За рекой показался еще один поселок бродяг. Яна клятвенно заверила, что в здешних местах она не бывала и, стало быть, никаким образом засветиться не могла. Швед решил рискнуть и зайти в поселок – узнать, проезжали ли здесь военные. Им-то с техникой точно нужно было через мост переправляться, местные должны были заметить. Когда подошли поближе, оказалось, что и здесь готовятся к бою. Улица снова была перегорожена баррикадой, людей не видно. Окна старых халуп закрыты ставнями, и никакого движения, если не считать дыма над трубами.
К окраине поселка путники приближались медленно, с опаской поглядывая, не покажется ли из окна ствол. К баррикаде вышло несколько человек, они тоже смотрели на пришельцев, все были при оружии, но огня пока не открывали.
– Идем медленно, – велел Швед. – За оружие не хвататься!
Шагов за тридцать он окликнул:
– Эй, люди! День добрый!
Из-за баррикады отозвалось несколько голосов, вразнобой поприветствовали пришельцев.
– У вас что, война началась?
– Вроде того, – отозвался один из местных, пожилой мужчина с черной повязкой, прикрывающей глаз. – А вы кто будете?
– Так, прохожие, – ответил Алекс. – Можно к вам зайти? Или вы чужих не впускаете?
– Заходите, чего же, – кивнул кривой, – только насчет войны – это не шуточка. Ждем нападения Черного Рынка, потому и эти приготовления.
Пришельцы перебрались за баррикаду и остановились рядом с местными. Те хмурились, поглаживая оружие. Кривой, похоже, был у них за старшего, он говорил, остальные помалкивали. Оказалось, что у него не хватает не только глаза. Вместо левой ноги был деревянный протез. Увечье местный староста получил, должно быть, уже давно, потому что протезом пользовался ловко, обходился без костылей. Здешние бродяги заметно отличались от выселковских – все какие-то грязные, оборванные. Похоже, их кривой предводитель в отличие от Власова не пытался возродить порядок, здесь выживали кто как мог.
– А армейцы по этой дороге не проезжали? – спросила Яна.
– Проезжали. Сперва они прокатили, быстро, не задерживаясь. Я еще подумал: хорошо, что они спешат, – Армия Возрождения нам здесь не нужна, но в этот раз они не в наши края, а куда-то дальше. А вот потом… Прошло, может, часа два-три, подкатили на байках эти, из Черного Рынка. И давай орать! Подавай им жратву, подавай им выпивку!
– Подали?
– Я бы им еще подал, но они, едва до стрельбы дошло, свалили сразу. Уезжая, грозились, что вернутся с силой и все здесь с землей сровняют. Вот и ждем.
Швед потеребил бороду:
– Они всегда грозятся. Только выхлопа больше, чем газа. Ты что ж, в самом деле считаешь, что они вернутся мстить?
– В этот раз вернутся, – вздохнул кривой. – Они в Нахаловку вчера вечером заскакивали. Там даже без слов – сразу палить начали. Кого-то насмерть, кого-то ранили. Похоже, те самые, которых мы шуганули.
– Нахаловка – это поселок восточнее, на шоссе? – уточнил Алекс.
– Он самый. Прозвали так, Нахаловка. Лес его знает, как то место раньше называлось. Мы-то знаем, что здесь Елизаровка, я сам здешний, коренной житель. Меня Костей зовут. Костя Гнатенко. А в Нахаловке только пришлые, в основном из Днепропетровска.
Яна показала Шведу язык:
– Вот тебе. Понял, почему они стрельбу подняли? А ты меня винил!
– А что, нахаловские по вам стреляли?
– Было дело. – Швед подергал бороду. – Мы ж к ним на мотоцикле подкатили. Значит, они нас за кочевников приняли, потому и встретили пулями.
– На мотоцикле? – Калека нахмурился. – А вы, может, сами из Черного Рынка, а?
Местные переглянулись, стволы в их руках шевельнулись.
– Нет, байк мы у них увели, – быстро ответил Алекс. – Пока бензина хватало, гнали по шоссе, потом бросили.
– А где бросили-то? – спросил кривой.
Швед описал место, где оставили мотоцикл, и отдал старосте ключ зажигания:
– Держи, вдруг пригодится? Машина-то на ходу, только горючего нет. Мы ж сюда уже не вернемся, нам ни к чему.
Костя взял ключ и заявил:
– Вот теперь верю! Были бы вы из кочевников, на ключе б обязательно груда железа болталась, эмблемки, амулетики, всякое барахло! Они ж там, в Черном Рынке, все прибацанные, суеверные! Думают, если железную черепушку на ключ навесят, это поможет. А хрена им! Пусть только появятся, мы им покажем! Покатятся обратно, гремя своими цацками!
Бродяги заулыбались. После этого разговор пошел более доверительный. Кривой начал уговаривать путников остаться у них:
– Черный Рынок сюда придет, вместе отобьемся. А застигнут вас где-то на пути, пропадете. Я сперва думал, они снова с места снялись и кочуют куда-то. Но нет, просто выслали несколько отрядов по какой-то причине в наши края. Не знаю, что им здесь понадобилось, однако добром это не кончится, будет стрельба, и кровь прольется, точно. Это у рыночных вроде охоты, когда Хан их куда-то посылает. По пути могут на любого напасть, так что лучше им не попадаться.
– А если не нагрянут кочевники? – спросила Яна.
– Ну, так погостите у меня, – улыбнулся Костя. – А потом дальше двинете по своим делам, о которых я, конечно, не спрашиваю. Только они точно к нам наведаются, и ваши стволы лишними не будут. По рукам? Я вас тогда к себе сведу, поедите, отдохнете.
Швед ответил на рукопожатие. Потом, когда шагали за ковыляющим по улице Костей, он объяснил спутникам:
– Вчерашний день суматошный выдался, трудный. Потом гнали всю ночь. Вы молодые, вам, может, и ничего, а мне отдых требуется, – и, понизив голос, закончил: – К тому же мне совсем не нравится это дело – встревать между возрожденцами и кочевниками. Пропустим рыночных, пусть наседают на армейцев, пусть бьются с ними, а мы выждем. Поглядим, чем у них дело закончится. Согласны?
– А ты нам выбор оставил? – отозвался Алекс. – Уже согласился в Елизаровке задержаться.
– Однако я прав?
– Прав, конечно, все равно мы отстали от армейцев, а кочевники движутся быстрее. Нагонят нас, без вопросов. Лучше их вперед пропустить.
Улица, по которой они шагали, больше напоминала руины, чем обжитое место. Часть домов пустовала, в некоторых жили бродяги. Здесь поселенцы заняли старый поселок, заселились в брошенные дома без всякого плана, кому где понравилось. Швед озирался, качал головой и теребил бороду.
– Плохо здесь защищаться, – наконец заявил он Косте, – живете, как Лес на душу положит, один заселенный дом там, другой здесь, между ними все заброшено. Из-за того что жилые дворы вразброс, площадь большая получается. Как линию обороны организовать? Да никак! Не уследишь за периметром.
– Думаешь, кочевники за нас всерьез возьмутся? Нет, они сунутся, мы их шуганем из всех стволов, они выругаются и дальше покатят. Тут главное, чтобы стволов побольше, отпугнуть их сразу. Вот я вас и зазвал.
– А на обратном пути? – спросила Яна. – Вот будут возвращаться и припомнят вам.
– А ты думаешь, они обратно той же дорогой поедут? – Костя задумался. Похоже, эта мысль к нему раньше не приходила, его стратегия заключалась только в том, чтобы «шугануть», и дальнейших планов он не строил. – Ну, что-нибудь придумаем. Заходите, вот моя хата.
Дом Кости был такой же унылый, как и вся Елизаровка. Хозяин не утруждал себя тем, чтобы поддерживать подворье в порядке. Все было завалено хламом, огород позади хаты зарос сорняками, в окнах половина стекол заменена фанерными листами. Но Костю это не смущало, он вывалил перед гостями всю снедь, какая нашлась, и широким жестом пригласил к столу.
Швед велел:
– Леха, доставай из рюкзака, что там нагружено.
Припасов, которые выложил на стол Алекс, было не меньше, чем предложенного Костей угощения, но калека воспринял этот факт как должное. Вот только спокойно поесть не удалось, с улицы донесся крик одного из Костиных земляков:
– Эй, Гнатенко! Косой! Хорош обедать! Пыль на дороге!
– Пыль? – Костя вскочил, громко стукнув деревяшкой о пол. – Кочевники, Лес им в глотку! Даже пожрать не дали!
Дожевывая на ходу, все поспешили из хаты. Посыльный топал по улице первым, Костя ковылял в хвосте. Когда они добрались к баррикаде, там уже собралось два десятка вооруженных бродяг, среди них было несколько женщин, тоже с оружием. Алекс взобрался на баррикаду – точно, по дороге приближалось облако пыли, впереди виднелись три мотоцикла кочевников, а кто катит за ними, не разглядеть – пыль скрывает. Но клубы порядочные, отряд Черного Рынка довольно крупный.
Костя, отдышавшись, стал распоряжаться. Никакого плана он заранее не продумывал, оглядывался и с ходу решал, куда отправить бойцов – на крышу, в заброшенные соседние дома, несколько человек получили приказ разместиться в развалинах справа и слева, следить, чтобы не обошли. Как всегда в таких случаях, началась суматоха, елизаровские жители путались в приказах, Костя орал, повторяя распоряжения, путался сам…
– Мы здесь останемся, – заявил Швед. И присел на угол двустворчатого шкафа, торчащий из основания баррикады.
– Мы здесь останемся, – заявил Швед. И присел на угол двустворчатого шкафа, торчащий из основания баррикады.
Алекс был с ним совершенно согласен. Отсюда, по крайней мере, просматривается дорога и будет ясно, как развиваются события.
Мотоциклисты остановились, ветерок стал сносить пыль, и можно было разглядеть, как кочевники суетятся позади своих байков.
– Не стрелять, пока не стрелять! – прикрикнул на своих Костя.
Местные и сами не спешили открывать огонь. В таких ситуациях где-то на окраине сознания всегда бьется мыслишка: а вдруг обойдется, а вдруг пронесет? Но не пронесло. Кочевников молчание защитников баррикады, видимо, только подогрело. Устроившись за мотоциклами, они первыми начали стрелять. На таком расстоянии их огонь был не слишком прицельным, пули били в баррикаду, свистели в воздухе.
– Ну, братцы, готовься! – азартно объявил Костя. – Сейчас мы их шуганем. Главное, всем дружно ударить, в лад!
А его это заводит, подумал Алекс, снимая автомат с предохранителя. Лицо инвалида словно светилось изнутри, перестрелка его каким-то образом воодушевляла. Он едва не пританцовывал на деревянной ноге, предвкушая бой…
– Дружно, разом… по моей команде… – приговаривал Костя.
– Так давай уже, командуй, Косой, – подал голос один из местных.
Почти никто из елизаровских вовсе не испытывал азарта. Было заметно, что людям совсем не хочется воевать.
– Не дергайся! – прикрикнул Костя. – Пукалку свою зарядил? Вот и жди, пока скажу!
К стоящим мотоциклам по дороге подтянулись и другие кочевники, эти передвигались на повозках. Алекс, осторожно выглянув из укрытия, разглядел телеги, с них спрыгивали бойцы Черного рынка, отбегали с дороги в стороны.
– Вот сейчас! – заорал Кривой. – Давай, братцы! Ну!
Войско его было нетренированное, не приученное к совместным действиям, поэтому стрельба получилась недружная, все палили вразнобой. Алекс отлично понимал замысел инвалида: одним мощным залпом огорошить и отпугнуть кочевников. Если получится, те решат, что проще не связываться с елизаровскими, и отправятся дальше в объезд. Но вышло не очень убедительно.
Правда, хотя и не дружный, залп с баррикады и соседних зданий все же накрыл кочевников, Алекс увидел, что двое рыночных упали… И тут пошла настоящая пальба – теперь десятка два стволов поливали свинцом баррикаду так, что и голову поднять было невозможно. Когда стрельба немного ослабла, Швед заявил:
– Леха, Яна, лезьте вон за ту трубу, она защитит.
Толстенная ржавая труба была зарыта в основании баррикады, поверх нее накидали хлам полегче и не такой надежный в смысле пуленепробиваемости. Алекс высунулся и глянул на дорогу – рыночные распрягли телегу на автомобильном шасси, обшитую стальными листами, и теперь толкали ее по асфальту – к изрешеченным пулями байкам. Между броневыми листами в широкой прорези покачивался длинный ствол чего-то явно крупнокалиберного. Яна послушно присела за трубой, Алекс устроился рядом.
Поблизости надрывался Костя:
– Огонь! Огонь! По той железной дуре – огонь! Не давайте ее вывести на позицию!
Его земляки старались, как могли, но кочевники держались под прикрытием «дуры» и толкали ее вперед. Вот тяжелая повозка ткнулась в замерший на дороге байк и опрокинула его. Ствол в прорези пополз, опускаясь – стрелок, укрытый под броней, брал прицел.
Швед громко заорал, сразу перекрыв Косого:
– Ложись! Ложи-и-ись!
И продолжая орать, нырнул за стальную трубу – к Алексу и Яне. Алекс пригнулся еще ниже, он уже не видел, как затряслась обшитая сталью пулеметная повозка. Пули крупного калибра заколотили по баррикаде, гулко застучали по металлу, и труба, за которой укрылся Алекс, отозвалась протяжным оглушительным звоном. Груда хлама, наваленного поперек дороги, пришла в движение, сверху стали осыпаться ящики и канистры… Алекс мгновенно оглох – в ушах стоял звон. Он видел, как Швед прикрывает уши руками, видел раскрытый рот Яны, но слышал только гул металла. Даже когда баррикада перестала трястись и, значит, пулемет смолк, и тогда в голове звенел стон железа. Алекс несколько раз сглотнул, чтобы выбить несуществующую пробку из ушей. Яна погладила кончиками пальцев выпершую из круглого бока трубы вмятину, ее губы шевельнулись, и Алекс с трудом, словно сквозь толстый слой ваты, различил:
– Вот это да! Какой же здесь калибр?
Слух постепенно стал возвращаться. На дороге никто не стрелял, елизаровские тоже притихли, троих бродяг пулеметчик прикончил на месте, тела распластались под иссеченной очередями баррикадой.
– Зенитный, что ли? – задумчиво произнес Швед, приподнимаясь. – Двенадцать и семь десятых миллиметра. И где откопали его только, Лес их знает. Эй, генерал Гнатенко, ты живой?
– А? – Костя приподнялся из лужи, в которую рухнул, когда заговорил крупный калибр. Сплюнул грязью и утер лицо, размазывая черные полосы. – Живой? Я-то живой…
– Ну тогда давай команду своей армии. Что делать будем? Они же сметут нас этой дурой! Она все насквозь прошивает!
Яна снова погладила вмятину в металле и буркнула:
– Пулемет-мутант!
Алекс рискнул приподняться и выглянуть. Кочевники почему-то не спешили воспользоваться достигнутым эффектом. Несколько человек стояли на дороге, даже не скрываясь, и орали, размахивая руками. Появился еще один мотоциклист, он тыкал пальцем, указывая куда-то в небо над Елизаровкой, и, похоже, спорил со всеми сразу. До Алекса донеслось:
– Спешить… приказал бросить свои забавы… Армейцы… быстро…
– Кажется, нам повезло, – объявил Алекс. – Их авангард наткнулся на возрожденцев, и главарь рассылает приказы всем подтягиваться. Они за армейцами охотятся, это важнее развлечений в Елизаровке. Если так, они вас обойдут и поспешат на соединение со своими.
– А потом разберутся с армейцами и вернутся, чтобы с вами закончить, – мстительно добавила Яна.
Косой ее не слушал. Он, забыв об опасности, вытянул шею и жадно глядел, как кочевники откатывают пулеметную повозку и осматривают мотоциклы. Они и впрямь собирались уходить. Когда взревел мотором первый заведенный байк, Костя радостно окликнул своих:
– Эй, мужики! А ведь мы победили! Уходят рыночные. Уходят! Отогнали мы их! Ну? Чего молчите? Победили мы!
Его люди неуверенно переглянулись, одна из женщин сплюнула и сердито сказал:
– Дурак ты, Косой. Если бы они не спешили, всем бы нам здесь и конец, как Хохлатому.
Она указала на искалеченное тело на баррикаде:
– Вон, гляди! Гляди, дурень, и радуйся! А я не знаю, как Катерине теперь в глаза глядеть. Как ей сказать, что мужика убили?
Ее поддержала другая баба, потом к их ругани стали присоединяться мужчины:
– Тебе, Косой, только подраться дай. А люди погибли. Ни за что!
– Как это ни за что? – опешил Косой. – Да если бы мы не стали защищаться, они бы здесь всех на уши поставили! Еще неизвестно, скольким бы тогда конец!
– Но ты ж мог что-то придумать! Нас, как дичь, валили, а мы и высунуться не могли! Головы поднять не могли!
Тем временем кочевники запрягали повозки, ревели моторами байков, первая машина уже катила с шоссе, переваливаясь через полузанесенный землей кювет…
Алекс ткнул локтем Шведа и сказал:
– По-моему, пора валить. В Елизаровке назревает революция, нам встревать ни к чему. Куда армейцы идут, мы уже знаем, и Черный Рынок нас опережает. Поторопиться бы, может, и мы успеем?
Швед кивнул и обернулся к Косте:
– Ну, вы тут свои дела улаживайте как хотите, а мы пойдем. Спасибо, так сказать, за веселую компанию.
Костя кивнул и, похоже, мгновенно забыл о пришлых. Он обернулся к землякам и стал орать, разом заглушив все их попреки:
– Вы недоумки! Что я мог придумать? Откуда мне было знать, что у них такой ствол при себе имеется? Мы кочевников встретили, отогнали их! Защитили дома и семьи! Отстояли Елизаровку!
Швед с Яной и Алексом зашагали по улице, а сзади не смолкал горячий спор. И Косой по-прежнему орал громче всех:
– Не нравлюсь я вам? Так выберите другого! Мне плевать! Я не напрашивался! А только все равно лучше меня вам никого не найти!
– Весело здесь у них, – заявил Алекс. – Я вот Власова вспоминаю. Тот в Выселках порядок наводил, какие-то законы все время провозглашал, правила общие для всех вводил… а здесь живут как придется. Лес из них все порядки вышиб, ничего не осталось.
– Здесь воровать легче, – авторитетно заявила Яна. – Никто не почешется, если к соседу полезешь. Но зато и риск больше. В Выселках, если на горячем поймают, то судить будут, долго, занудно, Власов станет речи говорить… со скуки помереть можно!
– А здесь? – спросил Швед.
– А здесь речи никому не нужны, прибьют на месте, если поймают. – Яна пожала плечами. – Меня, конечно, не поймают. Но если кто-то не такой ловкий, то работать в таких поселках, как Елизаровка, очень рискованно.
Потянулись разоренные дворы, поваленные ограды, выбитые стекла домов, заросли бурьяна в сорванных с петель калиток…