– Откуда это у тебя две тысячи долларов? Подворовываешь у меня! – взъелся Захар Олегович.
– Да перестаньте вы! Сейчас не до ругани! – цыкнула на них Светлана Тимофеевна.
– А у меня брошка исчезла... Помнишь, котик, ты мне на Новый год подарил?.. – механическим голосом проговорила Аглая Швабрина.
– Эта та самая, за которую я пятьдесят тысяч нашему Форшмаку отдал? – взбесился Пётр Миронович Долгополов.
– Ну, да...
– А у меня кольцо с сапфиром пропало, очень дорогое, старинное, прабабушкино, ещё и двадцать тысяч рублей. Я-то думала, что сама это кольцо куда-то подевала, а деньги... Я на домработницу грешила... Я никак, никак на Анфису Григорьевну подумать не могла! – и на глаза Ульяны Прокоповны Коноклячкиной навернулись слёзы.
– Воровка! – обличительно выкрикнула Ирина Викторовна.
– Их с сестрой нужно немедленно арестовать! – вынес приговор Трифон Афанасьевич Квакин и от осознания собственной значимости преобразился как-то даже – нос вздёрнул, грудь колесом выгнул. – Да! Надо устроить обыск у них в номерах, отыскать награбленное и под замок их обеих!
– А что! Это мысль! – у мэра даже от сердца отлегло. – Вот завтра с самого утра, часиков эдак в восемь, и пойдём все туда. Возьмём её ещё тёпленькую, – с наслаждением протянул Савелий Дмитриевич. – И с позором! Непременно с позором, на глазах у всего города! А теперь давайте-ка спать! Сегодня останетесь у нас, а завтра вы мне нужны как свидетели, – распорядился он, и все со спокойной совестью легли спать. Хоть кроватей на всех и не хватило, но гости разместились – кто как – и заснули почти счастливые – в тесноте да не в обиде, и не подозревая о том, что творится в это время в отеле «Энские чертоги».
А в гостинице происходило нечто невообразимое.
В три часа ночи, когда Анфиса, так ничего конкретного и не решив, уже лежала в постели, в коридоре вдруг послышались шаги, а вскоре и настойчивая, словно барабанная дробь в дверь. «Бежать!» – мелькнуло в её голове, но бежать было поздно...
– Фиска! Открой, каналья! Я знаю, что ты там! Открывай, не то ща дверь выломаю! Я тебя выследил! Фиска, ты меня знаешь! Ща всю эту вшивую гостиницу к чёртовой бабушке разнесу! Спорим? Ну ты и стерва! Просто редкостная! Я ведь у твоей Уткиной был! Она-то мне всё и выложила! Рассказала, что ты в этот занюханный городишко поехала мужа себе искать! И про завещание я всё знаю! И про условия! Я всё, всё теперь знаю! Я б и раньше к ней пошёл, но поискал тебя – нет вас нигде с Люськой. Я запил с горя. Потом проигрался, потом бегал по городу, деньги искал, потом отыгрывался... Короче, недосуг мне было! – и он замолк на минуту, после чего разразился с новой силой. – Вот я с самого начала знал, что двуличный ты человек – Анфиска! Значит, я в мужья не гожусь! Рожей не вышел! Открывай, тебе говорят! – и Распекаева, почувствовав, что Юрик, доведённый до бешенства, сейчас действительно способен разнести гостиницу в пух и прах (а шум ей был совершенно ни к чему), открыла дверь, и в номер ворвался, словно ураган, Эразмов – высокий, атлетически сложённый, с тёмной вихрастой головой, смуглый, с выразительными глазами, какие обычно называют вишнями. Глядя на него, Анфиса вдруг поймала себя на мысли, что она очень соскучилась по этому взбалмошному, страстному и азартному до болезненности человеку, но она сию же секунду отогнала от себя эту глупую мысль, встала в позу «руки в боки» и, надменно подняв голову, спросила ледяным металлическим голосом:
– Позвольте узнать, чем обязана вашему появлению, господин Эразмов?
– Фиска! Ты что? Что ты? – растерялся Юрик – он не ожидал такого приёма, думал, что Распекаева пустится в объяснения, начнёт оправдываться, почувствует свою вину и, в конце концов, уедет вместе с ним, плюнув на замужество, а стало быть, и на наследство. На её месте он бы сделал именно так. Но характер у нашей героини был совсем иным и тут уж ничего не поделаешь! Самым важным для неё в этой жизни – быть в лодке, а не за бортом, и чтобы лодка эта была не какая-нибудь там двухвесельная, а канонерская с несколькими орудиями для боевых действий, которой она ещё надеялась обзавестись, заполучив тётушкино наследство. – Ради денег со мной порвать! Ради какого-то дома, квартиры человеком пожертвовать?! Э-эх! – несколько наигранно проговорил он и вдруг как закричит: – Да я тебя как вошь раздавлю! Вот так, смотри, к ногтю, – и он наглядно показал, каким образом он её раздавит, – и от тебя мокрое место останется! – На Эразмова нахлынула очередная волна ярости и ненависти к бывшей своей возлюбленной, он схватил её за плечи и затряс, лихорадочно шепча. – Ну что, пройдоха, воровка, аферистка, мужа-то нашла?! Нашла?! Отвечай, кому говорят!
– Да ну что ты, Юрик! О чём это ты говоришь-то? Что-то я тебя не пойму!
– Нечего из меня дурака делать! Не поймёт она меня, видите ли! Да плевать я хотел на твоих женихов! Я тебя так ославлю на весь этот поганенький городишко, что ты не только замуж не выйдешь, но и не уедешь отсюда никогда! Спорим? На сто долларов! А? Я ведь приехал сюда в восемь вечера, внизу какая-то чумичка сидит толстая с сопливым платком на башке, спрашиваю – не тут ли, случайно, Анфиса Распекаева остановилась? Она мне – тут, мол, только сейчас её нет, они с сестрой поехали на день рождения к градоначальникову сыну, будут поздно. И я, чтоб время скоротать, узнал у неё, где тут казино. Казино не оказалось, зато есть автоматы... Я туда... Проигрался... И вот пришёл... Дай стольник, Фиска! Отыграться хочу!
– На, на! Только оставь меня в покое! – и Распекаева, торопливо раскрыв сумку, сунула ему две зелёненьких бумажки.
– Глазам своим не верю! Первый раз в жизни Анфиска-аферистка деньги даёт! Значит, рыло у тебя в пуху, вот что я на это скажу! – и Эразмов уселся напротив неё на колченогий стул с облупившимся лаком. – Ты ж ведь, милая моя, клептоманка. Ничего с собой поделать не можешь – у тебя руки как будто клеем намазаны – всё к ним так и липнет, так и липнет! Уже, наверное, успела опозориться, да?
– Получил деньги и иди прочь!
– Я-то уйду, но можешь не сомневаться, отыграюсь и вернусь. И если ты со мной утром не уедешь в Москву, я тут такую бучу подниму, что тебе мало не покажется! А чтоб ты за это время никуда не смылась, я тебя закрою. – Эразмов покрутил у неё перед носом ключом от номера и, спрятав его в карман брюк, вышел – только замок звякнул снаружи.
– Вернись, гад! Отдай ключ! – закричала Анфиса, но тут же смекнула, что у всех номеров этой гостиницы наверняка одинаковые замки. Она выждала, пока Юрик не удалился на безопасное расстояние, и изо всех сил заколотила в стенку, за которой, притаившись, сидела Люся.
– Что, Анфис Григорьна? Что стряслось-то? Что от вас этот ваш дурак, Маразмов хотел? – плевала она в замочную скважину.
– Люся! Слушай меня внимательно! – возбуждённо заговорила Распекаева. – Сейчас возьми ключ от своего номера и попробуй им открыть мою дверь!
– Ага, ага, ага, Анфис Григорьна! – с готовностью воскликнула Подлипкина, но тут же, будто опомнившись, тупо спросила: – Так это ж мой ключ! Он к вашей двери не подойдёт!
– Делай, что говорю! – в бешенстве прошипела Анфиса, и расчёт её оказался верным – ключ, как по маслу, повернулся два раза в замке, и героиня наша снова была на свободе.
– Не поняла... – пролепетала компаньонка, раскрыв рот.
– Что тут непонятного?! Как же, разорятся они на десять разных замков! Ты сама-то подумай! Я сразу смекнула – это как в камерах хранения в супермаркете.
– А откуда вы знаете, как в супермаркетах? – совсем растерялась Люся.
– Хватит задавать глупые вопросы! Что ты вечно идиотничаешь! Быстрей неси все наши вещи в машину! Мы уезжаем.
– Насовсем?
– Да, да, немедленно! – и Распекаева возбуждёнными, суетливыми движениями принялась собирать свои вещи и запихивать их кое-как в сумки и чемоданы.
Через четверть часа мигающая сине-красными огнями вывеска отеля «Энские чертоги» осталась позади, а ещё спустя десять минут промелькнула кирпичная стена с выбоинами от вражеского обстрела её интервентами при осаде города всем, что попадалось супостатам под руку четыреста лет назад.
Потонул в предрассветной сгустившейся тьме город N со всеми его жителями и их мелкими, повседневными заботами, с сомнительными достопримечательностями, с Юриком Эразмовым, который играл, пребывая в полной уверенности, что его лукавая, хитроумная возлюбленная сидит в убогом номере энской гостиницы... Всё дальше и дальше становился город N от наших путешественниц, уж смешными Анфисе казались все его Коноклячкины, Лодыжкины, Коловратовы, Арашковы, Форшмаки и Тютюркины... Плотный туман всё сильнее окутывал этот город, и теперь чудилось, что и нет его вовсе на свете, и на карте-то его вряд ли кто отыщет, что это одна лишь выдумка, плод воображения автора – мыльный пузырь, а не город.
Километров сорок проехали от N наши путницы, как вдруг впереди, около придорожного деревянного трактира с двумя фонарями по бокам, Анфиса узрела человека с бутылкой в руке, с трудом сохраняющего равновесие посредством причудливых и замысловатых телодвижений, дабы не свалится в грязь. При всём этом незнакомец ещё пытался поймать попутку, периодически выбрасывая, будто в конвульсии, руку.
– Останови! – приказала она компаньонке.
– Зачем?
– Возьмём его, – отрезала Распекаева. Дело в том, что в её голове, стоило ей только увидеть раскачивающегося во все стороны мужчину, от безысходности родился план. Правда, план этот ещё не успел сформироваться, скорее это был импульс – схватить на дороге первого попавшегося представителя противоположного пола, пока ещё не успели они далеко отъехать от мифического города N. Уж очень хотелось нашей героине заполучить тёткино наследство, и теперь она была готова на всё и, подобно тонущему человеку, хваталась за соломинку.
– Вам куда? – спросила она, приоткрыв окошко, с интересом разглядывая поклонника Бахуса.
– С тобой – хоть на край света, – промямлил тот и всем телом навалился на машину.
– Вылезай, давай затащим его на заднее сиденье! – распорядилась Распекаева к великому Люсиному удивлению.
– Какого-то грязного незнакомого мужика в новенькую машину... – бубнила та.
– Делай, что говорят!
– Да! Делай, что говорят! – как попугай повторил незнакомец и нырнул в машину.
Нельзя сказать, чтоб поклонник Бахуса был красив, но и страшным его при всей невменяемости тоже назвать было довольно сложно: под два метра ростом, крепкого телосложения – здоровый, одним словом – не худ, не толст; с каштановыми волосами, глазами цвета вчерашнего желтого чая с некоторой мутью, вероятно, от хмеля в голове. Одет он был в тёмно-синий костюм и чёрное английское пальто, однако сейчас по причине его неоднократного падения в весеннюю жижеобразную грязь уже нельзя было определить, насколько дорого эти вещи стоили в момент их приобретения.
– Вас как звать-то? – по-простому спросила Распекаева.
– Витёк, – икнув, представился он.
– А меня Анфиса. Её Люся. Будем знакомы.
– Очч приятно. Очч. И вы тоже вся такая приятная. И мне очч приятно, что вы меня подобрали, – скорее промычал, чем проговорил он.
– Вы из какого города будете? Из R, M, N, а, может быть, из Москвы?
– Не-ет, не из Москвы.
– Тогда откуда?
– Угадай!
– Из R?
– Не-ет! – и он пригрозил Анфисе пальцем.
– Из N?
– Откуда ты знаешь? А?
– Ты не энец, – Распекаева сделала вид, что не верит.
– Энец я!
– Паспорт покажи!
– Энец я! У нас там стена и столб есть! – с гордостью молвил он.
– Кто ж об этом не знает? Об этом все знают! Ты паспорт покажи!
– Какая подозрительная! Я тоже подозрительный! – и Витёк, найдя паспорт, принялся перелистывать странички, чтобы найти нужный лист с пропиской. – Вот смотри! – Анфиса хотела было взять паспорт в руки, но тот не дал, снова повторив, что он тоже подозрительный и никому свой паспорт не даёт. – Ты читай, читай! Город N, улица Фёдора Колбаскина, дом пять, строение один.
– А квартира?
– Какая квартира? У меня дом, а не квартира!
– Изба, что ль? – усмехнулась Анфиса.
– Хата!
– Слушай, Витёк, а ты женат? – между прочим спросила наша героиня.
– Так и скажи! Тебе не прописка моя нужна, а узнать, женат я или нет! Так?
– Так, так.
– Смотри! – и он, перевернув несколько страниц, показал ей пустой лист – в графе о семейном положении не было ни одной печати. – А вот пошла бы ты за меня замуж?
– Пошла бы.
– Выходи, а? А то я всё один да один... Скучно... Выйдешь?
– А ты не обманешь?
– Слово чести!
– Так договорились. Завтра и распишемся!
– Завтра так завтра! – согласился Витёк, будто не свою женитьбу обсуждал, а уточнял время завтрашней рыбалки.
– Точно?
– Слово чести! – подтвердил он и, хлебнув из бутылки джина и надёжно припрятав паспорт во внутренний карман пиджака, сложился вдвое на заднем сиденье и заснул.
– Вы что, и вправду, Анфис Григорьна, за него замуж собрались? За такого-то?
– Правда, – задумчиво проговорила Анфиса, глядя на остановившийся джип на обочине противоположной стороны дороги, около которого стояли трое хорошо одетых мужчин и горячо о чём-то спорили, размахивая руками.
Всю дорогу наша героиня была занята тем, что пыталась добраться до паспорта нового знакомого. Она и так и сяк пыталась снять с него пальто. И так и сяк пробовала проникнуть во внутренний карман пиджака... Но вот беда! – именно на этом боку и спал Витёк, придавив всем своим телом вожделенный документ. Утром, когда машина въехала в Московскую область, «жених» лёг на спину, Анфиса протянула свою белу рученьку к вишнёвому уголку паспорта, торчавшему из кармана, но в этот момент Витёк зашевелился и открыл глаза.
– Где я? – спросил он, явно ничего не понимая.
– В моей машине, – ответила Анфиса.
– А, невеста! Я не забыл! Мы сегодня женимся или как? – уточнил он и залпом выхлестал полбутылки джина.
– Сегодня, – Распекаева была настроена решительно и решила ковать железо, пока горячо. – Сегодня пойдём в загс, как раз суббота.
– А куда мы едем?
– В Москву.
– Это хорошо.
– Витёк, а кто вы по профессии? Кем в N работаете?
– Бухгалтер я, у аптекаря нашего работаю.
– У Косточкина? – оживилась Анфиса.
– У него, – сказал Витёк, усмехаясь.
И тут же завязался разговор о энцах, из которого наша героиня хоть ничего нового для себя и не узнала, но на сердце у неё полегчало – по крайней мере, новый знакомый и её будущий муж в одном лице действительно был из N, раз знает всех этих гнусных людишек, с которыми Анфиса провела чуть больше двух месяцев своей жизни. Потом жених решил узнать побольше о будущей супруге, спросив в свою очередь, где она работает, есть ли у неё дети, и была ли она когда-нибудь замужем. Узнав, что Анфиса торгует нижним женским бельём, детей у неё нет, а в браке она, как и он, никогда не состояла, Витёк пришёл в полный восторг и, допив джин, крепко поцеловал Распекаеву в губы:
– Я тебя прям как увидел, сразу полюбил! У нас в городе и баб-то нормальных нет – все какие-то с приветом! А тебя мне Бог послал! – на этой радостной ноте новенькая серебристая «Нексия» припарковалась у Анфисиного подъезда и с горем пополам наши путешественницы, поддерживая окосевшего Витька, ввалились в квартиру.
Люся носила вещи из машины. Жених потребовал выпить чего-нибудь, Анфиса налила ему рюмку коньяка и засуетилась, забегала...
Первым делом она, наказав компаньонке сторожить Витька, чтоб тот никуда не сбежал, кинулась на родной рынок и купила ему чёрный свадебный костюм со скидкой, белую рубашку и пару носков. Примчавшись домой, Распекаева нашла пустую бутылку коньяка и жениха на грани невменяемости, но это ничуть не смутило её, к тому же Витёк, натягивая новую кипенную сорочку, уверял будущую жену, будто он вообще-то не пьёт, и если он сейчас в таком виде, так на то есть веская причина.
Ровно в полдень новенькая серебристая «Нексия» уже стояла у входа в загс. Анфиса в алом атласном платье, накинув на плечи шубу, вылетела из машины, держа в руках набитую деньгами сумочку, и, велев жениху с «подругой» ждать её тут и никуда не отходить, ринулась в храм Гименея.
Там, натыкаясь на невест в пышных белых юбках и женихов, похожих на кузнечиков в своих чёрных костюмах, на их подгулявших родственников, она искала нужный кабинет, где ставят печати и женят (она даже спросила у полной радостной дамы с красной лентой на внушительном бюсте: «Где тут ставят печати о вступлении в брак?»). Как вдруг увидела женщину в лиловом костюме, что открыла неприметную серую дверь и крикнула:
– Зайцевы! Пройдите! – но Зайцевы отчего-то не проходили – то ли испугались, то ли передумали вступать в законный брак, и тогда Анфиса, не будь дурой, просочилась в кабинет вместо Зайцевых.
Что там было да как – об этом история умалчивает. Брачующиеся видели лишь, что дама в алом платье скинула на пол шубу и рухнула в кабинете на колени. Наверняка, она умоляла, приводила веские аргументы, пускала в ход придуманные только что трагические истории о том, например, что она на третьем месяце беременности, а Витя (виновник её теперешнего положения) – капитан дальнего плавания, и что если их сейчас же не распишут, то оставят будущего ребёнка без отца, а её саму глубоко несчастной, потому что жених её слишком легкомысленный тип и в любую минуту способен найти другую женщину и обвенчаться с ней. Естественно, не обошлось и без так называемого «подмазывания», потому что вышла она из кабинета со сдувшейся, плоской сумочкой. Но Анфиса уже давно привыкла к тому, что «не подмажешь – не поедешь». Она уговаривала, просила, даже слезу, наверное, пустила... Да мало ли что она там, в кабинете, делала? Согласитесь, это совершенно неважно – главное результат. А он был.
Пока невеста осыпала Зайцева упрёками за его непростительное опоздание и ревела, размазывая тушь по щекам, наша героиня выгребла из машины, конечно, не без Люсиной помощи, своего энского жениха и приволокла его в кабинет.
– Вот! Вот он! Быстрее, быстрее! Вот паспорта! Пожалуйста, поскорее! – суетилась она, подпихивая женщине в лиловом костюме два паспорта.