Анализом поведения государств и общественных групп в государстве занимается наука political science, название которой на русский язык пока крайне неудачно переводится как «политология». Применение политического анализа и соответствующего терминологического аппарата к нынешнему российскому феномену привело к появлению работ, посвященных анализу корпоративистского государства. Нынешнему российскому государству далеко до критериев современного государства демократического типа, примеры которого есть в странах Европы и Северной Америки и зародыш которого возник в России в 1990-е годы. Нынешнее корпоративистское государство отчасти напоминает корпоративные государства Германии, Италии, Португалии, Испании середины ХХ века.
Приемлемость термина «корпоративистское государство», не являющегося синонимом понятия «корпоративное государство», активно обсуждалась несколько лет назад. Сейчас термин «корпоративистское государство», кажется, уже вошёл в русский общественно-политический язык.
Однако для анализа нынешнего российского режима инструментария political science тоже недостаточно, тут уже необходим социологический анализ, а он неизбежно приводит к рассмотрению не только партийных структур, но и силовых структур, общественных групп, специализирующихся на применении насилия, среди которых государство является лишь одним из примеров - наряду с армией, частными охранными предприятиями, организованными преступными группировками разного типа. Одни имеют большую полноту власти на подконтрольной территории, другие - меньшую, одни более конкурентны, другие - более монопольны. Сложившийся в России силовой политический режим по свое природе и методам своих действий занимает промежуточное положение между ЧОПом и ОПГ [75].
- Иными словами современный политический режим в России напоминает мафию?
– Да, группировка мафиозного типа может служить своего рода образцом. Классический пример для таких режимов - мафиозные организации в Италии, в том числе в Сицилии. [76] Видимо, не случайно некоторые итальянские политики оказались весьма близкими по духу, а сардинские поместья - одними из наиболее посещаемых мест. Правда, деинституциализация в России приводит к такому уровню разложения институтов, который не вполне характерен даже для мафии. Похожими на нынешний режим являются группировки уличной шпаны - менее стабильные, менее устойчивые, менее институциализированные. (…)
То, что происходит в последние годы в России, - это то, чего не было в ельцинские годы, это то, чего не было, по крайней мере, в таких масштабах, в последние годы советской власти. Тогда не было такого демонстративного, циничного, масштабного применения силы против граждан страны. Не было и такого тотального разрушения основ правового порядка [77]. Естественно, возникает закономерный вопрос: когда и почему произошёл этот перелом? Какие события можно назвать переломными?
Для меня переломным событием, сделавшим невозможным работу с этой властью, стало уничтожение силовыми подразделениями бесланских заложников 3 сентября 2004 года. Если задаться вопросом, как именно российская власть пришла к Беслану, необходимо признать, что Беслан стал неизбежным следствием Норд-Оста, Чернокозова, похищения Андрея Бабицкого, второй чеченской войны, взрывов домов осенью 1999 года. [78] (…)
Спецслужбы стали одной из немногих российских организаций, довольно быстро и весьма успешно адаптировавшейся к новым условиям. А уж захватив политическую власть в стране, они сами стали приспосабливать к своим интересам и нуждам другие организации и институты, российскую государственную машину, государственный и частный бизнес, масс-медиа, религиозные, неправительственные организации. Несогласных же и сопротивляющихся - в СМИ, в бизнесе, среди губернаторов, политических партий, общественных организаций, отдельных личностей - практически немедленно начали выдавливать, разрушать, уничтожать, на уголовном жаргоне О.Шварцмана, «нагибать и мучить». Сейчас у них нет проблем с определением своей стратегии, отданием приказов, созданием инструкций. А в последнее время вырабатывается, уточняется и совершенствуется новая идеология [79].
Восемь лет назад они получили страну. Сейчас они хотят сделать, чтобы так осталось навсегда [80].
- Как не выразить сожаления, что наша страна оказалась в положении столь специфической девиации в мире… Грустно, что наш разговор приходится заканчивать на такой ноте.
– Наиболее серьёзный долгосрочный вызов нашей стране заключается не только в природе нынешнего политического режима, и даже не в цене, какую нашему народу, увы, очевидно, придётся заплатить за освобождение от него. А то, что режим уйдёт - раньше или позже, никаких сомнений не вызывает.
Наиболее серьёзный вызов нашей стране заключается в преодолении политической культуры, характерной для гражданской войны, длящейся в нашем обществе последнее столетие. Практически все крупнейшие события в российской истории последнего века - три революции, гражданская война, коллективизация, индустриализация, уничтожение кулаков, духовенства, белого офицерства, купцов, голод, террор, ГУЛАГ, Вторая мировая война, борьба с вредителями [81], космополитами [82], врачами-отравителями, стилягами, художниками-абстракционистами, диссидентами, за Союз, против самостоятельности народов, за независимость республик, за создание рыночной экономики, против сепаратистов, «террористов», «олигархов», «оранжевых», «шпионов» - происходили в формате большой непрекращающейся гражданской войны. Весьма часто оказывавшейся «горячей», лишь изредка «холодной». Но всегда - войны.
Нам, гражданам нашей страны, неравнодушным к её судьбе, публицистам, общественным активистам, политическим деятелям, патриотам нашей Родины и своего собственного народа надо найти, выработать, укрепить взаимопригодные способы выявления в нашем обществе разных точек зрения, мирного их обсуждения, ненасильственного выяснения отношений друг с другом. Только на пути преодоления неограниченного насилия, применявшегося и по-прежнему применяемого по отношению к своим гражданам различными группами, оказывавшимися и находящимися во власти - большевиками, правыми реформаторами, силовиками, - наша страна сможет вырваться из порочного круга и всё-таки завершить нашу долгую бесконечную столетнюю гражданскую войну».
Этими словами интервью А.Н.Илларионова завершается. Но это возможно только на основе выявления в обнажённом виде взаимоисключающих друг друга концепций организации жизни обществ и развития человечества. Однако от этой проблематики гуманисты-абстракционисты - «хорошие» либералы уходят точно так же, как от неё уходят «плохие» либералы, и политические противники их всех: «коммунисты», фашисты, антиглобалисты, «экстремисты» и прочие… А без этого гражданская война, длящаяся по всему миру всю историю осуществления рабовладния, неизбежно будет переходить из фазы «холодной» в фазу «горячей» - как государственно организованной, так и партизанско-инициативной…
В рассмотрении интервью А.Н.Илларионова мы опустили одну важную тему, чтобы показать её понимание «хорошими» либералами отдельно, поскольку её понимание во многом определяет и понимание ими тех вопросов, о которых речь шла ранее. Эта тема - будущие судьбы России:
«- Мне кажется, важно правильно осознавать место сегодняшней России на отрезке исторической эволюции. Мы переживаем третий этап распада Российской империи. Острая фаза первого этапа пришлась на 1917 - 1922 годы, когда произошла вначале дезинтеграция Российской империи, а затем её частичная реинтеграция, правда под другой «шапкой», другой идеологией и с потерей двух крупных территорий - Финляндии и Польши.
Второй этап распада империи, приведший к формированию на территории бывшего СССР более полутора десятков самостоятельных национально-территориальных образований, произошел в 1988 - 1993 годах.
Процесс этот ещё не завершился. Совершенно ясно, что он будет продолжаться и далее. Это общемировая закономерность, и нам от неё никуда не деться. На территории нынешней России наиболее заметно этот процесс происходит в Чечне. В 1995 году вместе с Борисом Львиным мы написали статью «Россия должна признать независимость Чечни». В ней мы применили к чеченскому случаю более десяти критериев, традиционно используемых для определения возможности того или иного народа получить независимость от метрополии. Оказалось, что по всем возможным критериям существования независимых наций чеченцы имеют не меньшее право на отделение и формирование самостоятельного государства, чем, например, Эстония, Латвия или Литва. Поскольку независимость балтийских государств ответственными людьми сейчас не оспаривается, то при применении тех же самых критериев любой серьёзный человек должен признать неизбежность, приемлемость и нормальность государственной независимости Чечни [83].
Второй этап распада империи, приведший к формированию на территории бывшего СССР более полутора десятков самостоятельных национально-территориальных образований, произошел в 1988 - 1993 годах.
Процесс этот ещё не завершился. Совершенно ясно, что он будет продолжаться и далее. Это общемировая закономерность, и нам от неё никуда не деться. На территории нынешней России наиболее заметно этот процесс происходит в Чечне. В 1995 году вместе с Борисом Львиным мы написали статью «Россия должна признать независимость Чечни». В ней мы применили к чеченскому случаю более десяти критериев, традиционно используемых для определения возможности того или иного народа получить независимость от метрополии. Оказалось, что по всем возможным критериям существования независимых наций чеченцы имеют не меньшее право на отделение и формирование самостоятельного государства, чем, например, Эстония, Латвия или Литва. Поскольку независимость балтийских государств ответственными людьми сейчас не оспаривается, то при применении тех же самых критериев любой серьёзный человек должен признать неизбежность, приемлемость и нормальность государственной независимости Чечни [83].
Очевидно, что в положении, подобном Чечне, находится ещё ряд народов. Сам по себе вопрос, хотят ли народы жить совместно, в рамках одной страны, или предпочитают жить индивидуально, должен решаться не имперскими властями, а сами народами. С точки зрения опыта, накопленного как нашей страной, так и другими странами, с точки зрения долгосрочных интересов развития России и народов, ее населяющих, было бы гораздо лучше, чтобы завершение этого третьего этапа распада Российской империи произошло бы с наименьшими издержками, потерями и жертвами. Завершение распада империи произойдёт в любом случае. Но для всех нас, российских граждан, исключительно важно, как пройдёт развод - кроваво, по югославско-милошевичевскому варианту, или «бархатно», по чехословацко-гавеловскому. (…)
- Печальная перспектива для русских имперских умов, да, пожалуй, и для некоторых национальных окраин…
– Для имперских умов - возможно, печальная, для русских умов, - возможно, оптимистическая. Но и для тех и для других - неизбежная».
Т.е. отдать государственную власть единомышленникам А.Н.Илларионова - значит открыть ворота потоку бедствий, поскольку в силу концептуального безвластия, методологически-познавательной и управленческой безграмотности конкретной политике порабощения они не смогут противопоставить ничего кроме своего абстрактного гуманизма, что уже и было в 1990-е годы.
Таковы следствия того, что библейский проект порабощения человечества не воспринимается «хорошими» и «плохими» либералами, а также и «настоящими патриотами» как концепция управления глобализацией, реально проводимая в жизнь, адаптацией которой к конкретике середины ХХ века стала Директива СНБ США 20/1 от 18 августа 1948 г.
Причём, если «хорошие» либералы типа А.Н.Илларионова трепыхаются и пытаются что-то сделать для укрепления России вопреки этому проекту, то «плохие» либералы типа Е.Т.Гайдара и А.Б.Чубайса - более последовательны и, не трепыхаясь, целенаправленно работают на этот проект.
3. Резюме
“Элитарный патриотизм” корпорации спецслужбистов, притормозивший порабощение России Западом на принципах торжества либерализма подобно тому, как это произошло в Чили во времена Пиночета, порицается одинаково и «хорошими», и «плохими» либералами, а также и «истинными патриотами». Хотя в исторической реальности именно “элитарно-корпоративный” патриотизм части спецслужбистов породил отсрочку катастрофы с перспективой окончательного решения заправилами библейского проекта «Русского вопроса» в смысле уничтожения под либеральный трёп Русской многонациональной цивилизации и её культуры. Именно эта отсрочка дала время на то, чтобы сформировать и реализовать потенциал преображения общества к созданию нового качества жизни, в котором культура будет обеспечивать реализацию полной функции управления в народовластии, а не в фальш-демократии программно-адаптивного модуля системы библейского или какого-либо ещё знахарского рабовладения.
Но либералов [84], - и «плохих», и «хороших», - как показывает практика общения с ними, похоже, только могила исправит.
Всем же прочим следует не поддаваться очарованию абстрактного гуманизма «хороших» либералов и понять то, что изложено в первой части настоящей записки, а также и ту критику «плохого» и «хорошего» либерализма, которая была высказана ВП СССР ещё в 1995 г. В связи с этим приведём завершение упоминавшейся ранее в сноске в разделе 2.1 аналитической записки ВП СССР 1995 г. “Чем больше голосов вы отдадите Гайдару, тем быстрее мы придём к победе коммунистического труда”:
«… западная демократия в качестве государственности может существовать, только если параллельно ей крайне недемократичная, наследственно-клановая банковская корпорация поддерживает устойчивое многоотраслевое производство. А опыт Германии 1930 - 1990-х годов показывает, что банковской корпорации и крупному промышленному капиталу в общем-то неважно с каким государственным аппаратом взаимодействовать в сфере управления: с демократическим или тоталитарным - главное чтобы политики не лезли в её дела, которые с точки зрения корпорации никого из них не касаются.
Если оставить пока в стороне вопрос о том, насколько эффективны структуры Западной демократии и её институты в качестве системы профессионального управления делами общества [85], то необходимо обратить внимание российских демократов на то обстоятельство, что в системе «государственность - трансрегиональная банковская корпорация» в условиях Запада концептуальная неопределенность государственного управления невозможна, поскольку в этой системе банковская корпорация иерархически выше государственности и при этом внутри корпорации обеспечивается устойчивая при смене поколений клановая преемственность концепции и навыков деятельности самой корпорации.
В 1991 г. в России - части СНГ - народное хозяйство было частью целостной народнохозяйственной системы СССР - бывшего ГОСУДАРСТВА-СУПЕРКОНЦЕРНА. Организация многоотраслевого производства была одной из функций партийно-государственного аппарата. Наследственно-клановых действующих в сфере экономики структур тарансрегиональной банковской корпорации Запада, иерархически высшей по отношению к государственности СССР, внутри страны не было. Партийно-советская машина в качестве системы общественного профессионального управления оставляла желать лучшего, но тем не менее все наличные практикующие специалисты общества по организации многоотраслевого производства работали в ней; она мешала им работать, но вне её были только кухонные говоруны-критиканы и книгочеи, столь же пустые и никчёмные, как и номенклатурные пустобрёхи партии.
Книгочеи вычитали из книг в «спецхранах» [86] доктрину о саморегуляции рынком многоотраслевого производства, а радиоголоса создали им массовку. Но эта доктрина - блеф. Её несостоятельность выражается в глобальном экологическом кризисе и хронической нищете стран “третьего” мира - бывших колониях. Саморегуляция западного типа рынком хозяйственной деятельности человечества в целом порождает внутрисоциальные и общебиосферные беды, которых “дикари” не знали и представить себе не могли до прихода западных прогрессоносителей. Блеф - для толпы, а методы организации, а при необходимости - развала, рыночной саморегуляции многоотраслевого производства - монопольное «ноу-хау», секрет фирмы, практические навыки трансрегиональной корпорации, никогда и никем не описанные в экономической литературе Запада. К сведению коммунистов: К.Маркс в “Капитале” тщательно обошёл стороной этот вопрос; а схему реального продуктообмена в общественном производстве невозможно преобразовать к его двум подразделениям: 1 - производство средств производства; 2 - производство предметов потребления. То есть своим “Капиталом” Маркс защитил Западный капитализм и сокрыл способы монопольного властвования наследственно-клановой банковской корпорации над “стихией рынка” (к сведению Г.Зюганова, И.Шафаревича, А.Солженицына и всех прочих политиков, имеющих высшее математическое образование), вполне однозначно описываемой методами теории вероятностей и математической статистики, опираясь на которые можно планово регулировать рыночную экономику, а заодно и идентифицировать корпоративное «ноу-хау».
Именно потому, что в книгах не сказано, как организовать производство, “рыночные” реформы Гайдара породили рынок “ценных” бумаг, кредитный “рынок”, но развалили хозяйство в границах СССР.