Командир взвода, экипированный так же, как и его бойцы, помимо всего прочего еще и держал в руке сотовый телефон. «Тихари» выводили его на объект работы посредством сотовой связи.
– Во-он, впереди тебя, джип у ворот… Видишь?
– Вижу… – задыхаясь, ответил командир. И он, и его ребята, разумеется, были подготовлены для проведения операций такого рода – и психологически, и физически. Однако все равно груз вооружения и снаряжения изрядно давил на плечи.
– Та самая хата, – сообщил невидимый наводчик. Поразмыслив немного, уточнил: – От тебя – направо. Как понял?
– Напротив джипа… – отрывисто повторил взводный. – От меня – направо…
– Во-во, – сказал наводчик. – Их там четверо. Зашли минут десять назад. Пятого после этого отпустили.
– Вас понял… Четверо… – Взводный знаками расставлял бойцов вдоль периметра объекта штурма.
– Ну, удачи тебе, братишка… – В трубке послышались короткие гудки отбоя.
Убирая телефон подальше, под «броник» – сколько этих изящных игрушек было раздавлено во время «мероприятий» и тренировок! – взводный еще раз осмотрел свое воинство. Вроде как все готово…
Совсем рядом, за досками забора, остервенело даже не лаял – хрипел – пес.
Лейтенант на секунду прикрыл глаза, настраиваясь на предстоящую сшибку и восстанавливая дыхание после пробежки. Только вот расслабиться не успел – за оградой, у самого уха, вдруг бичом хлестнул пистолетный выстрел. Еще один… Хрипло завизжал пес…
– Штурм! – выкрикнул офицер, открывая глаза. Медлить больше было нельзя.
За забор, во двор полетели светошумовые гранаты…
6
Игорь и Самсонов подъехали к дому Дубинина к тому моменту, когда уже все закончилось. Ворота были широко распахнуты, по двору прохаживались опоновцы. Четверо бандитов были аккуратно уложены в один ряд, лицом вниз, руки за спиной скованы наручниками, ветровки и рубашки задраны на головы. Неподалеку от них в луже крови валялся мертвый пес, до последнего пытавшийся защитить своего хозяина.
Сам хозяин – человек-гора, поразивший своими габаритами даже Игоря – сидел на крылечке собственного дома. Руки так же, как и у его гостей, скованы «браслетами». Мужчина часто моргал и щурился – при штурме хватанул свою порцию спецсредств. Под глазом потихоньку напухал лиловым добротный «финик». Немного в стороне стояла и тихо плакала, прижимая к себе испуганного ребенка, миловидная женщина.
Все это Игорь схватил одним взглядом, входя во двор вслед за Самсоновым. Командир ОПОНа, увидев начальника – пусть и в гражданском, – шагнул навстречу, вытянулся:
– Тыщ полковник!..
– Не тянись, не на параде! – Самсонов протянул взводному руку. – Все нормально, никто не пострадал?
– Все в норме, – не без рисовки доложил опоновец. – Они и мявкнуть не успели…
– А кто ему уже мурло покоцал? – Владимир Семенович кивнул на сидящего богатыря. – Дергался, что ли?
– А это он со своими гостями чего-то не поделил, – усмехнулся взводный. – Мы тут не при делах.
– Успокойся! – отмахнулся Самсонов. – Мы – без претензий. Могли и поддать маленько, ума вложить…
Михайлов в это время обошел начальника и взводного, приблизился к сидящему.
– Дубинин?
– Что?! – чуть громче, чем следовало, ответил здоровяк.
– У него «Заря» почти под ногами рванула… – пояснил стоящий за плечом человека-горы опоновец. – Вы громче говорите…
– Дубинин?! – выкрикнул Михайлов почти в лицо богатыря.
– Дубинин… – кивнул тот и, прищурившись, уставился на Игоря. – А ты кто?
– Узнаешь, – отмахнулся оперативник. – Всему свое время…
Разговаривать с задержанным сейчас он не видел смысла. Придется орать, превращая оперативный опрос в фарс. Да и его содержание станет известно не только притихшим бандитам Доктора, но и всем соседям как на этой, так и на параллельной улице. Уж лучше потом, в тиши кабинета, без лишних ушей…
– Ну, Михайлов, определяйся, – Самсонов, закончив разговор с опоновцем, подошел поближе к подчиненному. – Что с ним делать будем?
– Надо колоть, – тяжело вздохнул Игорь. – И сразу допрашивать…
– Так в чем тут проблема? – удивился Самсонов.
– Лунев должен был в командировку улететь… – пожаловался Игорь.
– Должен – не значит, что улетел, – глубокомысленно заметил Владимир Семенович и потянул из кармана сотовый.
Пока он набирал номер и ждал ответа, Игорь сделал пару шагов в сторону открытых ворот. В этот момент на улице, перед домом, притормозил черный джип, номера которого были Игорю неплохо знакомы…
Михайлов не смог удержаться от улыбки. Они с Доктором сыграли в древнюю игру – «обмани ближнего своего». Доктор думал, что он самый хитрый в этом городе, – и ошибся. Оперативник обыграл его на его же поле, как говорится, всухую. Правда, приходилось признать, что без помощи Самсонова, который в течение нескольких даже не дней, а часов решил вопросы с техотделом и наружкой, ничего бы не вышло… Но для того они не банда, а команда единомышленников.
Конечно, злорадствовать и смеяться над неудачником не совсем красиво… Но Михайлов не смог удержаться – подняв руку, приветственно помахал тому, кто наблюдал за ним из-за тонированных под зеркало стекол.
Джип обиженно фыркнул двигателем и, отбросив за корму горсть смешанного с землей гравия, сорвался с места.
– Кто это был? – Игорь даже не заметил, как Самсонов подошел сзади.
– Доктор, – ответил оперативник, глядя вслед стремительно удаляющемуся вдоль улицы джипу.
– Явился, падальщик, – усмехнулся полковник. – Ну, да здесь ему ничего не обломится! Кстати, Лунев улетает только завтра утром…
– Вы это к чему, Владимир Семенович? – Игорь развернулся к начальнику.
– А к тому, что у вас с ним впереди целая ночь, – спокойно ответил тот.
– Понял, – кивнул Игорь.
– А раз понял, так какого черта стоишь?! – взрыкнул полковник. – Работать, Михайлов, работать! Не будет к утру результата, уволю к бениной маме! Сколько можно с тобой возиться?!
Выходя со двора, Игорь все еще слышал недовольное бурчание Самсонова. И не мог сдержать счастливой улыбки…
Глава 16
1
– Ну, так будет у нас разговор?..
Дубинин упрямо смотрел на носки своих кроссовок. Головы категорически не поднимал. И вообще… Сложным он оказался. Игорь и Лунев бились с прапорщиком уже четвертый час. И без каких-то успехов.
– Макар Александрович, запираться в вашем положении просто глупо, – подал голос Лунев. – У вас при обыске были найдены патроны… Причем не два и не три, а несколько сотен…
– Патроны – грешен, – не поднимая головы, прогудел прапорщик. – Взял для охоты. А больше ничего не знаю.
– Да какая охота с «пээмом»! – не выдержал Игорь. – Ты, прапор, нас-то за дураков не держи!
– Ничего не знаю, – гнул свое Дубинин. – Не было никаких пистолетов. Никому я ничего не продавал.
– Макар Александрович… – начал увещевающе Лунев.
Игорь не слушал, о чем говорит приятель. Отошел в дальний угол кабинета, присел на стул.
Впервые с того момента, как он начал работу по Дубинину, Михайлов испытал сомнения. Авантюра, чистой воды авантюра! Ну, кто сказал, что именно Дубинин продал засветившийся в деле пистолет?! И даже если продал, разве не мог покупателем быть кто-то, не причастный к убийствам? И разве не может найтись в Поволжье такой же, жадный до денег прапорщик?..
Михайлов чувствовал, как покидает его уверенность в собственной правоте. Они задержали прапорщика, однако преступник – стрелок – не стал ближе. И вряд ли станет… Прапор будет молчать – рассказывать о продаже оружия не в его интересах. Никаких доказательств, кроме косвенных, у них нет. Завтра-послезавтра дело в отношении Дубинина будет передано в военную прокуратуру, и там его быстренько похерят. А неизвестный убийца в это время отметится еще одним трупом… И этот труп будет на совести Михайлова. Именно он допустил ошибку. Именно он направил следствие по ложному пути, куда-то в сторону, отвлек от первоочередных, насущных задач. Значит, ему это и исправлять… Как? А вот этого оперативник и сам не знал. И вот это ощущение собственной несуразности, неполноценности выводило из себя больше всего.
Игорь бросил взгляд в сторону Лунева. Тот продолжал разговаривать с Дубининым. Хотя… Разговором это назвать сложно. Скорее, монолог. Говорил один Лунев, а прапорщик все так же упрямо смотрел на носки своих кроссовок. Плевать ему на все увещевания. Таких, как он, надо только ломать. Причем ломать жестко…
Игорь кончиками пальцев потер виски – голова была тяжелой. Сказалось недосыпание и постоянное нервное напряжение последних дней. Как расколоть Дубинина?.. Усталый мозг отказывался искать ответ на этот вопрос. Мелькало иногда словечко «бить». Но колотить по этакой туше… Это ведь только руки себе отбивать.
Поднявшись с места, Михайлов подошел к столу. Хлопнул ладонью по столешнице, привлекая к себе внимание – Лунев замолчал на полуслове и выжидающе уставился на приятеля.
Игорь кончиками пальцев потер виски – голова была тяжелой. Сказалось недосыпание и постоянное нервное напряжение последних дней. Как расколоть Дубинина?.. Усталый мозг отказывался искать ответ на этот вопрос. Мелькало иногда словечко «бить». Но колотить по этакой туше… Это ведь только руки себе отбивать.
Поднявшись с места, Михайлов подошел к столу. Хлопнул ладонью по столешнице, привлекая к себе внимание – Лунев замолчал на полуслове и выжидающе уставился на приятеля.
– Хорошо, охотник, – спокойно начал Игорь, обращаясь к прапорщику. – Будем считать, что мы тебе поверили. Патроны – не такой уж большой криминал для военного человека. Поэтому мы тебя отпустим. Прямо сейчас…
Впервые с начала разговора Дубинин поднял голову. Какое-то время опер и преступник глядели в глаза друг другу. Во взгляде прапорщика Михайлов увидел надежду, недоверие и… Испуг. Упрямец понял, что оперативник что-то придумал, какую-то очередную гадость. И вот это его пугало. «Не такой уж он и толстокожий…» – удовлетворенно отметил про себя Игорь. И продолжил:
– Будем считать, что мы ошиблись. Но тогда нам придется отпустить и тех, кто приходил к тебе в гости… У нас нет оснований их держать. А их интересует ответ на тот же самый вопрос. И когда мы их будем отпускать… Я лично им скажу, что мы от тебя ничего не добились. Что ты не пожелал с нами разговаривать. И намекну, что ты, Макар Александрович, больше не можешь рассчитывать на нашу защиту…
Дубинин тяжело вздохнул и вновь опустил голову. Но Игорю уже было на это наплевать. Он знал, что его слышат, он поймал кураж, каждое слово звучало весомо и уверенно, не оставляя собеседнику никаких сомнений – этот длинный опер сделает все, как обещает. А что касается «бить»… Не всегда можно и нужно наносить удары руками и ногами. Иногда для этого достаточно просто слов. Но слова иной раз бьют намного чувствительней, чем кулаки…
– А вот теперь подумай, Макар Александрович, – продолжал «запрессовывать» подозреваемого Игорь. – Сумеешь ли ты сам, без нашей помощи, защитить свой дом? Свою жену? Своего сына?
Дубинин никак не отреагировал на эти слова. Бандитов он не боялся. Но ведь был, был страх! Так чего же может опасаться упрямый прапорщик?
– Даже не от бандитов, – внезапно осенило Игоря. – От того человека, в руках которого сейчас твой пистолет… Ведь теперь ты – свидетель. Опасный свидетель. И не только ты. И жена твоя, и сын – он ведь уберет всех. Для него сейчас это вопрос жизни и смерти…
И вот тут Игорь увидел – проняло. Дернулись плечи и голова, на лбу выступили капельки пота, хотя в кабинете Лунева было не жарко.
«Есть!» – подумал Михайлов. И продолжил, уверенно, весомо роняя слова:
– На нем уже столько, что трупом больше, трупом меньше… А знаешь его только ты. И если он уберет тебя, сразу же «отскакивают» и бандиты, и мы…
Почему он сказал «знаешь»? Откуда вдруг возникла такая уверенность?.. Наверное, интуиция подсказала нужное в данный момент слово. Та самая интуиция, что превращает рядового государственного служащего в яркого, талантливого сыщика.
– Решать тебе, – Игорь выпрямился, развел руками. – Но только, Макар Александрович, я хочу, чтобы ты знал – сейчас не мы, а ты решаешь не только свою судьбу, но и судьбу своей семьи. Всё в твоих руках…
Прапорщик откинулся на спинку стула, запрокинул голову назад, прикрыл глаза. Сейчас на его лице была написана нечеловеческая мука. Вроде как он испытывал жестокую боль…
2
Макар не мог не признать правоты разговаривавшего с ним опера. Еще в последний визит Глеба, когда он приехал рассчитаться, мелькнуло что-то такое… Что-то не совсем уже человеческое в его глазах. Уже тогда Дубинин чувствовал себя и – прав, прав мент! – своих близких в смертельной опасности. Потому-то и играл лучшего друга, своего парня, надежного и проверенного. В тот раз это сработало.
Однако он и сам прекрасно понимал – в другой раз может не сработать. И тогда… А вот о том, что будет тогда, Дубинину и подумать страшно было. Его семья, его сын, ставший смыслом его существования… И – озверевший от вкуса крови бандит.
Конечно, он сам кое-чем обязан Глебу. Ну, хотя бы тому, что тот не сдал его тогда, когда впервые попал под суд. Промолчал, не назвал источник получения оружия. Вот только это вовсе не сделало их друзьями на всю оставшуюся жизнь. И, опять же, обязан он сам, Макар Дубинин. А вот Глеб ему ничего не должен… Да и вряд ли его остановили какие-нибудь личные привязанности и симпатии. Такие, как Кожухов, в своих действиях руководствуются только соображениями целесообразности.
Правда, если сдать Кожухова, то Макар сдаст и себя самого. Подтвердит факт хищения и продажи боевого оружия. Но тут уж приходится выбирать меньшее из двух зол. Либо садиться самому, либо подставлять под удар всех своих близких. Других вариантов просто нет…
3
Дубинин продолжал сидеть все в той же позиции – корпус прямой, голова откинута далеко назад, глаза прикрыты. Казалось, что прапорщик, которому надоели бессмысленные разговоры, просто взял и уснул.
Лунев взглянул в сторону стоящего рядом Михайлова, вопросительно приподнял брови – и что теперь делать? Игорь в ответ покачал рукой у плеча в жесте отрицания – ничего не делаем. Молчим, не лезем. Ждем…
Дубинин открыл глаза неожиданно. Вот, только что, секунду назад, они были закрыты. А уже сейчас осмысленно смотрит в лицо Лунева, подчеркнуто не обращая внимания на стоящего рядом оперативника.
– Пишите, гражданин начальник, – голос уверенный и спокойный. – Около двух месяцев назад я продал пистолет Макарова своему знакомому.
Андрей склонился над протоколом допроса, рука его буквально порхала над бумагой, оставляя за собой ровные синие строки.
– Его зовут Глеб. Фамилия – Кожухов, – продолжал прапорщик. – Раньше он служил в нашей бригаде, командовал взводом спецназа. Потом занимался бизнесом, был судим…
– За что? – кое-как успел вставить вопрос Лунев.
Макар немного помедлил с ответом, потом тихо выдохнул:
– За убийство…
Лунев продолжал допрос, а Игорь выскочил в коридор. Основное, то, что требовалось для начала, ему уже было известно. Теперь – дежурная отработка. Архивы, паспортно-визовая, различные картотеки… По крупице, по капельке собирать личностный портрет главного подозреваемого.
Это и есть работа оперативника уголовного розыска. Не драки, погони и перестрелки, а такая вот, незаметная стороннему взгляду, полностью лишенная всяческой героики возня с пыльными бумажками.
4
– Здорово, – Глеб устало плюхнулся на сиденье машины рядом с водителем. Оглядевшись по сторонам, сказал: – Давай отъедем отсюда. А то сидим, как на витрине…
Действительно. Летний теплый вечер. То время, когда трудящиеся вернулись с работы и, поужинав, выбираются во двор, чтобы в полной мере посвятить немногочисленные свободные часы общению с соседями и приятелями, а не тупо пялиться в «ящик» в душной комнате. Молодые мамашки и уже давно не юные бабушки выволокли на прогулку детские коляски. Солнце уже скрылось, и его прямые лучи теперь не угрожают нежной детской коже, как днем. Любители, а также профессионалы в употреблении крепких алкогольных напитков яростно обшаривают карманы в поисках той самой десятки, которой – как всегда – только и не хватает для приобретения вожделенной емкости нужного размера…
Короче говоря, летним вечером жизнь в городском дворе только начинается. Правда, у Глеба почему-то сложилось впечатление, что при его появлении произошел какой-то «сбой системы». Вроде как на мгновение все замерло, застыло… И тут же опять пришло в движение. Только теперь это движение было не бессистемным, не беспорядочным, а привязанным к определенному центру. И этим центром был он сам, Глеб Кожухов…
Он и так в последнее время чувствовал себя в людных местах очень неуютно. Постоянно казалось, что он является объектом повышенного внимания окружающих. Вплоть до того, что за его спиной, после того, как он пройдет, на него указывают пальцем.
Глеб отказывался признавать очевидное. Что это – всего лишь страх. Что этот страх теперь – его постоянный и самый верный спутник, куда бы он ни пошел и чем бы ни стал заниматься. Что, забирая чью-то чужую жизнь, непременно отдаешь взамен часть своей.
Кожухов происходящее с ним считал последствиями переутомления, общей усталости. Скоро, уже очень скоро все закончится, и вот тогда… Отдохнет, отоспится, приведет себя в порядок. И все изменится, все будет хорошо.
Барикела – а именно к нему и пришел Глеб – молча пожал плечами, запустил двигатель. Почти нежно тронул рычаг переключения скоростей – и «девятка», на ходу набирая скорость, выкатила со двора.
– Куда поедем? – Этот вопрос водитель задал уже после того, как они отъехали от дома на пару кварталов.
– Найди местечко для парковки, где к нам никто не прискребется, – Глеб огляделся по сторонам. – Там и поговорим…