Это было слово или фраза, но на данный момент она оставалась загадкой.
Охотник был позади него; Феррус услышал шорох его чешуйчатого тела по нижним ступеням. Окутанный тьмой, из-за которой внизу ничего не было видно, но тем не менее он был там. Феррус представил, что преследователь ждет, медленно поднимая и опуская свое тело, его язык пробует воздух на предмет его запаха. Он был терпеливым и находчивым охотником. Он ударит в нужный момент, когда добыча не будет знать о его присутствии.
— Я тоже могу быть терпеливым, мой враждебный странник, — тихо сказал Феррус и удивился своему спокойствию.
Феррус печально вздохнул. Возможно, ему передалось немного прагматизма Вулкана.
Лестница вела дальше, и у него не было времени задерживаться. И желания тоже. Здесь скрывалась смерть, он чувствовал ее в холодном воздухе и медленном срастании своих костей. Если он задержится достаточно долго, она найдет его.
Когда Феррус быстро преодолел следующий пролет, он попытался выбросить из головы образ Фулгрима и то, как статуя внушила мысль о предательстве и охотнике, следовавшим за ним. Он понял, что не падал ни в какую расщелину.
Это была не пустыня.
Это было что-то еще, что-то иное.
— На что я смотрю, Таркан?
Сантар и Десаан стояли рядом со снайпером и еще двумя Железными Руками из Десятой. Боевые братья Таркана молчали, их пристрелянные болтеры были опущены.
Таркан присел и указал пальцем на углубление в песке.
— След, — сказал он, очерчивая контур впадины. — Здесь.
— Отпечаток ноги, — предположил Десаан, пропустив след через спектры визора. Для нетренированного глаза он был просто еще одной неровностью пустыни.
— Несколько, — поправил его Таркан, указав на несколько следов, которые тянулись от первого назад. — Следы заканчиваются здесь, — добавил он, посмотрев на Сантара. Ретинальная оптика снайпера были точной и безошибочной, как его прицел. Бионический глаз Таркана щелкал и гудел при настройке.
— Где они начались? — спросил Сантар, пытаясь проследить следы к начальной точке.
— По моей оценке в пустынной впадине.
— Они принадлежат Отцу?
Таркан медленно кивнул.
Найденный ими след ботинка был большим и глубоким. Только благодаря его размеру и углублению песок не замел его слишком сильно.
— Обратите внимание на более сильный нажим носка, — сказал Таркан, вытянув боевой нож, чтобы лучше объяснить. Сверкающий мономолекулярный кончик проткнул край следа.
— Он бежал, — сказал Десаан.
Сантар нахмурился и посмотрел на исполосованный солнечными лучами горизонт, словно ответ ждал там.
— Но от кого?
— Или к кому? — предложил Десаан.
Не было ни крови, ни обожженных меток, ни признаков борьбы. След просто закончился.
Сантар снова нахмурился, подавленный таким поворотом событий.
— Хорошая работа, брат Таркан, — сказал он, повернувшись.
Десаан был в замешательстве.
— Разве мы не продолжим поиск?
— Нет смысла, — сказал Сантар. — Где бы ни был Лорд Манус, мы не можем добраться до него. Мы нужны Медузону.
Ответ Десаана был тихим и предназначался только Сантару.
— Мы не можем просто бросить его, брат.
Первый капитан остановился, чтобы посмотреть на остальных. Таркан поднялся.
— Сейчас у нас нет такой роскоши, как выбор, Ваакал. Мы все еще на войне. По крайней мере, здесь мы можем что-то сделать.
Десаан неохотно согласился. Он мало что мог сделать. Это относилось ко всем.
Двигаясь по следам дивизий Армии, пятьдесят легионеров ушли из пустынной впадины и оставили своего примарха его судьбе.
Птица. Нет, не просто птица, но огромная птичья тварь, сравнимая по размерам и размаху крыльев со штурмовым кораблем, и чье великолепие давно угасло. Ее прежде жуткие мышцы зачахли и атрофировались, а крылья, которые когда-то могли быть позолоченными, теперь были изорванными и потускневшими. Ее кожа свободно свисала со скелета, как пернатая мантия непомерно большого размера, под ней кучей ужасных переломов торчали кости. Это был падальщик, чья последняя трапеза была далеким воспоминанием.
Мифы многих культур рассказывали истории о грифонах, василисках и гарпиях. По словам бардов и сказочников подобные твари истребляли целые цивилизации. Даже в своем ослабленном состоянии это чудовище убило бы их всех. С легкостью. Феррус замедлился, приближаясь к существу.
— Тебе непросто будет проглотить меня, — пообещал он, приближаясь к вершине каменной лестницы.
Когда Феррус достиг последних нескольких ступеней, он понял, что птица не одна, но их две, и они не падальщики. Это была пара орлов, хотя и чахлые. Каждый из них с любопытством смотрел на примарха одним глазом, словно зная нечто, во что примарх не был посвящен. Другой глаз ослеп из-за какого-то несчастья.
Когда он подошел к ним, с их клювов сорвался крик, душераздирающий и гнусавый по своей тональности. Горгон потянулся за Сокрушителем Наковален, но пальцы так и не коснулись рукояти, когда он понял, что пара орлов не собирается нападать. Вместо этого существа расправили свои некогда огромные крылья и взлетели.
Убивать их было жалко, хотя, возможно, смерть покончит с их страданиями и станет актом милосердия. Удивившись тому, как он обрадовался, воздержавшись от убийства, Феррус последовал за первой птицей, которая полетела в темноту пещеры. Достигнув трещины в потолке, орел исчез. Феррус позавидовал его крыльям, какими бы слабыми они не были. Птица не смотря ни на что, тяжело влетела в золотой свет.
Его сыновья были наверху, отделенные от своего отца позолоченной трещиной в подбрюшье мира. На несколько мгновений тень орла задержалась, и Феррус почти мог потянуться и коснуться ее…
Второй орел полетел дальше в пещеры. Вопреки первоначальному убеждению, Феррус понял, что пара птиц не была полностью идентичной. В то время как первая была мудрой и суровой, у второй птицы было более благородная и патрицианская манера держать себя, несмотря на потрепанный внешний вид.
Вызывающий, — подумал примарх, — даже знакомый.
Птица скользнула через открытый портал, вырезанный в каменной стене пещеры. Арка своим архитектурным стилем напоминала цивилизованную культуру, подобную старым империям древней Романии. Она вела в следующий зал, освещенный звездным небом.
— Снова холодный камень, — подумал он вслух, когда показались скалы из темного гранита.
Разочарованный чувством собственного бессилия, Феррус начал полагать, что эта дорога бесконечна, что в этом лабиринте нет смысла.
Было бессмысленно сражаться с тем, над чем у него не было власти. Хотя это противоречило его инстинктам, примарх уступил судьбе. Пока. Он доберется до конца своего путешествия, когда тот, кто поймал его в эту ловушку, посчитает, что момент наступил.
Тогда он уничтожит это существо со всей яростью Медузы.
Что бы ни скрывалось внутри лабиринта, оно не было непобедимым чудовищем.
— Я убивал ётунов, — сказал он самому себе. — Я убивал ледяных змеев голыми руками. Ты рискнул завлечь в ловушку горгона…
Небесные созвездия, освещавшие его путь в следующую комнату, были вовсе не звездами. В стены были вставлены скопления драгоценных камней, сверкающие в окружающем свете. Порог был мало примечательным, всего лишь испещренная алмазами скала. Примарх услышал слабые хлопки крыльев, звучавшие как далекое эхо, и так как не мог летать, то последовал за вторым орлом вглубь освещаемой звездами тьмы.
Феррус почувствовал запах мертвечины и холод. Что-то металлическое кольнуло его язык.
Зуд вокруг шеи начал раздражать и гореть.
В воздухе шипело дыхание змея.
Его агрессивный попутчик вернулся.
Ты, наконец, пришел за мной?
Феррус извлек Сокрушитель Наковален и небрежно держал его одной рукой. Оружие задиристо гудело в его хватке.
Я расколю твой череп, как яйцо, тварь.
Змей держался на расстоянии, двигаясь на периферии его чувств. Тварь знала, что примарх не станет бросаться в темноту и атаковать ее. Феррус должен подождать. Он выходил из себя, и существо знало об этом. Но помимо простого подстрекательства, у змея была другая цель в предотвращении схватки. Он хотел, чтобы примарх сначала увидел кое-что, то, что змей сделал для него.
Дальнюю часть комнаты словно затянуло полосой из черного холста, свет фальшивых звезд потух. Феррус стоял у ее границы, собираясь ступить в затемненный мир. Казалось, он уменьшал даже его силуэт, очерченный прозрачным светом.
А затем все изменилось.
Темнота разделилась, как занавес.
Один за другим драгоценные камни погасли. Линзы словно омыло перерезанной артерией — кровавое зарево осветило помещение. Перед Феррусом раскинулась отвратительная бойня, и он нахмурился от ее омерзительности.
А затем все изменилось.
Темнота разделилась, как занавес.
Один за другим драгоценные камни погасли. Линзы словно омыло перерезанной артерией — кровавое зарево осветило помещение. Перед Феррусом раскинулась отвратительная бойня, и он нахмурился от ее омерзительности.
Воздух наполнил запах крови, отягощенный горьким привкусом. Он смутно осел в углах покрытого каменными плитами пола, и поднимался по влажным стенам грибковой заразой. Белоснежный зал измазали следы рук и ног, скользивших в грязи. Мужчины и женщины умерли в этом месте на коленях, моля о своих жизнях, в то время как палачи держали клинки у их шей и животов. Стены увешивали цепи с крючьями, покрытые слоем мяса и готовые принять пир плоти.
В разуме Ферруса появились образы ржавых секачей, зазубренных резаков и костных пил, хотя ни один из этих инструментов мясника он не видел.
Вместо этого с потолка на кусках сухожилий свисали головы. Сотня отсеченных голов лениво покачивались на ветру, медленно поворачиваясь и демонстрируя весь свой ужас. Их лица застыли в выражениях муки, некоторые с открытыми ртами в безмолвных криках; другие со стиснутыми от агонии зубами.
Озабоченный сыпью под горжетом, Феррус снова почувствовал призрачную боль от нанесенной ножом палача раны, которую он никогда не получал.
Или, пожалуй, не сейчас…
Мысль возникла неосознанно, словно ее внушили. Феррус был слишком шокирован, чтобы сопротивляться ей.
Открытие накладывалось на открытие, пока он, наконец, не узнал воина в лицах, висящих перед ним голов.
Измученный, искаженный от невыносимой для смертного боли, Феррус никогда раньше не видел настолько кошмарного зрелища.
Каждое лицо принадлежало ему.
Ярость железа
Выступая из песка наподобие обломка изогнутой кости, он выглядел достаточно заметно. Когда Габриэль Сантар прибыл на поле боя, он задумался, почему они так долго искали эльдарский узел.
Уничтожьте узлы и нарушьте сплоченность врага. Как и в случае с оборванной линией связи, тогда возможность эльдаров координировать свою оборону была бы серьезно затруднена. Разрушьте узлы и разбейте врага. Это были приказы Лорда Мануса, как его Легиону, так и братьям, ведущим войну где-то еще на Один-Пять-Четыре Четыре. То, что примарх так не увидит, как осуществится его план, причиняло боль.
По этой и многим другим причинам Первый капитан очень хотел, чтобы повелитель был с ними.
Морлоки вместе с небольшим отрядом снайперов Таркана вернулись к голове многочисленной танковой колонны Армии. То, что осталось от армейских дивизий, в основном доганские истязатели и часть вериданских коррактов, прошли этот путь, цепляясь за поручни или сидя на башнях более крупных машин. Некоторые механизированные части тоже осилили пустыню, и вместе с несколькими «Часовыми» везли оставшихся сааванских масонитов.
Потрепанные части, но все же подкрепления.
Судя по безвыходной ситуации с узлом и его защитниками они прибыли недостаточно быстро.
Сам узел был огромен и прикрыт потрескивающим энергетическим щитом, который Железные Руки пытались разрушить. Сантар не видел ни источника энергии, ни объекта, которые они могли атаковать и уничтожить, чтобы сокрушить оборону. Щит генерировали какими-то другими способами, неизвестными им.
Тяжелые попадания расцвели ярко-лазурными взрывами, и щит колыхнулся, рассеивая их взрывную энергию по своей изогнутой поверхности.
Рууман отказался признавать поражение. Его «Рапиры» и ракетные батареи вели непрерывную стрельбу, наполнив воздух шумом и актинической вонью. Клубы дыма слились в пелену, которая опустилась с вала, на котором Железнотелый расположил свои дивизионы, на наступающие внизу роты Медузона.
Сантара встретил Бион Хенрикос, который резко отдал честь, увидев Первого капитана.
Пока Медузон следил за битвой, он передал командование над Железной Десятой громадному сержанту. Эти воины с нетерпением ждали боя, в то время как авангард Медузона с Морлоками на острие пытался пройти несколько сот метров открытого пространства и приблизиться к щиту.
— Ты можешь использовать армейские дивизии? — спросил Первый капитан прежде, чем Хенрикос смог озвучить приветствие. Времени на соблюдение любезностей не было. Среди офицеров Железных Рук сержант более всех сопереживал людям. Сантар просто хотел воспользоваться этим и сделал это в своей небрежной манере.
Ни слова не было сказано об операции или примархе. Сержант был не вправе задавать вопросы, тем не менее, бросил быстрый взгляд на Десаана, который стоял в шаге за Первым капитаном.
Должно быть Десаан коротко покачал головой, потому что Хенрикос напрягся от горя и гнева, но быстро вернулся к своим обязанностям. К чести сержанта он провел оценку состояния прибывающей колонны.
— Чуть меньше пятнадцати тысяч человек и шестьдесят три исправных машин, — сказал Хенрикос. — Да, милорд, думаю, я смогу использовать эти части.
Сантар кивнул.
— Хорошо. Они потрепанны, брат-сержант, — предупредил он.
— Готовы к бою, — возразил Хенрикос.
Улыбнувшись внутри шлема, Сантар согласился: — Действительно. — Ему нравился этот Хенрикос, его упорный дух. — Где капитан Медузон?
Могучие ряды плазменных пушек и орудийных платформ «Тарантул» грохотали по всей боевой линии, наполняя тыловые эшелоны светом и громом. Хенрикос подождал несколько секунд, пока их залп не стихнет, после чего указал на северо-восток, где располагался командир.
Сантар увидел Медузона и его свиту, но его взгляд последовал далее к щиту, после того как плазменные следы и дым от тяжелых болтеров рассеялись. Он ожидал увидеть трещину в эльдарской броне, даже разлом. Ничего. Щит все еще держался.
— И так весь последний час, — сказал Хенрикос.
Сантар недовольно заворчал.
— Немедленно подключайте артиллерию Армии. Я хочу услышать ее с передовой линии, когда буду стоять рядом с этим энергетическим щитом.
— Мы пробьем брешь в нем ради тебя, милорд.
— Следи за тем, что делаешь. Плоть слаба, но эти танки из стали, — напомнил он Хенрикосу.
Сантар больше не стал задерживаться. Он направился к Медузону.
— Десаан, со мной, — прорычал он, наблюдая за безрезультатным обстрелом, который продолжал поливать щит.
— Их сопротивление впечатляет, — сказал капитан Десятой Железной, когда подошел Сантар.
— Ты кажешься удивленным.
Медузон держал голопланшет в бионической руке и оценивал тактические диспозиции своих сил. Тяжелые дивизионы вели поддерживающий огонь, в то время как три клина Железных Рук из Шестнадцатой, Тридцать Четвертой и Двадцать Седьмой клановых рот непрестанно атаковали укрепленные траншеями позиции эльдаров. Сантар узнал символы кланов Ворганан, Буркхар и Фелг, неутомимо сражающихся впереди.
Он знал, что в центре, где огненный шторм был наиболее ожесточенным, он найдет клан Авернии, своих Морлоков. Судя по неподвижности ветеранской роты, они тоже зашли в тупик. Ни один из Железных Рук так и не добрался до самого щита.
Крупные силы эльдаров перед ним, действующие в качестве волнолома, также отступали за него.
В резерве находились воины клана Сорргол из Железной Десятой, друзья и родня самого Медузона, а также кланы Кадоран, Локопт и Унгаварр, которые вели сильный огонь с возвышенности. Даже со всей имеющейся в их распоряжении мощью Железные Руки не могли пробить эльдарский экран.
В пятистах метрах перед ним сражались воины из плоти и железа Медузона.
Ряды легионеров неумолимо шагали в пасть врагу, болтеры вели постоянную стрельбу. Медузон расположил среди основной массы батальонов меньшие дивизионы конверсионных излучателей и гравитационных пушек, которые выдавали себя спорадическими дульными вспышками и искрящимися лучами энергии. Но враг был непоколебим.
— Они крепче, чем ожидалось, — признался Медузон. На его боевом доспехе чернели следы от ожогов, указывая на то, что он ранее пытался взять штурмом аванпост и был отбит.
— Думал они легко уступят, брат-капитан?
Голова Медузона слегка дернулась, когда он понял, что с Сантаром нет примарха.
— Горгон? — спросил он, хотя его тон подсказывал, что он не был уверен, хочет ли знать ответ.
— Исчез.
— Когда он вернется? — Он не предполагал, что примарх погиб, это было недопустимо, но тень такой вероятности прошла по лицу Медузона, подобно темной туче.
— Он вернется? — проскрежетал он, кулаки сжались по собственной воле, когда на него снизошла мстительная ярость.
— Мы не смогли найти его. — У Сантара не было ответа.
— Он будет зол, когда вернется.
Сантар указал на голопланшет и медленные маневры войск, изображенные на нем.