Наталья взглянула на него недоверчиво и удивленно.
– Женщина?
Тенишев кивнул:
– Ну да. Я не рассмотрел ее лица, но мне показалось, что она молодая. Кто бы это, по-вашему, мог быть?
– Даже не знаю, что вам сказать. После гибели Вероники никто из здешних обитателей не приближается к болоту.
– И я их понимаю, – кивнул Алексей. – И все-таки, я ее видел. И даже пошел за ней. Хотел познакомиться и все такое.
– А она не захотела с вами знакомиться?
Алексей покрутил головой.
– Нет. Думаю, я испугал ее. Она дошла вон до тех деревьев, а потом исчезла. Наверное, свернула на какую-нибудь дорогу или тропку и пошла к коттеджам.
Наталья посмотрела на Алексея странным взглядом.
– Там нет никаких дорог и тропок. За деревьями начинается трясина.
Тенишев ухмыльнулся.
– Ну, значит, она тоже утонула. Видимо, у вас тут это в порядке вещей.
Наталья нахмурилась.
– Не думаю, что над этим можно шутить.
– Да ладно вам. Обычный «черный юмор».
Алексей покосился на спутницу, увидел, что на ее бледном лице нет и тени улыбки, и поспешил исправить ситуацию:
– Простите. Иногда меня слегка заносит. Кстати, мы уже пришли.
Наталья повернулась к полянке и крикнула:
– Саша! Паша! Немедленно идите сюда!
Близнецы сделали вид, что не слышат ее.
– Я кому сказала! – крикнула женщина строже.
Близнецы нехотя побрели к дому. Наталья повернулась к Алексею.
– Сладу нет с этими хулиганами. Кстати, как вам коттедж?
– Неплохой. Но что толку – все равно жилище временное.
– Нашей семье клиника подарила коттедж в полную собственность.
– Вот как? – не поверил своим ушам Алексей. – Просто подарила?
– Да, – кивнула Наталья.
– Фантастика!
Женщина засмеялась:
– И тем не менее все именно так. Руководство клиники заботится о своих сотрудниках. За хорошую работу персонал регулярно получает премии и бонусы. Если у кого-то родится ребенок, клиника тут же делает сотруднику щедрый подарок.
– Да у вас тут братство какое-то, – заметил Тенишев.
– Скорее одна большая семья. Вся наша жизнь связана с клиникой, и для нас это важно, ведь коренных жителей среди нас нет. Все мы трансплантаты.
Алексей остановился у двери и взялся за дверную ручку.
– Вы уверены, что все еще хотите взглянуть на мои картины? – осведомился он.
Наталья кивнула:
– Конечно. Я люблю живопись.
– Тогда добро пожаловать.
И Тенишев распахнул перед Натальей дверь.
11
Они вошли в прихожую.
– Если услышите, как об пол стучат костыли, не пугайтесь, – предупредил Тенишев. – Это сестренка моей жены. Зовут ее Ольга, но внутри семьи мы называем ее «Костяная Нога».
Наталья посмотрела на Алексея удивленно, но ничего не сказала.
– А вот и наша Костяная Нога! – воскликнул он вдруг, поворачиваясь к комнате Ольги.
В дверях стояла Ольга – красивая, белокурая, безукоризненно накрашенная. Опираясь на костыли, она с любопытством смотрела на гостью. Когда та взглянула на нее, Ольга весело проговорила:
– Не обращайте на него внимания. Алексей – художник, а все художники идиоты, – протянула руку, представилась: – Оля.
– Наталья.
– Это ваши? – спросила Ольга, пожав гостье руку и кивнув на близнецов, которые бесцеремонно устроились на диване.
Наталья кивнула:
– Да.
Ольга улыбнулась:
– Славные. Мальчики, как вас зовут?
– А нас не зовут, мы сами приходим, – неожиданно заявил в ответ один из близнецов.
– Сашка, не хами, – осадила его Наталья.
– Да ничего страшного, – сказала Ольга с улыбкой. – Дети есть дети.
– Ты сама сказала, чтобы мы упражнялись в остроумии на ком-нибудь еще, – заявил матери Сашка.
А Пашка поддакнул:
– Эта тетя нам подходит.
– Будете хамить – заклею вам рты скотчем! – пообещала Наталья.
– Тогда мы позвоним в комитет по защите детей и расскажем о случае истязательства над детьми, – объявил Сашка.
А Пашка разъяснил:
– Сашка переписал телефон из телевизора. Там сказали, что дети имеют право на защиту.
Наталья повернулась к Алексею и Ольге и с горькой улыбкой проговорила:
– Ну, и что прикажете с ними делать? Они знают законы лучше меня.
– Умные мальчики, – усмехнулся Алексей. – Сколько им?
– Восемь.
– Смышленые.
– Не то слово! Порой не знаю, куда деваться от их смышлености.
Тут Сашка снова изрек голосом маленького оракула:
– Умные дети – не только большая радость, но и большая ответственность для родителей.
Наталья прищурилась и спросила с напускной строгостью:
– Это ты тоже в телевизоре услышал?
– Да.
– Когда-нибудь я выброшу ящик на помойку.
– Не выбросишь, – заявил Сашка. – Папа заплатил за него половину месячной зарплаты.
Тенишев разложил мольберт, водрузил на него незаконченную картину и повернул ее к окну.
Один из близнецов тотчас соскочил с дивана и подошел к мольберту. Тенишев хотел остановить его, но лишь махнул рукой, решив: черт с ним, пусть смотрит.
Некоторое время мальчишка разглядывал нагромождение красок, потом перевел глаза на Тенишева и спросил:
– Ты нарисовал?
Алексей кивнул:
– Угу.
– А что это?
– Мир, который меня окружает.
Сашка пристально вгляделся в картину и тихо проговорил:
– Он страшный.
– Кто? – не понял Алексей.
– Мир, который тебя окружает, – пояснил мальчик. – А почему у него в руке нож?
– У кого? – опять не понял Тенишев.
– У дяди, который прячется за кустом.
Тенишев покосился на холст и назидательно произнес:
– Малыш, на картине нет никакого дяди.
Мальчишка посмотрел на Алексея удивленно, потом снова устремил взгляд на картину и сказал:
– Но я его вижу. Дядя хочет сделать тете больно. Ей страшно, и она плачет. – Мальчик нахмурил лоб и деловито изрек: – Думаю, он собирается ее убить.
Алексей протянул руку и погладил ребенка по голове.
– Ты хороший мальчик, – задумчиво сказал он, – но у тебя слишком богатое воображение. Либо ты станешь писателем, либо… пациентом своего папы.
Близнец дернул головой, выскальзывая из-под ладони Тенишева, и с воплем бросился к матери.
– Мама!
– Что случилось? – удивленно спросила Наталья.
– Этот дядя обозвал меня психом!
Астахова сдвинула брови и строго посмотрела на сына.
– Не выдумывай.
– Но он так сказал! Он сказал, что, когда я вырасту, папа будет меня лечить!
Наталья посмотрела на Тенишева, тот пожал плечами. Женщина снова повернулась к детям.
– Идите погуляйте на улице. Только не отходите от дома.
Выпроводив сыновей, она прошла к стене, на которой были развешаны картины Алексея. Пока гостья обозревала холсты, Ольга стояла в дверях мастерской с бокалом «Мартини» в руке и насмешливо поглядывала на Тенишева.
– Интересные работы, – констатировала Наталья. – Вот эта мне нравится больше всего. В ней много энергии и ярости. Однако сквозь агрессию проглядывает уязвимость. Вы потратили на нее много времени, правда?
– Правда, – кивнул Алексей. – А как вы догадались?
Наталья пожала плечами:
– Это видно.
На улице что-то громыхнуло. Наталья подошла к окну и тревожно выглянула наружу.
– Они разожгли костер, – сообщила она. – Знаете, я, наверное, пойду, пока мои сорванцы не спалили ваш дом. Но я еще приду, ладно? Может быть, я захочу что-то купить. Вы ведь продаете свои работы?
– Продаю, – ответил Тенишев.
– Только никто не покупает, – тихо и насмешливо проговорила у него за спиной Ольга.
Наталья перевела на нее взгляд.
– Картины Ван Гога и Модильяни тоже не покупали, – сказала она. – Как знать, может, лет через десять полотна Алексея будут стоить миллионы. Нужно спешить, пока они не выросли в цене!
Женщина улыбнулась, затем распрощалась с Алексеем и Ольгой и покинула дом.
– Саша! Паша! – донесся с улицы ее звонкий голос.
Ольга посмотрела на окно и проворковала, цитируя гостью:
– «В картине много энергии и ярости. Однако сквозь агрессию проглядывает уязвимость». Фу, какая пошлость! Тенишев, надеюсь, ты не купился на эту уловку?
– Отстань.
– Похоже, ты ей понравился. Рафинированным барышням из глубинки нравятся хамоватые мужики. Ты здесь будешь пользоваться большим успехом.
– Я сказал: отвяжись от меня.
– А то что? Переломаешь мне ноги? – Ольга тихо засмеялась. – Ох, Тенишев, какой же ты жалкий…
Лицо Алексея окаменело.
– Что ты сказала? – процедил он сквозь зубы.
Ольга отхлебнула из бокала и презрительно повторила:
– Жалкий. Жалкий, бездарный мазила, не приспособленный к жизни. Верка с тобой еще намучается.
Несколько секунд Алексей стоял, угрюмо глядя на Ольгу, потом шагнул к ней и схватил ее за горло.
– Держи свой поганый язык за зубами, – яростно пророкотал он, – если не хочешь, чтобы я тебя придушил.
Оттолкнул от себя Ольгу и отошел к окну. Ольга согнулась, схватилась рукою за горло и закашлялась. На глазах ее выступили слезы.
Оттолкнул от себя Ольгу и отошел к окну. Ольга согнулась, схватилась рукою за горло и закашлялась. На глазах ее выступили слезы.
– Я… – она закашлялась, но взяла себя в руки. – Я этого не забуду.
– Чего я и добивался, – буркнул в ответ Алексей.
Ольга снова закашлялась, но через минуту окончательно пришла в себя. С ненавистью посмотрев на спину Тенишева, она тихо проговорила:
– Если однажды ты увидишь, как какой-нибудь бродяга бьет тебя ножом, знай: нож в его руку вложила я.
– Лучше укуси меня, – посоветовал Алексей, прикуривая сигарету. – Твой яд смертоноснее любого ножа.
Ольга, не ответив ни слова, сгребла костыли, пристроила их под мышками и заковыляла в свою комнату.
12
Вот уже полтора часа Вера сидела за широким письменным столом и просматривала больничные карты, пристально изучая анамнезы и стараясь запомнить прочитанное.
Пациент Поташев. Двадцать восемь лет. Замкнутость, вялость, апатия… Трифтазин два раза в день, циклодол три раза в день… Пациента трясет, а в стадии обострения пропадает аппетит, болит голова, спина и возникает острая нехватка воздуха…
Пациент Галыгин. Тридцать два года. Галлюцинаторно-параноидальная шизофрения… Высказывает бредовые идеи преследования… Прошел курс электросудорожной терапии методом УП. После УП прослеживалась динамика восстановления речи, отмечались изменения речевой активности, особенно голоса и интонации…
Пациент Липкин. Семьдесят два года. Идиопатическая болезнь Паркинсона в третьей стадии… Двухлетний анамнез нарастающей спутанности сознания… Параноидальные мании и зрительные галлюцинации… В последние два года лечение клозапином и леводопом… Улучшений нет.
Пациент Ставрогин. Тридцать лет… Затяжная депрессия… Лечение нортриптилином и алпразоламом…
Пациент Венедиктов. Шестнадцать лет… Параноидальная шизофрения. Прошел лечение поддерживающими препаратами галоперидол и трифтазин… Слуховые галлюцинации исчезли примерно четыре месяца назад… Сейчас принимает респолепт. Из наблюдающихся побочных эффектов – слабость…
Вера перевела дух и откинулась на спинку стула. В кабинет вошел Шевердук. Прошел к шкафу и принялся искать какие-то бумаги.
– Иван Федорович, – окликнула его Вера.
Шевердук обернулся, блеснув стеклами очков:
– Да?
– Вчера вечером я познакомилась с доктором Плучеком. Он зашел к нам в гости, и мы устроили что-то вроде небольшого новоселья. Но сегодня я не видела его в клинике.
– И что?
– Он очень поздно ушел от нас. Вот я и волнуюсь: не случилось ли с ним чего?
– Павел Сергеевич уехал сегодня утром, – сказал Шевердук.
– Уехал?
Шевердук кивнул:
– Да. На конференцию. Улетел в Москву утренним рейсом.
Вера обдумала слова Шевердука и нахмурилась.
– Странно, вчера вечером доктор и словом не обмолвился о поездке.
– Вчера вечером он еще не знал, что полетит. Лететь на конференцию должен был я. Но у меня приболела жена, и Черневицкий попросил Плучека заменить меня.
– Вот в чем дело… – Вера облегченно вздохнула. – Тогда все в порядке. А то я уж было подумала…
– Что вы подумали? – стекла очков Шевердука мрачно сверкнули.
Вера смущенно улыбнулась.
– У вас здесь довольно жуткие места: дубовый лес, болото… Если ночью сбиться с дороги, можно и заблудиться.
Шевердук пожал плечами:
– Никогда об этом не думал. Я видел дубовую рощу только при свете дня, и она никогда не казалась мне жуткой. Что касается возможности заблудиться, то, на мой взгляд, это невозможно. Мы все прекрасно ориентируемся в нашей роще.
Вере нечего было ответить. Шевердук помолчал, а потом проговорил – видимо, затем лишь, чтобы заполнить паузу, от которой обоим стало слегка неуютно:
– Должно быть, Плучек вам много рассказывал о нашей клинике?
– Почти ничего, – покачала головой Вера. – Мы больше говорили на общие темы. Вот только на прощание он произнес странную фразу.
– Какую?
Вера наморщила лоб, припоминая, и ответила:
– Что-то насчет того, чтобы я была осторожна.
– Плучек прав, – согласился Шевердук. – Специфика нашего учреждения такова, что любая неосторожность может стоить нам здоровья и даже жизни. Сегодня утром, беседуя с Часовщиком, вы слишком близко подошли к защитному барьеру, а это могло закончиться плохо. Помните: Часовщик убивал людей голыми руками.
Иван Федорович отвернулся к шкафу.
«Великану вкалывают столько седативных препаратов, что они могли бы успокоить даже носорога», – подумала Вера, вздохнула и снова углубилась в больничные карты.
13
Старшая медсестра клиники Жанна Орлова шла по коридору, когда дверь кабинета заведующего приоткрылась и негромкий голос Черневицкого окликнул ее:
– Жанна Олеговна, зайдите, пожалуйста, ко мне!
Орлова остановилась, окинула быстрым взглядом коридор и сказала:
– Хорошо, Игорь Константинович.
Заведующий распахнул перед ней дверь, и медсестра вошла. Черневицкий прикрыл створку, повернулся к Жанне.
– Как наша новая сотрудница? – негромко осведомился он.
– Осваивается, – ответила Жанна и села на белоснежную кушетку.
Игорь Константинович откинул со лба длинную седую прядь и чуть прищурил черные глаза.
– Жалоб нет?
– У нее или у меня? – иронично поинтересовалась Орлова.
– О ваших жалобах я знаю. А что не нравится ей?
– Ну… – Жанна пожала плечами. – По-моему, она не слишком довольна своей новой ролью. Девушка привыкла всюду совать свой нос. Но если в институте и в ординатуре ее за подобное любопытство поощряли, то здесь…
– Да-да, понимаю, – задумчиво кивнул Черневицкий. Ущипнул пальцами свою черную, как смоль, бородку и усмехнулся. – На первых порах наши правила сильно раздражают. Тем более что Вера Арнгольц – девушка деятельная, пытливая и энергичная. Но именно за эти качества мы ее и взяли.
– Тогда вы знали, на что шли, – снова пожала плечами Жанна.
Игорь Константинович вышел из задумчивости, шагнул к Жанне вплотную, окинул взглядом ее красивое лицо и вдруг обнял.
– Игорь Константинович, вы не заперли дверь, – Жанна мягко отстранилась.
– Правда? – заведующий нахмурился. – А мне показалось, что запер.
Он выпустил медсестру из объятий, прошел к двери и щелкнул замком. Потом вернулся к Жанне и снова обнял ее. Теперь она уже не сопротивлялась. Под его нажимом Жанна легла на кушетку.
– Игорь, когда-нибудь нас застукают, – с улыбкой проговорила она, поеживаясь под его поцелуями. – И тогда тебе придется развестись с женой.
Черневицкий быстро расстегнул халат Жанны.
– Не нагнетай, – буркнул мужчина. – Все будет хорошо.
– Мне не нравится эта девушка, – сказала свое мнение Жанна и, тихонько застонав, закусила губу.
– Почему? – продолжая раздевать Жанну, спросил Черневицкий.
– Она… слишком самостоятельна и упряма.
– Она – лучшее, что мы смогли найти, – согласился Черневицкий.
Жанна тихо вскрикнула и запрокинула голову. Дыхание ее стало хриплым.
– И все-таки… она мне не нравится, – проговорила Жанна, не открывая глаз.
– Не забивай себе голову, – тяжело дыша, пробормотал Игорь Константинович.
Пару минут они не разговаривали. Потом Черневицкий отпрянул от кушетки и неторопливо застегнул брючный ремень. Лицо его раскраснелось и взмокло от пота. Длинные седые волосы упали на глаза.
– Присматривай за ней, – распорядился Черневицкий. – Наша новенькая – очень перспективный сотрудник, и я не намерен ее терять.
Жанна поднялась с кушетки, стала приводить в порядок одежду.
– Боишься, что с ней произойдет несчастный случай? – с легкой усмешкой осведомилась она.
– Арнгольц слишком умна для этого, – сухо сказал Игорь Константинович.
– С умными людьми тоже происходят неприятности, – Жанна подтянула колготки и оправила полы халата. – Мы увидимся вечером?
Черневицкий подошел к раковине и открыл кран.
– Нет, – коротко обронил он, намыливая руки бактерицидным мылом. – Сегодня я уеду домой пораньше.
Жанна посмотрела, как тщательно он моет руки. «Словно после собаки», – подумала она. А вслух сказала:
– Жаль. Знаешь, иногда меня так и подмывает рассказать кому-нибудь о нашей связи.
Черневицкий остановился, повернул голову и посмотрел на нее тяжелым взглядом. Жанна добродушно улыбнулась:
– Не волнуйтесь, Игорь Константинович, это всего лишь шутка. Я знаю свое место и очень дорожу своей работой. К тому же я прекрасно понимаю: всем, что у меня есть, я обязана вам.
Заведующий снова подставил намыленные руки под струю теплой воды.
– Ты не забываешь принимать лекарство? – спросил он.
Жанна покачала головой:
– Нет.
– Молодец, – Черневицкий закрутил кран и стал неторопливо и тщательно вытирать руки белоснежным полотенцем. – Помни: это не просто лекарство, это твоя жизнь. Пропустишь хотя бы день – опять вернешься в клинику в качестве пациентки.