домой, где буду пытаться осознать произошедшее. Я предполагала, что какая-то странная
сила свела нас вместе, но моя роль ангела-хранителя подходила к концу. Если же нет, то я
не понимала, что происходит.
Я часто обнаруживала, что самые очевидные решения становятся верными. Он хотел
есть, а значит, я накормлю его и попрощаюсь.
- Ладно, - я взглянула улицу на предмет наличия на ней места, где можно поесть. – В
Нью-Йорке ты сможешь найти всего понемножку.
- Твой город называется Нью-Йорк?
- Да, - медленно ответила я, наблюдая за его реакцией. Если он и играет, что не знает
о месте, где находится, то он потрясающий актер.
- Отлично, - сказал он. – Тогда покажи мне всего понемножку.
Я покосилась на его юбку:
- Хм, в таком виде тебя накормят только в вагончике с хот-догами.
Он скривился и возмутился:
- Ты ешь… собак? Это так же плохо, как есть людей!
- Нет! – я тихо хихикала. – Похоже, ты не из города. Хот-доги делают из свинины
или говядины.
- О, понятно. Тогда я буду этот хот…дог.
- Принято, Али Баба.
- Почему ты меня так называешь?
- Мне нужно как-то тебя называть. Ты так и не сказал мне свое имя.
Я заметила тележку с едой на другой стороне улицы и поманила его за собой к
переходу. Он спокойно последовал за мной, и пока мы ждали зеленый свет, сказал:
- Амон. Меня зовут Амон.
- Хорошо, Амон, - он не произносил имя как Аммон. Его версия была более
протяжной – Ах-моун – что доказывало, что он не из этих мест. – Что ж, приятно
познакомиться, Амон из Фив.
- Я не из Фив.
- Нет?
- Я родился в Идж-тави во времена правления Темного.
- Ладно. А в какой вообще стране Идж-тави?
- Ты должна знать, что мои земли зовутся Египтом.
Действительно, почему красивые и интересные парни всегда в конечном итоге быть
пропавшими без вести? Его тело достигло высоты полета, но пилот, видимо, был болен.
- Так я должна называть тебя Фараон Амон или Король Амон? – подшучивала я.
- Я был бы королем, но времена фараонов были после меня.
- Ух-ух, - все становилось проще. Мне начало казаться, что я возвращаю контроль. –
Ну, ладно. Не расстраивайся. Не титулы красят человека. Так ведь?
Амон скрестил руки на груди и взглянул на меня:
- Ты смеешься надо мной.
- Нет, конечно. Я не насмехаюсь над почти-королем-дефис-не-фараоном.
Его выражение лица было смущенным и немного хитрее, чем я ожидала, но он
отвлекся, наблюдая за движением на улице. Он был, похоже, зачарован потоком машин –
гудящим, шумным, визжащим шинами зрелищем. Казалось, он никогда не видел машин.
Но это было невозможно. В целом мире были, наверное, - наверное – только горсть
людей, что не знали ничего о машинах.
Загорелся зеленый свет, Амон ждал, пока движение остановится. Он не двигался, пока я не взяла его за руку.
- Вперед! – подгоняла его я. – Скоро снова переменится цвет, и водителям будет
плевать, что ты на пути.
Пока я представляла очередной инцидент, он двинулся вперед, хватая меня за руку и
прорываясь через пешеходов, чтобы поскорее обраться до безопасной стороны дороги.
- Я не верю тем золотым колесницам, - сообщил он, зло глядя на такси.
- Да уж, но поездки на золотых колесницах очень важны для Манхеттена.
- Ты же говорила, что мы в городе Нью-Йорк, - сказал он, пока я вела его к тележке с
хот-догами.
- Так и есть. Манхеттен – это название острова.
- Остров? – пробормотал он. – Мы точно далеко от Фив.
- Да-да, - я сказала, повысив голос, словно говорила ребенку. Осторожно я похлопала
его по руке, словно он был болен. – Так, идем, купим тебе хот-дог, соберем мой телефон, а
потом позвоним соцслужбам, чтобы подобрали тебя, - я не решила, как надо поступать, но
мне казалось, что я двигаюсь в правильном направлении. Я внезапно почувствовала
усталость. Ему нужно было больше помощи, чем я могла ему дать, и я хотела разобраться
с ситуацией поскорее.
- Зачем мне служба, подбирающая людей. Я могу идти. Ах… ты о носилках. Да, это
будет неплохо.
- Наверное, да, - я улыбнулась ему, смущенная поворотом разговора.
- Чё будете? – продавец хот-догов рявкнул это, оглядывая Амона.
- Два хот-дога и содовых, - ответила я.
Амон, если это было его настоящим именем, стоял сразу позади меня, словно
защищал меня от прохожих. Он с любопытством смотрел на продавца, делавшего мой
заказ. Когда тот закончил, я передала еду Амону, а потом отдала десять долларов
продавцу. Получив сдачу, я отвела Амона на пустую скамейку и положила между нами
сумку, а он начал разворачивать хот-дог.
Амон откусил кусок, и ему, похоже, понравилось, но когда я открыла бутылку с
содовой, произошло действительно интересное. Он набрал полный рот содовой, а
секундой позже его атаковал CO2, содовая полетела повсюду, а его глаза были мокрыми.
Я взяла у продавца пару салфеток и начала оттирать содовую с груди и рук Амона.
Он смотрел на меня со смущением:
- Я могу сам с этим справиться, юная Лили.
Схватив мою руку, он забрал стопку салфеток из моих пальцев, пока я краснела, и
извинился:
- Прости. Я не хотел так делать.
Он имел в виду и содовую, и наш разговор. Я заставила себя отвернуться, пока он
вытирал содовую, потому что мне слишком понравилось смотреть. Но я не хотела
влюбляться в мистера Почти-короля/Не-фараона, а потому задушила интерес на корню.
Когда он оттер грудь, Амон передал бутылку с содовой мне.
- Странный напиток. Здесь нет виноградного сока или воды?
- Жди здесь, - я ушла, а потом вернулась с бутылкой воды. – Вот. А теперь почему
бы тебе не рассказать о том, как ты попал в Нью-Йорк, если ты никогда не видел это
место? – вместо ответа он осушил бутылку.
Подняв пустую бутылку, он воскликнул:
- Эта вода намного вкуснее, чем нежные поцелуи дюжины прекрасных дев.
Я уже не помнила, о чем его спросила. Я выглядела так, словно забыла, как думать, пока смотрела на него, и он помахал рукой, привлекая мое внимание:
- Можно еще, Лили? Мое горло сухое, как песчаная буря в пустыне.
Какое совпадение. У меня в горле тоже пересохло.
- Угу… конечно.
Оставив сумку на скамейке рядом с ним, я взяла немного мелочи и подошла к
продавцу. Когда я обернулась с руками, полными бутылок с водой, я увидела человека в
капюшоне, что схватил мою сумку и побежал. Серьезно? Да что сегодня за день? Меня
точно прокляли!
- Эй! – прокричала я, выронив бутылки, две из которых разбились и вылили
содержимое мне на ноги. Без раздумий я побежала за вором. – Остановите его! – кричала
я, и несколько пешеходов попытались это сделать. Пока я догоняла его, вор внезапно
замер, словно потерял контроль над телом. Он повернулся ко мне лицом, и голос позади
меня сказал:
- Ты вернешь ее вещи.
Я проворчала:
- Не сейчас, Амон. Я могу справиться с этим.
А вору я сказала:
- Верни вещи, и я не позвоню копам.
Вор кивнул, его глаза шарили взглядом по округе, и он отдал мою сумку. После
этого он дернулся, словно резко проснулся, и принялся прорываться сквозь толпу, отчаянно пытаясь сбежать. Коротко взглянув на Амона, я покачала головой в неверии, а
потом расстегнула рюкзак, чтобы проверить содержимое.
Толпа снова собралась вокруг нас, и Амон развлекал народ. Некоторые даже весело
вопили, когда Амон поднял руки, наслаждаясь их реакцией.
Все было на месте, я зло застегнула сумку и перекинула через плечо.
- Невероятно, - пробормотала я себе под нос. – Ну правда. Не-черт возьми-вероятно!
Самый дикий день в жизни!
Я резко развернулась, сильно желая сбежать ото всех. Амон быстро среагировал.
- Куда мы идем, юная Лили?
- Не знаю, куда идешь ты, но я иду домой.
- К себе домой?
- Да.
Он преградил с легкостью мой путь, хотя я почти бежала. Я подняла руку, и такси
тут же подъехало к обочине.
Пока я открывала дверь, Амон тревожно сказал:
- Я не верю золотым колесницам.
Я вздохнула и вылезла обратно.
- Слушай, тебе лучше сейчас вернуться в музей. Это прямо, около шести районов.
Спроси Тони. Он мой друг. Скажи ему, что тебе нужно в Фивы, и они помогут тебе. Он
может дать тебе еще хот-догов за мой счет.
- Я не понимаю, юная лили. Ты хочешь, чтобы я оставил тебя?
- Да. Мне нужно домой, принять ванную и долго-долго спать.
- Тогда я пойду с тобой.
- Нет, ты…
- Эй, вы едете или нет? – потерял терпение водитель.
- Стой на месте! – крикнула ему я, добавляя вопли на водителей в свой репертуар.
- Нет, ты…
- Эй, вы едете или нет? – потерял терпение водитель.
- Стой на месте! – крикнула ему я, добавляя вопли на водителей в свой репертуар.
Водитель замолчал и наслаждался тем, что окидывал меня мрачными взглядами.
Как и ожидал Амон, я растерялась. Мне и без этого парня было нелегко сегодня.
Пора было сойти с этого безумного поезда. Последняя остановка. Все на выход.
Потирая виски, я объяснила:
- Мне правда жаль, но я просто не могу больше ничего сделать. У меня болит голова.
Меня чуть не ограбили. Я обедала с тремя странными сестрами. Меня било током, и
теперь во рту словно жарили зефир. А тут еще я должна вести Капитана КрейзиТаун по
Нью-Йорку. Ты понимаешь, зачем мне нужно домой?
Амон провел пальцем по моей щеке, как он делал раньше, но намного нежнее, и
кивнул:
- Да. Я понимаю. Тебе нужно отдохнуть.
- С тобой все будет в порядке?
- Я могу не пораниться, юная Лили.
- Хорошо, - вес ответственности за него внезапно взвалился на мои плечи. Я
прикусила губу и позвала его, когда он зашагал прочь. – Стой!
Достав кошелек, я вытащила несколько двадцаток и сунула ему в руку.
- Если проголодаешься или захочешь пить, дашь одну такую человеку с хот-догами.
- Хейкнью, - сказал он, крепче сжимая кулак, сминая деньги. Заметив мой
вопросительный взгляд, он отозвался. – Мои благодарности.
- А. Ладно, спокойной ночи. И удачи.
- И пусть удача будет с тобой, - ответил он.
Сев в такси, я закрыла дверь, сказав водителю ехать до Центрального Парка. Пока он
ждал, чтобы движение ослабло, Амон заглянул в окно, где стекло было опущено, и
склонился ко мне.
- Юная Лили? – спросил он.
- Да?
Он улыбнулся мне свое солнечной улыбкой.
- У тебя сердце сфинкса.
Я уже хотела спросить его, что это значит, но водитель сорвался с места. Амон
смотрел мне вслед, расстояние между нами увеличивалось, и, несмотря на мою решимость
оставить его там, я чувствовала себя неуютно на сидении, глядя, как его поглощает толпа
людей, движущихся как темные джунгли Манхеттена.
Глава четвертая:
Связывающие узы
Когда водитель повернул за угол, а в поле зрения оказался Центральный Парк, я
попросила его отвезти меня к Отелю Гелиос, домой. Когда я была маленькой, мы жили в
пригороде, и родителям приходилось каждый день ездить на поезде в Манхеттен. Но как
только моя мама продвинулась вверх, а папа провернул крупную прибыльную сделку, они
продали наше жилье, дом в пригороде с кучей комнат, которые никто не использовал, и
купили дом еще больше, величественный пентхаус, что стоил раз в десять дороже, и в
котором было еще больше комнат, что не использовали.
Были и преимущества в жизни в Манхеттене, а особенно в жизни в отеле – работа
горничных, обслуживание номеров, швейцар, слуги, а еще бассейн, баня и спортзал. Но
мне все еще было сложно воспринимать это здание домом.
Улицы Нью-Йорка были постоянно полны шума. Звуки дрели и отбойного молотка,
гудение, свист полиции, кряхтение автобусов и вечная шипящая какофония, что никогда
не прекращалась. А еще дома в Нью-Йорке были пронумерованы и часто граничили с
разными столовыми и кафе, а, в моем случае, с обслуживанием номеров и лестничной
площадкой. Вдобавок, родители стремились держать жилище идеальным, как из картинок
журналов, но от этого все выглядело сухим и нежилым. Я никогда не хотела места, где
трава будет зеленее – мне просто хотелось траву. Так что я была немного разочарована.
Для меня дом был тихим местом с двориком, забором и собакой. И не с теми
собаками-неженками, что катаются в сумочках. Настоящему дому нужна была настоящая
собака, как, например, немецкая овчарка или доберман – большая собака, что будет
пускать слюни на хозяина, копать двор и терпеливо ждать у окна возвращения хозяина.
Теперь идеальным местом для собаки была ферма бабушки. Я помнила, как бегала
по высокой траве с разными ее питомцами, как их мокрые носы тыкались в мои ладони, запахи солнца, ветра, дерева и их шерсти, когда я целовала их в макушки и играла с их
ушами. У нее было несколько собак, но уже давно, ее последняя собака, Бильбо, умер
стариком, но она не смогла уже заменить его.
Как только водитель подъехал, Херб, швейцар, подошел к машине и открыл дверь.
- Хороший выдался день, мисс Янг? – вежливо спросил он.
Я позволила ему помочь мне выйти.
- Херб, это был худший день в жизни. Но ты все равно не поверишь, если я расскажу,
- сказала я, пожав его ладонь.
Посмеиваясь, Херь провел меня к золотым дверям отеля.
- Я поверю всему, что вы мне расскажете. Вы не из тех дамочек, которым не хватает
внимания.
Я рассмеялась.
- Ну, драма может и к тебе подкрасться, Херб. Я получила сегодня слишком много
внимания, больше, чем хотелось бы. А результат – убийственная мигрень и острое
желание шоколада. Хорошего вечера.
- И вам, мисс Янг. Надеюсь, вам станет лучше, - он окинул меня озадаченным
взглядом, прежде чем открыть дверь.
- Я тоже, - ответила я через плечо и вошла в отель.
«И зачем такой яркий свет?» Я прищурилась, чтобы уменьшить боль в глазах, и
прошла через лобби к личным лифтам, где стоял страж Стэн, и поднялась на пятьдесят
второй этаж.
В месте, где я жила, не было ничего скромного. Мои родители занимали целый этаж
и не скромничали с украшениями очень дорогими вещами – коврики были выбраны
известными декораторами, тщательно подобранные картины не только украшали
комнаты, но и показывали клиентам, как много у нас денег, а один только холодильник
был таким большим, что в нем можно было потеряться, и украшен как часть кабинета.
Исключением была только моя ванная. Только там я чувствовала себя уютно, сбросив
обувь и оставив ключи на столе.
Из дорогих покупок родителей я любила только одну вещь – подсвечник Чихули, что
стоял в столовой. Он был в каком-то плане хаотичным, что открывало другую сторону в
моей строгой жизни. Мягкий свет золотистых шаров, ленты с нарисованным
причудливым узором и крученые ракушки были диким, но красивым сочетанием, что
заставляло меня выходить за рамки себя, использовать тепло опыта, чтобы превращать
кучи песка в пустыне эмоций, какой была моя жизнь, в нечто ценное, как стекло Чихули.
Когда я вошла на кухню, то позвала:
- Марселла, ты здесь?
Но в ответ я слышала лишь затихающее эхо собственного голоса в этой пустой
гробнице дома. Выбрав прекрасно охлажденный диетический имбирный эль в
холодильнике, я направилась в свою комнату, свое убежище, что я называла ледяным
дворцом. Когда я вошла, я позволила сумке тяжело упасть на пол и склонилась, чтобы
расстегнуть ремешки сандалий.
Я любила свою комнату. Я украсила ее в кремовых, бежевых и бледно-розовых
цветах. Кровать и прикроватная тумбочка были в цвете желтоватого золота и выполнены в
стиле викторианской Англии. Столбики на каждом углу кровати были изогнуты в
красивые арки, и с них мягкими складками ниспадали шторы.
С одной стороны комнаты было окно во всю стену, которое вело на мою веранду с
прекрасным видом на Центральный Парк. Противоположная стена была выполнена в
геометрических узорах: замерзшие стеклянные круги и прямоугольники разных размеров
были подсвечены сзади приглушенными розовыми огнями.
Отражение в огромном зеркале убедило меня, что перед сном мне очень нужно
принять ванную. Я прошла через комнату, мои ноги тонули в пушистом ковре. Я шла в
ванную, массажируя на ходу шею сзади.
Мои плечи затекли, особенно, левое. Боль в голове усиливалась, а кожа, вдобавок, чуть припухла и зудела. Я пробежала языком по губам и почувствовала медный привкус, словно мои губы кровоточили.
«Наверное, это аллергия или что-то типа того, - подумала я. – Это из-за древней
пыли в музее».
Я проглотила четыре таблетки ибупрофена, а потом смотрела вблизи на свое
отражение с разных углов.
«Ну как так? Странные сестры были правы. Я выгляжу так, словно меня сбила
машина».
Надеясь, что ибупрофен подействует магически быстро, я погрузилась в роскошную
ванную и начала оттирать с себя пыль. Горячая вода с пузырьками открыла мне, как
сильно я устала. Я уснула с головой, обернутой полотенцем. Но спала я не долго, глаза
мой внезапно открылись.
Окна были матовыми, оберегая личное пространство, потому свет и тепло не могли