— Когда вы вернулись на судно, — сэр Лайонел снова начал обращаться непосредственно к свидетелю, — вы беседовали с кем-нибудь из офицеров или матросов «Торре-Аннунсьяты»?
— Да. Первый помощник, парень по фамилии Слейд, поднялся к нам на борт, чтобы выпить со мной и шефом.
— Вы не спрашивали его, зачем они двигали свой груз?
— Нет. Но Слейд сказал мне, что им пришлось это сделать из-за каких-то бюрократических недоразумений с пунктом назначения стальных труб, которыми они собирались загружаться.
— Вы говорили об этом с Адамсом?
— Нет.
— Но вы видели его, когда вернулись на судно?
— Да.
— Он не намекал на то, что команда «Торре-Аннунсьяты» тайно изменила груз «Мэри Дир»?
— Нет. Но если бы они это сделали, он бы об этом знал, потому что, когда я его увидел, он был на ногах и чувствовал себя намного лучше, поскольку до этого провел два дня в постели, — поспешно добавил Хиггинс.
— Поскольку Адамс был болен, ответственность за погрузку хлопка, видимо, легла на вас? — Дождавшись, пока Хиггинс кивнет, сэр Лайонел продолжал: — Вы не заметили каких-либо изменений в положении груза?
— Нет, не заметил.
— Вы уверены?
— А с чего мне не быть уверенным?
Маленькая голова сэра Лайонела резко подалась вперед, а в его голосе зазвучала сталь.
— Как вы могли быть в этом уверены? Вы сказали, что поднялись на борт после того, как пароход загрузился?
Оказалось, что сбить Хиггинса с толку не так просто. Кончиком языка он обвел пересохшие губы, но больше ничем не выдал своего беспокойства.
— Может, я и не был там, когда «Мэри Дир» загружалась. Зато я был на ней, когда мы выгружали японский хлопок и вискозу, которые лежали поверх ящиков. Я обратил внимание на то, как сложены ящики, потому что догадался, что мне придется грузить на них тюки хлопка-сырца, когда они будут готовы к погрузке.
Сэр Лайонел кивнул.
— Всего еще один вопрос. Вы говорите, что поднялись на борт «Мэри Дир» только накануне ее отплытия из Йокогамы. Как так получилось?
— Ну, потому что меня тогда наняли.
— Кто вас нанимал — капитан Таггарт?
— Нет, мистер Деллимар. Конечно, бумаги подписывал капитан Таггарт. Но взял меня Деллимар.
— Почему?
Хиггинс нахмурился.
— Не понимаю вопроса.
— Я спросил, почему он нанял именно вас. Вы были единственным человеком, который откликнулся на объявление о вакансии?
— Ну, не совсем. То есть… — Хиггинс обвел взглядом зал, и его язык снова скользнул по губам. — Это было не так.
— Вы хотите сказать, что эту должность вам предложили не так, как обычно? Мистер Деллимар нанял вас частным образом?
— Пожалуй, что так, — неохотно признался Хиггинс.
— Возможно, вас не затруднит объяснить суду, как именно это произошло.
Хиггинс колебался.
— Ну, мы встретились… я бы сказал, совершенно случайно, и я узнал, что у него нет второго помощника… а я как раз подыскивал место… вот и все, больше тут объяснять нечего.
— Где вы встретились?
— В одном из баров в районе порта. Я не помню, как он называется.
— Вы договорились о встрече заранее?
Лицо Хиггинса налилось кровью, мышцы на шее снова вздулись.
— Да, договорились.
Он произнес это с такой злостью, как будто бросал сэру Лайонелу вызов.
Но сэр Лайонел лишь сказал:
— Спасибо. Это все, что я хотел узнать.
С этими словами он сел на стул. Ему удалось установить два факта: то, что если компания «Деллимар» планировала устроить кораблекрушение, то жизненно важная в этом деле подмена груза вполне могла произойти на реке Рангун, а также то, что для этого они могли использовать Хиггинса. Но у него не было на Хиггинса ничего определенного, и это, как он много позже признался Хэлу, не давало ему покоя. Чтобы дать своим клиентам основания не выплачивать страховое возмещение, он нуждался в чем-то более существенном.
Определиться ему помогли другие свидетели, и самыми дискредитирующими для Пэтча стали показания рулевого, Юлса, который был на мостике вместе с Хиггинсом, когда начался пожар. Он был робким человеком и, отвечая на вопросы, слегка заикался. Он был не особо ценным свидетелем, но с непоколебимым упрямством настаивал на том, что Пэтч отдал приказ покинуть судно. Казалось, он вызубрил свои ответы. И хотя адвокат Пэтча не преминул воспользоваться этим обстоятельством и запугал Юлса так, что он то и дело поглядывал на Хиггинса в поисках поддержки, он не дрогнул и остался стоять на своем.
Он был последним свидетелем перед ланчем, но я и без Хэла знал, что Пэтчу придется несладко, когда все эти адвокаты набросятся на него со своими вопросами. Пока суд и близко не подошел к истине. Но какова была эта истина? Хэл задал мне этот вопрос за ланчем.
— Один Бог это ведает.
Вот и все, что я смог ему сказать.
— Деллимар не мог совершить поджог трюма, — вслух размышлял он, и я не мог с ним не согласиться.
К тому времени Деллимара уже не было в живых. Это мог быть только Хиггинс. Судя по всему, Бауэн-Лодж также размышлял над такой возможностью за ланчем, потому что, как только заседание возобновилось, он тут же снова вызвал Юлса и тщательно допросил его обо всех перемещениях вахтенного офицера. И Юлс поклялся, что, начиная с восьми вечера, Хиггинс неотлучно находился на мостике, ни разу его не покинув. Позже старший механик Берроуз присягнул, что Хиггинс играл в покер с ним и еще двумя членами команды, которые, к несчастью, утонули, с пяти до восьми часов вечера с коротким перерывом на ужин.
Один за другим члены команды поднимались на свидетельскую трибуну и рассказывали одну и ту же историю. Каждый со своей точки зрения подтверждал всеобщую убежденность в том, что в трюмах везли взрывчатку, что судно было проклято и было обречено затонуть. Это была история людей, несущих в себе семена неизбежной трагедии.
И наконец Холланд произнес:
— Гидеон Пэтч.
И он снова взошел на свидетельскую трибуну и замер, слегка сутулясь, так крепко сжимая обеими руками поручень, что костяшки его пальцев побелели и стали одного цвета с его лицом. От беспокойства он едва держался на ногах, и неизбежный тик подергивал уголок его рта.
Первым его допросил Бауэн-Лодж. Он в мельчайших подробностях выяснил все приказания, которые Пэтч отдавал после того, как начался пожар. Он заставил его заново пережить тот вечер, начиная с момента, когда в его каюту ворвался Райс, чтобы доложить о возгорании. После того как Пэтч рассказал свою историю точно так же, как и в первый раз, Бауэн-Лодж слегка пожал плечами, и за капитана злосчастного судна снова взялся Холланд. И все это время было ясно, что Пэтч чего-то недоговаривает. Это чувствовалось в его осанке, в затравленном выражении его лица и дрожи в его напряженном теле. Одни и те же вопросы прозвучали уже много раз, и по-прежнему никто ничего не мог понять, а Пэтч упорно гнул свою линию, утверждая, что потерял сознание после того, как его ударили, и что возгорание произошло не случайно.
— Да, но кто устроил пожар? — не выдержал Бауэн-Лодж.
И Пэтч бесцветным и безжизненным голосом ответил:
— Это решать суду, а не мне.
После этого наступила очередь адвокатов, представляющих заинтересованные стороны. Они пытались загнать Пэтча в угол вопросами о Таггарте и Деллимаре, о том, как он обращался с командой, и о пригодности «Мэри Дир» к плаванию. Наконец поднялся адвокат, представляющий Ассоциацию офицеров торгового флота, который снова вернулся к приказам, отданным им в ту ночь, когда команда покинула судно. Бауэн-Лодж начал поглядывать на часы.
Последним встал сэр Лайонел, и все его вопросы касались груза. Если бы Пэтч мог сказать, что ящики были пусты или что в них лежали не авиационные двигатели, а что-то другое, сэр Лайонел остался бы доволен. Но он этого сказать не мог, и вопросы сыпались и сыпались, пока сэр Лайонел не исчерпал все возможности. Тогда он замолчал, собираясь сесть. Склонившись вперед, он просматривал какие-то записи. Потом он поднял глаза и, глядя на Бауэн-Лоджа поверх очков, произнес:
— Возможно, глубокоуважаемый господин председатель, вы могли бы спросить свидетеля, как он попал на борт «Мэри Дир»?
Вопрос был задан, и ничего не подозревающий Пэтч ответил, что, как ему кажется, он уже объяснял, что занял место мистера Адамса, которого положили в больницу в связи с тем, что он заболел желтухой.
— Да, да, разумеется, — нетерпеливо отозвался сэр Лайонел. — Я хотел знать, кто принял вас в состав экипажа — капитан Таггарт или мистер Деллимар?
— Капитан Таггарт.
— Он сошел на берег и лично вас выбрал?
— Нет.
— Кто же сошел на берег и остановил выбор на вашей кандидатуре? — все тем же скучающим голосом поинтересовался сэр Лайонел.
— Да, да, разумеется, — нетерпеливо отозвался сэр Лайонел. — Я хотел знать, кто принял вас в состав экипажа — капитан Таггарт или мистер Деллимар?
— Капитан Таггарт.
— Он сошел на берег и лично вас выбрал?
— Нет.
— Кто же сошел на берег и остановил выбор на вашей кандидатуре? — все тем же скучающим голосом поинтересовался сэр Лайонел.
Он производил впечатление человека, пытающегося прояснить мелкие, незначительные подробности.
— Мистер Деллимар.
— Мистер Деллимар? — На лице сэра Лайонела внезапно отразилось удивление. — Понятно. Это было сделано частным образом? Встреча в каком-нибудь баре? По предварительной договоренности?
Теперь в его голос вкрался легкий оттенок сарказма.
— Нет. Мы встретились в агентстве.
— В агентстве? В таком случае там должны были присутствовать и другие безработные офицеры?
— Да. Двое.
— Почему мистер Деллимар не нанял одного из них? Почему его выбор пал на вас?
— Они отказались от вакансии, услышав, что речь идет о «Мэри Дир».
— Но вы не отказались. Почему? — Не дождавшись ответа, сэр Лайонел напомнил: — Я хочу знать почему.
— Потому что я нуждался в этой работе.
— Сколько времени вы провели на берегу?
— Одиннадцать месяцев.
— А до этого вам удалось устроиться всего лишь вторым помощником на убогий итальянский пароходишко под названием «Аполло», блуждавший вдоль побережья Восточной Африки. Вам не показалось странным, что человека с вашей репутацией внезапно взяли первым помощником на океанский пароход водоизмещением в шесть тысяч тонн? — Пэтч молчал, и сэр Лайонел повторил: — Вам это не показалось странным?
Все, что оставалось сказать Пэтчу под взглядами множества людей, сосредоточивших на нем свое внимание, это:
— Я об этом не думал.
— Вы — об этом — не думали! — Сэр Лайонел устремил на Пэтча взгляд, исполненный негодования. Все в нем — и интонации голоса, и поворот головы — указывало на то, что он считает его лжецом. Затем он обернулся к Бауэн-Лоджу. — Возможно, глубокоуважаемый господин председатель, вы попросите свидетеля кратко описать для нас события, которые произошли девять лет назад, ночью с третьего на четвертое февраля, неподалеку от Сингапура?
Пальцы Пэтча еще сильнее стиснули поручень. На него было страшно смотреть. Перед нами стоял пойманный в ловушку зверь. Зал суда зашевелился, как будто по нему пронеслось первое дыхание приближающегося шторма. Бауэн-Лодж опустил глаза на свой вопросник.
— «Белль-Айл»? — поинтересовался он. Затем он перевел взгляд на сэра Лайонела и шепотом уточнил: — Вы считаете, что это необходимо, сэр Лайонел?
— Разумеется, необходимо, — последовал твердый и не допускающий возражений ответ.
Бауэн-Лодж снова посмотрел на часы, а затем обратился с предложенным вопросом к Пэтчу. Прямой, как струна, Пэтч, с окаменевшим лицом процедил сквозь зубы:
— Существует полный отчет тех событий, сэр.
Бауэн-Лодж посмотрел на сэра Лайонела, безмолвно спрашивая, согласен ли он этим удовлетвориться. Было ясно, что отступать адвокат не намерен. Это было ясно по его застывшей позе, по пристальному взгляду, которым он сверлил человека на свидетельской трибуне, по наклоненной вперед голове. Казалось, еще немного — и он бросится на Пэтча.
— Мне отлично известно о существовании официального отчета, — ледяным тоном произнес он. — Тем не менее я считаю, что суд должен выслушать рассказ из ваших собственных уст.
— Зачем мне рассказывать, что я об этом думаю, если суд уже вынес свое решение? — сдавленным голосом пробормотал Пэтч.
— Я не просил вас излагать свои взгляды. Я хочу выслушать краткий перечень фактов.
Пэтч непроизвольно хлопнул ладонью по поручню.
— Я не вижу, как это связано с гибелью «Мэри Дир», — уже громче и резче произнес он.
— Это не вам решать, — отрезал сэр Лайонел и не удержался, чтобы не уколоть Пэтча: — Между этими случаями много общего.
— Много общего! — Пэтч уставился на него. Но тут же, снова ударив ладонью по поручню, воскликнул: — Ей-богу, действительно есть. — Он обернулся к председателю, с трудом сдерживая гнев. Я видел, что он уже перешел все границы человеческого терпения. — Вам нужны все эти омерзительные подробности? Отлично. Я был пьян. Мертвецки пьян. Во всяком случае, так заявил в своих показаниях Крейвен. В тот день в Сингапуре было жарко, как в духовке. — Он продолжал смотреть на председателя, но перед его глазами стоял Сингапур в тот день, когда была уничтожена его карьера. — Влажная, потная, обжигающая жара, — пробормотал он. — Я помню это и помню, как выводил «Белль-Айл» в открытое море. И после этого я не помню абсолютно ничего.
— И вы были пьяны? — уточнил Бауэн-Лодж.
Стараясь контролировать свой голос, он произнес это почти мягко.
— Да, наверное… в каком-то смысле. Я выпил немного. Но недостаточно, — яростно добавил Пэтч. — Недостаточно для того, чтобы я выключился, как лампочка. — Немного помолчав, он заговорил снова: — Они посадили судно на мель на островах Анамбас в два часа двадцать три минуты ночи. Прибой был таким мощным, что корабль переломился пополам.
— Вам известно, что после этого ходили слухи о том, что вы сделали это ради страховки? — тихо спросил сэр Лайонел.
Пэтч резко развернулся к нему.
— Конечно же мне это известно, — с ядовитым сарказмом ответил он, — если все эти годы я работаю по избранной мной профессии и мне едва удается наскрести на жизнь. — Он снова обернулся к председателю, сжимая обеими руками поручень. — Тут говорили, что я приказал следовать заданным курсом, и в доказательство привели запись в судовом журнале. И эта запись действительно существовала. Сделанная моей собственной рукой. Крейвен — мой второй помощник — поклялся, что заходил ко мне, усомнившись в правильности курса. Он хотел меня образумить, но я на него наорал. Позже он определил наши координаты и снова попытался меня предостеречь, но я был пьян до беспамятства. Он так и сказал. После того как ему не удалось меня разбудить, он вернулся на мостик и изменил курс под свою ответственность. Но к этому времени, разумеется, было уже поздно. Такова была его история, и он держался за нее так цепко, что ему поверили все, даже мой собственный адвокат. — Он повернул голову и через весь зал смотрел на Хиггинса. — Клянусь Богом, действительно много общего, — повторил он.
— И что же тут общего? — спросил сэр Лайонел тоном человека, который не верит собственным ушам.
Пэтч обернулся к нему. У меня сжалось сердце при виде того, как легко его подначить.
— А вот что! — почти закричал он. — Крейвен был лжецом. Запись в журнале была подделана. «Белль-Айл» принадлежал горстке греческих мошенников из Глазго. Они были на грани банкротства. Страховое возмещение их буквально спасло. Полгода спустя это все появилось в газетах. Вот тогда и поползли эти слухи.
— А вы, я так полагаю, не имели к этому никакого отношения? — спросил сэр Лайонел.
— Да, не имел.
— Этот тип, Крейвен, что-то подсыпал вам в бокал? Вы на это намекаете?
Это его окончательно опустошило и полностью разрушило его защиту. Его «да» было мучительным и бесполезным. Но тут вмешался Бауэн-Лодж.
— Вы говорите о сходстве между этой греческой компанией и компанией «Деллимар»? — спросил он.
Собравшись с силами, Пэтч предпринял последнюю попытку защититься.
— Да. Да, именно об этом я и говорю, — крикнул он.
Это подняло на ноги адвоката компании «Деллимар», заявившего, что это бездоказательное обвинение является чудовищной клеветой на человека, который был мертв в тот момент, когда в трюме начался пожар. А Бауэн-Лодж кивнул и произнес:
— Ну конечно, мистер Смайлс, вы правы, но, возможно, у него есть доказательства.
Тут он обернулся к Пэтчу и спросил:
— У вас есть какие-нибудь основания для подобных заявлений?
«Сейчас, — думал я, — вот сейчас он скажет им о предложении Деллимара». Были у него доказательства или не было, но это было единственное, что ему оставалось. Но вместо этого он заявил, что его обвинение основывается на мотивах и возможностях. Компания находилась в процессе ликвидации, и кроме нее в гибели корабля не был заинтересован никто.
— Чем еще можно было объяснить присутствие на борту судовладельца? — вопрошал он.
Путешествие продолжительностью в пять месяцев! Это было чудовищной тратой времени директора фирмы, если только его присутствие на борту не объяснялось какой-то причиной.
— И я утверждаю, что такая причина у него была, — настаивал он.
Смайлс вскочил, чтобы заявить протест, но Бауэн-Лодж его остановил.
— Вы, похоже, забываете о причинах, по которым корабль был брошен и в конце концов погиб. Вы обвиняете мистера Деллимара в том, что он совершил поджог кормового трюма?