Я пожала плечами, освободившись в этот раз из его пальцев. И замолчала.
Архивы мы уничтожили – вслед за экспериментальным корпусом. Никто их не восстановит. Никогда. Не могут же они вскрыть мою черепную коробку? Я покосилась на Дока. Тот смотрел на меня с прищуром.
Или могут?!
Назавтра командир решил предпринять вылазку в подвалы центра. Самоубийца во главе отряда самоубийц. Док отговаривал долго и упорно – даже после того, как ему напомнили, что решает здесь не он, а за неподчинение приказу можно запросто загреметь под трибунал.
– Оставь их в покое, – говорил Док. – Нас, в конце концов, сюда не звали…
– Оставить в покое?! После того, что они сделали с Семеном и Лоркой? И с Егором?
Плюнув и вполне явственно матерясь, Док принялся за свои запасы.
– Угораздило этого хренова мага нарваться в первый же день на Пыльника… знаешь, кто такой Пыльник, Ангелочек?
Я мотнула головой. Док уставился на меня мрачным взглядом.
– Не знаешь? – спросил недоверчиво. – А ведь именно вы со своим центром впустили их в Кобуци. Немного, пару-тройку штук, но для нас и это перебор… После встречи с ними остается только мешок из одежды, набитый пылью… Никогда не видела, как человек превращается в пыль, Ангелочек? Тебе стоило бы посмотреть. Чтобы понять, что вы здесь натворили.
Похоже, мне одной придется отвечать за содеянное целым научным центром. Я следила, как его большие руки бережно перебирают вещи погибшего мага. Надо ли говорить, что все это здесь не поможет? Мы же ученые и делаем все основательно.
С размахом.
– Ч-черт! – Док бросил вещи на кровать. – Побрякушки! И с этим нас сюда отправили? Я ничем не могу помочь! Придется и мне идти убивать.
Он оскалился. И резко развернулся к подошедшему командиру:
– Ну? Что еще?! Хочешь написать завещание?
– Пока нет. Поговори с ней. – Он кивнул на меня и положил на кровать планшет. – Тут схема подвалов и коммуникаций. Мне нужно выяснить, где может быть гнездо вампиров. Раз уж она работала с Зиминым, должна изучить их привычки.
Он постоял, посмотрел на меня. Сказал:
– Пожалуйста.
И ушел.
Док долго сопел, поворачивая схему так и эдак. Потом сунул ее мне.
– Ну?
Я глядела на планшет. Черточки и линии. Ничего не понимаю. Палец Дока двинулся по схеме.
– Вот здесь мы. Здесь вход в подвал в этом крыле. Вот другой вход. Тут у вас была бойлерная, или как вы там ее называли… Здесь проложены трубы канализации. Тут – водопровод. Вот тут… непонятные какие-то помещения. Кладовые, что ли? Здесь – что-то вроде перекрестка, подвал пересекается с коммуникациями главного корпуса… Вы что тут, бомбоубежища строили?
Убежище. Я постепенно перестала слышать голос Дока, как будто человек отдалялся от меня. Убежище. Карта растаяла – или я сама попала в карту. Вот оно, убежище. Аппаратура, датчики, приборы – все давно мертво. Серо-черные бетонные стены, не пропускающие ни света, ни звука, ни запаха. Уютно, темно, спокойно. Можно спать и спать – пока кто-нибудь не придет кормить. Только давно уже никто не приходит… Я кружусь на месте, вокруг – они – тьма во тьме. Просыпаются. Просыпаются. Скоро их накормят…
Прикосновение обжигает. Я немо вскрикиваю, дергаюсь, ладонь Дока сильнее стискивает мое плечо. Он внимательно смотрит мне в глаза. Потом опускает взгляд на карту – туда, куда вонзился мой напряженный палец. Хорошо, не порвал ее насквозь…
– Спасибо, Ангелочек.
Осторожно убирает мою руку и ставит на схеме крестик – красными чернилами.
Командир глядит на нас с Доком.
– А вы еще куда собрались?
– С вами, идиотами, куда ж еще, – говорит Док и смотрит на часы. – Двенадцать. Часа четыре еще есть. Темнеет тут рано, вот что хреново…
– Док, оставайся здесь. Наверху. Ты у нас единственный врач.
– А ты у нас единственный командир, – сухо говорит Док. – Как дела, Гош?
Егор бледен. Он кивает и отводит от нас взгляд. Похоже, его тошнит. Очень быстрая реакция…
– Идешь с нами?
Десантник вместо ответа поднимает автомат. Лицо у него упрямое – ждет, что будут отговаривать. Но все молчат, уважая его право на сведение счетов.
– Ну что? – Док оглядывает людей. – Все готовы?
Кто-то смотрит на него. Кто-то – на свое оружие. Все обвешаны военным снаряжением, как новогодние елки – игрушками. У большинства надеты металлические наручи, как в средневековье, – то ли защита от зубов противника, то ли еще какие десантные функции выполняют.
– Вампиры не любят света, – говорит Док. – Фонари у нас довольно сильные, но там…
…там тьма, которая глушит свет, высасывает его, не хватит никаких батареек и факелов – так много их, свивших защитный кокон из густой темноты. Куда идут, они не понимают, не понимают…
– …кто умеет запускать файербол?
Одна рука поднимается. Док кивает.
– Пойдешь первым.
Десантник от такой перспективы счастливым не выглядит.
– Конечно, детские игрушки, но все лучше, чем ничего… не трясись, Ангелочек.
Док поворачивается вместе со мной к командиру. Он теперь вообще не отпускает меня от себя.
– Ни одного боевого мага! – напоминает деловито. – Ты все хорошо обдумал, Роман?
Командир кивает.
– Наверху остаются двое. Я отдал приказ подорвать здание, если мы не выйдем до наступления темноты.
– Это можно было сделать и без вашей идиотской вылазки! – кривится Док.
– Вот и не ходи с нами! – парирует командир. – Ты что, и женщину с собой потащишь?
– Конечно.
– Зачем?
– Видел, как она лихо управилась с вампиренком, пока мы все глазели и руками размахивали? Опыта у нее побольше нашего, да, Ангелочек?
Ненамного…
Командир смотрит на меня, но спрашивает Дока:
– А ты не добился от нее, как их можно уничтожить? Сами же создавали…
– А как можно бороться с атомной бомбой? – пожал плечами Док. – Просто не нажимать на кнопку. Командуй… командир.
* * *Я знала здесь каждый поворот. Каждую ступеньку. Даже выбоины в стене и полу.
Я никогда не собиралась сюда возвращаться.
Шла впереди Дока – он придерживал меня за плечо, как будто я была поводырем слепого, но видел он в темноте почище меня, это я очень быстро поняла.
Ближе. Ближе. Все ближе…
Сзади раздался грохот. Док развернулся – вместе со мной. Лучи фонариков суматошно заметались по стенам. Выхватили смущенное лицо солдата.
– Крыса! – сказал он с нервным хохотком, показывая вниз. – Чуть не пальнул…
Крыса стояла столбиком, как суслик. И, задрав морду, внимательно и спокойно на нас смотрела. Ее не испугали ни толпа людей, ни шум.
– Кыш! – сказал кто-то. Крыса презрительно дернула мордой – едва плечами не пожала. И отползла в сторону, снисходительно нас пропуская. Что-то не помню, чтобы в центре кто-то целенаправленно занимался крысами… побочный продукт? Мутация?
Эхо наших шагов становилось все громче – как будто навстречу нам тоже двигался большой отряд. Я вжала голову в плечи, и командир сказал:
– Ракета!
Светом залило зал – огромный, гораздо больше, чем мне помнился. Или так показалось со страху? Чернота стен и сводов. Бархат тьмы в дальних арках.
Десантники рассыпались по кругу, сторожа движение теней дулами автоматов. Что они там могут увидеть – своим слабым человеческим зрением?
– Прямо!
Лучи фонаря скрестились на стоявшей в центре зала фигуре. Всего миг назад ее не было. Десантники не выстрелили сразу только потому, что увидели такую же, как у них, форму.
– Кто там? – спросил командир, стоявший от меня слева. – Семен, ты?
Я заметила, что сам он не сдвинулся с места. Человек, заслонявший глаза от бившего ему в лицо света, приспустил руку. Сказал неуверенным хриплым голосом:
– Ребята?..
– Семен, убери руку.
– Ребята, вы чего…
– Покажи лицо, Семен!
Дэс опустил руку. Он морщился, отворачивался. Из-под зажмуренных век текли слезы.
– Ребята…
– Док? – спросил командир, не оглядываясь.
– Лучше, чем близнецы. Хуже, чем Егор. Повяжем? – В голосе Дока была безнадежность.
– Семен, ложись на землю.
– Что…
– Лежать! – рявкнул командир. Эхо заметалось в коридоре за нашими спинами. Здесь, в убежище, эха не было – звук гас, вязнул, тонул во мраке. Семен вздрогнул, сгорбился и начал опускаться на пол. Как-то очень неловко, по частям, будто отвык сгибаться и вообще двигаться. Он уже пережил лихорадку, тошноту, температура тела стала устойчиво пониженной… да, развитие действительно ускоряется… Глаза мои, давно приспособившиеся к мраку убежища… да только к нему и привыкшие… метались по сторонам, отмечая малейшие изменения тьмы.
– Дан, Хели, упакуйте его!
Двое солдат подбежали к лежащему. Я не видела, что они делают, потому что… Холодная волна коснулась моего лба. Я медленно подняла глаза, и в тот же миг Док крикнул:
– Сверху!
Сверху на склонившихся над Семеном десантников опускались чернильные пятна – так они и выглядели, даже освещенные лучами фонарей. Впрочем, фонари уже начали тускнеть…
– Фай ер! – гаркнул Док.
Десантники поняли его двояко: с треском разрывая темноту, взлетел файербол, и одновременно воздух прорезали автоматные очереди. Я шарахнулась к стене, присела, закрывая руками макушку. Они возникали ниоткуда, словно сама тьма беспрерывно рожала их… Я только вертела головой на крики, команды, выстрелы, вспышки. Второй файербол попал в кого-то из вампиров – он вспыхнул факелом, с беззвучным воплем пронесся по убежищу, невольно освещая своих сородичей… Вскочивший Семен очумело закрутил головой. В него угодила чья-то очередь – я видела, как летят по воздуху клочки его тела… Двое вампиров накрыли кого-то из дэсов, видна была только его дергавшаяся нога…
Потом в бой вошел Док.
Это было страшно.
Теперь кричали не только люди…
– Док, Док! – орал кто-то над самым моим ухом. – Док, помоги командиру!
Док явился из темноты, склоняясь над Романом, которого Егор оттаскивал в сторону коридора. Грязно выругался.
– Давай наверх!
* * *Док нес командира, как пушинку. Казалось, мы в несколько секунд оказались вдали от дома, на холме.
Егор смотрел на кровь, хлещущую из ампутированного плеча командира: рот раскрыт, глаза остекленели… Я подошла, примерилась и отвесила ему хорошего пинка. Егор упал руками прямо в грязь, смешанную со свежей кровью. Тут же вскочил, поспешно вытирая ладони о колени. Попятился.
– Иди к ребятам, Гош!
Десантник кивнул, как маленький; неловко повернулся и побежал к дому.
Док бесстрастно взирал на нас. Сказал – словно думал про себя:
– Похоже, понадобятся еще наручники…
И не одни. Я села на землю и стала смотреть, как он перевязывает командира. Жаль, что это не поможет.
И так жалко крови, что утекает в землю просто так…
* * *Смеркалось сегодня очень рано. Как будто и не рассветало.
Стрельба стихала. Док стоял, глядя то на тяжело дышавшего командира, то на дом. Впервые я видела его в нерешительности. Хотя вижу-то его, конечно, всего третий день.
– Мне… надо идти, Ангелочек, – сказал Док, показывая на дом, словно объясняя куда. – Может, еще кого вытащу.
Или еще кого убью.
Я уткнулась подбородком в подтянутые к груди колени.
– Надо идти. – Он наклонился к командиру. Темнота сгущалась, и глаза Дока слабо мерцали. – Ты побережешь его, Ангелочек?
От смерти?
От самой себя?
– Береги его, – велел Док и быстро двинулся вниз. Очень быстро. Как будто перелетал гигантскими прыжками: раз – и он у подножия холма. Раз – у корпуса. Он так и не оглянулся, но я все же поостереглась придвигаться к раненому, пока Борис не скрылся в доме. Лишь потом коснулась пальцем шеи командира. Кожа обжигала. В горячих венах билась кровь. Кровь. Много крови…
* * *Вышли пятеро. Егора среди них не было – хорошо это или плохо, я даже не знала. Десантники валились на траву рядом со мной. Кто-то беспрерывно матерился. Я сидела, глядя, как внизу несколько человек быстро перебегают от одного угла здания к другому. Закладывали заряды. Когда грянул взрыв, пришел Док.
Свалил рядом со мной сумки. Посмотрел вниз, на медленно оседавшую пыль. Взглянул на меня – и быстро склонился к командиру.
– Умер?
Я кивнула.
– Умер?!
Рука его метнулась, сдергивая меня с земли, как пушинку.
– Я же тебе говорил…
– Эй, Док, – устало сказал кто-то. Я вцепилась когтями в сдавившую мое горло руку – он даже не почувствовал этого.
– Он умер, – сказала я, глядя в горящие глаза Дока. – Он просто умер. Люди смертны, знаешь…
– Просто умер? – повторил он раздельно.
– Док, чего ты к убогой привязался?
– Просто, – сказала я.
Его пальцы разжались, и я рухнула на землю. Завозилась, отползая подальше. Док быстро осматривал шею командира, руку, особенно внимательно – повязку с запекшейся кровью на культе. Я машинально терла горло. Не глядя на меня, Док выпрямился, скомандовал:
– Чего разлеглись? Раскладывайте костры! Вставайте-вставайте, если не хотите кончить, как остальные в подвале…
– Так мы же их всех подорвали…
– Кто там считал – всех не всех?
Со стонами, с руганью уцелевшие поднялись, разбрелись по вершине холма, собирая ветки и камни. Я наблюдала, как выкладываются защитные круги – первый, второй, третий. Пришедшие снизу дэсы были вынуждены ждать, пока им не откроют тропинку. Внутри зажгли обычный костер – благо, сушняка завались. Я смотрела вверх, на тающие в беззвездном небе искры. А если кому-то придет в голову сегодня полетать – чтобы узнать, что такое происходит рядом с центром?
Док, остановившийся за моей спиной, тоже задрал голову.
– Не волнуйся, Ангелочек, купол защиты мы поставили… Кто-то из дэсов уже спал. Кто-то ел, переговариваясь тихо. Док как заведенный мерил шагами поляну.
Потом подошел и сел со мной рядом.
– Сколько их там было?
Я пожала плечами.
– Сколько вампиров вы вообще создавали? – не отставал он.
– Трех. Остальных…
– Ясно. Остальных приобщили эти трое.
Я промолчала. Не все. Не все трое.
– Этот ваш Зимин тоже был в убежище?
– Он умер… раньше.
– Тебе их жалко?
Я поглядела на него.
– А тебе?
Он встал и снова принялся наматывать круги по поляне. Этой ночью нас никто не потревожил.
* * *– Город. Ты помнишь, что такое город, Ангелочек? Немного.
– Там есть люди. Есть маги. Есть вампиры, и прочая, как говорят люди, нежить, – сказал Док. – Ты можешь выбирать, с кем ты будешь. Здесь у тебя выбора нет.
Мы смотрели с холма на развалины НИЦЭМа. Они дымились. Вряд ли там кто-то остался живым…
Из живых.
Я могла закрыть глаза и увидеть их – если они были. Я не хотела. Ни видеть. Ни знать.
– А здесь… – Я показала рукой. – Оставите так?
Док мрачно улыбнулся. На мгновение блеснули белые крепкие зубы.
– Мы должны были найти архивы. И помочь местному населению. Архивы вы уничтожили. А местное население спасения не желает. Так что оба вопроса сняты с повестки дня. А что до остального…
Он окинул взглядом потрепанных десантников. Большинство из них смотрели в светлеющее небо, ища глазами долгожданный вертолет.
– Каждый имеет право… если не на жизнь, то хотя бы на существование. Иначе бы тебя давно не было в живых.
Я смотрела на него из-под козырька кепки.
– И тебя – тоже?
Док молча надел темные очки.
Мы услышали стрекот вертолета.
Часть третья Мерцание
– Вот таким вот образом, – подытожил свой рассказ Келдыш и с сознанием выполненного долга откинулся на спинку кресла. Взгляд Шрюдера был забавным – если б только начальник с таким выражением смотрел на кого другого. Ярость, отвращение и – растерянность?
Генрих молчал так долго, что уставившийся на раму окна Игорь попытался начать медитировать. Не получалось. Очень мешали эмоции – свои собственные и Шрюдера.
– Поправь меня, поправь, если я ошибаюсь. Ты приехал в Светлогорск. Узнал о существовании младшей Мортимер. Добился над ней кураторства. Сводил (без проведения соответствующих законных процедур) к Слухачу. Получил странный вердикт и никого о нем не поставил в известность. Позволил Мортимер похитить… заткнись… Нашел в столице (или это она тебя нашла?). Спрятал – от всех. Позволил ей сбежать. Позволил прыгнуть в Котел. И – в конечном итоге – мы получили то, что мы получили.
– Мы имеем то, что нас имеет… – пробормотал Игорь.
– Вывод: ты всеми силами поспособствовал, чтобы она завладела этой своей (в кавычках) магией. И что, что я должен теперь с тобой сделать?!
Ловец серьезно обдумал этот чисто риторический вопрос. Спросил с интересом:
– Генрих, ты посадишь меня в тюрьму?
– Еще чего! Я что, должен все это один расхлебывать? Скажи мне только одно – почему ты нас не позвал?
– Я звал.
– Когда уже беседовал с Мортимер на краю Котла? Келдыш устало потер лицо.
– А чем бы вы мне помогли?
– То есть?
– Вся ваша… наша магия была там бессильна. Вы годились только чтобы разбирать завалы. Это судьба.
– Судьба, значит? – Шрюдер барабанил пальцами по столу. – С каких это пор ты стал у нас фаталистом?
– С тех пор, как увидел, как девчонка берет то, что ей оставила мать. Кстати, как она там?
Шрюдер моментально выставил вперед руки.
– Ну уж нет, нет! Теперь ты не подойдешь к ней ближе пятисот метров! Я лично за этим прослежу! И… кстати насчет «кстати» – мадам Мортимер будет здесь с минуты на минуту.
Игорь вскочил, перехватил злорадный взгляд Шрюдера и со стоном рухнул обратно:
– Может, вернемся к вопросу о моем заключении? Причем немедленном.
Шрюдер взглянул на дверь, пригладил волосы и вышел из-за стола:
– Добрый день, Лидия! Рад вас видеть!
– Не могу о себе сказать того же.
Игорь крутнул кресло и обреченно поднялся навстречу мадам Мортимер. Начальник поддерживал гостью под локоть, но все равно было видно, как тяжело она двигается. Шрюдер бережно усадил ее в кресло у стола.