17
Около полудня он припарковал машину неподалеку от дома Лауры и вдруг увидел, как она отъехала от дома в четырехдверном джипе оливкового цвета и поехала в центр города, туда, откуда он только что выехал.
Вошла в небольшое шумное кафе. Снаружи он увидел, как она села за столик у окна, одна.
Припарковав машину рядом, вошел в кафе.
Она выглядела совершенно замкнутой, сидя за столиком, закутавшись в вельветовую куртку, свежая и прекрасная, точно такая же, как прошедшей ночью. Волосы снова были расчесаны на прямой пробор и перевязаны черной лентой. У нее было безукоризненно симметричное лицо. Впервые он увидел ее при свете дня.
Сел напротив нее, не говоря ни слова. Сейчас он был одет так, как одевался раньше, в более-менее приличную куртку цвета хаки поверх рубашки с галстуком. Эту одежду он купил вчера, а сегодня он с час драил себя под душем, прежде чем выйти из отеля. Волосы длинноваты и грубоваты, но расчесаны аккуратно.
— Кто вы такой? — с вызовом спросила она, положив меню и гневно глянув в сторону официанта.
Ройбен не ответил. Официанта не, видно пока что. Заняты всего пара столиков.
— Слушайте, я хочу поесть в одиночестве, — вежливо, но твердо сказала она. — Уйдите, пожалуйста.
И тут ее лицо переменилось. На смену гневу и раздражению на нем появилась едва скрываемая тревога. Ее глаза стали жестче, а следом и голос.
— Вы репортер, — обвиняющим тоном сказала она. — Тот самый, из «Обсервер».
— Да.
— Что вы здесь делаете? — спросила она, приходя в бешенство. — Что вам от меня надо?
Ее лицо превратилось в жесткую маску, за которой скрывалась паника.
Он наклонился вперед и заговорил мягким, доверительным тоном:
— Я тот самый парень с севера, — сказал он.
— Да, это я поняла, — сказала она, не понимая связи. — Я поняла, кто вы такой. Скажите честно, чего вы от меня хотите.
Он на мгновение задумался. Она снова глянула в поисках официанта, в отчаянии, но в зале не было ни одного. Начала вставать.
— Что ж, хорошо, я поем в другом месте, — сказала она дрожащим голосом.
— Лаура, подожди.
Протянув руку, он коснулся ее левой руки.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Я был с тобой этой ночью, — тихо сказал он. — Большую ее часть. Вплоть до раннего утра, когда мне пришлось уйти.
Никогда в жизни он не видел на лице человека такого изумления. Она окаменела, глядя на него. Он увидел, как кровь приливает к ее бледным щекам. У нее задрожала нижняя губа, но она не сказала ни слова.
— Меня зовут Ройбен Голдинг, — тихо и спокойно продолжил он. — Это началось со мной после того случая, в доме на севере. Так это началось.
Она глубоко вдохнула, хрипло. На лбу и над верхней губой выступил пот. Он слышал, как колотится ее сердце. Лицо стало мягче, губы задрожали. В глазах появились слезы.
— О небеса, — прошептала она. Поглядела на руку, которой он держал ее. Потом на его лицо. Оглядела с головы до ног, он чувствовал это буквально кожей и сам едва не заплакал.
— Но кто?.. Как?..
— Я не знаю, — признался он. — Но точно знаю, что теперь мне надо уезжать отсюда. Я возвращаюсь туда. Дом теперь принадлежит мне, дом в Мендосино, где это случилось. Я хочу уехать туда. Не могу больше здесь оставаться после этой ночи. Ты поедешь со мной?
Вот оно, то, чего он и ожидал от нее. Она отшатнулась, выдернула руку, сделала шаг в сторону. Ее Дикий Человек из Леса оказался вовсе не Человеком из Леса.
— Слушай, я понимаю, у тебя работа, ты туры организуешь, клиенты…
— Сейчас сезон дождей, — еле слышно ответила она. — Никаких туров. Работы у меня сейчас нет.
Ее глаза расширились и остекленели. Она снова с трудом вдохнула и сплела пальцы с его пальцами.
— Ох… — только и сказал он. Даже не знал, что сказать еще.
— Поедешь ли ты со мной? — спросил он после паузы.
Было просто невыносимо сидеть так, молча, под ее пристальным взглядом, ожидая, пока она заговорит.
— Да, — внезапно сказала она. Кивнула. — Я поеду с тобой.
На ее лице были смесь уверенности и удивления.
— Ты осознаешь, что делаешь, поехав со мной?
— Я еду.
Вот теперь ему действительно пришлось приложить все силы, чтобы не расплакаться. Он крепко держался за ее руку, глядя в окно, на людей, ходящих по Трокмортон-стрит под зонтиками, мимо витрин небольших магазинчиков.
— Ройбен, — сказала она, крепко сжав его руку. Пришла в себя, и на ее лице было выражение полной серьезности. — Нам надо уезжать сейчас же.
Он повел «Порше» в сторону шоссе Панорамик, когда она начала смеяться.
Смеялась все сильнее и сильнее, видимо, не в силах остановиться.
— Что такое? — спросил он, почувствовав себя неуютно.
— Ну, ты мог бы сам понять весь юмор ситуации, — ответила она. — Посмотри на себя. Осознай, кто ты такой.
У него упало сердце.
Она сразу же перестала смеяться.
— Прости, — тихо и сокрушенно сказала она. — Не надо было смеяться, так ведь? Не следовало. Сейчас вовсе не до смеха. Просто, скажем так, ты неожиданно оказался одним из самых симпатичных мужчин, каких я встречала.
— Ох, — тихо сказал он, не в состоянии посмотреть на нее. Что ж, по крайней мере, она не назвала его малышом или мальчиком. — Это хорошо? Или плохо?
— Ты серьезно?
Он пожал плечами.
— Ну, просто неожиданно, — призналась она. — Прости, Ройбен. Не надо было мне смеяться.
— Ничего страшного. Ведь это же не главное, так?
Они доехали до засыпанной гравием дороги к ее дому. Он повернулся к ней. На ее лице была озабоченность, искренняя. И он не удержался, улыбнувшись, чтобы утешить ее. И лицо ее сразу же просветлело.
— Сам понимаешь, в истории о Царевне-лягушке всегда есть лягушка, — сказала она, совершенно искренне. — А в этой… в этой лягушки нет.
— Гм. Это совсем другая история, Лаура, — ответил он. — История о Джекиле и Хайде.
— Вовсе нет, — возразила она. — Я уверена, что это не так. И не «Красавица и Чудовище». Может, совершенно новая сказка.
— Да, новая сказка, — с готовностью согласился он. — А следующей строкой станет фраза «Убирайся на хрен из Додж-Сити».
Она наклонилась и поцеловала его. Его, а не огромного лохматого зверя, похожего на волка.
Он взял ее лицо в ладони и поцеловал ее, медленно, со всей любовью. Это было совершенно по-другому, по-старому, по-человечески, и непередаваемо приятно.
18
На то, чтобы собраться, у нее ушло меньше пятнадцати минут. Она сходила к соседу и попросила его, чтобы тот забрал ее машину из города и приглядел за домом, пока ее не будет.
Дорога в Нидек Пойнт заняла почти четыре часа, как и в прошлый раз, по большей части из-за дождя.
И всю дорогу они говорили, не переставая.
Ройбен рассказал ей обо всем происшедшем. С самого начала и во всех подробностях.
Рассказал о том, кем был до того, как все началось, — про семью, про Селесту, про Джима, про многое другое. Слова лились из него потоком, иногда немного несвязно. Она расспрашивала его, вежливо, осторожно, с любопытством, даже о том, чего он стеснялся или даже стыдился.
— Было невероятной случайностью то, что меня вообще взяли в «Обсервер». Билли была знакома с моей матерью и просто сделала одолжение. Но потом ей понравилось, как я пишу.
Он рассказал, как был Солнечным мальчиком в глазах Селесты, Малышом в глазах матери и Джима, как потом Билли стала называть его Чудо-мальчиком. Лишь отец звал его Ройбеном. Она снова рассмеялась и не сразу смогла остановиться.
Но было так легко рассказывать это ей и слушать то, что говорит она.
Лаура видела доктора Грейс Голдинг в утренних ток-шоу. Однажды встречалась с Грейс на официальном мероприятии. Голдинги спонсировали охрану окружающей среды.
— Я читала твои статьи в «Обсервер», — сказала она. — Всем нравится то, что ты пишешь. Мне порекомендовали читать твои статьи другие.
Он кивнул. Это бы имело значение, не случись уже то, что случилось.
Они говорили с Лаурой о ее жизни в Редклиффе, о ее покойном муже. Темы детей едва коснулись. Она не хотела долго говорить об этом, Ройбен сразу почувствовал это. Говорила о сестре Сандре так, будто та еще жива. Сандра была ее лучшей подругой.
А папа был ее наставником, определившим ее жизнь. Она и Сандра выросли в Мьюирском лесу, учились в школе на Истерн, ездили на каникулы в Европу, но фантастический рай лесов Северной Калифорнии всегда был на первом месте в их жизни.
Да, она думала, что Ройбен — Дикий Человек из Леса, первобытный, пришедший из северных лесов, потомок таинственных существ, живших в гармонии с природой, но неожиданно столкнувшихся с ужасом распространяющихся повсюду городов.
Небольшой дом в лесу принадлежал ее деду, и она застала его в живых, маленькой девочкой. На втором этаже были четыре спальни, которые теперь все пустовали.
— Мои мальчики успели поиграть в лесу целое лето, — тихо сказала она.
Они с легкостью рассказали друг другу истории своих жизней, ничего не утаивая.
Ройбен рассказал про учебу в Беркли, про раскопки за океаном, про Грейс, Фила и Джима, она рассказала про свою жизнь в Редклиффе, про то, как ее муж в одночасье разрушил ее жизнь. Она была совершенно предана отцу. А тот, в свою очередь, ни слова не сказал ей, когда она выходила замуж за Колфилда Хоффмана, вопреки его возражениям, четким, но очень вежливым.
Проводила жизнь на вечерах, концертах, в опере, на приемах в Нью-Йорке вместе с Колфилдом. Теперь это казалось сном. Квартира в таунхаусе к востоку от Центрального парка, няньки, бешеный темп жизни, богатство — всего этого будто никогда не было. Иногда она просыпалась по ночам, не в силах осознать, что у нее вообще когда-то были дети, не говоря уже о том, какой смертью они погибли.
И они снова заговорили о странной жизни, которой теперь жил Ройбен, про ту ночь, когда на него напали в коридоре дома в Мендосино. Принялись рассуждать.
Он изложил ей свою безумную гипотезу насчет имени Нидек, но эта связь выглядела совершенно ненадежной. Вернулся к тому, что существо, которое передало ему этот «дар», как он его называл, вполне может оказаться скитающимся чудовищем, прошедшим через эту часть мира, неизвестно откуда и неизвестно куда.
Описал в деталях превращение. Рассказал о том, как исповедался Джиму, брату.
Она не была католичкой, так что не очень доверяла тайне исповеди, но приняла тот факт, что Джим искренне верует, как и искреннюю любовь Ройбена к брату.
С научным подходом у нее было несколько лучше, чем у него, хотя она и несколько раз подчеркнула, что не является ученым. Спросила про анализы ДНК, задала вопросы, на которые он не мог ответить. Видимо, он оставлял небольшие следы ДНК везде, где убивал злодеев, но понятия не имел, что эти анализы могут дать.
Они сошлись на том, что анализ ДНК — самое опасное из всего, что есть у других против него. И не знали, что делать дальше.
Определенно, решение отправиться в дом в Мендосино сейчас было наилучшим. Если создание еще там, если у него есть секреты, которыми оно согласится поделиться, что ж, они должны использовать этот шанс.
Но Лаура все равно опасалась.
— Вовсе не следует думать, что это существо способно на любовь и движимо моралью, как ты. Вполне возможно, совсем наоборот.
— Почему бы и нет? — спросил Ройбен. И задумался. Означает ли это, что и он меняется, постепенно лишаясь чувств и морали? Этого он боялся больше всего.
Они остановились поужинать в «Таверне» на берегу, сразу, как стемнело. Место выглядело прекрасно, даже несмотря на непрекращающийся дождь и серое небо. Они сели за столик у окна с видом на океан и величественные скалы.
Столы были застелены скатертями лавандового цвета, такого же цвета были и салфетки, еда была несколько пряной. Ройбен с жадностью поглощал все, что ему приносили, до последней крошки.
Обстановка была деревенской, потолок был невысокий, скошенный, в углу гудел огонь в камине, пол был застелен старыми, потертыми досками.
Это ему нравилось, даже чересчур. И вслед за радостью пришла неизбежная печаль.
Море за окном темнело. Волны стали черными, с серебристо-белыми гребнями.
— Ты понимаешь, что я сделал с тобой? — прошептал он.
При свете свечей ее лицо мягко отблескивало, брови, чуть темнее волос, придавали ее лицу серьезное выражение, а ее голубые глаза были прекрасны даже тогда, когда казались холодными. Редко он видел голубые глаза такого светлого оттенка, но при этом столь же выразительные. На ее лице отражались все чувства, и сейчас на нем читались восхищение и, наверное, любовь.
— Я уже знала, что ты сделал, как только увидела тебя в первый раз, — сказала она.
— Теперь ты, по факту, стала соучастницей.
— Гм, некоей странной череды случаев насилия, если так.
— Это не выдумки.
— Кому это знать, как не мне?
Он сидел молча, раздумывая. Не следует ли ему покинуть ее, избавив от ответственности? Но ощущал, что для нее будет огромным несчастьем, если он ее покинет. Может, он просто запутался? Может, это для него будет несчастьем, если он ее потеряет.
— Некоторые загадки таковы, что мимо них не пройдешь, — сказала она. — Но они меняют жизнь навсегда.
Он кивнул.
И осознал, что чувствует исключительное притяжение к ней, ощущение принадлежности, такое, какое он не чувствовал ни к кому другому, даже к Селесте. Даже мысли об этом пробудили в нем страсть. В этой таверне есть комнаты, на втором этаже. Интересно, каково им будет вдвоем здесь.
Но сколько у него есть времени до наступления ночи? Он уже жаждал превращения, желал стать более целостным, совершенным.
Вот оно, ужасающее откровение. Она что-то сказала, но он даже не услышал, что. «Кто, что я теперь, — подумал он, — если другой стал моей истинной сутью?»
— …надо бы уже ехать.
— Да, — ответил он.
Встал, подвинул стул и помог ей надеть куртку.
Эти жесты ее явно тронули.
— Кто научил тебя таким старомодным манерам?
19
Было девять вечера.
Они сидели на кожаном диване в библиотеке, в камине горел огонь, и они смотрели на экран большого телевизора, слева от камина. Лаура уже надела ночную рубашку, он был в старых джинсах и свитере.
Мужчина с красным галстуком на экране телевизора был мрачно серьезен.
— Это ужаснейший случай психопатии, — сказал он. — В этом не может быть ни малейших сомнений. Он считает, что он с нами на одной стороне. Одобрение общества, без сомнения, подпитывает его одержимость и патологическое состояние ума. Не следует заблуждаться. Он рвет жертвы на куски, безо всякой жалости. Он пожирает человеческую плоть.
Внизу мелькнули имя и данные выступающего. Криминалист-психолог. Камера показала журналиста, берущего интервью, известного человека из новостного отдела Сиэн-эн, хотя Ройбен и не помнил его по имени.
— Но что, если это какая-то мутация…
— Ни в коем случае, — сразу же ответил криминалист. — Это такой же человек, как вы или я, использующий ряд сложных способов, чтобы придать своим атакам видимость нападения животного. Анализ ДНК не обманешь. Он человек. Да, безусловно, у него есть доступ к биологическим жидкостям животных. Это тоже не подлежит сомнению. Он искажает улики. И, очевидно, использует протезы зубов, вернее, клыков. В этом тоже нет сомнения. Закрывает всю голову какой-то сложной маской. Но он — человеческое существо и, возможно, самое опасное из человеческих существ, с какими доводилось сталкиваться криминалистике.
— Но как же его сила? — спросил журналист. — В смысле, что этот человек способен мгновенно справиться с двумя-тремя противниками сразу. От человека в маске животного можно было бы ожидать…
— Ну, во-первых, элемент неожиданности, — ответил криминалист. — Кроме того, считаю, что его сила, вероятно, изрядно преувеличена.
— Но как же улики, в смысле, три изломанных тела, одно обезглавленное…
— Опять же, не стоит торопиться с выводами, — с явным раздражением ответил криминалист. — Вполне возможно, что он использует какой-нибудь газ, чтобы нарушить ориентацию или вызвать слабость у своих жертв.
— Да, но выбросить женщину из окна так, чтобы она упала в паре десятков метров от дома…
— Не будет никакой пользы, если мы примемся преувеличивать то, на что способен этот человек. На свидетелей полагаться не приходится…
— И вы уверены, что они рассказали нам все, что узнали о ДНК этого создания?
— Нет, вовсе нет, — ответил криминалист. — Без сомнения, какую-то информацию они скрывают, стараются проверить ее и сделать осмысленной. А еще у них хватает дел, в том плане, чтобы унять истерию в обществе. Однако вся эта поэтическая чушь в прессе по его поводу является в высшей степени безответственным действием, скорее всего, провоцирующим его на новые нападения, еще более жестокие.
— Но как же он находит свои жертвы? — спросил журналист. — По этому поводу столько разговоров. Как он нашел женщину на третьем этаже дома в Сан-Франциско, или бездомного, на которого напали в парке Голден Гейт?
— О, ему просто повезло, вот и все, — с отвращением сказал криминалист. — И мы понятия не имеем, как долго он выискивал этих людей или следил за ними, прежде чем к ним подобраться.
— Но похитители, он нашел похитителей в округе Мэрин, когда этого не мог сделать никто другой…
— Исходя из того, что нам известно, мы не можем отрицать возможность того, что он был с ними связан, — ответил криминалист. — Никого не осталось в живых, чтобы дать показания на этот счет, не говоря уже о том, чтобы выяснить всех замешанных в деле. Возможно, это было чистое везение.
Ройбен ткнул пульт, переключая телевизор на другой канал.