— Вы, похоже, забываете о причинах, по которым корабль был брошен и в конце концов погиб. Вы обвиняете мистера Деллимара в том, что он совершил поджог кормового трюма?
Это мгновенно остудило запал Пэтча.
— Нет, — ответил он.
— Он к этому времени был мертв?
— Да.
Голос Пэтча упал до шепота.
И тут Смайлс, который так и не сел обратно на стул, поинтересовался, какой мотив мог быть у компании в том, чтобы уничтожать свое собственное судно.
— Корабль ожидала ломоразделочная площадка, — напомнил он. — И среди цифр, которые предоставил вам, многоуважаемый господин председатель, мистер Гундерсен, имеются данные о том, что его оценили в сумму немногим выше пятнадцати тысяч фунтов. Он был застрахован на тридцать тысяч фунтов. Вы утверждаете, что какие-то пятнадцать тысяч разницы между этими цифрами являют собой достаточный мотив, чтобы подвергнуть опасности жизни всех членов экипажа?
— Вопрос мотивов, — произнес Бауэн-Лодж, — не входит в рамки нашего расследования. Нас интересуют исключительно факты.
Он взглянул на сэра Лайонела, как будто ожидая от него какого-то продолжения.
— Я думаю, что на этой стадии, многоуважаемый господин председатель, — заговорил сэр Лайонел, — я должен попросить вас поставить свидетелю очень серьезный вопрос: совершил ли он вечером восемнадцатого марта поджог третьего трюма «Мэри Дир» или же он этого не делал? Возможно, он каким-то образом послужил причиной начала пожара?
Зал тихо ахнул, и этот звук походил на судорожный вздох сквозь сведенное тревогой горло.
Какое-то мгновение председатель и адвокат продолжали смотреть в глаза друг другу. Затем Бауэн-Лодж медленно кивнул и повернулся к свидетелю. Глядя на него с высоты своей кафедры и произнося слова тихо, но совершенно отчетливо, он сказал:
— Я считаю своим долгом сообщить вам, что, по моему мнению, все это дело о гибели «Мэри Дир» станет предметом рассмотрения в другом суде. Поэтому я предупреждаю вас о том, что, если это противоречит вашим желаниям, вы можете не отвечать на этот прямо поставленный вопрос. Теперь, когда я вас предостерег, я вам его задам.
И он повторил вопрос сэра Лайонела.
— Нет, я этого не делал, — заявил Пэтч, и его голос звучал твердо и четко. Затем он добавил, оборачиваясь к сэру Лайонелу Фолсетту: — Если бы я поджег судно, зачем мне было его тушить?
Это было дельное замечание, но сэр Лайонел только пожал плечами.
— Мы не должны упускать из виду возможность того, что судно могло не сгореть, а напороться на изобилующие в тех водах рифы или сесть на мель у побережья Франции. Лучше было спрятать улики под двадцатью саженями воды. Надвигался шторм, а тут еще появление мистера Сэндса, с которым было невозможно не считаться…
Бауэн-Лодж тихо, но предостерегающе кашлянул, и сэр Лайонел поспешил принести суду свои извинения. Председатель снова посмотрел на часы и, наклонившись к своим помощникам, начал о чем-то с ними совещаться. Наконец он закрыл заседание.
— До завтра, джентльмены. Начинаем в десять тридцать.
Несколько мгновений никто не шевелился, а затем все начали вставать со стульев. Но я был так потрясен несправедливостью всего происходящего, что продолжал сидеть, силясь справиться с душившим меня гневом. Извлечь на свет события многолетней давности и бросить их в лицо человеку, заклеймить его позором без малейших доказательств его вины… Пэтч продолжал стоять на свидетельской трибуне, прямой и недвижимый… А сэр Лайонел собирал свои бумаги и перебрасывался репликами с коллегой, улыбаясь какой-то его шутке.
Пэтч наконец-то сошел с места и зашагал через зал. Я рванулся ему навстречу, но Хэл положил руку мне на плечо.
— Лучше его сейчас оставить, — произнес он. — Бедняге необходимо все обдумать.
— Что тут обдумывать? — возмущенно воскликнул я.
Я еще не пришел в себя от происходившей у нас на глазах несправедливости.
— То, что он будет говорить завтра, — ответил Хэл и добавил: — Он еще не рассказал полную версию событий, и Лайонел Фолсетт это знает. Он может рассказать ее завтра, или он расскажет ее уголовному суду! Но рано или поздно ему придется это сделать.
— Уголовный суд? Да, я думаю, что его не миновать, — пробормотал я. Но прежде, чем до этого дойдет, было необходимо выяснить правду. А правда, какова бы она ни была, лежала на рифах Минкерс. — Я должен с ним поговорить, — заявил я.
Внезапно я понял, что мне необходимо сделать, и ринулся, расталкивая толпу, догонять Пэтча. Он не услышал меня, когда я его окликнул. Казалось, он вообще ничего не видит и не слышит, будучи поглощен одним-единственным желанием — поскорее отсюда убраться. Я схватил его за локоть, и он, вздрогнув, развернулся.
— А, это ты. — Он дрожал. — Что случилось?
Я в ужасе смотрел на затравленное выражение на его осунувшемся лице. Его лоб все еще покрывали капли пота.
— Бога ради, объясни мне, почему ты им ничего не сказал?
— Чего я им не сказал?
Его растерянный взгляд сообщил мне о том, что он действительно не знает, о чем я говорю.
— Насчет Деллимара, — пояснил я. — Почему ты им не сказал?
Он моргнул и отвел взгляд в сторону.
— Как я мог это сказать? — выдохнул он.
Когда я начал объяснять, что суд имеет право знать правду, он перебил меня словами:
— Прекрати все это. С меня довольно, понял?
Он снова отвернулся и быстро пошел к выходу.
Я пошел за ним. Я не мог это так оставить. Я должен был дать ему шанс, о котором он просил. Протолкавшись через группу столпившихся у выхода членов команды «Мэри Дир», я снова догнал его в коридоре.
— Послушай, — заговорил я. — Я отвезу тебя туда, как только закончится расследование.
Он покачал головой, продолжая стремиться к освобождению в виде главного входа.
— Слишком поздно, — ответил он.
Его настроение привело меня в отчаяние, и я схватил его за руку.
— Ты что, не понимаешь? Я предлагаю тебе свою яхту. «Морская Ведьма» находится в бухте Лалворт. Мы сможем быть на месте через двадцать четыре часа.
— Говорю тебе, поздно, — взвился он.
Он почти прорычал эти слова. И тут его глаза скользнули поверх моего плеча и прищурились. В них вспыхнула ярость. Я почувствовал, как напряглись его мускулы, но он тут же высвободил свою руку и пошел прочь. Обернувшись, я увидел Хиггинса. С ним был Юлс, и они оба как завороженные смотрели вслед уходящему Пэтчу, видя в нем человека, который, вполне возможно, послал множество людей на верную смерть.
Я начал озираться в поисках Хэла, но тут пальцы Хиггинса сомкнулись на моем локте, и я тут же осознал всю чудовищную силу этого человека.
— Я все слышал, — хрипло произнес он, дыша на меня пивным перегаром и приблизив свое лицо вплотную к моему. — Если ты думаешь, что сможешь его туда отвезти… — Он мгновенно осекся, и его маленькие воспаленные глазки сощурились. Он выпустил мою руку. — Я хотел сказать… держись от него подальше… — прохрипел он. — Это тот еще тип, уж поверь моему слову. Наживешь себе с ним неприятностей.
Он развернулся и начал прокладывать себе путь к двери. Маленький Юлс болтался в кильватере его огромного тела.
Мгновение спустя ко мне присоединился Хэл. Он был очень серьезен.
— Я разговаривал с Лайонелом Фолсеттом, — прошептал он, когда мы шли к выходу. — Как я и думал, они предполагают, что он что-то скрывает.
— Кто, Пэтч?
Я все еще пытался прийти в себя после того, что сказал Хиггинс, спрашивая себя, догадался ли он о том, что я говорил о «Мэри Дир».
— Да. Имей в виду, это всего лишь впечатление. Лайонел ничего не сказал, но… — Он колебался. — Ты знаешь, где остановился Пэтч? — Когда я кивнул, он добавил: — Что ж, если ты абсолютно уверен в этом парне, я бы на твоем месте его нашел и объяснил ему положение вещей. Если он хочет выкрутиться из беды, он должен теперь говорить все как есть, ничего не утаивая. Во всяком случае, таков мой совет. Найди его сегодня вечером.
Мы зашли в расположенный на противоположной стороне улицы паб и заказали виски. Потом я позвонил Пэтчу. Он жил в меблированных комнатах у доков. Трубку сняла хозяйка, сообщившая мне, что он вернулся, взял пальто и снова ушел. Я позвонил ему позже, когда мы приехали в Бошем, и еще раз после ужина, но он все еще не вернулся. Его отсутствие не давало мне покоя. Я рано лег спать, но сон не шел. По окнам хлестал дождь, и по сумеркам моего затуманенного сознания блуждали Пэтч и Хиггинс. Я видел, как Пэтч бесконечно бредет по улицам, постепенно приходя к решению, которое объяснило бы его возглас «Слишком поздно!» и превратило бы его в нечто, подлежащее опознанию в морге.
Утром, разумеется, все предстало в совершенно ином свете. Светило солнце, за окном пел дрозд, и, когда мы отправились в Саутгемптон, я убедился в том, что мир продолжает жить своей обычной будничной жизнью. По улицам проезжали фургоны доставки продуктов и почтальоны на велосипедах, спешили в школу дети. Было десять пятнадцать, когда мы подъехали к зданию суда. Мы приехали рано, чтобы до того, как возобновится расследование, у меня было время перекинуться парой слов с Пэтчем. Но его еще не было. Явилось всего несколько свидетелей, Хиггинс в их числе. Развернув свое необъятное тело на стуле, он наблюдал за входной дверью.
В противоположном конце зала тесной группой что-то тихо, но оживленно обсуждали юристы. Ложа прессы постепенно заполнялась, так же как и места для публики. Хэл направился к своему месту, оставив меня стоять у двери. Я вышел в коридор и остановился у стены, наблюдая за вереницей людей, медленно проскальзывающей в зал. Среди заполнивших узкий проход лиц я высматривал Пэтча.
— Мистер Сэндс. — Чья-то рука коснулась моего рукава, и, обернувшись, я увидел, что рядом со мной стоит Джанет Таггарт. На бледном лице ее глаза казались почти противоестественно огромными. — Где он? Я не могу его найти.
— Кто?
— Мистер Пэтч. Его нет в зале. Мне очень нужно его увидеть. Вы не знаете, где он?
— Нет.
Она колебалась, не решаясь продолжать.
— Я очень обеспокоена, — наконец прошептала она.
Я смотрел на нее, не понимая, как так могло получиться, что нас с ней одолевают одни и те же страхи.
— Вам надо было думать об этом раньше, — грубо ответил я, глядя, как мышцы ее лица сжались и все ее черты как будто уменьшились и заострились. Она не была похожа на девочку с солнечной улыбкой с фотографии в каюте ее отца, и солнце больше не играло на ее волосах. Она выглядела повзрослевшей. Передо мной стояла не девочка, а женщина.
— Он скоро придет, — уже мягче произнес я, пытаясь успокоить ее и заглушить свои собственные опасения.
— Да, — кивнула она. — Да, конечно. — Она в нерешительности стояла передо мной. — Я ходила к нему вчера вечером, — нахмурившись, произнесла она. — Я раньше ничего не понимала. А потом я прочитала показания Хиггинса и других… — Она замолчала, глядя на меня большими глазами, в которых притаился страх. — Он мне все рассказал. Он был таким… — Она снова замолчала и едва заметно неуверенно пожала плечами, не зная, что еще сказать. — Вы действительно думаете, что с ним все в порядке? — вырвалось у нее. — Я молчал, и она добавила: — Боже мой! Я была готова себя убить за все, что я ему наговорила.
Но она уже обращалась не ко мне. Она разговаривала сама с собой.
Я услышал, как суд встает. Коридор опустел. Пэтча по-прежнему не было видно.
— Нам лучше войти в зал, — мягко предложил я.
Она молча кивнула, и мы вместе вошли в зал и заняли свои места. Холланд стоял, держа в руке листок бумаги. Дождавшись, пока в зале воцарится тишина, он повернулся к Бауэн-Лоджу.
— Многоуважаемый господин председатель, — заговорил он. — Я только что получил информацию от представителя правительства по расследованию морских катастроф. Он сообщает, что «Мэри Дир» не затонула. Начальник порта из Сент-Хельер на острове Джерси доложил, что судно сидит на рифах Минкерс и французская спасательная компания пытается его снять.
По залу суда пронесся возглас изумления этой новостью, набирая силу по мере того, как люди все громче выражали свое удивление. Журналисты в ложе прессы вскочили на ноги. Я заметил Хиггинса, который сидел как громом пораженный. Пэтча по-прежнему не было видно.
Бауэн-Лодж подался вперед, опершись на стол.
— Это полностью меняет ситуацию, мистер Холланд. Насколько я понимаю, это означает, что представителю правительства удастся провести детальный осмотр парохода? — Холланд кивнул, и председатель продолжал: — Я полагаю, вы с ним уже это обсуждали. Сколько ему понадобится времени, прежде чем он сможет доложить результаты осмотра суду?
— Он этого точно не знает, — ответил Холланд. — Ему еще не известно точное местоположение «Мэри Дир» на рифах. Точно так же он не знает и названия компании, занимающейся судном. Пока он наводит справки. Но он уведомил меня о том, что с юридической точки зрения могут возникнуть осложнения. Рифы Минкерс входят в состав Нормандских островов, а с судном работает французская компания. Встанет вопрос о правах британской короны и правах спасательной компании. Он также упомянул, что разница между уровнем воды во время прилива и отлива в тех местах составляет больше тридцати футов, что делает рифы особенно опасными. Вполне возможно, что прежде, чем осматривать груз, придется дождаться, пока плавучесть судна не будет восстановлена.
— Я вас понял. Благодарю вас, мистер Холланд.
Бауэн-Лодж кивнул и обернулся к своим консультантам.
Склонив головы друг к другу, они начали тихо совещаться, а в зале суда снова, подобно волне, поднялся шум голосов, возбужденно обсуждающих только что услышанную новость. Ложа прессы уже опустела.
— Ну вот и все, — прошептал мне Хэл. — Сейчас он закроет заседание. — Ты знал, что корабль не затонул? — поинтересовался он. Когда я кивнул, он воскликнул: — Господи, старик! Ты, наверное, окончательно выжил из ума.
Бауэн-Лодж уже сидел прямо, отделившись от своих помощников. Он постучал молоточком по столу, призывая зал к тишине.
— Из того, что, как мы узнали, корабль не затонул, следует несколько вопросов, мистер Холланд. Пожалуйста, пригласите своего последнего свидетеля.
Холланд кивнул и произнес:
— Гидеон Пэтч.
Зал замер. Никто не шевелился.
— Гидеон Пэтч! — уже громче повторил Холланд.
Когда он так и не появился, Холланд обернулся к швейцару у двери и произнес:
— Позовите Гидеона Пэтча.
Выйдя за дверь, швейцар повторил имя, эхом разнесшееся по пустому коридору. Но это ничего не изменило. Зрители на местах для публики вытягивали шеи, гул разговоров все усиливался.
Его ожидали несколько минут. В зале суда царила такая абсолютная тишина, что было слышно, как тикают часы на стене. Затем, коротко посовещавшись с помощниками, Бауэн-Лодж прервал заседание на один час.
— В двенадцать часов, джентльмены.
Суд встал, и тут все заговорили одновременно. Возле скамьи для присяжных заседателей сгрудились Хиггинс, Юлс и Берроуз, шептавшиеся, едва не касаясь друг друга лбами. Затем Хиггинс резко отошел от приятелей и враскорячку зашагал к двери. На мгновение наши взгляды встретились, и я увидел безжизненные глаза насмерть перепуганного человека.
Ожидание показалось мне бесконечно долгим. Мы по-прежнему ничего не знали о Пэтче. Все, что нам удалось выяснить, так это то, что о нем наводят справки у хозяйки меблированных комнат, в которых он остановился.
— Толку с этого, как с козла молока, — прокомментировал Хэл. — Единственное, что в этой ситуации может помочь, это ордер и полиция.
Мы ожидали, и нам уже нечего было сказать друг другу. Он принял вину Пэтча как не требующую дальнейших доказательств. Остальные придерживались той же точки зрения. Из толпы до моего слуха долетали обрывки разговоров:
— Что я должен сказать, так это то, что он не лучше убийцы…
— Это всегда заметно, милый друг. Их всегда выдают глаза…
— А что там насчет Деллимара и этого бедняги капитана Таггарта?..
— Конечно, он сделал ноги. А ты бы не смылся, если бы прикончил полкоманды?..
И все это время я пытался примирить образ человека, которым считали его они, с тем, кого я видел на борту «Мэри Дир».
Наконец толпа потянулась обратно в зал суда. Все передавали друг другу новость — Пэтча никто не видел с прошлого вечера. Вошли Бауэн-Лодж и помощники. В воцарившейся тишине Холланд встал со стула:
— К моему великому сожалению, — заявил он, — мне не удается предъявить суду моего главного свидетеля.
— Вы уже обратились за помощью в полицию? — спросил Бауэн-Лодж.
— Да. Объявлен розыск.
Бауэн-Лодж молчал, складывая и перекладывая документы у себя на столе.
— Возможно, вы захотите заново опросить кого-то из свидетелей? — предложил Холланд.
Бауэн-Лодж колебался. Он осматривал оставшихся свидетелей, и мне показалось, что его холодный изучающий взгляд остановился на мне. Наконец он снова принялся совещаться со своими помощниками. Я почувствовал, что у меня рубашка прилипла к спине. Что я им скажу, если он вызовет меня? Мне придется объяснять, почему я не сообщил суду, что судно находится на рифах Минкерс.
Минута, которую я провел в напряженном ожидании, показалась мне вечностью. Затем Бауэн-Лодж произнес:
— Я не думаю, что сейчас есть смысл в заслушивании кого-то из свидетелей, мистер Холланд. — Он поднял глаза на зал. — В свете того факта, что местоположение «Мэри Дир» стало известно, мы с советниками сошлись на том, что ничего не добьемся, продолжая данное расследование, особенно с учетом того, что главный свидетель более не может быть заслушан. Таким образом, я закрываю данное расследование на неопределенное время, до того как мы получим результаты осмотра пострадавшего судна. Все свидетели свободны. Вас надлежащим образом уведомят, если от вас потребуются дополнительные показания. Благодарю вас, джентльмены, за то, что пришли.
Все окончилось. Председатель и его помощники вышли. Участники процесса и зрители стали покидать зал суда. Я двинулся к двери, но тут у меня на пути оказался Хиггинс.