Те из нас, кто возвращался из отпуска в 1988-м, даже больше в 1989 году, всегда привозили кассеты с новой советской эстрадой, что само по себе было необычно — до этого ведь всю эстраду, рок, поп и прочее везли только с Запада, а тут вдруг направление поменялось!!! Привозили даже на видеокассетах записи программы «Время» и публицистические передачи, начинавшие тогда свое победное ралли по советским экранам. Приезжающие с восторгом и ужасом новизны происходящего рассказывали и о диковинных для нашего «парка советского периода» вещах: выступлениях критиков на Съездах народных депутатов, миллионных демонстрациях на площадях Москвы и крупных городов, о кооперативах, не только красящих джинсы — «варенку», но и обналичивающих гигантские суммы денег, причем «вот уже мои знакомые организовали, вроде, при МВТ, и занимаются экспортом отходов цветного лома…». Слышать все это было дико. Для нас монополия внешней торговли никуда не пропадала. С декретов Ленина, с залпа Авроры наш мир стоял на устоях, которые, как оказалось, уже вовсю рушились в Союзе. Относились мы к этому с подозрением, с опаской сытого и довольного судьбой человека, перед которым мельтешат голодные, желающие хлеба и зрелищ граждане. У нас-то и хлеба, и зрелищ хватало вполне. Один Кувейт чего стоил!!!
Байки про то, как советские граждане падали в обморок в западных супермаркетах (в основном в продуктовых, что, видимо, какой-то физиологией объяснимо!), рассказывали давно и все кому не лень. Про Кувейт это тоже рассказывали. Женщина приехала с мужем по контракту из какой-то тьмутаракани из Союза, пришла в продуктовый супермаркет, заплакала горько и со словами: «За что же нам такое!..» — грохнулась в самый настоящий обморок посреди зала. Ее, слава богу, спасли, но больше одну в магазин не отпускали.
Поражало ли тамошнее изобилие настолько, что надо было в обморок падать, не знаю. Я был стоек, подготовлен больше, я уже поездил по соцстранам, в которых, не в пример СССР, продовольственная программа была почти выполнена. У меня был Йемен за плечами… Но ничего подобного кувейтским райским кущам я, естественно, не видел, так как в развитые капстраны еще не ездил на тот момент. Поэтому на меня супермаркет произвел то же впечатление, что и на 99,9 % советских граждан, оказавшихся один на один с этим невероятным, фантастическим, завораживающим изобилием… Ныне очень хорошо известным уже по каким-нибудь «рамсторам» или «ашанам».
В Кувейте по разумным доступным даже нам ценам продавалась любая «техника»: аудио-, видео-, фото-, теле-… Уже пошли чудовищных размеров видеокамеры, уже покупали отдельные продвинутые граждане аудиодиски формата CD, необычный, совершенно новый формат. Я еще скептически спрашивал у покупавших: «Да на чем их слушать-то? И обмениваться не с кем, лучше уж винил или компакт-кассеты…» За рубль с копейками продавались идущие на ура на подарки косметические наборы, джинсы и прочие товары, так хорошо мне уже известные по йеменской командировке, только лучшего качества.
В первую нашу турпоездку летом 1988 года мы с удивлением наблюдали, как облаченный в белый свой балахон кувейтец с неизменным традиционным укалем на голове, подойдя к стене дома, засунул в щель какого-то аппарата какую-то карточку и через несколько секунд достал из аппарата целую пачку денег!!! Деньги из стены, это уже было слишком. Мы долго обсуждали эту новацию и в конце концов пришли к выводу, что, дескать, с жиру бесятся капиталисты, деньги девать некуда, вот они их уже раздают первому встречному, прямо из стены. Нам только почему-то не дали тогда… А в Кувейте деньги, в отличие от скудного в снабжении почти социалистического Ирака, были очень даже нужны. Настолько нужны, что некоторые наши несознательные граждане готовы были даже переступить совсем не тонкую грань кувейтского алкогольного закона, запрещающего продажу и питие алкоголя в каких бы то ни было формах. Эти горе-граждане пытались в разных сосудах провозить и продавать местным жителям (!!!) спирт. Благо спрос-то был…
Наиболее инновационным способом был исторически признан «шинный»: в автомобильные шины закачивался спирт, потом давление доводилось до нормы, и начиненный таким способом автомобиль плавно и без подозрений пересекал ирако-кувейтскую границу. До поры до времени, правда, ибо вскоре специально обученные собаки учуяли недоброе, и спирто-курьер загремел в тюрьму на долгие годы… Несмотря на религиозную нетерпимость у себя дома к алкоголю, многие кувейтские богачи приезжали в либеральный в этом отношении Багдад на выходные с единственной целью — «оттянуться» по полной, с вином, с девочками… Ночью с четверга на пятницу можно было часто лицезреть облаченных в стерильные белые голобеи кувейтцев на шикарных американских авто, подкатывающих с раскрашенными пышнотелыми местными красавицами к скрытым от постороннего взгляда гостиницам, где-нибудь в глубине неприметных жилых районов. Мы как раз в таких районах и жили.
Еще в Йемене, в конце 70-х я где-то читал о чудесном выведенном то ли новозеландскими, то ли австралийскими аграриями фрукте «киви», судя по названию именно из тех краев… Но в живую видеть его ни в Советском Союзе, ни в странах более развитого социализма, да и в Ираке тоже, увы, не приходилось. И вот, фланируя по кувейтской улице в знойный полдень, мы с ребятами решили, а чем черт не шутит, полакомиться неизвестным фруктом. Зашли в продуктовую лавку:
— Три киви, пожалуйста, — гордо оплачиваем покупку, забираем волосатые комочки и выходим на улицу. Через несколько минут рассматривания покупки, один из нас признается:
— Ребята, а чего с ним делать-то?
— Может грызть просто? — предполагаю я. Пробуем. Не идет, неприятная оскомина от кожуры мешает, да и волосы эти идиотские в рот лезут.
— А если почистить, как яйцо? — предполагает другой. Пробуем, пальцы немедленно становятся липкими и противными, яйцо киви расползается под рукой, что неудобно… И тут кого-то осенило: «В магазине плакат висел рекламный, там мальчик киви ел, пойдем посмотрим!»
И, действительно, на рекламном плакате пухлый арабский мальчуган уплетал разрезанный пополам волосатый фрукт… ложкой. Я, сохраняя достоинство, подхожу к продавцу этой радости:
— Три ложки, пожалуйста.
— Пожалуйста, — дает он мне три одноразовых ножичка и три ложечки. — А то я думаю, как же они их есть собираются…
А может, мы и не собирались, может, мы домой…
С ножичком и ложкой, оказалось, есть киви намного удобнее. Хотя, надо признать, ни тогда, ни сейчас особого впечатления этот выведенный новозеландскими умельцами фрукт на меня не произвел. Но тогда шел 1989 год.
Основной проблемой шопинга в Кувейте признанно являлся климат. Начиная с конца апреля и до октября месяца дневная температура в Кувейте зашкаливала за 45 градусов, часто под 50 даже, а это при почти стопроцентной влажности побережья — жуть и кошмар. Надо сказать, что и в Ираке лето не баловало прохладой, но Кувейт… это нечто. Покупки в дневное время были возможны только мелкими перебежками, из магазина в магазин, все из которых, естественно, кондиционированы. Что тоже палка о двух концах, как вы понимаете — некоторые ухитрялись получать самое настоящее воспаление легких в результате таких экскурсий. Прогулки по пленэру вовсе невозможны в это время ни днем, ни вечером, когда температура «опускается» до 37–38 градусов. В этом отношении своим кувейтским коллегам-внешторговцам мы совсем не завидовали. А во всех остальных — слаб человек (!) — завидовали, но только до того дня, когда Саддам решил произвести маленький «аншлюс». Вот тогда их судьба сделала совсем нежелательный для любого поворот, чего уж тут завидовать…
Впервые именно в Кувейте я почувствовал себя в шкуре автобусного аутентичного «челнока», что напрочь отбило охоту к такому промыслу уже в 90-е годы, когда тысячи и тысячи советских людей обнаружили для себя такую возможность. Дикий дискомфорт «туристической» поездки, вызванный товарным помешательством поголовно всех «туристов». Убедить кого-то не покупать объемный телевизор или очередной тюк шерсти-мохера-мулине… нет, никому это было не под силу. Заканчивалось все страшной руганью, коробки и тюки распихивались по всему небольшому автобусу, на головы, на руки, на ноги сидящих, все пространство по максимуму забивалось вожделенным товаром. Хаос возникал на границе, когда кувейтские таможенники вдруг просили вполне законно предъявить им все покупки, сверяя с чеками, для чего надо было все тюки и коробки опять вытащить, а потом сложить заново. А потом — иракская граница, с той же последовательностью операций… В общем, катастрофа местного масштаба, сдобренная вполне себе кухонными желчными взаимными обвинениями, агрессией некоторых, кому не удалось свой «панасоник» запихнуть в отнюдь не резиновый автобус. Особенную пикантность представлял тот факт, что ездил я старшим по автобусу. Бр-р-р…
Картинки
Во время взятия Багдада в 2003 году все телеканалы мира смаковали картинную сцену «свержения тирана», обрушения одного достаточно крупного памятника Саддаму на одной из центральных площадей. На шею, как положено, накинули канат, и торжествующая толпа с гиканьем и улюлюканьем повергла монумент, оторвав к тому же медному истукану голову. Ирония судьбы — реального Саддама через несколько лет именно на таком канате и повесят в оккупационной тюрьме, сразу после короткого обвинительного процесса, невнятного, торопливого какого-то, оставившего впечатление самосуда. И это не смотря на все реальные злодеяния Саддама, не смотря на его отвратительные повадки и действия его совершенно преступные! Американцы явно провалили эту операцию с пропагандистской точки зрения, настроили против себя не только арабский мир, который, в основном, Саддаму симпатизировал, но и просто трезво мыслящих людей, честных граждан в других странах, которые ожидали убедительного, взвешенного анализа лет правления диктатора с международной правовой точки зрения. Нет, это был не Нюрнберг, даже не Гаагский трибунал (хотя и эти, последние, тоже хороши — однобокие, зашоренные, зацикленные на своих амбициях люди).
Прямым признанием смятения духа прозвучали недавно слова нового Президента США, Барака Обамы, на конференции в Каире: «Войну в Ираке неоднозначно воспринимают в США и во всем мире. И все же я уверен, что для иракцев лучше свобода без диктаторского режима Саддама Хусейна. Впрочем, это суверенное дело Ирака (???)…Ни одна система правления не может быть навязана одной нацией — другой (!!!). У каждого народа свои традиции. И Америка не может знать, что лучше для каждого».
Лучше не скажешь. Это она сейчас не знает что ли, а тогда в 2003 году — знала? Мне тут читатели блога не рекомендуют сильно вдаваться в политику, дабы профессионалам не было стыдно за мой аналитический, непрофессиональный зуд и стремление к справедливой оценке тех событий, вот я и не буду. Предоставленное выше слово Обамы пусть останется приговором авантюре.
Я вспоминал в те дни 2003 года нашу новейшую историю и удивлялся, как же все это похоже было на августовские дни 1991-го. Роль медного истукана исполнял тогда на одноименной с ним Площади Дзержинского (ныне Лубянка, если кто не помнит) памятник Рыцарю Революции Ф.Э. Дзержинскому, хотя и толпа была пореже, но такая же яростная и безоглядная в своей ненависти, а может просто в кураже вседозволенности, в бурлящей лаве свободы, обретенной вдруг внезапно, после стольких лет унижения, тотального контроля, безропотного рабства в условиях «диктатуры пролетариата». В тот вечер я с сотрудниками отдела вышел из своего 5 подъезда и помимо своей воли дошел-таки до Лубянки, хотя в воздухе уже витала безудержная, удалая ярость толпы, и нам, сотрудникам Аппарата ЦК, по идее было совсем небезопасно там находиться. Презрев опасность, я стоял напротив здания КГБ и наблюдал вечером того августовского дня, как группа энергичных молодых людей пытается, надев на нашего истукана канат, сдернуть его наземь. Они бы точно пробили тогда все переходы метро, прямо под памятником пересекающие площадь, но никто об этом конечно тогда не думал, эйфория отмщения была сильнее.
Окна бывшего здания Страхового Общества «Россия», т. е. КГБ, были все как одно аккуратно зашторены, темны, и казалось, что им, наследникам Железного Феликса, глубоко безразлична судьба их многолетнего символа. Нет, конечно, она была им не безразлична, но что они могли сделать тогда против толпы, не стрелять же, действительно, по людям? Ну вот они и не стреляли, за что большое им человеческое спасибо с высоты моего исторического опыта. Я не стал дожидаться результата попыток свержения кумира (а, кстати сказать, его тогда так и не скинули, не удалось, сняли его позже с помощью подъемного крана, любезно предоставленного московской мэрией) и ретировался домой в тяжелых раздумьях о превратностях судьбы, бросающей людей из огня да в полымя. Тут надо сказать, что менее года тому назад я как раз вернулся в Москву из «заложников», из блокированного Багдада, а до этого ведь и война была, в общем жуть, а не история…
В конце 80-х Саддам в Ираке преследовал вас повсюду. Его портрет красовался на денежных знаках (которые, кстати, по специальному соглашению печатали в Советском Союзе, я этим контрактом тоже одно время занимался). 10-динаровые купюры — очень распространенное платежное средство. Однажды после особо «удачной» иранской ракеты жители центрального района Багдада, на улице Эр-Рашид, могли наблюдать фантасмогорическую картину в стиле фокусов Маэстро Воланда: в небе летали, носимые ветром, миллионы иракских динаров, и на всех как на одном, естественно, красовался С. Хусейн, тысячи, миллионы С. Хусейнов усыпали все соседние с Банком Рафидейн улицы и продолжали сыпаться натурально с неба на головы изумленных жителей Багдада. Особо несознательные стали немедленно набивать себе ими карманы, но, оказалось, ненадолго — уже вечером этого дня власти организовали кампанию по возвращению средств в банк, государственный, кстати. Говорят, собрали почти все разлетевшиеся от взрыва дензнаки, кроме безвозвратно уничтоженных, а там поди его знай, что уничтожено иранской ракетой и сопутствующим пожаром, а что нет?. Списать-то могли все что угодно, война ведь.
Изваяния «Ар-раис-аль-каиду»(т. е. Президенту, Лидеру) возвышались на большинстве городских площадей, в Багдаде, Басре, Мосуле, Тикрите, конечно, ведь это его родина… Художественные лубочные портреты Саддама в окружении ракет, танков, воинов, или верхом на лошади в исторических национальных одеждах ежедневно публиковались в обязательном порядке во всех центральных газетах — «Ас-Саура» (Революция), «Аль-Джумхурия» (Республика), «Аль-Кадиссия» — это военная газета, названная в честь исторической битвы при Кадиссии в незапамятные халифатовские времена. Бесконечные встречи Саддама с народом, с рабочими, крестьянами, офицерами транслировались только что не круглосуточно по телевизору, равно как и заседания кабинета министров, революционного (?) совета и прочих сходок руководства, где председательствовал вождь нации.
На дорогах, на площадях в городах строились огромные и не очень поверхности, щиты, бетонные панно, где красочный Саддам выкладывался майоликой, писался маслом, в различных позах и при различном антураже. Канонических образов было много, как у Ленина нашего — и с ружьем, и с мудрой улыбкой, и с вскинутой в приветствии рукой, и с детьми, и с голубями какими-то…Чувствовалось, что иракские художники были в постоянном глубоком творческом поиске, дабы полнее отобразить любовь иракского народа к «Ар-раис-аль-каиду».
При приватных разговорах, конечно, многие иракцы посмеивались над показушной, картинной этой «любовью», зная страсть Саддама к театральным проявлениям лояльности, будь то миллионы портретов или срежиссированные многотысячные демонстрации «в поддержку» каких-нибудь военных или мирных инициатив Президента.
Такие проявления народной любви сейчас практикуются, наверное, только в Северной Корее и, может быть, в Ливии. Недавняя смерть Отца Туркмен вывела и эту страну из соревнования за наиболее обожающее своего руководителя государство мира, а ведь успехи у Туркменистана на этом пути были колоссальные, взять хотя бы написанную Туркмен-баши «Рухнаму», включенную во все учебные программы, переименование месяцев года или гигантскую, золоченую статую Президента, поворачивающуюся по ходу движения солнца по небосклону!!! Саддам в свое время явно претендовал на пальму первенства, даже Коран своей кровью переписывал, романы издавал исторические, ибо народ требовал света его разума. Шучу, конечно. Народ безмолвствовал.
Но вот что интересно: как бы комично не смотрелись подобные проявления культа, нет у нас морального права обвинять другие народы, других лидеров. Сами прошли длинный путь, 70 лет с лишним, на котором были закидоны и похлеще. И «Малую Землю» читали взахлеб с телеэкранов, и демонстрации трудящихся гоняли по площадям, памятников вот только прижизненных было мало, но это упущение с лихвой перекрывалось тиражами речей Генерального Секретаря, плакатов с его же изображением и, кстати, с теми же рабочими, колхозницами, сталеварами и космонавтами вокруг…
Тут надо еще учесть разницу культур: то, что абсолютно приемлемо, принято, даже если не без принуждения, для одних стран и народов, то выглядит ужасным, нелепым, по-феодальному диким для других. Смотрят какие-нибудь норвежцы на всенародную демонстрацию любви к вождю у южного народа и диву даются, головой крутят. А южный народ никак не поймет, почему же норвежский король, к примеру, живет в плохоньком дворце и по улицам может запросто ходить, как обычный человек. Или взять самый демократичный, свободный народ мира, наших заокеанских братьев. Да, американцы не ставят прижизненные статуи Президентам, осанну им не поют, в газетах героических портретов сейчас уже не печатают, но, к примеру, авианосец недавно именем Дж. Буша-старшего, дай ему бог здоровья, назвали! А во время речи Президента в Конгрессе где-нибудь, бывает, раз по сто встанут конгрессмены-то, ладоши отобьют. Так что, нечего, нечего обвинять другие народы в несуразности обычаев, даже если эти обычаи насаждаются сверху диктатором — все тут не безгрешны, да просто все разные, и точка.