Теперь они с Игорем как партизаны, прервавшие связь с Большой землей, чтобы не засветиться: к министру больше не пойдешь. Противник себя разоблачил, но он доминирует. Надежда только на себя. Тылов нет. Маскировка – образ жизни. Любая ошибка смертельна. Все зависит от разведки. Только на сей раз и разведчик, и подрывник, и группа прикрытия – ты сам.
Ну что ж, дорога начинается с первого шага, а это – разговор с Игорем: готов ли тот в партизаны?
Москва. Главный военный клинический госпиталь имени Бурденко Психо-неврологическое отделение
– Добрый день! Мы представляем Московский филиал «Союза ветеранов локальных конфликтов», СВЛК. Наверное, слыхали? – перед лечащим врачом стояли двое плотных, высоких, коротко подстриженных мужчин с суровыми лицами. Именно так, по сложившемуся в общественном сознании стереотипу, должны выглядеть бывшие боевые офицеры, преуспевающие на ниве российского бизнеса. Об этом говорили их костюмы и вежливая уверенность голоса. Лечащий врач, немолодой толстый бородач, смотрел на них бесстрастным, усталым взглядом: дескать, если гуманитарную помощь притаранили, сгружайте, скажем «спасибо»…
– Наш союз начал проведение благотворительной акции, – продолжал тот, что постарше, бывалый, судя по внешним данным, мужик с перебитым носом, – направленной на психологическую реабилитацию молодых ребят, участвовавших в боевых действиях. – Бывалый мужик немного помолчал, затем продолжил уже более тихим, проникновенным голосом: – Вот слыхали мы про гвардии рядового Константина Еремина… Имеется у вас такой?
– Имеется… – уныло ответил лечащий, – до сих пор в атаку идет, на уколах держим…
– Это, по-моему, называется синдромом… – решил проявить свою эрудицию второй благотворитель, более молодой и симпатичный.
– Именно что синдромом, – не очень вежливо перебил его лечащий. – Дела у парня плохи. И нам с ним хлопотно…
– Что так? – тем же участливым голосом спросил бывалый.
– Физподготовка у него, как у… Ну, из кино, из дурацкого этого… – доктор наморщил высокий покатый лоб. – Вам Дам, что ли?
– Ван Дамм, – поправил его второй.
– Ногами и руками пацан машет, как этот Ван Дамм ваш… – продолжил доктор, – а у нас персонал… Одним словом, не всегда с ним совладать может.
– Выходит, буйный? – спросил бывалый.
– Ну, мерещится ему что-то периодически, то чеченцы («чехи», как он их зовет) атакуют с тыла… То ему самому приказ черт-те откуда пришел все тех же «чехов» атаковать. И так периодически… Уколем – несколько дней спокоен. А потом… – Доктор помолчал и невесело продолжил: – А потом плакать начинает… Просится обратно в бригаду (он в бригаде специального назначения служил), на передний край, одним словом, рвется. Не понимает даже, что война эта дурацкая давно уж закончилась…
– Да, сложный случай. Но это наш профиль. Только вот откуда у него такая сила-то? Он у вас, я слышал, давно, а больничный режим вроде этому не способствует, а? – бывалый оскалился в улыбке.
– Вот этот психический сдвиг и умножает его силу многократно. Человек впадает в исступление. Как берсерк, были такие особые психи у древних скандинавов. Такой в бой бросался полуголым на закованных в броню врагов, ему руки-ноги поотрубают, на пику насадят, а он все равно мечом машет и при этом боевого соображения не теряет. Вот и Костя наш вроде такого берсерка. У него паранормальные способности проявляются, иногда ведет себя как ясновидящий, цивильного, мирно настроенного человека от бойца чутьем отличает, не глядя, дистанционно, и еще… Ну ладно, это вам ни к чему, теперь его способности только помеха, ему от них скорее избавляться надо.
– Это верно. Да мы сами во всем разберемся, кое-какой опыт имеется. Как нам сообщили, родственников у Константина не имеется, выписывать его некуда, – увел разговор в сторону молодой.
– Да, выписывать некуда, а то бы мы его столько времени не держали. Мать померла, когда ему шестнадцать исполнилось, а бабка – пока он в Чечне… Отчим имеется, но у того на руках двое несовершеннолетних детей, и Еремин ему как корове седло… Других родственников нет.
– Ну вот, поэтому мы и хотим забрать от вас Константина Еремина в наш реабилитационный центр! – радостно сообщил доктору бывалый.
– А вы хорошо подумали? Я же обрисовал ситуацию… Этот Ван Дамм, он там… вам даст!
– А вот за это не беспокойтесь! Мы работаем по кардинально новой системе, апробированной в США при реабилитации ветеранов Вьетнама… К тому же условия пребывания у нас несколько отличаются от ваших… У нас богатая спонсорская поддержка! – от обаятельной улыбки бывалого доктору почему-то стало неуютно в своем обжитом кабинете.
– Не знаю, чего стоят эти ваши системы… Если соответствующая бумага будет, можете забирать… Под вашу, что называется, личную ответственность. Бумаги на этот счет у вас имеются?
– Ну разумеется! – и бывалый протянул лечащему врачу тоненькую бумажную папку с документами, заверенными печатями.
Костя Еремин внешне не соответствовал характеристике, данной лечащим врачом. Когда Штурман и Болт, выступающие на сей раз в роли активистов Союза ветеранов локальных конфликтов, вошли в палату, то увидели худощавого темноволосого юношу, сидевшего на краю больничной кровати и бессмысленно уставившегося на стену. У него было узкое, тонкое лицо, большие карие глаза и волевой подбородок. Сидел он неподвижно и никак не отреагировал на посетителей. Переглянувшись, Штурман и Болт приступили к делу.
– Рядовой Еремин! – зычно скомандовал Болт. В армии Болт был «комодом» (командиром отделения) и сержантские навыки не утратил до сего дня.
Эффект оказался впечатляющим: больной мгновенно вскочил с койки и вытянулся перед Болтом по стойке «смирно». Темные глаза стали осмысленными, худые широкие плечи распрямились.
– Рядовой Еремин! Следуйте за нами!
Эта тактика была продумана бандитами заранее. Пока что она работала успешно.
По дороге к штурмановскому особняку парень вопросов не задавал, спокойно, почти расслабленно сидел на заднем сиденье.
Особняк Штурмана
– Значит так, Костя! Хватит отлеживаться, пора за дело браться! – Болт совсем вжился в роль командира.
– За дело готов хоть сейчас… – парень даже слегка улыбнулся. Он, кажется, был обрадован тем, что оказался в подобной компании.
– Нет, сейчас еще рано, – остановил его Штурман, – немного наберешься сил, потренируешься, тогда поговорим…
– Простите, а в каком вы звании? – спросил Костя.
– Наше задание секретное, Константин, поэтому пока без званий. Меня будешь называть Станиславом Ивановичем, его, – Штурман кивнул на Болта, – Юрием Михайловичем.
Маршал слушал, наблюдая за парнем с антресолей просторной гостиной штурмановского особняка.
– Мы представляем особое подразделение главного разведуправления генерального штаба, – вдохновенно вещал Болт. – Слыхал про такие интересные войска?
– Слыхал. – Голос парня звучал все бодрее. – Я же сам из двенадцатой бригады спецназа воздушно-десантных, рядовой ДШБ.
– Мы знаем! Десантно-штурмовой батальон – это не хрен собачий! – с наигранным почтением произнес Болт.
– Сам к черту на рога напросился? – спросил Штурман.
– Сам, – просто и буднично ответил Костя. – А что, лучше в стройбате или каком-нибудь дорожно-ремонтном соединении гнить? А там какая-никакая жизнь была!
– Нравилось воевать? – в голосе Штурмана появилась знакомая его подельникам сталь.
– Да как сказать… – Костя произнес эти слова уже совсем другим голосом, его карие глаза на мгновение потухли, а потом загорелись еще сильнее, и он добавил глухо: – Так уж получилось…
– Что скажешь, Маршал, насчет парня? – спросил Штурман, когда Костю отправили отдыхать, а Георгий Константинович спустился в гостиную.
– Парень как парень… Думаете, сумеет ухлопать Ильдара и его охрану? – законник отнюдь не светился оптимизмом.
– По виду не скажешь, конечно, – со знанием дела разъяснял Болт, – но парень – зверь! Его ведь поначалу к Герою России представили… А потом решили: неудобно как-то сумасшедшему звезду в Кремле вручать…
– Да он, по-моему, не сумасшедший, – уверенно произнес Маршал. – Напрасно мы это затеяли… – подвел он итог.
– Назад пути нет! – Штурман рубанул ребром ладони по дверной притолоке. – Он хоть и дохлый на вид, а способен на такое… Мне медсестра рассказывала, как он еще в начале лечения оконную решетку одним движением вырвал! Так в родную бригаду рвался!
– Он в госпитале полным придурком был! Ты, Маршал, не видал его там! – продолжил обсуждение Болт. – Это с нами он в себя стал приходить, видать, родную стихию почуял!
Штурман невесело усмехнулся.
– Только он нас за высших офицеров держит, – с веселой злостью проговорил Станислав, – а мы простые русские бандиты!
– Он в госпитале полным придурком был! Ты, Маршал, не видал его там! – продолжил обсуждение Болт. – Это с нами он в себя стал приходить, видать, родную стихию почуял!
Штурман невесело усмехнулся.
– Только он нас за высших офицеров держит, – с веселой злостью проговорил Станислав, – а мы простые русские бандиты!
– Но с нами Маршал! – возразил Болт.
Законник молчал. Направившись к входной двери, он на пороге обернулся.
– Пойду в сад. Погуляю немного перед сном… Разговор окончен.
Маршал медленно ходил взад-вперед мимо беседки, где несколько дней назад состоялся тот памятный разговор с Сержем-большим. Теплый, влажный, пахнущий травой воздух, чернеющий лес вокруг, облачное, беззвездное небо, слышен отдаленный гул пролетающего на большой высоте самолета… Лечь бы навзничь на недавно скошенную, уже привядшую траву, выкинуть из головы все эти дрязги – войну, деньги, стукача среди своих… Лежать бы бездумно, слушать тишину, вдыхать этот лесной аромат и еще – ощутить тепло женского тела рядом, вдохнуть запах волос, почувствовать ее руки… Екатерина. Двадцать лет прошло, за это время у него были десятки женщин, однако память хранила только ее…
Все. Нельзя. Не время. Ты же Маршал, подумал он горько, твое дело планировать войну, организовывать тылы, подтягивать резервы, готовить новые операции. А операция предстояла важнейшая. Днем нарочный доставил письмо от Сержа-большого. Все детали определились, с той стороны все просчитано, шестеренки завертелись. Все устраивается даже более удачно, чем ожидалось. Теперь его ход. Самый важный, самый рискованный во всей кампании.
Маршал вошел в беседку и сел на скамью. Надо еще раз проиграть каждый шаг. Все нужно сделать завтра. Только один день…
Костя Еремин
…«Чехи» сидели на корточках, вытянув вперед руки, их губы быстро шевелились.
– Правоверные… – вполголоса констатировал Боб, он же гвардии капитан Борис Бобряшов, командир роты. – Что, пацаны, дадим правоверным помолиться? – обратился он к подчиненным, лежащим в нескольких шагах позади него.
– Как скажешь, капитан, – так же тихо отозвался Гребень, гвардии старший сержант Гребенников.
– Тогда – вперед! – ротный убрал в вещмешок бинокль и, поудобней пристроив пистолет-пулемет, начал неслышно двигаться в направлении молящихся «чехов». Остальные бойцы, в том числе и рядовой Еремин, последовали за ним.
…Все было решено в течение считаных секунд. Видимо, «чехи» были недостаточно обучены, обычные ополченцы из близлежащих сел, немного освоившие «АК» и популярный в здешних местах «борз».[16] Головорезы же из роты Бобряшова были профессионально натасканы на подобную дичь, к тому же на их стороне была внезапность. Косте достался высокий носатый бородач средних лет, внешне похожий на чабана. Тогда рядовой ДШБ Еремин не освоил десантный штык-нож должным для спецназовца образом и провозился с ополченцем почти целую минуту.
– Все, отмолились… – с чувством исполненного долга произнес Гребень, вытирая о мокрую утреннюю траву собственный штык-нож.
– Так… – по-деловому оглядел остывающие трупы капитан Бобряшов. – Ровно одиннадцать! Отдыхать рано, – ротный сплюнул в траву. – Счет почти оплачен, но только почти…
Счет бойцы десантно-штурмового батальона 12-й бригады специального назначения воздушно-десантных войск открыли неделю назад. Несмотря на временное перемирие, объявленное высокими чиновниками из Кремля, «чехи» из местной боевой группировки похитили трех солдат-срочников и прапорщика из ДШБ. На следующий день их нашли в виде… Эх, лучше и не говорить, в каком виде были трупы трех восемнадцатилетних и одного двадцатипятилетнего парня. Хоронили в закрытых гробах. Положив на распоряжение высочайшего командования, гвардии майор Харитонов, командир ДШБ, решил счет оплатить по справедливости: за каждого спецназовца положить по десять «чехов», сам же возглавил одну из разведгрупп. Поскольку они действовали не совсем легально, то есть вопреки объявленному перемирию, работать приходилось предельно осторожно, чтобы не засветиться. «Отряды возмездия» набирались из наиболее подготовленных добровольцев. Рядовой Костя Еремин оказался одним из них.
– Так! – со скрытым удовлетворением рявкнул комбат, выслушав рапорты Бобряшова и Гребня, рассматривая вещественные доказательства – зеленые повязки воинов ислама, снятые с голов убитых. – За нами еще восемь! – напомнил он стоящим перед ним бойцам и командирам «отрядов возмездия».
Через три дня счет был полностью оплачен окончательно, перемирие снова вступало в свои права. Как это ни покажется странным, майор Харитонов честно вел игру и не хотел лишней крови. Но собственный, выработанный еще во времена пребывания в ДРА[17] закон – за голову каждого своего гвардейца десять вражеских, соблюдал свято, за что был особо почитаем в бригаде.
…Их построили рано утром, двадцать новобранцев, прибывших в бригаду накануне.
– Объясняю коротко… – окончив перекличку, приступил к делу приземистый дядя с коротким ежиком белых волос, резаным шрамом на правой щеке и длинными, как у гориллы, и такими же мощными ручищами. – Здесь вам не провинциальный гарнизон Н-ской области, скучать не придется! Придется воевать! – Он немного помолчал. – Вы, разумеется, понятия не имеете, что это такое… Насколько мне известно, многие из вас добровольно изъявили желание принимать участие в боевых действиях. Попрошу этих граждан выйти из строя!
Шаг вперед сделали девять бойцов, в том числе и Костя Еремин.
– Остальные могут быть свободны! – распорядился командир и, подождав, пока отпущенные им солдаты разойдутся, обратился к оставшимся.
– Идиотов в России много, – таким неожиданным образом начал он свою речь. – Пожалуй, больше чем достаточно… Может ли кто-нибудь из вас внятно объяснить, что он забыл в этой чертовой Ичкерии?
Ответом офицеру было угрюмое молчание, только глаза восемнадцатилетних пацанов стали злее и жестче.
– Все правильно… – немного обождав, удовлетворенно выдохнул командир. – Должен сказать, что перед вами стоит такой же идиот, если не хуже… В восемьдесят первом, по окончании Рязанского училища ВДВ я подал рапорт о направлении меня в Афганистан, где и прокувыркался почти шесть лет, пока не долбанули по черепу. Далее госпиталя, то да се… А теперь вот здесь, с «чехами» барахтаюсь. Короче говоря, все вы зачисляетесь в десантно-штурмовой батальон под моим командованием. Зовут меня Харитонов Евгений Иванович, гвардии майор…
Лица бойцов несколько потеплели, глаза стали другими. Им явно нравился этот майор, да и они ему, кажется, тоже.
– А теперь я хочу кое-что вам показать. Пойдемте… – майор двинулся к небольшой, недавно вырытой яме.
– Вот, смотрите и запоминайте… – проговорил он, когда солдаты подошли к краю ямы.
Внизу, в комьях земли, лежали три человеческие головы.
– Двое рядовых и сержант из моего батальона… – спокойно пояснил комбат.
Костя и остальные бойцы неотрывно смотрели на дно ямы. У одного из недавних гвардейцев выбит глаз, лица всех троих сильно обезображены, и у каждого изо рта торчало… Приглядевшись, многие ребята невольно отшатнулись от края ямы: во рты погибших были забиты отрезанные под корень половые органы.
– Так бывает с каждым их нашего ДШБ, кто попадает в плен. – Голос комбата звучал ровно и спокойно, как у учителя труда в Костиной школе. – Думаю, теперь каждый понял, что попадать в плен – невыгодное занятие…
И ведь действительно, ответить на вопрос, почему он подал рапорт, Костя Еремин ответить не мог. Нельзя сказать, что он с детства мечтал о боевых подвигах и ратной славе… И тем не менее… Не рассказывать же майору о том, как болела и умерла мать… Как оставшийся с двумя малолетними Костиными братишками отчим спивается… Как слегла бабушка и с большим трудом, с помощью дальнего родственника в местном совете ветеранов, удалось пристроить ее в загородный дом инвалидов войны… Как позакрывалось в их городе большинство предприятий и молодым ребятам негде стало работать, кроме как в милиции или идти в местные банды… Как не хочется многим ни туда, ни сюда… Как Ленка бросила Костю и теперь трахается то с барменом, то со швейцаром, а то и с самим хозяином местного ресторана и игорного дома… Да еще детство и юность: постоянные, вперемежку со злобой, куражом и весельем драки – школа на школу, район на район; «адские гонки» на вечно ломающихся, допотопных мотоциклах; тягание в подвале крупногабаритных железяк с целью наращивания бицепсов, да сексуальные забавы с одноклассницами, жаждущими любви не столько ради любви, сколько просто от скуки… Была, правда, у Кости Ленка. Была да сплыла.
У многих пацанов из батальона картина была точь-в-точь такая же.
…А война шла своим чередом. Своего первого «чеха» Костя завалил на удивление просто. Сошлись они тогда в рукопашной, возле села одного, и как инструктор гвардии прапорщик Щукин учил: отвлекающе-обманное движение и резкий, точный укол штык-ножом под сердце… Быстро выдернув оружие из бездыханного сына гор, дальше, в бой…