Способность народов жить в мире друг с другом и происходит от элементарного понимания разницы культур, и отказа от искусственного насаждения своей культуры в чужой огород. Но на протяжении 50 веков мировой истории таких случаев зарегистрировано совсем немного, что печально. Тяга любого лидера, диктатора или демократа до костей к миссионерству, к стремлению облагодетельствовать не только свой, но и сопредельные народы всегда приводила в долгой перспективе к тяжким последствиям. Но уроки истории, увы, ничему нас не учат. (см. выступление Б. Обамы на Каирском саммите, приведенное выше по тексту.)
Коллектив и стулья
Еще вернувшись из первой своей, военной, командировки в Москву в 1980 г., я отчетливо запомнил, что по отвратительности своей, по дискомфорту, напряжению, ничто не сравнится с первыми днями работы на новом месте: все не так, люди какие-то странные, со своими шутками — прибаутками, привыкать и привыкать, подколки постоянные старших по званию и возрасту, склоки и взаимные претензии, о которых пока не знаешь, но участником которых тебе тут же предлагается стать, и много всякой такой от несуразной всячины, что называется «взрослая жизнь», и, увы, другой не бывает.
В моей первой рабочей комнате, в Отделе конъюнктуры и цен в В/О «Разноэкспорт» в 1980 году сидели человек 10, сплошь женщины средних лет, кроме моего друга по институту Сережи Новикова, который, собственно, меня и рекомендовал в означенное Объединение. Справедливости ради следует отметить, что три года назад туда же в «Разноэкспорт» рекомендовал ему пойти… я, так что мы оказались на том этапе квиты.
Атмосфера была, как вы понимаете, в сугубо женском коллективе… ну, что ли, вполне себе женская. То есть, много эмоций, нервности, напряженности в воздухе. Адаптировался почти полгода, но ощущение взвешенности, неуверенности осталось, до сих пор во снах периодически является эта затхлая атмосфера «Разноэкспорта».
Через шесть лет я снова захожу в кабинет, в котором мне предстоит трудиться следующие три года. Почти «свой» кабинет, на втором этаже Торгпредства, старого каменного трехэтажного особнячка, арендуемого у какого-то багдадского предпринимателя. Внутри прохладно, достаточно темно, почему почти всегда горит холодный неоновый свет, каменный пол, пыльные окна, за которыми качаются желтеющие, мохнатые финиковые пальмы, отяжеленные гроздьями нового урожая. В кабинете три стола, три стула, и три шкафа — совсем, как в сказке про трех медведей, но в дополнение к этому обязательному набору еще и обтянутый грязным желтым плюшем диван с деревянными поручнями, с претензией на узорную резьбу на спинке — место коллективного отдыха, наверное… Вся мебель (кроме древнего «резного» дивана) — железная, что необычно. Серые, крашенные стальные конструкции, гремящие при выдвижении ящиков стола, или «работе» со шкафом. Не очень уютно, но зато очень легко протирать пыль, которой ежедневно покрываются все поверхности, особенно с апреля по октябрь, в период летних песчаных бурь. Самое неудобное — это железные стулья. Недружелюбная, холодная стальная поверхность, по которой легко скользить, но жестко сидеть. Впоследствии, все «старослужащие», через полгода-год меняли железные стулья обитые дерматином деревянные, с более мягкой подкладкой, но сразу об этом можно было не мечтать!
Кабинет делят на четверых(один стол делят двое, он им нужен только иногда, у них есть еще рабочие помещения в своих виллах!) представители Внешнеторговых Объединений и других образований, вроде ВАО (Всероссийское акционерное общество). Помимо меня, официально представляющего В/О «Разноэкспорт», еще Коля Богинич — Представитель «Союзвнештранса», Валера Майоров-«Ингосстрах», и нечасто появляющийся вообще в Торгпредстве, Олег Александрович Виноградов, представитель «Совэкспортфильма».
Вполне богемная компания, из которой лишь ваш покорный слуга должен был соблюдать ритуал ежедневного присутствия, находившись собственно в штате Торгпредства, а все остальные пользовались статусом прикрепленных, т. е. почти что вольных стрелков. Да и жили они все на своих виллах, что сразу повышало их социальный статус. При этом обязанности проводить какую-нибудь дурацкую политинформацию, или участвовать в партсобрании — политкружке-семинаре этот статус не отменял, и вольные стрелки должны были «соответствовать высокому званию… и моральному облику» точно так же, как мы, штатные сотрудники. Их это жутко раздражало, даже больше, чем нас, по-моему, обособленное, почти свободное проживание, относительно большая свобода в материальных ресурсах (у каждого существовал свою бюджет на «представительские расходы»), создавали иллюзию автономии, но, как говорили советские вожди «нельзя жить в обществе и быть свободным от него», в общем, Большой Брат он все видит.
На второй день я познакомился с торгпредским юристом, «старослужащим» по нашим меркам, он почти единолично пользовался старенькой прокуренной Тойотой, так как почти ежедневно должен был мотаться в Посольство по своим юридическим спошь «секретным» делам, тут он неизменно напускал туману, поднимая значимость. В Посольство он меня, пока безлошадного, и отвез, «вставать на профсоюзный учет», по дороге наставляя как жить в замкнутом коллективе, что «все кругом козлы», «арабы — сволочи», чему я внимал, укрепляясь в мнении, возникшем от пяти минут с ним общения — у парня в жизни не все в порядке, не любит он людей.
В дальнейшем это он виртуозно продемонстрировал и в отношениях со мной лично, не раз по доброте душевной «подставив», — по мелочи, правда. В круг моего общения он входить не мог, да и не успел — через несколько месяцев он отбыл на Родину, одной кислой физиономией стало меньше. Интересное дело, люди с подобной огромной негативной энергией, несмотря на свою невзрачность, неинтересность что ли, надолго остаются зазубринами в памяти.
«Юрист» уехал, но количество интриг не уменьшилось, образовались другие «могучие кучки», конкурирующие за внимание и благорасположение начальства, и за лидерство в коллективе. Дружили многие, почему-то, именно «против кого-то», а не с кем-то. Наверное, это сугубо русская традиция, своего рода национальный спорт в замкнутых коллективах, коим наш «багдадский двор», по сути, являлся.
Первые дни на работе категорически нечего делать, это знают все. Не потому, что нечего, а пока не понятно, с чего начать и чем кончить, а потому и не делается ничего осмысленного, так идет вялое перебирание бумажек, чистка архивов, оставшихся от предшественников, выписка «канцелярки», обустройство пространства стола — перекидной календарь слева, степлер — справа…
В первые же дни стало понятно, что «скелетов» в шкафу моем железном достаточно, разгребать мне придется совсем неинтересные, конфликтные, тянущиеся годами дела, до которых по каким — то причинам у моих предшественников руки не доходили. Одним из наиболее затратных по времени было, например, дело о возврате в Союз…. партии бракованного аспиририна, поставленного в Иракскую Республику лет пять назад, по-моему, комбинатом в г. Виннице. Ясное дело, ни украинское это предприятие, ни сам «Медэкспорт» принимать дефектные, желтые таблетки, успевшие прогоркнуть и обрести совсем нетоварный вид, назад не хотели. А иракская сторона, тоже понятно, всячески стремилась получить назад деньги за такое ненадлежащее исполнение контракта… Экспертиз было море, аспирин этот чертов собирали со всех провинций, из дальних аптек, в общем, совсем не романтичное занятие. Заняла вся операция у меня не меньше года, в иракское внешнеторговое предприятие «Кимадию» я ездил как на работу…
Параллельно шло знакомство с сотрудниками из других кабинетов, как бы невзначай заходящих с всякими глупыми вопросами, не знаю ли я Иванова или Сидорова из Министерства, или как там Петров поживает. Для начала разговора за жизнь достаточно, а там разберемся, кто чего стоит. Главное закрепиться на железном стуле, с которого так легко сползти…
Багдад. Советская культура
«Узкие улочки, глиняные стены домов с нависающими фонарями резных балконов, дневной полумрак старого города — это уже экзотика даже по меркам коренных иракцев. С середины семидесятых годов, когда страна не стала испытывать недостатка в средствах благодаря нефтяному буму, столица Ирака столь кардинально поменяла свой облик, что те, кто долгое время не бывал в Багдаде, возвращаясь в него, не могли отыскать старых улиц, привычных торговых кварталов.
Неузнаваемо изменился Багдад, «Город Мира», «Дом Мира», как еще называют его иракцы. Раньше, когда ситуация в регионе была поспокойней, туристы охотно ехали в страну, что, впрочем, совершенно естественно, если представить себе насколько богата история Междуречья. Древняя Месопотамия, на территории которой расположен современный Ирак, видела взлет и угасание Шумерской цивилизации — зиккурат Ура, бывшего некогда столицей шумеров, — до сих пор поражает величием и красотой строгих форм. Если верить Библии, именно здесь, в Уре, родился праотец иудеев и арабов Авраам. Вавилонское, Ассирийское, Халдейское государства — все они оставили след на этой земле. Самому Багдаду трудно похвастаться столь древней историей, хотя первые поселения в этих местах датируются несколькими тысячами лет до н. э. Город основан легендарным Гаруном-Эль-Рашидом всего лишь… в середине VIII века н. э., он стал столицей Аббасидского Халифата(750–1258 гг. н. э.) и на протяжении многих веков был крупнейшим экономическим, культурным и научным центром арабского мира.
Неузнаваемо изменился Багдад, «Город Мира», «Дом Мира», как еще называют его иракцы. Раньше, когда ситуация в регионе была поспокойней, туристы охотно ехали в страну, что, впрочем, совершенно естественно, если представить себе насколько богата история Междуречья. Древняя Месопотамия, на территории которой расположен современный Ирак, видела взлет и угасание Шумерской цивилизации — зиккурат Ура, бывшего некогда столицей шумеров, — до сих пор поражает величием и красотой строгих форм. Если верить Библии, именно здесь, в Уре, родился праотец иудеев и арабов Авраам. Вавилонское, Ассирийское, Халдейское государства — все они оставили след на этой земле. Самому Багдаду трудно похвастаться столь древней историей, хотя первые поселения в этих местах датируются несколькими тысячами лет до н. э. Город основан легендарным Гаруном-Эль-Рашидом всего лишь… в середине VIII века н. э., он стал столицей Аббасидского Халифата(750–1258 гг. н. э.) и на протяжении многих веков был крупнейшим экономическим, культурным и научным центром арабского мира.
Согласно последней переписи населения (середина 80-х), в городе проживает свыше 4,5 млн жителей. Город невысок, основу застройки составляют трех-четырехэтажные дома с обязательной для арабского востока плоской крышей, где возвышаются огромные кубы водонапорных баков. Целые районы утопают в зелени, тишина и спокойствие царит в богатых кварталах, застроенных изысканными по архитектуре и современными по оснащению виллами.
Новые кварталы стараются перещеголять друг друга в оригинальности отделки фасадов, в современности планировки. Кажется, что архитекторы новых районов Багдада с честью выполнили задачу избежать однообразия, преследующего современные типовые постройки во всех странах мира. Справедливости ради надо сказать, что помогают им в этом инженеры, проектировщики, специалисты из многих стран — Югославии, Японии, Англии и ряда других. Строительство в Багдаде идет полным ходом — сооружаются крупные административные здания, жилые кварталы, сложные транспортные развязки на автодорогах. Новые Дворцы (другого слова и не подберешь!) Министерства Промышленности, Багдадского Муниципалитета, гостиницы «Ар-Рашид» и другие украсили город уже в военное время, когда страна должна была расходовать огромные средства на нужды фронта. Конечно, многие проекты были свернуты, на дорогах то там, то тут можно видеть незаконченные пролеты эстакад, дожидающиеся своего часа.
И вот недавно мир вздохнул с облегчением, узнав о прекращении боевых действий между Ираком и Ираном, о начале мирных переговоров между ними на базе резолюции Совета Безопасности ООН № 598, принятой в июле 1987 года. Земля эта, как называют ее иракцы «земля двух рек», заждалась мира.
Последними выстрелами в Багдаде народ отпраздновал окончание войны, небезопасный, как оказалось, салют из трассирующих пуль и снарядов озарил ночное небо города, и так хочется надеяться, что теперь-то Багдад будет действительно «Домом Мира», что снова откроет Ирак свои богатства и тайны истории тысячам туристов, что достроят, наконец, отложенные автострады. И еще — не станет нужды в зенитках на крышах, в заклеенных крест-накрест окнах и не будут вывешивать больше на стенах домов черные полотнища с неизменным страшным напоминанием «Да упокоит Аллах мученика…». Война, длившаяся без малого восемь лет, подходит к концу, и жители Багдада не скрывают своей радости по этому поводу. И в овощной лавке, и в госучреждении, повсюду теперь можно услышать довольное «халас!», емкое арабское словечко, обозначающее «конец, окончание», примерно как в русском мы говорим «ну все!!!».
То, что вы только что прочитали — это выдержки из моей статьи в газете «Советская Культура»… Ненапечатанной! В отпуске 1988 года я взялся писать статью, надеясь пристроить ее куда-нибудь в советскую прессу. Была возможность (как оказалось, эфемерная) опубликоваться в «Советской Культуре», там работала знакомая одной моей знакомой по МВТ… но ничего так и не вышло. Статья была большая, я тут привел только одну маленькую ее часть, а писал я еще и о рынках багдадских, об организации движения, о разведении финиковых пальм, немножко про ракетные обстрелы, в общем, бог знает что в стиле «фьюжн», как бы сейчас сказали — что-то по стилю напоминало популярные телепрограммы «Международная Панорама», что-то из «Вокруг Света», по моему тогдашнему разумению, это должно было быть легко читаемым материалом, должно было понравиться… Статья так и пролежала в моих папках все эти 20 лет, и совершенно потеряла актуальность, но дух времени передает. Я так осторожничал, чтоб, упаси бог, ничего лишнего, неполиткорректного не сказать — потенциальные цензоры-то были с двух сторон, с советской и с иракской, вдруг кому что не понравится. Позитивную тональность с приглушенным военным фоном, но радостными обертонами выдержать было необходимо.
Оптимизм по поводу открытия Ирака для туристов, как оказалось, был преждевременным. Увы, вот уже почти 30 лет эта уникальная в историческом плане территория выведена из туристического оборота, а ведь это целый пласт всемирной истории. На Земле нет, пожалуй, более богатых историческими памятниками мест. Может, Греция или Египет… Но эти — «молодежь» по сравнению с «нашим»-то Ираком…
Была такая древняя городская цивилизация «Киш», т. е. был такой город, еще до Вавилона и Шумеров, примерно 3 тысячи лет до н. э. По руинам Киша я ходил в тяжелых раздумьях о бренности нашей жизни, о вечности… И собирал осколки глиняных сосудов с неплохо сохранившейся голубой эмалью, при одной мысли о древности которых холодело внутри — 5 тысяч лет!!! Никто никаких раскопок там в те годы не вел, пустыня огорожена колючей проволокой вдоль дороги, чтоб не съезжали «туристы» на «джипах», не портили пейзаж. Вроде это было и небезопасно — в зависимости от местности могли быть и мины, ведь страна готовилась к вторжению иранцев. Говорят, лет за 10 до нас любители древностей запросто ходили по пустыне километрах в 100–150 от Багдада, собирали… монетки. Города древние разрушались, стены превращались в песок, а клады или заначки в металлических монетках оставались стоять столбиком, маленькие холмики прямо посредине пустыни. В Кише я никаких монеток не нашел, да и говорили, что и вывести это сокровище из страны теперь уже никак невозможно — правила поменялись.
Багдадский театр Торгпредства
Наиболее популярным местом экскурсий у нас был, конечно, Вавилон. Это была обязательная часть программы для любого командированного, все делегации мы туда возили, как на работу — недалеко, километров 100 от города по отличной современной трассе, почти без населенных пунктов по дороге. Собственно от исторического Вавилона мало что там осталось: висячие сады Семирамиды давно превратились в тлен, остались лишь уступы террас, на которых они выполняли свою функцию «чуда света», почти все значимые стены, церемониальные въездные ворота Иштар, Ворота Процессий, где известные барельефы с василисками и львами были успешно вывезены в конце 19 начале 20 века в Берлин, где и экспонируются с тех пор в музее «Пергамон», рекомендую поехать посмотреть, они хорошо сохранились. Место, где, «вспоминают старожилы», стояла некогда Вавилонская башня, вообще никак не идентифицировать, да и стояла ли она там, большой вопрос… А собственно живописные руины города были аккуратно «отреставрированы» Саддамом, т. е. восстановлены стены всех построек, правда, уже в новом желтым кирпиче, что сделало их очень похожими на декорацию. «Вавилонский Фестиваль Искусств», по задумке Саддама, должен был наполнить новым содержанием историческое это место, а для этого можно и снести старые развалины да просто отстроить все заново… Аура потерялась немедленно и бесповоротно, декорации они и есть декорации… Сейчас похожий подход к «реставрации» памятников архитектуры, только не таких древних, практикуют в Москве, а тогда сама идея бульдозерной зачистки археологических раскопок казалась святотатством. Оспорить же решение Саддама было некому. Это всегда ведь случается, когда оспорить некому, нет гражданского общественного контроля, нет обсуждения темы, а есть наглая безнаказанность временщиков.
Остался только каменный лев, символ Вавилона — вот он стоял, надеюсь, и стоит сейчас, как и 3 тысячи лет назад на своем каменном постаменте на пригорке. И пара полуразрушенных «дворцов», вросших в глину.
И все равно, несмотря на неуместную «реставрацию», когда отойдешь от новостроя подальше, когда стоишь у края финиковой рощи, у излучины древнего Евфрата, огибающей «город» с запада, непередаваемое чувство безвременья, бесконечности жизни обволакивает тебя. Наверное, под воздействием тех эмоций в 1989 году я взахлеб читал «Легенду о Гилгамеше» и даже написал свою версию, свою поэму на этот счет. Наверное, все-таки Вавилон дает мощный импульс к жизни, к творчеству. Жаль, что нескоро придется, если вообще когда-либо придется, туда вернуться…