– Ввязаться или все упростить и повесить убийство на Родионова.
Крюков схватил ручку и стал быстро писать. Потом бросил ее на стол и со злостью спросил:
– А что, по-вашему, я сейчас делаю?
– Пишете.
– Это вы пишете в своих тетрадках на лекциях. А я оформляю показания, которые вам нужно прочесть и подписать.
Дайнека улыбнулась:
– Значит, ввязались?
Когда он закончил, она перечитала протокол и подписала. В показаниях фигурировало имя Ефременко. Именно в тот момент она отчетливо поняла, что все может плохо кончиться. Причем как для нее, так и для следователя.
Она проводила Крюкова за дверь и на площадке встретила соседку с первого этажа.