С чудовищно громким скрипом ворота распахнулись.
Глава 13 ПОВЕЛИТЕЛЬ ДЖИННОВ
Их долго вели широким светлым коридором, в котором пахло почему-то уксусом, а за первой же дверью открылся тронный зал. Он не был особенно велик, но потолок находился на такой высоте, что можно было поставить несколько драккаров друг на друга, и мачта верхнего все равно не достала бы до него. Из-за этого помещение напоминало громадный колодец.
Стены, которые там и сям прорезали широкие окна, были отделаны песком, неведомым образом закрепленным на гладком камне. Он лежал вертикальными полосами, создавая мягкие цветовые переливы: белый – бе-жевый – желтый – оранжевый – алый, вновь белый…
Смотреть на это было приятно.
Пол оказался выложен черно-красным камнем, похожим на гематит. Ничего кричащего, никаких излишеств, все соразмерно и красиво, чтобы подчеркнуть величие трона, стоящего в самом центре помещения.
Это было не просто кресло, пусть даже и богато украшенное, как у цезарей Миклагарда, а целйе сооружение, символ власти. Взгляд терялся среди ступеней, перилец, декоративных башенок, нагромождений необработанных каменных глыб, меж которых с трудом можно было отыскать невысокого пухлощекого человека в белых одеждах.
Судя по всему, это и был Сулейман ибн-Дауд.
И в настоящий момент он оказался сильно занят.
Двое джиннов, красных, словно киноварь, и пышущих жаром, держали за руки третьего, голова которого униженно клонилась к полу, а согбенная спина белого, почти человеческого цвета выражала покорность.
– Ты, Омар ибн-Хаттаб! – гремел Сулейман, и голос его разносился по помещению, создавая впечатление, что говорит великан. – О наглейший среди нечестивых! Как посмел ты покуситься на чужое добро?
– Подождем, – шепнул людям приведший их визирь, – правосудие должно вершиться без помех.
– О ничтожнейший среди рожденных в пламени! – продолжал распинаться ибн-Дауд. – Ты повел себя как тварь из плоти и крови, и даже хуже! За это ты будешь наказан многовековым заточением! Принесите кувшин!
– Нет, только не это! – истошно возопил провинившийся джинн и задергался, пытаясь вырваться. – Я готов лизать прах пред стопами твоими, повелитель! Все что угодно…
– Я так решил! – громадным гонгом ударил голос ибн-Дауда, и преступник обвис мокрой тряпкой, поняв, что кричать бесполезно.
Прямо из воздуха возник большой узкогорлый кувшин, покрытый причудливым узором. Легко покачиваясь, он вплыл в руки правителю джиннов. Омар ибн-Хаттаб с жалобным воем превратился в столб дыма и вполз в узкое горлышко.
– Своей печатью заклинаю тебя! – сурово проговорил Сулейман. От мощи его голоса вздрагивали стены. – Свободу ты обретешь не ранее чем люди забудут о нас и беззаконие выйдет из крепостей своих!
Непонятно откуда взявшейся пробкой он заткнул горлышко, которое тут же оказалось залито сургучом. Кувшин на мгновение окутался алым сиянием, а потом потух.
– Отнесите его в северные пределы земли! – велел ибн-Дауд красным джиннам и небрежным движением ладони отправил узкогорлую посудину в полет.
Пышущие жаром существа ухватили ее и мгновенно исчезли, словно их тут и не было. После этого хозяин дворца соизволил обратить внимание на людей.
– Ага, ты привел их!.. – обрадованно пророкотал он. – Можешь быть свободен.
Визирь поклонился и медленно растаял.
– Идите сюда, ближе. – Сулейман ибн-Дауд приглашающе помахал узкой белой ладонью. – Вам нечего опасаться…
Первым к трону направился Мануил. За ним тесной группой двигались остальные. Не дойдя до подножия нескольких шагов, посол остановился и, поклонившись, сказал:
– Привет тебе, повелитель джиннов, ифритов и ма-ридов, могущественнейший и сиятельнейший Сулейман ибн-Дауд. Безмерно счастливы оказаться в твоем дворце.
– Складно говоришь! – улыбнулся в ответ пухлощекий правитель, слишком похожий на человека, чтобы им быть. – Но словами меня удивить трудно, гораздо проще – поступками, что вам уже удалось. Люди – нечастые гости у меня, а вот таких, – взгляд его скользнул по русичам и викингам, – со светлыми волосами и глазами, я вижу впервые! Поведай мне, седовласый, кто вы такие и куда следуете?
Мануил прокашлялся и начал обстоятельный рассказ.
– Посмотри на пол… – прошептал на ухо Ингьяльд. Ивар опустил глаза: черный камень вокруг трона оказался весь изрезан неглубокими канавками, которые складывались в сложный рисунок, покрытый странными значками. – Тут не обошлось без колдовства…
– Вы опять удивили меня!.. – прервал ибн-Дауд неторопливую речь Мануила. Его пылающие черные глаза смотрели прямо на викингов, и Ивар кожей ощутил горячее дуновение. – Мало кто в состоянии заметить печать, начертанную вокруг моего трона.
– Только тот, кто видит и чувствует больше других, может стать эрилем! – гордо заявил Ингьяльд.
Повелитель джиннов улыбнулся.
– Что же, – сказал он, – тогда, может быть, ты, сероглазый юноша, назвавший себя эрилем, сможешь понять, для чего она нужна?
– Понять – нет, – отрицательно мотнул головой Ингьяльд. – А вот почувствовать – попробую.
На мгновение он замолчал, застыл, будто вовсе перестал дышать, только на шее медленно билась синяя жилка.
– Для поддержания жизни… – вздохнув после паузы, объяснил Ингьяльд. – Вне этой печати ты будешь мертв. Ведь ты всего лишь человек, такой же, как и мы. Или был таким когда-то.
Лицо ибн-Дауда на мгновение перекосилось, щеки затряслись, из горла вырвались сипящие звуки, которых постыдилась бы даже простуженная змея.
– Как-как?.. – бормотал он, пытаясь справиться с собой. – Невероятно…
Дернув рукой, он взял из воздуха белую крошечную чашку и некоторое время жадно и шумно пил. Струйки черной жидкости сползали по подбородку, пачкали белые одежды.
Чашка исчезла, так же как и появилась, а вместе с ней пропали и темные уродливые потеки. Повелитель джиннов вновь выглядел спокойным, лишь левое веко его подергивалось.
– Вы уже трижды поразили меня! – промолвил он. – А я дал себе зарок, что люди, вызвавшие мое изумление пять раз, уйдут отсюда живыми.
– И что, попадались такие? – очень спокойно спросил Бузислав, выразительно кладя руку на меч.
– Несколько раз, – ответил Сулейман ибн-Дауд. – А ты, доблестный воин, не хватайся за оружие! Мне достаточно только моргнуть, как ты будешь убит! Пусть вне этой печати я труп, но, пока я внутри, мое могущество почти беспредельно!
– Несчетные годы сидеть на одном месте? Не хотел бы я себе такой судьбы! – оскалился Нерейд.
– Тебе ее никто не предлагает, – усмехнулся повелитель джиннов. – Чтобы удивить меня еще два раза, у вас есть время до полудня.
С хрустальным звоном на полу возникли огромные песочные часы. Ивар видел такие в Миклагарде, только те были гораздо меньше. Зеленоватый песок медленно сыпался через узкое отверстие, и в верхней части его оставалось не так много.
Русичи начали перешептываться, во взгляде Мануила промелькнула тревога, Бузислав, судя по всему, раздумывал, не попытать ли все же счастья с мечом.
– Встретивший нас визирь много раз упоминал о твоей мудрости, – сказал Ингьяльд. – Соответствуют ли его слова истине?
– Меня считали мудрейшим среди всех царей земных, когда я еще жил в мире людей. – Сулейман самодовольно напыжился. – За века, что я правлю джиннами, мои знания возросли неимоверно!
– Хорошо. – Молодой эриль кивнул, а Ивар все пытался догадаться, что же он задумал. – Тогда слушай!
Ингьяльд отступил на шаг и заговорил:
Слова знакомого с детства «Прорицания вельвы» вызвали в Иваре странную раздробленность. С одной стороны, он все так же стоял перед троном, а с другой – словно видел те же картины, о которых некогда поведала Отцу Богов пророчица, поднятая им из могилы.
Судя по ошарашенным лицам, чувство, схожее с тем, какое испытывал Ивар, ощущали сейчас не только викинги, но и русичи, которые слышали эту песнь впервые в жизни. Неподвижно, точно суслик перед норой, замер на троне ибн-Дауд, и аллитерированные, полные мрачной мощи строки падали в полной тишине:
Рагнарёк, Час Судьбы, бушевал вокруг огненными потоками, льющимися с меча Сурта, трещал льдом под шагами вырвавшегося из заточения Локи, плыл по воздуху гнилостным зловонием, вырывающимся из пастей чудовищных его детей!
И на этом месте Ингьяльд почему-то остановился, хотя дальше, как знал Ивар, должны были последовать другие строки.
– Довольно ль вам этого? – вопросил эриль и умолк. Он тяжело дышал, пот стекал по его раскрасневшемуся лицу.
– Довольно… – тихо ответил Сулейман ибн-Дауд. – Такого мне на самом деле слышать не приходилось. Считайте, что четвертый шаг к освобождению вы сделали. Но не надейтесь, что пятым будет еще одно сказание! Все удивительно, что в первый раз!
– Да уж… – мрачно пробормотал Нерейд, почесывая подбородок.
Стоящие тесной группой воины начали лихорадочно переглядываться. Казалось, всех занимала одна тревожная мысль: чем можно удивить человека (и в то же время не совсем человека), прожившего под солнцем многие сотни лет?
– Почему бы тебе не убить нас сразу? – спросил Бу-зислав. – Так было бы честнее…
– Но зато менее интересно, – пожал плечами Сулейман. – Моя жизнь так скучна!
Он махнул рукой, из ниоткуда полилась заунывная музыка, а перед троном объявились и задвигались в танце три стройные черноволосые девицы. Одеты они были весьма скупо, ничто не скрывало плоских животов, длинных, стройных ног. Тяжелые смуглые груди колыхались в такт движениям, и призывно сверкали темные глаза.
Ивар ощутил, как кровь стремительно заструилась по его телу. Рядом зашевелился Гудрёд, кто-то из русичей судорожно сглотнул слюну. Для воинов, последний раз видевших женщин в Мйклагарде, зрелище оказалось завораживающим.
– Вот видите, – скорбно промолвил ибн-Дауд, ленивым жестом уничтожая танцовщиц, – все это мне давно надоело! Изысканные кушанья, драгоценности и чудеса пресны мне, как старая лепешка. А от людей, сумевших добраться сюда, всегда есть шанс разузнать нечто новое, что возвеселит меня!
– Пожалуй, стоит снять штаны и нагадить прямо перед троном, – вполголоса сказал Нерейд. – Вот уж будет удивление!
Мысль была оригинальная, но Ивар поспешно проговорил:
– Как бы он от сильного изумления не заставил тебя слизывать дерьмо языком!
– Ха! – Рыжий викинг не смутился. – Зато потом бы отпустил нас отсюда!
Песка в часах, оставалось совсем немного.
Но тут неожиданно для всех вперед выступил Кари. Распихав воинов, он очутился перед троном и сурово засопел, точно подражая разгневанному кабану.
– Слушай меня, правитель этих… джипов и маринадов, – сказал берсерк, – а также ипритов. Я тебя сейчас удивлю. Давай сюда любого из твоих воинов, и я начищу ему рыло в один миг!
– Ты желаешь сразиться с джинном? – Сулейман высоко вскинул тонкие черные брови. – Ты сошел с ума!
– Тут этот мудрец дал промашку, – заметил Ивар, – чтобы сойти с ума, надо его иметь.
– Ты что, струсил? – Кари упрямо наклонил темноволосую голову. Было видно, что сейчас его не остановит даже вставшая на пути гора.
– Ну как хочешь! – Повелитель джиннов слегка откинулся на своем сиденье и хлопнул в ладоши.
Из пустоты сгустился знакомый воинам визирь.
– А позвать сюда марида абу-Яххью! – приказал Сулейман.
Визирь поклонился и исчез, чтобы тут же вновь появиться на том же месте. А рядом с ним, пылая, точно лужа расплавленного золота, образовалась бугрящаяся мускулами фигура.
– Ты звал, о повелитель? – спросила она скрипучим, как ржавые дверные петли, голосом.
Марид впечатлял. На его широкой груди уместился бы небольшой стол, а руки толщиной превосходили человеческие ноги. Но во взгляде Кари, брошенном на противника, не было заметно ни малейшего страха. Голубизну зрачков берсерка потихоньку затенял багрянец боевой ярости.
– Да… – устало кивнул Сулейман ибн-Дауд. – Ты будешь бороться вон с тем человеком! Условие одно – огнем не жечь! Поединок прекращается только по моему Знаку! Упавший на спину считается проигравшим!
Марид зарычал, расправил чудовищные плечи. По его рукам передвинулись глыбы мускулов, похожих на валуны.
Кари снял с себя пояс с мечом, рубаху, а затем повернулся к соратникам.
– Ударьте меня по лицу… – попросил он.
– Чего? – не сразу понял Ивар.
– А ничего! – вмешался Нерейд и треснул берсерка кулаком по скуле. Тот не дрогнул, но глаза его стали полностью багровыми. Смотреть в них было страшнее, чем в пылающие очи марида.
Кари заревел и вышел на пустое пространство перед троном. Люди предусмотрительно отхлынули назад и в стороны.
– Готова ли ты, смертная тварь? – поинтересовался марид, делая шаг вперед.
– Я посвящу твою гибель Хлорриди, покровителю сильных! – прогудел Кари.
Ивару почудилось, что за стенами дворца, где-то в вышине едва ощутимо пророкотал гром. Встрепенулся Ингьяльд, услышавший, по всей видимости, то же самое, тревога отразилась на лице повелителя джиннов.
Чудовищные лапищи сомкнулись на плечах Кари, похожие на колбаски из золота пальцы вмялись в человеческую плоть. По залу стал распространяться тошнотворный запах горелого мяса. Похоже было, что марид не собирался выполнять приказ Сулеймана или просто не мог смирить составляющее его тело пламя.
Но берсерк даже не пошатнулся. Его кулак врезался в мутный подбородок абу-Яххьи и, вместо того чтобы пройти насквозь, впечатался в него с мягким, чавкающим звуком. Голова марида дернулась, а глаза закатились.
Воспользовавшись тем, что захват противника ослаб, Кари сделал шаг и уже сам ухватил марида за пояс. На покрытых потом руках викинга натянулись жилы.
Громоподобный рев взлетел к потолку, отразился от него и отозвался эхом, заставив зрителей на мгновение оглохнуть. Сверкающее желтизной существо билось в руках человека, громадные кулаки колотили Кари по спине, оставляя на коже пузыри ожогов.
Берсерк стоял неколебимо, только негромко рычал. Он давил и давил, и наконец что-то хрустнуло в теле марида. Тот обмяк.
– Не думал я, что у этой твари есть позвоночник, – почесывая затылок, сказал Ингьяльд.
– Хватит! Все! – закричал повелитель джиннов.
Но оказалось поздно. Кари расцепил руки, марид грудой золотистого пламени рухнул на пол. Его тело плыло, теряя очертания, от него отскакивали и с шипением гасли янтарные искры.
– Я убил его? – спросил огромный викинг недоуменно, словно не веря себе.
– Похоже… – проговорил Бузислав спокойно, делая шаг вперед. – Ну что, теперь ты, повелитель джиннов, маридов и ифритов, достаточно удивлен? Или нам нужно еще кого-нибудь прикончить?
Ответный взгляд Сулеймана ибн-Дауда был страшен.
Между ушами коня виднелись простирающиеся вдаль песчаные холмы – привычный пейзаж последнего времени. Барханы освещал месяц, который с прошлой ночи нескольвд потолстел, напоминая сегодня объевшегося светлячков червяка, разлегшегося в черной плоти неба.
Назад Ивару, который со своими воинами возглавлял караван, смотреть не хотелось. Там, за спиной, еще виднелась черная полоса огромного оазиса, над которым высоко возносилась крыша дворца, принадлежащего тому, кто некогда был человеком…
Сулейман ибн-Дауд не посмел нарушить данного им самому себе обета, и, когда истекающая желтым дымом туша марида исчезла из тронного зала, он заскрипел зубами и процедил:
– Все, можете отправляться на все четыре стороны!
– Нам не нужно на все четыре стороны, – бестрепетно покачал головой Бузислав. – Нам нужно в Багдад. Я думаю, тебе известно, как туда добраться кратчайшим путем…
– Пять ночей на восток… – проговорил повелитель джиннов, который, похоже, готов был многое отдать, лишь бы эти люди убрались из его дворца. – Там начнутся горы. В них проложена тропа – точь-в-точь такая же, как та, по которой вы прибыли сюда. По ней вы выйдете в мир людей в десяти днях к северу от Багдада…
Дворец они покидали с гордо поднятыми головами победителей. Кари, плечи и спина которого были сильно обожжены, слегка ежился, но терпел. Целебные руны Ингьяльду пришлось рисовать прямо на ходу.
Бархан впереди вдруг лопнул, отвлекая Ивара от воспоминаний. Из развороченного песка, оставив довольно крупную яму, вылетело нечто круглое и светящееся. Словно огромный слепень, оно стремительно облетело караван и замерло прямо перед конем Ивара. Жеребец от неожиданности всхрапнул и попытался встать на дыбы.
Пока Ивар успокаивал животное, сияние успело оформиться в небольшого джинна, который висел в воздухе головой вниз, скрестив ноги и сложив руки на животе.
– О доблестные воины, красотой подобные алмазам! – заблеяло огненное существо, выглядящее не столь грозно, как его более крупные сородичи. Впрочем, внешний вид тут мог быть обманчив. – Возьмите меня с собой!
– Что ты городишь? – изумился Ивар, нащупывая рукоять меча. – Взять тебя? Куда? Зачем?
– Я скромный Малик ибн-Исмаил, самый ничтожный из нашего рода! – Выронив из глаза светящуюся голубым слезу, которая с шорохом упала на песок и загорелась там крошечным костерком, джинн почти по-человечески всхлипнул. – Жизнь моя в этой пустыне хуже, чем даже в аду, где мучаются души неверных! Нет моих сил больше терпеть издевательства родни! Отвезите Меня в мир людей!