Берта видела, как от костра с шашлыком бегут соседи с палками и бутылками, одна бутылка разбила вторую голову с белым лицом. Упал сосед от удара ножом. А враги убежали, утащив за собой того, первого, с ранами вместо глаз…
Дальше был Анатолий, «Скорая», спасительный укол, забытье. Она успела спросить у Анатолия:
– Где собаки?
– Все в порядке, – сказал он. – Их найдут обязательно. Сосед, которого ударили ножом, сказал, что держал одного, рассмотрел и разбил бутылкой лицо до крови. Сосед ничего, в больницу не поехал. Я позвонил Вадиму: у этого соседа сняли кровь для экспертизы. Кольцов сказал, что дело будет у его друга Земцова.
– Только не у нас, не в нашем районе, – прошептала Берта. – Все узнают…
– Именно так и сделаем. Не у нас.
Из больницы Анатолий вернулся на такси поздно ночью. Не заезжая домой, остановился у дома Кидринских. Попросил у водителя монтировку и ломик. Взломал входную дверь в подъезд, вернулся, заплатил таксисту за дорогу и инструменты.
– Спасибо, друг. Очень надо, понимаешь…
Потом поднялся на этаж этих деятелей и вышибал ногой их дверь до тех пор, пока его не оттянул за плечи Вадим.
– Пошли, – сказал он. – Не марайся. Они уже трезвонят по всем телефонам. Хорошо, что я задержался, получил этот вызов.
В опорном пункте Вадим составил акт. Кидринские не вышли, когда он их просил. Такие крысы. Акт получился односторонний.
– Заплатишь штраф мировому судье. – И добавил с сочувствием: – Постарайся успокоиться. Я же сказал: исполнителей можно найти. Узнать заказчиков – дело техники. Но я, честно, сильно сомневаюсь, что это Кидринские. Почти уверен, что нет.
– Вадим, прошу тебя, не давай этому ход у нас. Не пиши даже протокол. Кольцов привлек людей из городского отдела по расследованию убийств. Если это все же Кидринские, полагаю, в этом и цель. Демонстрация, предупреждение номер два или три. Подробности потом они же будут цинично смаковать. Такое унижение их врага.
– Заметь, – сказал Вадим. – Я не говорю тебе, что не стоило лезть к ним. Понимаю, что тебе необходима была разрядка. Только… Даже если они. Мы пока ничего не докажем. В этих кустах, мягко говоря, нет видеокамер. А в подъезде, где ты дверь крушил, – есть. Но не они это. Они уже привыкли к всеобщей ненависти, жалобам, заявлениям, их это радует. А тут реальная возможность загреметь. Такое преступление.
Анатолий ушел. Вадим видел в окно, как скорбно он идет к машине, и думал: какой симпатичный мужик. Какой милый, интеллигентный человек, из удачных детей, которых растят хорошие мамы. Которым с детства говорят: слабых нужно защищать, со злом нужно бороться, к справедливости стремиться. И он выходит, такой, – все по полочкам в душе, – а мир-то совсем перевернутый. И зло им правит, и слабых не счесть, и справедливости нет и в помине. А тут еще любовь свалилась куском неба, так его пришибла. Он на словах хочет убить врагов, он бьется в дверь существ, которые совершили если не это, то много других преступлений. И у него могло бы получиться в самом удачном случае – выбить эту дверь. Ну, ударить одного сумасшедшего маньяка. Но он никогда не сможет кого-то убить или серьезно покалечить. Убийцы не говорят, не пугают, не бросаются на ветряные мельницы. Они делают свою работу. А такие, как Анатолий, обречены оставаться побежденными. И защищать любимых лишь своей безграничной добротой.
Виолетта и Георгиевский
Анатолий и Сергей Кольцов курили во дворе больницы. К ним вышел эксперт Масленников, как всегда гордо ссутулившийся, сосредоточенно-удрученный. Тяжелее всего ему даются драмы детей и женщин. Такая практика, а все не привыкает.
– Ничего страшного, – сказал он Анатолию. – Я взял данные и анализы для экспертизы. Врачи все делают правильно. Скоро поедет домой. Самое тяжелое в подобных случаях – психологический выход. Нельзя давать ей падать духом. Понимаю, что это банальность. Но Берта – сильный человек. Первым делом спросила, сможет ли еще раз стать матерью. Она вас любит. Просила ничего не говорить ее матери и сыну.
– Я взял отпуск, – перевел дыхание Анатолий. – Глаз с нее не спущу.
– Что для дела? – спросил Кольцов.
– Берта слышала, как один кричал: «Тварь! Убейте ее!» Покушение на убийство не исключено. Соседи помешали. У того, который разбил одному голову бутылкой, осталась на руке его кровь. Вадим взял ее для экспертизы.
– Да, мои ребята уже проверяют обращения по поводу травм глаз и ушиба бутылкой по пустому черепу. Это, конечно, Москва, максимум ближайшее Подмосковье. Дальше с такой историей не ускачут.
Во двор вошли Виолетта с Борисом. Виолетта познакомила всех друг с другом. Сергей с любопытством посмотрел на Георгиевского.
– Слышал я, что у меня появился коллективный конкурент. Не знаю, как вы, а я конкурентов люблю и нагло использую. Интересно узнать подробнее, что за дела у вас. Возможен ли несколькоголовый частный детектив.
– У нас немного другая миссия, – улыбнулся Боря. – Но где-то совпадаем с вами, наверное. Быть использованными дружественными конкурентами – это входит в нашу задачу. Можем отсюда поехать к нам.
– Так и поступим, – кивнул Сергей. – Тем более эксперт у нас общий, неделимый. По одной причине: он такой один.
На Цветной они поехали вместе, только Анатолий остался, он говорил с врачами, вечером его обещали пустить к Берте.
В офисе на Цветном Сергей пожал руку Армену. Посидел, почитал документы: лицензию, устав, просмотрел дела, которые были в работе.
– Ну, что же. Отлично! Юридическое сопровождение в хождениях по судебным мукам, так сказать… А я уже думал, увижу что-то экстремальное, вроде легальной организации неуловимых мстителей или «приморских партизан». Сами расследовали – сами вынесли приговор и привели в исполнение.
– Да нет, мы вот так, мирно и ненавязчиво, – улыбнулся Армен.
– Вот вы тут все следователи и прокуроры. А миссия у вас – адвокатская. Совсем не доверяете защитникам?
– Дело не в этом, – взволнованно сказал Борис. – Дело в ситуации. В политике момента. В судебном процессе роль адвоката сейчас сводится к нулю. Несмотря на то, что именно адвокаты сейчас проводят самостоятельные расследования, привлекают экспертов, находят свидетелей и прочее. Это сводится на нет простым игнорированием во время процесса. Любое элементарное доказательство разбивается о стену альянса прокурора и судьи. Это стена заказа. Бороться с прокурорским и судейским произволом должны именно прокуроры и следователи, сбившиеся в стаи, как мы. Прокурор призван обвинить зло и защитить жертву. Если он этого не делает, это предатель дела, правосудия, своей совести. У нас сажают не по закону, а по беспределу. И не сажают по беспределу. Как деток коррупционеров, которые давят на своих дорогих машинах людей во время гонок по Москве. Я думаю, у нас что-то получится. Уже получается. Вот, посмотрите, наш протест с доказательствами и фактами нарушений по делу слепого подростка из Армавира. Его обвинили в убийстве двух бомжей. Он, будучи еще не слепым, а слабовидящим, со своей девочкой встречался в заброшенном санатории, где жили бомжи. Антон приносил им продукты, книги, подарил одному мобильный телефон, чтобы тот мог звонить сыну. А потом те устроили пьяную драку. Подростка взяли дома. Продержали полтора года в СИЗО, выбивали признание, отпустили полностью слепым, дело не закрыто. Просто повисло. Он и не оправдан. А теперь посмотрите на запись видеокамеры у входа в санаторий, на три экспертизы по делу, показания выживших бомжей… Что получается?
– Получается такая простая петрушка, – сказал, посмотрев все, Сергей. – Парень с девушкой уехали домой на такси за полчаса до убийства и за час до приезда полицейских. А дальше еще интереснее: до приезда полицейских все были живы. Побиты, немного порезаны, но живы, это понятно по экспертизам. Зачистили бомжатник правоохранители. Слепым мальчиком прикрыли следы. Кому-то понадобилось место под санаторием и очередное раскрытое преступление.
– Да! Мы требуем отстранения от дела прокурора и судьи, проверки их действий, возбуждения дела против наряда, который приехал туда не по вызову, их ведь никто не вызывал! И разумеется, компенсации расходов на лечение и на операцию по восстановлению зрения подростку.
– Вижу, что требуете. В общем, я, конечно, с вами. В таких случаях по моему методу нужно идти дальше одного дела. Ищите не женщину, но компромат. На всех, кто солидарен в этой истории, в этих судах. Найдем, сто пудов. Короче, вы мне нравитесь. По Берте кооперируемся. Надеюсь, дело примет как покушение на убийство мой друг и коллега полковник Земцов. В отличие от нас он обладает правом обыскивать и заключать под стражу. Будем работать, сбившись в стаю, как ты здорово сказал, Борис. Честь имею. До связи.
Через неделю прокуратура приняла решение о возбуждении уголовного дела против одного руководителя структуры Червонского. Того, который уволил без выходного пособия Аллу Николаеву, убившую своего ребенка и покончившую жизнь самоубийством. Пока речь шла лишь о превышении служебных полномочий без корыстного умысла. Виолетта и Борис согласились частично. Оставили за собой право добиваться возбуждения уголовного дела по факту доведения до самоубийства с тяжкими последствиями, то есть с арестом и вытекающим реальным сроком. Решение прокурора основывалось на публикациях в СМИ. Виолетта и Георгиевский предоставили всю информацию своих расследований.
Через неделю прокуратура приняла решение о возбуждении уголовного дела против одного руководителя структуры Червонского. Того, который уволил без выходного пособия Аллу Николаеву, убившую своего ребенка и покончившую жизнь самоубийством. Пока речь шла лишь о превышении служебных полномочий без корыстного умысла. Виолетта и Борис согласились частично. Оставили за собой право добиваться возбуждения уголовного дела по факту доведения до самоубийства с тяжкими последствиями, то есть с арестом и вытекающим реальным сроком. Решение прокурора основывалось на публикациях в СМИ. Виолетта и Георгиевский предоставили всю информацию своих расследований.
О решении прокуратуры сообщили газеты, новостные ресурсы. Виолетта и Борис приехали в офис «Скорой юридической помощи», оставили там документы. Никого не было. Боря закрыл дверь изнутри, снял пиджак, притянул к себе Виолетту.
– Как же я тебя люблю, – сказал он. – Как же я тебя хочу. Так, что даже там, среди этих казенных людей и слов, думал о том, что наступит этот момент.
Виолетта обняла его за шею, зажмурилась, вздохнула, отдыхая, взлетая, и вдруг рассмеялась.
– Боря, мы встречаемся здесь, как подростки, которые боятся родителей. А у каждого из нас – пустая квартира. А мы после этих свиданий в нашем закутке прощаемся и страдаем. Я – точно страдаю и грущу. Мне плохо без тебя.
– И мне плохо.
– И мы стесняемся сказать себе и другим, что мы вместе.
– Да… Я все время решаюсь.
– А мне стыдно за то, что мне стыдно тебе это сказать…
Поцелуй они завершили дома у Виолетты.
Эта ночь состояла из мгновений, секунд, из вздохов и шелеста ресниц у подушки, у его щеки, у ее груди.
– Разбуди меня, если я усну, – попросил он. – Нельзя нам терять даже крошки этой ночи. Я хочу все запомнить.
– Я тоже, – улыбнулась Виолетта. – Я боюсь упустить. Как Мюнхгаузен в кино, который посчитал, что день прячет в себе три лишних секунды. Из них получается лишний день. А у нас получилась лишняя ночь. В смысле самая важная ночь.
– Да. Это наша самая важная, самая лишняя ночь. И она продлится не один лишний день, и мы в отличие от Мюнхгаузена сделаем еще более важное открытие. Бывает много самых важных и самых лишних дней. Они выпадают из обычной жизни.
Утром Виолетта шепнула:
– Мне кажется, именно сейчас… Не знаю, чувствовал ли кто-то еще этот момент. Ты остался во мне. Я не сомневаюсь. Вот увидишь. Это будет ребенок лишней ночи. Самый важный на земле ребенок.
Перед тем как выйти из квартиры, они серьезно и очень внимательно посмотрели друг на друга. И как будто увидели себя со стороны. Они были очень похожи: ясные, стройные, белокурые, освещенные солнцем, которое продолжало гореть в их крови.
Солнце вместе с ними и погибло.
Виолетту Панову и Бориса Георгиевского расстреляли в упор у подъезда.
Амина вышла из своей палаты в холл больницы и услышала эту новость по телевизору. Она тихо вернулась, ровно легла, как для смерти, и заплакала без слез, без звука, без просвета в своем кромешном несчастье. Она во всем винила себя. Была уверена, что Виолетту убили из-за того, что она вытащила Амину из того ада. Не нужно было, говорила Амина своему единственному милосердному человеку, которого больше нет.
Так она пролежала до вечера. А потом ей сказали:
– К тебе пришли.
Амина открыла глаза. Перед ее кроватью стоял Армен.
– Здравствуй, Амина. Мы приехали с женой. Она сейчас говорит с врачом. Как только он разрешит, жена увезет тебя в наш дом за городом. Там поправишься. У нас хорошо, тихо. А я решу твои вопросы с квартирой и работой. Виолетта практически уже договорилась. Пошлем запрос на родину для восстановления документов. В общем, времени будет достаточно у тебя, чтобы отдохнуть.
Амина смотрела расширившимися от изумления глазами на скромную симпатичную женщину, которая вошла в палату с улыбкой.
– Будем знакомиться, Амина? Меня зовут Вера. Врач сказал, что через недельку можно ехать домой.
– У вас есть дети? – спросила Амина.
– Двое. Миша и Саша.
– Как хорошо… Миша и Саша.
Больше она ничего не могла сказать. Виолетта ее не оставила совсем.
Глава вторая Показался ей месяц над хатой одним из ее щенков…
Анатолий привез Берту домой через десять дней. Положил на видное место рекомендации врачей, купленные заранее лекарства. Среди них – болеутоляющие и успокоительные таблетки.
– Вот, – деловито сказал он. – Будем все это принимать, делать, соблюдать режим, как в твоем детском саду.
Берта очень внимательно все прочитала. Посмотрела на лекарства.
– Убери это, пожалуйста. Я не буду это принимать. Спрячь на всякий случай в аптечку. А сейчас… Как-то так. Слишком много чести подонкам, чтобы я сидела и глушила себя таблетками по их воле. Я хочу все понимать и чувствовать. Я хочу ненавидеть.
Он посмотрел на нее с тоской и болью. Майка, в которой она ходила до больницы, висела на Берте как чужая, размера на два больше. Лицо, похудевшее, с темными тенями вокруг глаз, с запекшимися, как от долгой жажды, губами, показалось ему таким невыразимо прекрасным, каким он ее лицо не видел никогда. Анатолий поднял ее майку, чтобы помочь раздеться, и увидел, что и джинсы, которые раньше сидели плотно, теперь завязаны на талии цветным ситцевым поясом от халата.
– Вот так, – улыбнулась Берта. – Решился вопрос с излишним весом. С необходимым, кажется, тоже. Как тебе такой дистрофик? Медсестра мне сказала: «Эх, девка, вся твоя красота упала».
– Дура она, твоя медсестра. Что она понимает в женской красоте! У меня слов таких нет, чтобы тебе все о тебе рассказать. Только не словами. Может, согласишься все же принимать лекарства, чтобы быстрее выздороветь?
– Чтобы от этого выздороветь, мне нужны не лекарства. Мне нужна причина. А она со мной. Мне немного больно, но я хочу тебя. Я соскучилась.
– Такую проблему мы решим без врачей, – серьезно сказал он.
Больше они не касались никаких тем, все темы были больными и неразрешимыми. Надо было спасаться. Они отключили телефоны. Спасение пришло почти мгновенно. Но передышка закончилась в тот момент, когда Анатолий включил телефон.
– Привез Берту? – спросил Вадим. – Хорошо. Молодцы. А я звоню вам уже часа два. Такая новость. Не бери только в голову, ничего страшного. Просто я ухожу по собственному желанию. По такому собственному, которое без вариантов. Вообще из органов. Вернулся утром из главка, собираю свои документы.
– Как объяснили?
– Да, собственно, никак. Ничего конкретного. Даже на жалобы Кидринских не ссылались. Просто «есть мнение». Недостаточно профессионализма, недостаточно объективности, недостаточно… Дальше я не вникал. А потом так, по-отечески, сказали: «Надо бы и о своей семье подумать. У вас двое детей». И это чистая правда. У меня их действительно двое.
– Что дальше?
– Ничего особенного. У меня высшее образование. Юридическая академия. Пришел на «землю» опыта набраться. Не приняла меня такая «земля». Пойду преподавать. Меня хотели сразу оставить в аспирантуре. Но труба звала – помогать людям. Это остается в силе. В общем, я с вами, ребята. Будем на связи. Может, на свободе даже больше толку получится.
– Слушай, так ведь больше толку! Есть же агентство «Скорая юридическая помощь». Они как раз приезжали в больницу к Берте. Там работали Борис Георгиевский и Виолетта Панова. Нет, тебе теперь, конечно, не стоит. Раз предупредили насчет детей.
– Стоит. Сбрось мне их контакты. После того как убили Виолетту и Бориса, окончательно понятно, что Кидринские ни при чем. Не бывает таких совпадений, чтобы снаряды падали настолько близко. А в том, что есть на самом деле, участковому одного округа не разобраться.
Потом позвонил Сергей Кольцов.
– Ну, слава те! Вы есть в наличии. А я уже узнавал насчет ДТП. Нервы ни к черту с такими архитекторами-проектировщиками моей маленькой ментовской хатки. Кто, думаю, мне ее достроит в случае чего… Прошу прощения за исключительно черный юмор.
– Да ладно, не извиняйся. Оставайся самим собой. Что-то должно быть постоянным на этом свете. Вот сейчас нашего участкового, который мне помогал, уволили по «собственному» из органов.
– Интересное кино, конечно. Я так понимаю, намек на то, что продолжение следует. Но уже работает отдел по расследованию убийств полковника Земцова. Легко не будет никому. А у меня облом, к сожалению, с поисками бандитов, напавших на Берту. Они не обращались за медицинской помощью. Они поступили проще – пристрелили товарища, которому Берта поцарапала глазки. Его труп обнаружен в лесу Одинцовского района. Без документов, без телефона. Тот, которого приложили бутылкой по голове, полагаю, был в состоянии смываться. Теперь у нас другая работа – опознание трупа. В том, что это тот человек, эксперт не сомневается. Подтвердит экспертизой время травмы и то, что это дело рук Берты. Они обменялись своими ДНК. В общем, пока. Я так понимаю, что Берта в надежных руках. Которые и отключили телефоны на несколько часов. Не буду мешать. Даже дам совет. Выключайте его опять. Целее будете.