– Не жалко? – успел спросить Алешка.
– Она все равно без рукава, – успела ответить тетя Геля.
Катер вдруг истерично взвыл своим мотором и резко смолк. Буруны под его носом опали, нос опустился, и катер отстал, замер на воде, чуть покачиваясь. Рулевой взвыл вместо мотора. Но это им не помогло. Я понял: «размахайка» намоталась на винт.
Второй бандит соскочил со своего места, пробежал, ругаясь, на корму, задрал мотор и стал освобождать винт.
А я снова сел на весла. Второй катер сбавил ход и медленно пошел нам навстречу. А «размахаек» у нас больше не было…
Но было кое-что другое.
Алешка перебрался на нос лодки, залег там и приготовил пистолет с резиновыми шариками.
Мы медленно, но неуклонно сближались со вторым кораблем противника.
– Предлагаю сдаться! – нахально завопил вдруг Алешка. – Иначе открываю огонь на поражение.
В ответ раздался смех, и на палубу из рубки вышел парень с длинной веревкой и якорем-кошкой на ее конце. Они, видимо, хотели взять нас на буксир.
Но не вышло. Алешка немного выждал, чтобы не промахнуться, прицелился и выстрелил. Резиновый тугой шарик ударил парня в руку. Тот ойкнул и выпустил якорь. Якорь плюхнулся в воду, а за ним змеей убежала и веревка.
– Ты что? – заорал парень, дуя на руку. – Да я тебе сейчас все уши оторву!
Ага, особенно среднее.
– Леха! – воскликнула тетя Геля. – Бей по окнам!
И Лешка, держа пистолет двумя руками, выпустил все оставшиеся в нем шарики прямо в ветровое стекло рубки.
Но, в общем, зря. Они отлетели от него мячиками. Крепкое стекло попалось.
Вокруг катера запрыгали фонтанчики, а один шарик даже залетел к нам в лодку.
Лешка отбросил пустой пистолет и схватился за автомат. Сначала он влепил короткую очередь в парня на палубе, буркнув при этом: «Еще одного пометил», а потом обстрелял ветровое стекло. И все оно оказалось заляпанным безобразными зелеными пятнами и потеками.
Я оглянулся. Открытый катер все еще оставался парализованным, на нем возились с заклинившим винтом. Второй катер ослеп, его экипаж спешно соскребал со стекла краску. У нас появился хороший шанс. И мы изо всех сил рванули к берегу.
– Стой! – орали нам вслед. – Догоним – хуже будет!
«Смотря кому», – подумал я, работая веслом.
Мы с ходу взлетели в узенькую, вроде ручейка, протоку, распугав в ней всяких мирных обитателей вроде водоплавающих и летающих, и помчались по ней, раздвигая всякую зелень.
– Стоп! – вдруг сказала тетя Геля, поднимая весло. – Военная хитрость. Сворачиваем прямо здесь и прячемся. Пусть они нас ищут подальше отсюда.
Это она хорошо придумала. Нашим преследователям и в голову не придет, что мы затаились рядом, они небось подумают, что мы во все лопатки жарим по протоке вдаль.
Мы нашли среди деревьев узенькую щелочку и пробрались по ней поглубже в заросли. Замаскировали лодку осокой и ряской. Стали ждать, тихонько похлопывая на себе комаров.
В этой тишине снова началась нормальная жизнь спугнутых нами обитателей этих мест. Прокрякала утка, прошагал журавль на длинных ногах, выискивая на листьях кувшинок греющихся лягушек. Плюхнулся неподалеку носатый пеликан. Плескалась кругом веселая рыба. Но больше всего было все-таки комаров. Особенно доставалось от них тете Геле, в ее кофточке с короткими рука-вами.
И вдруг все стихло кругом, насторожилось. Только комары звенели по-прежнему, зло и настойчиво. А потом послышался нарастающий шум мотора, и мимо нас по протоке промчался катер с измазанным зеленью стеклом. Преступники кое-как соскоблили краску и бросились в погоню. А открытый катер, как мы узнали позже, плюхал вдали под веслами – мотор починить бандитам так и не удалось.
Пригнувшись в лодке, не отвлекаясь на комаров, мы проводили глазами пронесшийся катер.
– Выбираемся? – спросил Алешка, когда стих в зарослях звук мотора. – А то я есть уже хочу.
– Подождем еще, – не согласилась тетя Геля, – они могут вернуться.
И оказалась права. Вскоре катер опять появился, промчался назад, что-то с него прокричали (наверное, на другой катер) – и он опять пошел по протоке, но уже медленно. С его борта бандиты внимательно осматривали заросли.
– Не дышать! – строго шепнула тетя Геля.
А мы и так не дышали. Мы затаились в своей лодке, как птицы в гнезде.
Мотор катера теперь урчал тихо, и нам были даже слышны голоса преследователей:
– Сворачивай сюда. Вон за той корягой глянем.
– И куда они делись?
– Здесь где-то. Далеко уйти на веслах не могли. Ищи лучше.
– Да уж, если не найдем, Ильюша нам головы снесет. Он говорил, что эта баба какие-то документы сперла, от которых, если они ментам достанутся, нам всем на нарах чирикать.
Я удивленно глянул на тетю Гелю: когда это она успела?
Тетя Геля в ответ отрицательно помотала головой.
Соврал, наверное, Ильюша. Запугал своих боевиков, чтобы лучше искали нас.
– А что за документы? – спросила меня тетя Геля, когда шум катера и голоса бандитов снова отдалились от нас на безопасное расстояние. – Вы что-нибудь знаете?
Я рассказал ей о кожаной папке. И по памяти передал содержание некоторых бумаг из нее.
– Здорово! – Тетя Геля чуть в ладоши не захлопала. А вместо этого захлопала себя по щекам, но ни одного комара не прибила. Только распугала. – Это как раз то, чего так не хватало вашему папе. Это официальные письма и договора с зарубежными жуликами. – Тут она спохватилась: – А где эта папка?
– В каюте осталась. На столе, – сказал я.
– А куда же она делась?
Я пожал плечами: откуда мне знать?
– Алексей, а ты не знаешь? – с надеждой спросила тетя Геля.
Алешка наморщил лоб, припоминая.
– Папку я не видел, – наконец ответил он. – А вот какие-то бумаги мне попадались. Где-то.
– Какие? – подался к нему я. – Набранные на компьютере, а вверху листа вроде картинки как на ордене у Ильюши, да? Дядька на шаре, на одной ноге…
– А другая нога задрана, – подхватил Алешка. – Точно! Видел!
– Где? – рванулась к нему тетя Геля.
– Не помню.
– Вспомни! Постарайся, а? – взмолилась тетя Геля. – Это очень важно.
– Потом, – сказал Алешка. – Надо сначала отсюда выбраться.
Тут он был прав. Шума катера мы не слышали и решили, что бандиты прекратили поиски. Надо выбираться отсюда и искать милицию, не зимовать же здесь.
Мы на всякий случай еще подождали, но ничего подозрительного вокруг не было. Тогда мы тихонько выбрались в протоку и поплыли по ней наугад куда глаза глядят.
И вскоре, очарованные окружающей нас красотой, совершенно потеряли бдительность. Забыли о преследователях, об этом поганом Ильюше, о бумагах в кожаной папке – так хорошо было кругом.
А вот бандиты не дремали среди этих красот, они оказались куда коварнее, чем мы ожидали…
Мы мирно и неспешно, тихонько переговариваясь, плыли себе и плыли, восторгаясь удивительными для нас видами. «Дети асфальта», иногда называет нас мама. Что она при этом имеет в виду – до сих пор нам не совсем ясно. Но Лешка, во всяком случае, сидел сейчас на носу лодки с распахнутыми глазами и раскрытым от восторга и удивления ртом. Потому что за каждым поворотом этого узкого извилистого зеленого тоннеля все время открывалось что-то новое и неожиданное.
Вот разбегается по воде, как лайнер по взлетной полосе, спугнутый нами белоснежный лебедь с красным носом. Все сильнее взмахи его громадных сильных крыльев, все быстрее становится его скользящее движение – и наконец, он отрывается от воды, обрывается на ней его бурливый след, и лебедь, накренясь на одно крыло, плавно взмывает над кронами деревьев, набирает высоту и, победно гогоча, делает над нами размашистые круги.
А вот – совсем наоборот, идет вдали на посадку неизвестная нам большая птица. Она пикирует к воде и у самой ее поверхности выкидывает вперед свои перепончатые лапы, они упираются в воду, сдерживают «пробег» птицы, и она, уже вплавь, быстро скрывается в тростниках. И только цветы лотоса легонько покачиваются на поднятых ею волнах.
А вот с кривого разлапистого дерева срывается целая стая разноцветных птиц – словно выбрасывается в небо салютом. С гомоном и с треском крыльев…
– Приплыли, – тихо сказала тетя Геля.
Впереди нас высовывался из прибрежных кустов нос катера.
– Вот они! – раздался зловещий крик, взревел мотор, и катер бросился нам навстречу.
От неожиданности я выпустил весло. Не спуская глаз с несущегося навстречу катера, я стал нащупывать рукоять весла, и моя рука наткнулась на что-то круглое, вроде мячика или камня. Привстав, я в отчаянии швырнул этот мячик прямо в стекло, измазанное полустертой местами краской.
А это оказался завалявшийся помидор. Из тех, которыми был до отказа загружен наш пароход. Помидор порядком подгнил и размяк. Поэтому, влепившись в стекло, он превратился в здоровенную красную кляксу на грязно-зеленом фоне. Я успел только увидеть, как за стеклом рулевой машинально пригнул голову.
А это оказался завалявшийся помидор. Из тех, которыми был до отказа загружен наш пароход. Помидор порядком подгнил и размяк. Поэтому, влепившись в стекло, он превратился в здоровенную красную кляксу на грязно-зеленом фоне. Я успел только увидеть, как за стеклом рулевой машинально пригнул голову.
Катер пролетел мимо нас, вылетел на берег и врезался носом в ствол дерева. Ринулись во все стороны щепки корпуса, осыпалась на катер листва – и все стихло.
По правде сказать, мы не сразу пришли в себя. Согласитесь, это как-то странно, когда речной катер врезается в земное дерево. Такое не часто бывает.
– Во здорово! – присвистнул Алешка. Даже немножко с завистью. – Дим, а больше там помидоров нет? – А это он спросил с надеждой.
Так или иначе, но мы победили. И гордо, не спеша, проплыли мимо разбитого вражеского судна, из обломков которого выбирались, кряхтя и ругаясь, наши бывшие преследователи.
– Помощь нужна? – издевательски кинул им Алешка. – Пейте томатный сок!
– Ну вот, – сказала тетя Геля. – Можно плыть дальше.
И тут вдруг в лодке что-то заверещало. Или запищало. Мы даже вздрогнули. И вскочили на ноги, едва не опрокинув лодку.
– Это рация, – успокоил нас Алешка небрежным тоном. И достал из кармана… рацию. Тети-Гелину. Живую и здоровую.
– А… – раскрыла тетя Геля рот. – А… Как? Она же… сломалась.
– Ничего она не сломалась. У нее просто батарейки сели. Я новые поставил.
Тут мы и сами сели!
Глава XX ЕЩЕ ОДИН СЮРПРИЗ
Тетя Геля захохотала. И сквозь этот бурный хохот едва прорывались обрывистые слова:
– Радист… Специалист… до последнего диодика разобрал… Сложная система… Батарейки…
Мы тоже хохотали. Но я думаю, не столько из-за батареек, сколько из-за облегчения. Из-за того, что миновала опасность быть схваченными жестокими врагами.
– Хватит ржать! – грубо прервал нас Алешка, самый хладнокровный и практичный в нашей компании. – Вас же вызывают, тетя Геля! – И сунул ей в руку пищащую пойманным зверьком рацию.
– Ах, да! – спохватилась тетя Геля. – Марш на корму! Не подслушивать! – И сама перебралась на нос лодки, подальше от нас, включила рацию на прием.
Это ей, конечно, помогло только отчасти. Кое-что мы все-таки с интересом прослушали. Не зажимать же каждое среднее ухо.
– Седьмой на связи… Почему молчала? Связь отказала… Где нахожусь? Если бы я знала! В зарослях… В каких? В густых. Никакие не шутки. Срочно высылайте группу захвата на остров Лепешка. Да. И весь товар там. Что? Трое. Капитан Зеленчук, старший механик и старший матрос. Нет, не все. Еще одну группу на пароход… Где он находится? Если бы я знала! Ищите, Первый. Нет, опять не все. Еще одну группу высылайте по моему местонахождению. Два катера. Один еще плавает, а другой на дереве… То есть в дереве, на берегу. Какие шутки? Мы его обезвредили. Чем? Помидором…
К счастью, в милиции служат люди, которые и не такое слыхали. И не в таком разбираются.
Тетя Геля отключила рацию и вздохнула:
– Как вы думаете, он мне поверил?
Мы дипломатично отмолчались.
Когда мы выбрались из зарослей на чистую воду, открытый катер болтался где-то у другого берега. Он было пытался погнаться за нами на веслах, но где катеру на веслах догнать весельную лодку?
Бандиты еще что-то покричали нам вслед, а мы снова скрылись в зарослях и поплыли к пароходу.
– Где ты бумаги видел, не вспомнил? – спросила тетя Геля Алешку, когда вдали показался «Илья Муромец».
– Где-то, – очень неопределенно ответил мой брат. – Смотрите! Что это рядом с пароходом?
Наш пароход спокойно стоял на том же месте, где мы его оставили, недалеко от берега, а рядом с ним сидел на воде маленький вертолет на поплавках. А со стороны основного русла спешил к пароходу, ревя сиреной, милицейский катер.
– Поверил, значит! – гордо заявила тетя Геля. – Группа захвата идет.
В это время вертолет закрутил своими лопастями и приподнялся над водой. Пассажиры замахали ему руками и шляпами.
– Илюша удирает, – сказал я. – На катере его не догнать.
Вдруг с парохода кто-то плюхнулся за борт, подняв кучу брызг. И поплыл, махая руками, к вертолету.
– Спорим, что это третий сообщник! – воскликнул Алешка. – Который все трогает, прежде чем в руки взять.
Я не стал спорить – все было ясно. Илья Муромец удирал, а робкого пассажира бросал на произвол судьбы. В этом вертолете ведь только одно пассажирское кресло, да и зачем он ему теперь, такой робкий? И без него проблем хватает.
А робкий между тем доплыл до низко висящего вертолета и вцепился в его поплавок. А вертолет будто только этого и ждал – стал плавно и неудержимо подниматься над водой.
– На буксир, что ли, взял? – с недоумением спросил Алешка.
Он ошибся. Уже на довольно приличной высоте, примерно над нашей лодкой, робкий пассажир разжал руки и, болтая ногами, бухнулся в воду. И такую волну выдал, будто с вертолета не его, а слона сбросили.
На пароходе засвистели и захлопали в ладоши. Они, наверное, думали, что все это – продолжение нашего аттракциона. Вставной, так сказать, номер – головокружительный прыжок в воду из-под облака.
Робкий пассажир вынырнул неподалеку от нас, поплыл к лодке, вцепился в борт. Сразу двумя руками, не ощупывая его перед этим.
– Вам чего? – хмуро спросил его я.
Он отдышался, выплюнул воду и сказал:
– Я заплачу вам. Доставьте меня на пароход. Или на берег. В любое место.
– Милиция в Астрахани вас устроит? – любезно спросила тетя Геля.
Он подумал и согласился.
Мы с Алешкой втащили его в лодку. Он сел на корме, съежился и опять стал тем робким и застенчивым пассажиром, к которому мы привыкли на пароходе.
– Извините, – пробормотал он, – я тут у вас намочил.
С него текла вода, он начал мелко дрожать.
– Теперь заболеете, – мстительно сказал Алешка. – Средним ухом.
– Ничего, сейчас ему жарко станет, – пообещала тетя Геля, глядя на приближающийся милицейский катер.
– А я все расскажу, – заскулил робкий пассажир. – Я ведь ничего особенного и не делал. Только наблюдал за выгрузкой товара и вел учет. Ну еще за вами начал присматривать, – обернулся он к тете Геле, – когда капитан стал вас подозревать. Я ничего не скрою, все расскажу.
– Где может скрываться Муромцев? – жестко спросила тетя Геля.
– Вот этого я не знаю. Говорят, у него есть какая-то секретная дача. Но никто не знает, где.
Тут возле нас остановился катер. Тетя Геля поднялась на него, о чем-то коротко переговорила с каким-то полковником и вернулась в лодку. А двое милиционеров перегнулись через борт катера и вздернули на палубу робкого пассажира прямо за шиворот.
– Вот и все, – сказала нам тетя Геля, – возвращаемся на пароход и плывем на нем в Астрахань.
– А где она? – спросил Алешка. – На севере или на юге?
– Они нас проводят немного, а потом заберут наших преследователей. – Тетя Геля накинула на плечи пятнистую куртку, которую ей дали на катере.
– А капитан? – спросил Алешка.
– С острова уже всех забрали. И даже игрушки. Полковник говорит, робота никак поймать не могли. Веслом отбивался.
Это ясно, капитана починил, потом за милиционеров взялся.
– Поплыли, а? – сказал Алешка. – Я голодный, как крокодил.
– Поплыли, – вздохнула тетя Геля. И добавила, передернув плечами: – А за утрату табельного оружия мне ой как влетит…
На пароходе был полный порядок. Дядя Вова так и доложил. Только Дама с пальчиком спросила: за что забрали в милицию такого отважного каскадера?
– За хулиганство, – отрезала тетя Геля. – Готовимся к отправлению, курсом на прекрасный город Астрахань, где нас ждут экскурсии и отдых перед отплытием в обратный путь.
Тетя Геля отдала необходимые распоряжения и пошла за своими племяшами. Они вырвались на палубу, и пароход содрогнулся от их радостных воплей. Вот так пассажиры и зарабатывают воспаления средних ушей.
Мы с Алешкой пошли сначала в кают-компанию и наелись так, что тошно стало. И уже не верилось, что десять минут назад мы были голодные, как крокодилы. А потом забрались в свою каюту отдохнуть.
Ничего мне теперь так не хотелось, как крепко и долго поспать. Чтобы хоть немного оклематься после всех пережитых волнений.
Я плюхнулся на свой рундук и блаженно, не торопясь, закрыл глаза.
– Вспомнил! – тут же разбудил меня звонкий Алешкин голос.
Я открыл глаза, повернулся на бок, чтобы братец оценил мой взгляд, и сердито спросил:
– И что же ты вспомнил? Таблицу умножения?
– Вспомнил, где я видел эти ваши документы.
Сон из меня исчез, будто его там и не было.
– Где?
– А вот здесь, – Алешка показал на столик, где и вправду лежала стопочка деловых бумаг.
Я вскочил, перебрал их дрожащими пальцами. Никакого сомнения – это бумаги Муромцева из кожаной папки.
– Откуда они взялись?
– А я знаю? – Алешка был удивлен не меньше меня.