– Что это за знаки? Я не знаю, мы не проходили еще. Но это ведь значок биологической угрозы, так? – Настя тоже протянула руку, ногтем колупнув краску на угрожающем узоре, помещенном в зеленый круг.
– Так, – оба брата кивнули одновременно, но ответил все же Витя. – Хоть и слабой угрозы, самого низшего уровня. Другие знаки я, кстати, тоже не знаю, ни в одной книге не видел. Но ясно одно – что бы ни находилось за этой дверью, оно определенно представляет опасность. Однако у нас, как я понимаю, выбора все равно нет…
– Нет, – помотал головой Димка, кладя руку на массивный засов, но не торопясь открывать. – Во всяком случае, это нормальная поляна, а совсем не технический этаж, выходы с которого знает только старуха… Ну а угроза – ерунда, по возвращении пройдем чистку. Я согласен даже на неделю в карантине, лишь бы быстрее убраться отсюда.
– Верно, – подтвердил Виктор, вопросительно покосившись на сестру. – Ну что, открываем?
Та, решительно сжав губы, промолчала, лишь чуть заметно кивнув им обоим. Тогда, навалившись на колесо запирающего механизма всем телом, Дмитрий заставил железку выйти из пазов, с лязгом вернув в положение «ОТКР.». Потянув на себя тяжелую и очень толстую створку, дети почти сразу поняли, что эта дверь – часть внешней стены города, как и та, за которую их совсем недавно прятал Жадный.
Поляна, открывшаяся им, сначала напомнила привычный Заботинск – высоченные потолки-небосклоны, простор и сумеречный, вечерний накал Светоча. Но первое впечатление часто бывает обманчивым, и детские плечи поникли…
Многочисленных Лифтовых шахт (как и на Реакторной Станции) видно не было – вместо них в потолке зияли десятки здоровенных люков, из которых время от времени что-то сыпалось вниз. Сыпалось, с грохотом попадая в огромные, метров по двадцать высотой, контейнеры, беспрерывно перемещавшиеся по поляне с помощью специальной транспортной ленты. Лента эта была такой могучей и широкой, что могла бы переместить и целый дом. А еще кругом раскинулись горы, настоящие горы, со своими вершинами, склонами, долинами и крутыми обрывами. И лишь присмотревшись к этим горам, дети вдруг поняли, из чего те состоят.
Разом погрустнев, троица странников перешагнула порог, прикрывая за собой дверь, которую (по нанесенному на ней же предписанию) было положено не оставлять открытой. С шипением пневмоприводов тяжелая створка утонула во внешней стене Спасгорода, не оставляя после себя и единого зазорчика.
– Никогда бы не подумал, что в городе есть место, подобное этому, – с хрипотцой сказал Дмитрий, озираясь.
Ему пришлось повысить голос, потому что разговору мешали гул транспортной ленты, двигавшей огромные баки под дырки в потолке, и грохот падающего в них содержимого.
– Да уж, – согласно кивнул тому брат, – про такое в учебниках тоже не пишут…
И они еще какое-то время ошеломленно постояли у стены, разглядывая передвижение тысяч резервуаров, монотонную работу сотен полотнищ могучего вертикального транспортера, вращение черных от старой смазки шестеренок и высоченные горы, образовавшиеся там, где лента конвейера не пролегала по полу или замерла из-за поломки.
Разглядывали, отказываясь верить, потому что теперь все трое окончательно убедились, что зрение их не обмануло – горы, возвышавшиеся вокруг, целиком состояли из мусора. Из пластика и бумаги, картона и жести, из старой мебели и игрушек, из выпотрошенной бытовой техники и ветхой одежды. Именно он – всевозможный мусор – сыпался из люков в ржавом потолке яруса, попадая в заботливо подставляемые автоматизированной системой баки.
– Добро пожаловать на свалку, – безрадостно произнес Витька, осматриваясь. – Вход только для обслуживающего персонала и сотрудников «Красного» и «Оранжевого» уровней. Мне кажется, нам тут будут не рады…
Глава 4, в которой раскрывается смысл работы на благо общества, а кое-кто получает внезапную помощь Лифта
Дети боязливо двинулись вдоль стены, не решаясь свернуть к центру поляны и углубиться в горные хребты, созданные из мусора. Конечно, где-то там наверняка работали сотрудники яруса, способные не только отругать их, но и доставить на Заботинск. Но страх перед многочисленными вершинами, созданными из прессованных отходов жизнедеятельности целого города, пока был слишком велик. А поэтому они просто шли и шли вдоль стены, стараясь смещаться в направлении ближайшей шахты Лифта, и пугливо озирались.
Мимо них в разные стороны по широким черным лентам проползали высокие металлические контейнеры, как пустые, так и заполненные свежим мусором. Останавливаясь там, где горы до сих пор не переросли определения «холм», они попадали в длинные цепкие манипуляторы специальных машин, свисавших с потолка.
Манипуляторы, похожие на огромные человеческие руки, приподнимали контейнер, забирали его с транспортера, а потом ловко переворачивали. С шумом, треском и грохотом поток ненужных и сломанных вещей сыпался вниз, делая очередную пирамиду мусора еще выше, а контейнер с лязгом возвращался на место, отправляясь за новой порцией.
А еще тут очень неприятно, до дурноты, пахло испорченной едой, которая, без всякого сомнения, также сбрасывалась сквозь специальные люки в крыше поляны. Где-то этот запах становился сильнее, повинуясь течению кондиционированного ветра, где-то слабел, а где-то – почти отсутствовал. Стараясь не дышать и зажимать носы, дети торопливо миновали особенно вонючие участки.
Но шахты редких Лифтов находились на немалом удалении от внешней стены Спасгорода, вдоль которой двигались наши путешественники, а потому в один прекрасный момент (так принято говорить «для красного словца», но уверяю вас – момент был отнюдь не прекрасный) они переглянулись, принимая непростое решение. И направились к середине поляны.
Справа от них текла толстая резиновая лента транспортера, катившая контейнеры под люки. Слева возвышался целый хребет, созданный из сломанных игрушек, амбивизоров, пустых коробок и прочего, давно не нужного хлама. В поисках заполненных баков над головами то в одну, то в другую сторону проплывали манипуляторы, перемещавшиеся по сложной потолочной системе монорельсов.
– Даже представить не могла, куда девается накопленный на полянах мусор, – вертя головой и морщась от неприятных запахов, пробормотала Настя.
– Я тоже, – кивнул Виктор. – Нам в школе рассказывали, что на любой из полян мусор проходит стадию обязательной сортировки, после чего отправляется на утилизацию или в переработку…
– Вот значит, – вставил Дима, – как проходит эта утилизация… Ой, пригнитесь!
И он вдруг сграбастал обоих в охапку, заставляя пригнуться.
Безусловно, события этого бесконечного дня (еще и не думавшего заканчиваться) многому их научили. Но в первую очередь – уносить ноги и прятаться, едва кто-то из тройки замечал хотя бы намек на опасность. А потому Витька и Настя беспрекословно подчинились брату, пригибаясь как можно ниже и перебегая за невысокий холм из сплавленных между собой пластиковых бутылок.
– Что случилось? – дрожащими губами спросил Витя, а Димка лишь показал пальцем наверх, на самую вершину горы.
Дети повернулись, ожидая увидеть что угодно (вплоть до вырвавшейся из технических лабиринтов бабки Красимиры), и вдруг удивленно замерли. Потому что на горе, неспешно копаясь в куче только что вываленного из бака мусора, находился мальчик.
Примерно их возраста и роста, большее с такого расстояния определить было сложно. Мальчишка нес за спиной огромный мешок и складывал в него особенно интересные находки. В левой руке он держал палку, на которую опирался при ходьбе.
– Это же мальчик, – прошептала Настя. – Он может сказать нам, где взрослые?
– Я бы так не торопился, сестренка, – помотал светловолосой головой Димка. – Бабка вон тоже страшной не казалась, а чуть не слопала всех троих… Тут присмотреться нужно, мало ли что.
И они продолжили наблюдать за мальчишкой, беззаботно путешествовавшим прямо по вершине шаткой мусорной горы. А тот, между тем, постепенно приближался, время от времени наклоняясь, разглядывая что-то под ногами и тщательно выбирая: отбросить это подальше или сунуть в грязный мешок. Вдруг он остановился, будто прислушиваясь, и близнецы пригнулись еще ниже. Мальчик постоял неподвижно, поворачиваясь из стороны в сторону, и теперь стало заметно, какой у него большой (огромный, по-настоящему огромный) нос. Водя по сторонам этим самым носом, он словно вынюхивал что-то в воздухе поляны. И вдруг безошибочно уставился вниз, прямо в то место, где прятались наши герои. Улыбнулся, широко и приветливо, помахал рукой и вприпрыжку начал спуск, размахивая мешком.
– Бежим? – жалобно спросила Настя, чьи ноги все еще гудели от напряжения и долгой ходьбы (а также бега и лазанья по лестницам).
– Поздно, – протянул Димка, вставая в полный рост. – Ну да ничего. Если что не так, этому-то мы бока намять сумеем…
– Поздно, – протянул Димка, вставая в полный рост. – Ну да ничего. Если что не так, этому-то мы бока намять сумеем…
В этот момент мальчишка с мешком спустился с горы, и теперь дети смогли внимательнее разглядеть его внешность. Он был темноволосым, кареглазым, подстриженным коротко-коротко, чтобы реже мыть голову. Огромный нос, заметный даже с немалого расстояния, смотрелся забавно и немного неестественно, но, казалось, ничуть не смущал пацаненка.
Выглядел носатый, словно пестрое лоскутное одеяло – казалось, его одежда собиралась из обрывков и различных фрагментов. Так бежевая куртка (покроем напоминавшая школьную) имела один рукав синего цвета, а второй – красного, причем еще к ней был пришит серый капюшон. Плотные штаны с множеством кармашков носили цвет сухой земли, ботинки тоже были разными – один выше и на шнурках, а второй ниже и на липучках. Однако нелепость одеяний не беспокоила мальчишку, как и причудливый нос, с помощью которого тот учуял спрятавшихся чужаков. Улыбнувшись, он опустил мешок на пол, еще раз помахав рукой.
– Привет, вы новенькие?
И как только Настя (в очередной раз за путешествие, как вы помните, но такова уж была простодушная натура этой девочки) приготовилась неосмотрительно выложить необычному незнакомцу всю правду, братья так быстро и сильно ткнули ее в бока, что она только пискнула.
– Ага, новенькие, только прибыли, – шмыгнув носом, кивнул Димка, призывая остальных молчать и дать ему вести беседу. – А ты кто?
– Я Подметка, – дружелюбно сообщил пацан. – Погляжу, вы совсем недавно тут. Если хотите, можете работать со мной.
– Что это за имя такое? – насупившись, поинтересовался Димка. – А нормального имени у тебя нет?
– Было когда-то, пока сюда не попал, – не переставая улыбаться, бодро подтвердил мальчик. – Только к чему оно мне теперь? Васьков, Колянов, Мишек всяких полно – Подметка один такой. Мне нравится, Хранителям Нор нравится, всем нравится.
– А что означает «работать вместе с тобой»? – осторожно спросил Витя, не обращая внимания на испепеляющий взгляд брата, просившего помолчать и не мешать ему вести переговоры.
– У, ребята, – разочарованно протянул Подметка, почесывая свой огромный нос. – Да вас, я чую, никто даже не проинструктировал… Ну ладно, время есть еще, можно и отдохнуть…
И он уселся прямо в мусорную кучу, на которой стоял. Теперь становилось очевидно, что он все же на несколько лет старше наших героев, хотя этого почти не было заметно из-за слоя грязи, покрывавшей его лицо.
– В общем, сейчас в двух словах расскажу, а подробнее пусть старшие, когда в Норы вернемся. Эта поляна называется Свалка. Сюда вы попали либо по собственной воле в надежде разбогатеть, либо из интернатов за плохое поведение – меня не интересует ни то, ни другое.
Подметка достал из кармана изжеванную зубочистку, принявшись задумчиво ее посасывать. Дети слушали, открыв рты, и понимание медленно накрывало их теплой удушливой волной.
– Сейчас вы пискуны. Пока не достигнете старшего возраста, все, что находите, отдаете пасюкам, – продолжал свою лекцию беззаботный Подметка. – Они за это кормят, одевают и охраняют от всяких напастей. Становитесь старше – переходите в сероспинки, потом в черноспинки, получаете право носить маску, определенный процент найденного оставляете себе… Самые решительные пробиваются в пасюки. Еще есть деньги, которые там, наверху…
Он прервался, красноречиво потыкав пальцем в систему монорельсов, над которой виднелся потолок поляны.
– Как только повзрослеете, все, что вы получили, работая на благо Спасгорода, будет переведено с вашего детского банковского счета на взрослый. Начнут капать проценты. Ну а дальше выбирать вам – либо дождаться окончания контракта и свалить наверх, либо остаться тут в пасюках и наслаждаться жизнью…
– И много таких? – от волнения говоря тихо-тихо, просипел Витька. Он чувствовал, как перехватывает горло, будто от простуды. – Разбогатевших, что в итоге наверх уходит?
– А? – Подметка пожал плечами. – Не очень, насколько я знаю. Были единицы, целые состояния скопили, говорят. Но как наверх забрались и что стало с ними, не знаю – никто потом не слышал ничего. Да и зачем наверх? Если пасюком или черноспинкой стал, блестящей маской обзавелся, никакой верх не нужен – тут жизнь лучше всякого сыра.
И он засмеялся, обнажив крохотные острые зубки.
Вдруг стал серьезен, внимательно оглядев каждого по очереди:
– Но помните, если не работать, будут проблемы…
– Проблемы? – не удержалась перепуганная Настя.
– Ага, проблемы, – с важным видом подтвердил Подметка. – Лентяев и лодырей никто не любит, им крепко достается. Кто-то даже пропадает, да… А еще достается тем, кто приносит мало полезных или вкусных вещей, пока старшие утилизацией занимаются. Поэтому болтать с вами, фырки-пырки, интересно, но пора и за работу…
Он поднялся на ноги, деловито отряхивая штанины от налипшей луковой шелухи.
– В общем, если со мной работать надумали, ищите себе мешки и палки, и вперед! Не отставайте только, а чему надо – научу.
И он тут же полез обратно на гору, что-то насвистывая под свой исполинский нос и высматривая под ногами полезный мусор.
– За ним! – злобно прошептал Витька, первым бросившись вперед. – Вдруг он про Лифты знает?!
Они принялись карабкаться следом за Подметкой, с легкостью перемещавшимся по скользкому и подвижному мусору. Кряхтели, отставали, падая и обдирая руки, но почти у самой вершины догнали.
Отсюда открывался вид на всю поляну – мрачную и однообразную. Повсюду горы, снующие туда-сюда манипуляторы и чинно перемещающиеся контейнеры. Только в центре, где горы были повыше и потолще, к потолку поднимались дымы костров, выдавая наличие поселка.
– Подметка, да погоди ты, не так быстро, – запыхавшись, попросил Витя. – Слушай, а Лифт тут ближайший где? Чтобы наверх подняться?
– Лифт? – хохотнул пацан с огромным носом. – Есть тут несколько, только вам-то зачем? Все равно они наверх никого не поднимают, протокол не тот. Сюда доставить, это с радостью: хоть ребенка, хоть взрослого. А наверх можно даже не пробовать, пока срок контракта не выйдет, да карантин не пройдете. Но об этом я уже рассказывал.
– Что значит, не поднимают наверх? – неподдельно удивился Витька, старавшийся не отставать от собеседника. – Это же Лифты, они людям помогать обязаны!
– Ну вот они и помогают, – покорно согласился Подметка. – Привозят сюда тех, кто по распоряжению Смотрителей или по доброй воле заработать решил. Но наверх вам на них не подняться… Если только на Ворчуне, – задумчиво добавил он, почесывая нос и принюхиваясь. – Есть у нас тут один такой, старый совсем. Когда остальные Лифты на приближение крыс сразу защиту включают и пятки поджаривают, этот только ворчит и ругается. Но хоть не бьет… Хотя, если подумать хорошо, никого он не повезет.
– Лифты поджаривают пятки? – Витька оступился, едва не полетев с гребня горы прямо в яму битого стекла. Он сразу вспомнил утренний разговор с отцом, в котором прозвучало жуткое слово «дезинфекция». Но мысль была настолько кошмарной, что мальчик побоялся даже предположить, что группа быстрого реагирования скоростных Лифтов делает с теми, кто совершает рейды с мусорной поляны. – Врешь ты все! Не может такого быть.
– Ха, еще как может, – вновь оскалил свои зубки Подметка. – Я смотрю, вы совсем избалованные, раз не знаете ничего? Неужто сами сюда попросились? Ой, нет, дай-ка угадаю! Вас сюда родичи отправили, чтобы денег заработать, так?
– Никто нас не отправлял! – не выдержала вдруг Настя, повысив голос. – У нас хорошие родители! Они никогда бы нас сюда не засунули!
Подметка с недоверием хмыкнул, но комментировать не стал, продолжив движение.
– Ну, как знаете, можете не рассказывать… Но к местным порядкам привыкнуть советую поскорее, пока не наказан никто, – уже не так бодро продолжал болтать он, поднимая из мусора разные блестящие предметы и бросая их в мешок за спиной. – Говорят, что за суровые проступки из Главной Норы виноватые и вовсе не возвращаются…
– Ты сказал, крысы? – вдруг вступил в разговор Димка, причем сделал это мягко и вкрадчиво, словно боялся спугнуть Подметку. – Так вы что, и есть?..
– Ну да, фырки-пырки! – ответил ему маленький мусорщик, предугадав вопрос и ничуть не смутившись. – Мы крысы, все верно. И вы теперь тоже крысы. Только маленькие еще, уродливые. – И он улыбнулся, глядя на их крохотные и аккуратные носики. – Вот поживете тут годик-другой, станете как все, так добычу искать гораздо удобнее. Ну а пока с нюхом проблемы, меня держитесь, не дам пропасть.
Дети обреченно переглянулись, понимая, что уже слышали очень похожие слова относительно своей дальнейшей судьбы. Однако открыто обсуждать ситуацию при чужаке (хоть и не особенно враждебном) не решились. А потому только обменялись многозначительными взглядами, которые означали, что они обязательно переговорят, но как только представится подходящая возможность.