На звонки он не открыл, хотя был дома. Когда дверь его квартиры вскрыли, он начал стрелять. Был убит на месте представителем отдела по расследованию убийств, который вместе с Арменом участвовал в задержании.
– Это так, – сказал Армен. – Разминка. Главное, чем мы занимались в последнее время, – это информация о том, с кем Степанов общался по поводу финансирования опытов на детях. Это всем известный политик Угрюмов.
– Что-то такое и должно было обнаружиться, – кивнул Масленников. – Госбезопасность. Такие вещи курирует только она.
– Да, – мрачно согласился Армен. – Поэтому мы привезли все, что могли получить. У себя оставили дубликаты и копии. Куплены оригиналы документов, есть ссылки на ряд секретных материалов, хороший программист откроет. Множество прямых и косвенных доказательств. Там далеко не только эти опыты. Не только дети. Что-то другое проверялось на пациентах домов престарелых. Александр Васильевич скажет точнее, но мне кажется, речь о ядах разного действия. Так же в больницах… Последнее, что нашли, – двести миллиардов долларов выведены из бюджета буквально на днях. Получатель – подставное лицо Угрюмова в Швейцарии. Тяжелая получилась работа. Охраняет эту крысу и его тайны, как известно, целая армия. В общем, что смогли. Плясать есть от чего. А пока мы возвращаемся к себе, на Цветной. Не спали, наверное, неделю. Там останемся спать.
И Земцов пожал им руки, своим товарищам.
Через несколько часов пришло сообщение. Офис «Скорой юридической помощи» на Цветном бульваре выжжен дотла. Найдены тела всех сотрудников. На всех следы прижизненных пыток. У Вадима отрезана голова. Как позднее определит Масленников, это убийцы сделали, когда у человека еще билось сердце. Полиция не нашла никаких следов, равно как и свидетелей.
Слава думал недолго. С госбезопасностью может бороться лишь госбезопасность. И он приехал к известному, все еще могущественному и опальному генералу Калинину.
– Опять переиграл, гад, – нахмурился Тимофей Петрович. – Молодцы были ребята, царство им небесное. Мы ответим. Я на том же пути. Шел как раз по следу этих последних двухсот миллиардов. Есть документы и по поводу предыдущих подвигов. Ночью работаем, Слава. Для этой операции все давно готово. Мне откладывать некуда. Дыхание в затылок чую. Надо успеть.
Поздно вечером Калинин давал последние распоряжения своим бойцам:
– Думаю, вы задачу поняли. С богом, ребята. Каждый из вас – на вес золота. Против вас будет орда. Вам нужно постараться уцелеть. Последнее напутствие, которое я всегда делаю перед самыми важными и неравными по количеству бойцов операциями. Когда террористы прорвались на Голаны и были уничтожены спецподразделением израильской армии, один из командиров возмущенно доложил генералу Рафаэлю Эйтану, что два террориста были убиты после того, как подняли руки. «Почему у них было время поднять руки?» – гневно спросил генерал. Я от себя добавлю: сколько бы их ни было, вы – лучшие. Тех, кто останется в живых, будут ждать у моего самолета до утра. Документы на случай вылета за рубеж срочного отряда для участия в спецоперации готовы на всех вас. На месте встретят, получите деньги, другие документы. Я полагаю, вы сможете вернуться на Родину… рано или поздно.
Огромную территорию дворца в закрытом для простых людей месте окружили одновременно со всех сторон без звука, в считаные минуты. С темными тучами смешались бесшумные вертолеты. Ограда до небес была разрезана с двух сторон сильными лазерными лучами. Не все успели даже проснуться, никакая сигнализация не успела сработать. И большинство бойцов, охранявших лживого, коварного, подлого и трусливого властителя, действительно не успели поднять руки. Охрану внутри дворца тихо, как восточные мстители, перерезали до того, как они почувствовали боль.
Угрюмову генерал Калинин выстрелил в раскрытый для крика рот. До этого он тихо и четко ему сказал, чтобы слышал на том свете: «Ради этой минуты я живу много лет».
Победители вынесли своих погибших товарищей и повезли с собой в аэропорт. Они знали, что банда будет мстить даже мертвым. Они мчались к самолету, который унесет их от родных домов, клялись друзьям, которые, конечно, их слышат, что вернутся и отомстят. Найдут где угодно, хоть в пустыне, хоть в подводном городе.
Генерал сообщил Земцову о проведенной операции.
– Все, Слава. Мы ушли с большим перевесом в количестве. Утром будут опубликованы списки наших живых и мертвых бойцов. Их всех объявят погибшими. За спинами у нас живых не осталось. Прощай. У меня еще одно дело.
Генерал в своем кабинете уничтожил все документы: главное уже было у других людей. Позвонил этим людям, сказал, что запускать утром, что оставить на потом. Что в срочном порядке рассылать союзникам в российской и других разведках мира. Перекрестился перед маленькой иконой Богоматери и отправил свою последнюю пулю в ее последний, победный путь – от виска до виска. Он ушел вовремя. Он не зря жил.
Часть седьмая Моя роскошная избранница
Глава первая Большие перемены
Прошла премьера фильма Берты «Юра из детского дома». Произвела ошеломляющее впечатление и на зрителей, и на коллег. Такие картины пишут и снимают по кровавым следам, со слезами любви в сердце. В финале панорамой прошли фотографии умерших детей. Девочки, погибшей при пожаре, тех малышей, которых нашли в могильниках на заднем дворе. Детские лица, потусторонние, как белые лилии, на фоне растоптанных лепестков.
Бадаев выписал гонорар, равный по сумме ее полугодовой зарплате. В работе была передача об опытах на детях. По документам, собранным группой Армена, разработчики собрали материал для продолжения. Опыты в домах престарелых, больницах.
Следствие проверяло все детские учреждения. Изъяли партии подозрительных вакцин для прививок в школах. Деньги на их приобретение – из того же источника.
Руководитель группы Следственного комитета, которая этим занималась, сказал Земцову:
– И это только Москва. Деньги уходили практически во все города и села. Оккупация.
Анатолий получил гонорар от Сергея Кольцова за практически построенный дом. Сумму, проставленную в договоре, разделил поровну. Вторая часть – его гонорар Кольцову. Потихоньку обживал площадку квартиры Берты, которая принадлежала теперь его семье. Приехала Мария. Она помогала Амине покупать одежду, мебель в ее квартиру. Когда Юра спал в больнице, Мария учила Амину читать и писать по-русски.
Бизнесмен из Германии прислал Юре новую, легкую, удобную инвалидную коляску. В редакции постоянно звонил телефон. Берте звонили незнакомые люди со всей земли. Предлагали помощь или просто благодарили.
Пришел к ним Петр, который выписался из больницы. Тот самый хозяин черного пушистого Джоя. Он работал в какой-то строительной фирме столяром. Оказался талантливым резчиком по дереву. Обшил стены комнаты ребенка сосновыми панелями, запах которых будет сопровождать детские спокойные сны, сделал удобные пороги, чтобы Юра мог передвигаться сам по всей квартире. Придумывал разные смешные фигурки гномиков и лесных человечков в углах комнаты Юры. Сделал удобный въезд на лестницу до входной двери дома и от нее к лифту.
И такое событие, которое заставило плакать Берту от радости. Известный российский бизнесмен, депутат Госдумы увез в свой особняк из больницы Кузьму Кузьмина. Он оформил опекунство. Объяснил Берте:
– Он нам страшно нравится, этот парень, и мне, и жене. Мы бы хотели его усыновить. Но у него есть родители. И он к ним уедет! Для начала я повезу его на обследование. А дальше… Пусть попробуют мне помешать. Я – человек опасный. Мое хобби – собирать компромат на соратников. Мы – враги вообще-то. Как все, кто рвется к власти. Одни собираются служить людям, другие затоптать людей под себя. Я – из первой категории. Ненавижу вторую. А всю эту шваль из опеки и Минздрава просто смету. У меня есть время и власть до следующих выборов, на которых мне, конечно, не дадут победить. Но я горжусь, что сделал нормальное дело.
У него получилось. И кричала по телефону Берты английские слова благодарности, смешанные с горючими слезами, богатая мама Кузьмы, когда мальчик оказался дома. А Кузьма сказал, как маленький мужчина:
– Я для вас сделаю все, Берта. Я научусь ходить и ради вас. Вы ведь приедете к нам с Юрой? Буду ждать.
Такие перемены начались, что Берта даже решилась как-то шепнуть на ухо Анатолию, чтобы голосом не спугнуть эти перемены:
– Все прошло? Ты в это веришь?
– Подождем, – сказал Анатолий. – Мы вместе, это главное.
Глава вторая Юратутнаш
Юра с изумлением смотрел вокруг. Его дом. Первый дом, который слезы позволили увидеть. Он вопросительно смотрел на Берту, на Анатолия, на бабушку. Он ее, конечно, узнал, хотя увидел только в больнице. На милую, добрую Амину. На них всех. Смотрел и молча спрашивал:
– Это не сон?
– Нет, – плакали они. – Ты теперь наш.
Анатолий построил из трех квартир на площадке целый мир для своей семьи. Умудрился разумно использовать каждый сантиметр, учесть интересы и потребности каждого члена семьи, включая животных. Теперь он занимался следующим проектом. И вновь для себя. Строил дом рядом с домиком тещи за городом. Там будет и бассейн, и домашняя спортивная площадка. Ловушки для солнца, для белого снега. Для Юры, для еще малыша или не одного. Он строил дом для счастья.
Ради Юры приехал в Москву израильский хирург. Он дал хороший прогноз относительно операции. Его болезнь, скорее всего, не генетическая, к такому выводу он пришел. Возможно, повреждение мозга еще в утробе матери от ее падения. Или что-то случилось во время самих родов. А это повышает шансы на успех.
Они занимались подготовкой мальчика к поездке. Лечили зубки, Мария возила Юру к профессору в Бакулевский центр: укрепляли по системе сердце.
Берта, наслаждаясь передышкой, делала передачу о канистерапии. Такая приятная, нежная работа. Радостная, хоть и с болью, конечно. Они снимали в детских домах, больницах, хосписах. Люди и звери встречались для любви и спасения. Расставались, чтобы ждать возвращения.
В тот день она вернулась домой, когда Петя, который что-то делал для комнаты Юры, собирал мальчика на прогулку. Внимательно рассматривал коляску.
– Удивительно, – сказал он Берте. – Такая отличная конструкция. Я проверяю ее по-всякому. Она выдерживает любые испытания. Попытаюсь повторить. У нас нет такой технологии.
Он повез Юру на улицу, Берта задержалась, чтобы переодеться, очень быстро их догнала. Ей оставалось пройти до них пару шагов. Петр аккуратно, спокойно вез коляску по широкой дорожке. Вдруг их начал обгонять велосипед. Берта не поняла, что случилось. Сначала увидела, как велосипед вильнул, чуть не упал на коляску, потом вывернул и исчез за углом… А коляска разлетелась на обломки. Такие мелкие, что так просто не бывает. Дальше были дрожащие ручки сына, который не успел заплакать, белое лицо Петра, собственная кровь по подбородку от прокушенного в крике языка.
Они оказались дома. Мария и Амина схватили ребенка. Петр сложил все обломки коляски в пакет. Домой мчался с работы Анатолий. Ехал Кольцов. Отдавал команды Земцов.
А Берта, для страха и паники которой Анатолий не оставил места в просторном мире для счастья, заперлась в ванной и сползла на пол. Билась головой о стену, стонала сердцем, рыдала израненной душой. Только такая проклятая судьбой баба, как она, позволила себе навлечь беду на больного ребенка. Это демонстративно не несчастный случай. Опять наглое вторжение. Опять наступление, опять угроза. И если бы ей…
Она не слышала, как открыл дверь Анатолий, но уткнулась лицом в его ладони, как в последний свой кусочек покоя.
– Успокойся, – хрипло сказал Анатолий. – Профессор едет к нам. Масленников тоже, осмотрит то, что осталось от коляски, возьмет пробы. Юра не пострадал. Несколько царапин.
– Нет, – стонала Берта. – Юра пострадал. Перед операцией. Он думал, его спасли. А все по-прежнему страшно.
– Надо терпеть. Надо думать: он не пострадал, потому что не был назначен жертвой. Сын должен поймать свой единственный шанс и стать здоровым. И без тебя ему никак.
Глава третья И мне до боли ты нужна
Как хорошо, когда нет времени болеть, плакать, бояться. Нужно было писать, снимать, готовиться к поездке на операцию. Вторичную реабилитацию после клиники решили проводить дома. В центре «Антонтутрядом». Юра там многих уже знал. Его любили. Семья будет много времени проводить с ним.
Как-то утром, когда Берта собиралась на работу, к ней вошла мама.
– Доченька, я хочу тебя попросить. На это время, хотя бы на это время, пока не сделали операцию, мальчик не окреп, не ввязывайся больше в эти ужасные разоблачения. Не нужно больше притягивать беду. Ты прости меня за то, что сделаю тебе сейчас больно. Но прошу: вспомни о Владике.
– Я никогда о нем не забываю. Попробуй меня понять. Спрятаться на время уже не получится. Такая тут война… На ней нужно защищать своих детей. Вот поэтому спрятаться нигде не получится. И я запустила документальный сериал: «Живодерская рать». Я там соберу все, что случилось с нами, с Владиком, с детьми Юриного детского дома. С убитыми ради грязных денег животными. Расскажу о мертвых и живых людях. Мертвые скажут больше, чем живые. Мертвые враги тоже. Понимаешь, они, как стоглавый дракон. Им рубят ядовитые головы, а они все возрождаются. Дышат не только на нас. На всех.
– Отступать некуда? – грустно спросила мама. – А ты с детства так не любила фильмы и книги про войну. Даже не могла смотреть на обложки. Я верю, что все так, как ты говоришь.
– Я с тобой, – шепнула Берта в ухо матери, которое окутала серебряная волна совсем недавно черных волос.
Работа началась страшная, сумасшедшая, без продыха и вздоха. Берта использовала оперативные видеокадры. Бой, кровь, трупы, полуразложившиеся детские тела после раскопок тайных могильников. Черные мешки с заживо гниющими телами собак. Стариков, на которых проводились опыты. Тяжело больных детей после зараженных вакцин. Только родившихся, еще живых, изуродованных младенцев, которых живодерская подлая рука достала из утробы матери, дав ей не тот, а совсем другой препарат.
Иногда получалось делать по серии в несколько дней. Валились от недосыпа и усталости все. Кроме Берты.
Однажды, к вечеру, ей позвонил Бадаев и попросил отменить работу на следующий день. Приехать к нему для серьезного разговора. И заодно получить аванс за весь сериал. «Он вам сейчас пригодится. Хватит на операцию Юры».
Берта приехала в хорошем настроении. Все складывалось, как она хотела, в работе. Записались следователи, сотрудники МЧС, эксперт Масленников, врачи, герои-жертвы. Деньги Бадаева действительно многое решат. Можно заниматься сбором документов. В Израиль собиралась приехать и родная мать Юры Ольга. И еще такая теплая радость согрела сердце Берты. Кузьма перевел на карту Берты свои первые карманные деньги, полученные от матери. Тысячу долларов. А его мать перевела другую, гораздо более значительную сумму.
Бадаев встретил ее стоя.
– Вижу, настроение хорошее. Я рад. Все видел, что ты делаешь. Лучше, чем отлично. Как руководитель я, кажется, не злоупотреблял ни советами, ни требованиями. Это будет вторая по счету наша серьезная беседа. Она настолько серьезная, что мы проведем ее под запись. – И он включил портативный диктофон. – Берта, ты помнишь, я подарил тебе книгу о передовой гуманистике в первую нашу встречу?
– Конечно.
– Ты прочла?
– Да.
– Есть вопросы к автору теории?
– Один. Как? Как отбирать этот передовой отряд, который объединит все знания и идеи?
– Еще раз отлично. Как?.. До главного вопроса автор еще не дошел. Это другая, совсем другая история. Она требует особых, невиданных средств, возможностей. Гениального полета. Сейчас могу сказать, кто сумел найти мысль, ставшую толчком идеи, потом разработать все в деталях. Я это сумел, моя дорогая. Ты поняла?
– Кажется, да, – побледнела Берта.
– Мало кому так везет в жизни, как мне. Моя работа привлекла внимание очень сильных людей в разных странах мира. Огромные средства. На них можно было бы создать новую страну. Но эти люди искали центр объединения, эталон. Прекрасную женщину. Совсем слабую и нежную. На нее выведены разные силы с разных сторон. Позитивные, черные, любящие, спасающие и убивающие… Так красиво и страшно ведется эта невиданная война. Я не украл идею у Гомера с его Еленой, причиной Троянской войны. Эта идея просто нашла в моем мозгу новый приют. Я решил ее на совершенно другом уровне развития человечества.
– То есть…
– Да. Ты выбрана не мною. Ты выбрана из миллионов. Ты прошла самые изощренные испытания. Твои следователи – молодцы. Но им не стоит тратить попусту силы на поиски связующего звена всех преступлений. Его просто не существует. Существует всемирный мозговой центр, который создал программу, основанную на характерном для каждого поведения. Одни шли к своему разоблачению, уничтожению, другие учились объединяться и бороться. А это без потерь тоже не бывает. В самой совершенной идее. То есть да, Берта, в какой-то степени я виновен в том, что случилось с твоим сыном, с тобой, с той собакой, из-за которой ты ввязалась в эти войны. Но моей решающей роли тут уже не было. У меня в принципе не было решающей роли. Я обо всем узнавал вместе с тобой. Тебя приносят в жертву, а ты становишься победительницей. Я так рад. Так рад, что мне больно, как никогда. Настало время прощаться. Идея стала главнее автора. Она живет и развивается без него. Он – лишнее звено. За то, что я натворил на свете, – моя дорога в ад. Тебе понравились духи?