— Спекся? А еще милиционер! Самому убивать легче?
— Пожалуйста, по инструкции, — почти не разжимая губ, сказал Викентьев.
— Что?
— По инструкции! — рявкнул второй номер. И почтительно добавил: — Пожалуйста.
Прокурор мотнул головой, как одернутая за узду лошадь.
— Имя, фамилия, год рождения…
Покончив с необходимыми формальностями, прокурор хотел что-то сказать, но, покосившись на Викентьева, передумал и махнул рукой.
Будто подчиняясь жесту, Попов и Шитов развернули осужденного, втащили в комнату с опилками, Сергеев вошел следом. Викентьев шагнул вперед, внимательно наблюдая за происходящим, Буренко встал, следя за рукой Сергеева, поднимающей пистолет к голове смертника.
— Ба-бах! — надтреснуто грохнул выстрел. Стриженая голова дернулась, на затылке вспыхнула пузырящаяся рана. Тело повалилось вперед.
«Чего же они мне мозги полоскали? — подумал врач. — Неужели розыгрыш? Мол, предложили такую фигню, а он согласился…»
Викентьев сел на место. Лицо у него было мрачным.
Сразу после выстрела Сергеев разжал левую руку, и на опилки упал перевязанный красной ниткой красный детский шарик, в который было налито двести граммов имитационной краски. Правой ногой он наступил на него и раздавил.
— Не везет тебе, Петя, опять перемазался…
Тот крутанулся вокруг позвоночника: брючина почти до колена забрызгана кровью, кровь разлилась по опилкам, и огромный башмак Сергеева был в потеках.
— Вот гадство! — Петя неожиданно согнулся пополам, его стошнило.
— Иди мойся! — скомандовал Сергеев. — И быстро назад вместе с Сивцевым — уберете все здесь… Валера, давай брезент!
У Буренко полегчало на душе. Значит, никаких коварных планов никто не строил и козлом отпущения выставлять его не собирался. А шутить он тоже умеет. Сейчас подойдет, возьмет труп за запястье и скажет: «Пульс бьется, не дострелили!» То-то смеху будет… И сразу все расставится по местам: дал понять, что понял шутку и сам юмор проявил!
Сергеев и Попов уже заворачивали брезент.
— Подождите, я еще не констатировал…
Буренко вразвалку приблизился к расстрелянному и взял его за руку. И челюсть у него отвисла, и мороз пошел но коже потому, что пульс действительно бился размеренно и спокойно, как у спящего человека.
— Убедились?
Врач поднял голову, наткнулся на страшный взгляд Сергеева и почувствовал, что у него опускаются внутренности.
— Э-э-э, кх-э, м-да, — откашливаясь в скомканный платок, он вернулся к прокурорскому столу.
Сзади шуршал брезент. Викентьев начал заполнять акт. Что-то в сергеевском выстреле показалось ему странным, и эта странность занозой засела в подсознании, отвлекая от важного документа, он сосредоточился на тексте. Прокурор безразлично прятал в папку бумаги.
«Заодно, все заодно, — бились в голове врача панические мысли. — У них руки развязаны, что захотят, то и сделают. Ладно! Что мне, в конце концов, больше всех надо?»
— Выпивать будем? — нахально спросил Сергеев.
Прокурор вскинулся, как ужаленный.
— Никаких пьянок! Это не ресторан, а рабочее место!
— Ладно, тогда я расписываюсь и поехал, — Сергеев подошел к столу, небрежно черкнул свою фамилию, следом расписался Викентьев, потом прокурор и подвинул бланк врачу. Тот на секунду замешкался.
«А чего там, их три подписи, а моя одна…»
Буренко поставил малоразборчивый автограф.
Викентьев спрятал акт. Сергеев и Попов поднимали но лестнице брезентовый сверток. Впервые в истории «Финала» южной зоны этот подвал покидал человек, который вопреки самым грозным бумагам, наперекор самым авторитетным подписям и самым официальным печатям остался в живых.
Лунин оказался неожиданно тяжелым, Попов перехватил сверток поудобней, обернулся к Сергееву. Тот подмигнул.
В подвале Буренко неподвижно сидел над бланком справки о смерти гражданина Лунина.
Штанины Шитова были насквозь мокрыми, волосы тоже. Он немного успокоился и теперь оправдывался перед пятым номером:
— Это от неожиданности… И вообще одно к одному: плотно поужинал, тут штаны новые жалко, да еще наклонился… Неприятно, конечно, но я повторю: мог бы и за первого сработать! Особенно если чуть привыкну….
Из подвала поднялись первый и третий номера, с двух сторон держа длинный сверток.
— Давайте вниз, — строго сказал Сергеев. — Нечего болтать, когда дело не сделано! Уберите все, и свободны. Мы сами отвезем!
Лебедев пытался подсадить Беса, но в нем было под цент-пер веса, к тому же пес вырывался и когтем расцарапал ему щеку.
— Скотина, скотина, — забывшись, Лебедев несколько раз ударил волкодава ногой, тот отскочил и ощерился.
«Сейчас прыгнет!» Страх толкнул Лебедева к забору, вскочив на ящик, он неожиданно легко подтянулся и оказался наверху, так же легко перекинул — тело на ту сторону, повис на руках и пружинисто спрыгнул. Наган удобно лег в ладонь, и, еще охваченный инерцией удачливой легкости, Лебедев бесшумно перебежал через двор и приоткрыл дверь в гараж. Дверь обязан был запереть шестой номер, но, переключившись на исполнение функций третьего, этого не сделал.
В гараже гигант со зверским лицом и блевавший слабак несли к санитарному фургону брезентовый сверток. Распахнув дверь, Лебедев шагнул через порог.
— Руки вверх! — окрик получился визгливым, но громким. Гигант повернул голову, рука скользнула в карман.
И вдруг кураж прошел, и Гоша Лебедев ощутил себя слабым, беспомощным мальчиком, который по глупости встал с жалкой столетней пукалкой на пути опасной и наверняка хорошо вооруженной банды.
«Судьба барабанщика», — мелькнуло в голове название гайдаровской повести: смелый пионер, пересилив страх, выпрямился с браунингом в руках и уложил матерого врага, отделавшись неопасным ранением в шею.
Наган дернулся в руке и негромко пукнул, больше играть в барабанщика Гоша не мог: захлопнув дверь, он опрометью кинулся обратно к забору, каким-то чудом перелетел на заводской двор, даже не выпустив револьвера.
Разъяренный Бес был хорошо обучен сторожевой службе и мгновенно отреагировал на вооруженного нарушителя охраняемого периметра. Увидев оскаленную пасть и горящие красноватым огнем глаза распластанного в прыжке волкодава, которого он своими руками спустил с цепи двадцать минут назад, Гоша Лебедев успел подумать, что неправильный мир в очередной раз выкинул с ним скверную шутку, но за секунду до того, как мощные челюсти сомкнулись на тощем горле, еще понадеялся, что обойдется и на этот раз.
— Что вы тянете время? — сухо спросил прокурор. — Выписывайте справку, и разъезжаемся!
Вот она, ловушка! Справку подписывает один человек — врач Буренко и тем самым отдает себя в руки тех, кто в любой момент сможет упрятать его за решетку. За бюллетени Сажают, а тут…
— А кто будет отвечать? — противным сварливым голосом спросил врач. — Ваши штучки, ваши спектакли, а я крайний?
— О чем вы говорите, Николай Васильевич? — Викентьев брезгливо поморщился. — Что это за истерики?
— А то! Ваш Лунин живой и здоровый, пульс около шестидесяти! Нечего делать из меня дурака и прикрывать мной свои делишки!
— Что?! — Прокурор поднялся и бросился вслед за Викентьевым, который в три прыжка преодолел пятнадцать стертых каменных ступеней.
Буренко откинулся на спинку стула.
«И что теперь? — механически думал он. — Расстреливать два раза уставы не велят? Так то в песне… Тут уставов нету…»
— Ничего, Николай Васильевич, — мягко сказал начальник спецгруппы. — Вы переутомились. Надо отдохнуть, попить бром, валерианку, да вы лучше меня знаете…
Каменная ладонь похлопала врача по жирной спине.
— Но дело надо довести до конца. Бумаги требуют полного порядка, а других врачей сейчас здесь нет. Поэтому померьте пульс еще раз и убедитесь, что вам померещилось. А после этого выпишите справку.
Теперь Буренко рванул вверх по лестнице. Брезентовый сверток, наполовину развернутый, лежал на кафельном полу у стены. Куртка на голове осужденного набухла от крови. Врач все же взял безжизненную руку. Пульса не было.
«Дострелили! — подумал Буренко. — Не прошла их химия, и дострелили. Как же я выстрела не услышал? Хотя дверь, подвал… Ну и дела…»
Он вернулся в подвал и оформил справку о смерти.
— Мне тоже мерещится всякое, — сказал Валера Попов прокурору. — То люк неожиданно привидится, то галоша с расстрелянного. А однажды пошел на такой люк и чуть не провалился.
«Они все шизики, — подумал прокурор, направляясь к выходу. — И Григорьев был шизик. И я стану…»
— Я вас отвезу, товарищ прокурор, — вызвался Шитов.
— Куда там… Расстрелянного повезешь, — грубо перебил Попов.
— А товарищ майор сказал — вы сами…
Сергеев сидел на старой покрышке, и лицо его было совершенно безжизненным.
— А товарищ майор сказал — вы сами…
Сергеев сидел на старой покрышке, и лицо его было совершенно безжизненным.
— Лучше бы его эти подонки убили… Тогда похоронили бы. по-людски, с салютом. А сейчас как собаку закопают. Езжай, тебе сказали!
— Могу и я поехать, — Шитов обиженно подошел к развернутому брезенту.
— Давай, Федька, заворачивай, и поехали, — скомандовал четвертый номер пятому.
В Предгорье шла обычная размеренная жизнь. Перевыполнял план химкомбинат союзного значения, закрытия которого уже несколько лет добивались местные жители, знаменитый коньячный завод наоборот — не дотягивал до уровня прошлых лет. Исправно работали мясокомбинат и колбасный завод, хотя куда девалась их продукция, оставалось для всех загадкой. В роддомах появлялись на свет новые жители, в системе спецобъединения коммунальных услуг завершали свой путь старые. Выходили на маршрут карманные воры и милицейские бригады по борьбе с ними. Обильные и неимоверно дорогие базары обходили важные участковые и шустрые оперативники. Торопился утром к станкам, а вечером по пути домой терся в очередях рабочий люд. Прилетали с разными опозданиями самолеты, и приходили старые, подлежащие списанию по ветхости поезда. Чаще, чем обычно, их ожидали Беймураз Абдурахманович со своими подчиненными, встречая похожих друг на друга пассажиров — молодых, крепких, почти без багажа. Прибывающих поселяли в гостинице МВД, после чего те сразу же включались в работу по реализации розыскных дел «Дурман», «Кочевники» и «Трасса».
Однажды вечером Беймураз Абдурахманович подогнал автобус прямо на взлетную полосу аэропорта к трапу выполнявшего спецрейс Як-40. Четырнадцать накачанных, коротко стриженных парней мигом забросили в салон с тонну снаряжения, среди которого опытный глаз без труда распознал бы зачехленные автоматы АК-47 и АК-74, мощные снайперские самозарядки Драгунова, новейшие защитные костюмы «Мираж», «Комплекс», «Система». Были здесь и импортные микрорации, и ящики с гранатами, дымовыми шашками, газовыми зарядами. Натягивая поводки, ворвались в автобус четыре молчаливые овчарки, настороженно косящие в сторону незнакомого человека. Беймураз Абдурахманович опасливо подобрал ноги. В Предгорск прибыла единственная в Союзе особая группа захвата «Удар», которая ставила точку в истории наиболее опасных банд, вооруженных группировок, кровавых бунтов заключенных и особо «выдающихся» террористов.
Но перехваченный в ту же ночь телефонный разговор отсрочил введение в действие «Удара» и перебросил внимание всех задействованных в операции лиц к Тиходонску.
Операция, проводимая в Предгорной АССР союзным уголовным розыском, позволяла полностью закрыть розыскные дела «Кочевники» и «Дурман». С «Трассой» обстояло иначе: прослеживался и мог быть доказан только сбыт похищенных автомобилей. Главные фигуры — убивавшие людей и захватывающие машины оборотни в милицейской форме — не попали в сеть оперативных мероприятий. Завершение операции отсекало «трассовиков», заставляло их «лечь на дно» и заметать следы. Была, конечно, вероятность «расколоть» задержанных, того же Петруню, например, но все понимали, что вероятность эта носит чисто теоретический характер. Но откладывать задержание тоже было рискованно. И тут телефонный перехват.
«— …ты сколько думаешь му-му водить? Я уже пообещал и аванс взял…
— Не получилось: одно сорвалось, другое…
— Кому это интересно… Короче, когда?
— Что ты давишь? Мне не веришь, с Николаем говори… Сказали — сделаем! Завтра попробуем, послезавтра… Что-то да подвернется…
— Что-то не нужно… Нужен черный солидняк, экстракласс. Понял меня? И не тянуть…
— Понял. Завтра сделаем».
Запись содержала разговор полностью, но в копии нецензурщину заменили точками, и объем сразу уменьшился наполовину. В общем, обычная беседа — матерятся сейчас почти все, от мала до велика, независимо от пола, должности, образования. Чтобы понять ценность перехвата, надо было знать ход реализации РД «Трасса» и то, что грубый напористый голос принадлежит самому Петруне, а второй — деланно-солидный, но выдающий страх перед собеседником, — ранее неизвестному лицу, звонящему по междугородному автомату из Тиходонска.
Для того чтобы установить нового фигуранта, у бригады МВД в Предгорске имелось в запасе не больше пяти минут. На расстоянии семьсот километров эффективно использовать это время можно было только в кино. Необычная важность РД «Трасса» и ряд благоприятных случайностей позволили сделать невозможное.
Уже через тридцать секунд после соединения оператор сообщил о звонке Беймуразу Абдурахмановичу. Тот мгновенно потащил за собой руководителя союзной бригады к кабинету министра, на ходу излагая суть дела. По аппарату ВЧ-связи оторопевшего министра, который возмущенно пожирал глазами тянущегося по стойке «смирно» начальника отдела особо тяжких, москвич передал информацию тиходонскому генералу, а тот сразу связался с дежурной частью. Шла пятая минута разговора, когда машина УВД подъехала к пункту междугородной связи. Автомат на Предгорск работал плохо: глотал монеты и постоянно разъединялся, другого автомата на это направление не было. Молодой, но грамотный опер вошел в зал, неприметно подошел к кабине как раз тогда, когда вновь объявившийся фигурант «Трассы» закончил разговор и, зло ударив по рычагу, повесил трубку.
Опер ухитрился не наделать ошибок и незаметно вести «трассовика» до самого дома. Когда дверь за наблюдаемым закрылась, опер сел на бордюр и долго не мог встать, безуспешно пытаясь унять дрожь во всем теле.
Потом он позвонил, и на место выехала уже специальная группа, которая обложила входы и выходы, установила личность фигуранта и перетряхнула его связи. Иван Гребешков, двадцать семь лет, судим в несовершеннолетием возрасте за грабеж, судимость погашена. Работает грузчиком мебельного магазина, но месту жительства и работы компрматериалов не имеется. Поддерживает отношения с тремя знакомыми детских лет и двумя сотрудниками своего магазина — бригадиром грузчиков и продавцом. Иногда совместно употребляют спиртное, с друзьями детства ездит рыбачить. С коллегами отношения больше деловые: кому достать мебельный дефицит, куда привезти, сколько получить… Знакомых Гребешкова по имени Николай выявить не удалось.
Информация, собранная о «трассовике» за неполных восемь часов, была, естественно, довольно скудной. К вечеру стало известно, что один из друзей детства — авторихтовщик высокой квалификации. Чуть позже пришло сообщение, что Гребешков иногда ездит на красном автомобиле, принадлежащем не то родственнику, не то знакомому.
— Дома мы у него вряд ли что-то найдем, — рассуждал вслух Ледндк, как всегда морщась то ли по привычке, то ли желудок его мучил постоянно. — Даже если вытряхнем из него этот «Жигуль»-«коррида», привяжем его по краске и что? Скажет, давал кому то покататься, или угнали, а потом вернули… Что еще? К фотороботу он не подходит. Остается телефонный разговор, хорошо теперь это доказательство. Только что доказывает?
Совещание проходило поздним вечером в просторном кабинете начальника УУР. Сам Скляров — плотный, среднего роста сорокапятилетний полковник — почти все время молчал и чертил на листе изогнутые под острым утлом линии. Наконец он поднял голову.
— Нет, надо брать на такой крючок, чтобы уже не соскользнули. Этот Николай нужен, оружие нужно, форма… Да хорошо бы с поличным — в момент нападения.
— А еще лучше, когда уже застрелят водителя и начнут труп прятать, — вдруг ляпнул Сергеев, и все присутствующие, человек восемь, обернулись к нему. — Чтобы обратного хода не было.
Раньше майор не позволял дерзить начальству, поэтому его фраза была расценена как не слишком продуманное предложение.
— Мы обязаны, — Скляров выделил это слово. — Мы обязаны пресечь преступление, а не наблюдать за ним со стороны!
— Тогда есть только один способ — подставная машина с засадой, — спокойно предложил Сергеев. — Я могу и поехать.
Наступило молчание. Начальники отделов и несколько оперативников размышляли над предложенным вариантом. У него имелось множество достоинств и почти столько же недостатков. Следовало определить, что же перевешивает.
— Пожалуй, разумно, — прервал молчание Скляров. — Выберем участок, выставим прикрытие, посадим парочку снайперов. Троих в машину: один за рулем, двое сзади внизу, сиденье снимем… Разумно. Надо только знать: когда и где они намечают действовать.
— Ну это-то сущая ерунда, — небрежно сказал Сергеев, и Ледняк взглянул на него внимательно: не оставалось сомнений, что подчиненный попросту издевается.
— А вот где подходящую машину взять? — продолжал майор. — У генерала черная «тридцать один», приманка что надо, но ведь, наверное, не даст? Как думаете, товарищ полковник? Вдруг стрельба, а это почти сто процентов, вот машине и конец!