– Спасибо, дяденька Озорник, – попрощалась Настя.
– Вы самый лучший Лифт в мире! – махнул рукой Димка.
– Мы очень признательны вам, – подтвердил Виктор.
А Озорник, почти закрыв створки, вдруг спросил на прощание – негромко, но с плохо скрываемым весельем:
– Что сказал Озорник другому Лифту, когда они встретились в одной шахте? – И когда все трое детей озадаченно пожали плечами, сам закончил шутку: – Подвинься, я проеду!
После чего двери его сомкнулись так, что в щель стало нельзя просунуть иглу. Мерный гул из шахты подтвердил, что обожавший юморить Лифт уехал. Обернувшись, наши путники с интересом и опаской осмотрелись (в который раз за это длинное-предлинное путешествие).
Все пространство этажа оказалось покрыто изменчивым бугристым рельефом, почти как на Снежных Склонах (только без снега, разумеется). Слева близнецы заметили искусственную речку с мутной, почти стоячей водой, от которой пахло тиной. Справа – непролазную на вид лесную рощу из фанеры, толстой металлической проволоки и ярко-зеленой пластмассы. В чащобу убегала наезженная дорога для самокатов. Миновав заросли бутафорских деревьев, она пересекала поросшие изумрудной полиэфирной травой холмы и терялась из виду. Потолок поляны был выкрашен светло-голубым и белым. Вероятно, местные системы очистки и подачи кислорода не предусматривали создания искусственных облаков, но архитекторы не растерялись – нарисовали пушистых белоснежных барашков прямо на потолке. Аляповато, неярко, но с любовью.
– Ух ты… – восхитилась Настя, вдыхая чистый воздух (после Фабрики и Свалки он казался буквально кристальным). – И чего это Озорник назвал поляну Казармой? Было бы вернее именовать ее Лесными Чащами или Безмятежными Холмами…
Мальчишки за ее спиной переглянулись, но ничего не сказали. Кое-какие подозрения уже стали закрадываться в их головы, но пугать сестру раньше времени ребята не хотели.
– Вперед, – тихонько скомандовал Витька, пригладив непослушные пыльные вихры. – Время ждать не будет…
– Верно, – кивнул Димка, похлопав сестру по плечу. – Идем, Настена. Дома, поди, уже с ума посходили от переживаний…
И все трое торопливо зашагали по дороге, ползущей на высокий холм (скорее всего, сколоченный из фанеры и покрытый искусственным травяным газоном). Теперь стало заметно, что муляжи деревьев и кустарников, замечательно и таинственно смотревшиеся издали, вблизи вид имеют блеклый, изношенный и невзрачный.
На другой стороне холма им встретились несколько искусственных водоемов – пруды с заросшими бережками. С пыльной, когда-то так похожей на настоящую воду пленкой из клейкой полиэтиленовой массы. Они выглядели заброшено, жалко, но хотя бы не пахли затхлостью, как настоящие лужи, копившие мусор и тину из пробитых труб системы водоснабжения.
За первым холмом нашелся второй, с самой настоящей развилкой дорог и столбом, на котором когда-то крепился указатель. А за ним еще один холм, и еще. Да так, что в какой-то момент детям показалось, что они шагают по складкам великанского светло-зеленого одеяла. На вершине какого-то по счету подъема Димка вдруг споткнулся о поваленный древесный ствол из легкого сплава. Фыркнул, сплюнул на левый башмак и трижды ударил кулаком по кулаку, прогоняя беду.
– Ой, посмотрите-ка! – засмеялся брат, тыча пальцем. – Как дед суеверный! Братец, не пора ли вырасти из этих глупых детских предрассудков?
– Сам ты дед, – недовольно огрызнулся Дмитрий, но стыдливо покраснел. – Вовсе это не суеверия, я в книжках читал. Если запнешься левой ногой, а потом не плюнуть и не постучать, беда будет…
– Да? – не унимался Витька. – И в каких же книжках такое пишут?..
– Да тихо вы! – Настя вдруг оборвала спор (в последние годы возникавший все чаще). – Смотрите, это же домики!
И вытянулась на цыпочках, указывая куда-то влево. А там, над смонтированной в низине рощей, впрямь виднелись верхушки остроконечных крыш, покрашенных темно-зелеными пятнами.
– Настоящий поселок. – Она повернулась к братьям, хлопнув в ладоши. – Значит, там люди! И Лифты! Скоро мы будем дома!
– Возможно… – почесал макушку Виктор, подозрительно косясь на Димку. Шахты за искусственным лесом видны не были, но он не спешил разочаровывать остальных. – Если поселок не заброшен, как и все вокруг…
– Так давайте проверим! – И не успели мальчики остановить сестру, как та бросилась вниз по склону, радостно повизгивая.
Конечно, ей казалось, что на такой живописной и спокойной поляне не может произойти и сотой части тех горестей, что постигли детей на предыдущих ярусах Спасгорода. Братья, энтузиазм Насти все еще не разделявшие, помчались в погоню… Спустились с холма, перепрыгнули странную прямоугольную траншею, пересекавшую его подножье. Углубились в заросли проволочных кустарников.
– Настюха, да погоди ты! – запыхавшись, попытался вразумить девочку Витя. – Мы же не знаем…
А потом в тонкий ствол дерева рядом с ним что-то ударилось, зазвенело, отскочило прочь. Следом все трое услышали грохот, который мы с вами узнать еще могли бы, но нашим героям он был совершенно незнаком. И снова что-то с лязгом ударилось в древесный ствол, заставив его закачаться, а картонные листья – сорваться с веток и опасть. Затем загрохотало со всех сторон. Грозно, трескуче, страшно. Над головой засвистело, завыло, будто на детей напала целая стая Оперативных Ботов, только очень маленьких – совсем крохотных. Не щадя себя, они бились о железные стволы деревьев и рикошетили в самые разные стороны, чудом не попав в кого-то из путешественников.
– Падай! – Димка первым догнал сестру, схватил за плечи и довольно грубо уронил на пушистый ковролин, изображавший мох. – Голову пригни!
Витька, одновременно с братом сообразивший, что вокруг жужжат вовсе не крохотные боты, а самые настоящие пули, повалился рядом. Отполз вправо, машинально прикрываясь «камнем» из пенопласта.
– Не стреляйте! – завопил он что есть мочи, и в голосе его звенел самый настоящий детский страх. – Мы ничего не сделали! Не стреляйте по нам!
Настя, только теперь догадавшаяся, что они попали под обстрел, вдруг завопила, причем куда громче брата, одновременно прижимая ладони к ушам. Димка, как мог, старался укрыть сестру, вжимая ее в «мох» поляны.
И тогда стрельба стихла. Разом, словно отчаянные крики возымели эффект. Не спеша поднимать головы, дети переглядывались между собой, укрытые ковром из сбитых пулями пластмассовых веток и бумажных листьев.
– Вот они, капрал! – услышали они совсем рядом чей-то грубый мужской голос, и у всех троих от ужаса округлились глаза. – Нарушители обнаружены. Дозволите начинать задержание?
– Дозволяю! – ответил ему второй голос, столь же грубый и рычащий.
Затем по мягкому ковру из искусственных листьев к нашим героям со всех сторон двинулись высокие тени. Схватили за одежду, рывком поставили на ноги. Настя оказалась между братьями, зажмурившись крепко-крепко, словно пыталась избавиться от ночного кошмара. Витька не мог поверить увиденному, вертя головой. А Димка рассматривал окруживших их существ с удивлением и совершенно неуместным весельем.
С одной стороны, это были люди. Рослые крепкие мужчины, одетые в старую линялую форму, разрисованную пятнами разного оттенка зеленого и песочного цветов. С другой стороны, напавшие на детей солдаты от людей отличались, причем подчас весьма основательно. У одного обнаружилась полностью механическая нога, внутри открытого устройства которой виднелись крохотные гидравлические поршни и шестеренки. У второго нечеловеческой была голова – вместо нее на плечах восседала металлическая сфера, с которой таращились глаза-объективы, а на месте рта присутствовал набор дырочек, как на динамиках радиотранслятора. Еще двое имели железные, подвижные и конструктивно сложные руки, а пятый вообще выше пояса казался роботом Сортировщиком, и только лицо оставалось человеческим. Там, где автоматика заменила военным части тела, они не носили одежды, а оттого зрелище было пугающим и немного ненормальным. Когда кто-то из солдат двигался, внутри его протезов что-то шипело, вращалось или запускало в ход автоматику.
Все десять военных, возникших из кустов, были вооружены винтовками, а на головах носили каски такого же защитного цвета. Тот, что имел на рукаве несколько незнакомых нашивок (стареньких, дырявых, но чистых и бережно пришитых), сделал шаг вперед. Теперь стало видно, что у него тоже есть механические дополнения – из-под каски на его затылке виднелось вставленное в голову устройство, напоминавшее ламповую микросхему.
Настя наконец-то решилась осмотреться. С непониманием уставилась на странных мужчин вокруг себя и вдруг не сдержалась.
– Птицы вас побери, почему вы в нас стреляли?! – Если бы Дима не придерживал сестру за локоток, она бы бросилась на военных с кулаками. – Мы же обычные дети! Нельзя стрелять в детей!
Полумеханические солдаты переглянулись. Старший, которого другие называли «капралом», уставился на девочку с абсолютно пустым выражением лица. Казалось, он вообще не понимает, о чем идет речь.
– Дети? Что значит, дети? – спросил он, и в его электрифицированном затылке что-то щелкнуло. – Мы открываем огонь по любому вероятному противнику. Согласно воинскому Уставу, мы должны быть всегда готовы к отражению атаки. – И он, вытянувшись в струнку, процитировал: – «Солдат Спасгорода обязан быть начеку и при малейшем признаке угрозы применять вверенное ему оружие, отражая угрозу всеми доступными средствами».
– Болваны, – обиженно прошипел Димка.
Витька взволнованно повернулся к капралу.
– Вы что, не можете отличить какого-то там противника от обычных детей? Да вы чуть не совершили одно из самых страшных преступлений!
Командующий отрядом перевел на него взгляд, но в нем все еще не читалось понимания.
– Дети? «В случае нарушения определенных Уставом границ гарнизонные части Спасгорода обязаны применять оружие», – снова отчеканил он с противным скрипом. – «Вероятным противником может являться любой…»
– Вы с ума сошли? – звонко перебил его Виктор, обыкновенно сдержанный и благовоспитанный. – Да Гильдия Смотрителей вам головы поотрывает! Мы будем жаловаться! Вы тут совсем рехнулись со своим Уставом?
– Гильдия? – Зрачки капрала загорелись неприятным багряным светом, что выдало установленную в глазницах электронику. – Отделения механиков и Смотрителей за Лифтами не имеют юрисдикции над гарнизонными подразделениями Спасгорода. Нелогично предполагать, что наши действия будут признаны незаконными. Причем не кем-то, а совершенно не уполномоченной для установления законов структурой. Вы еще скажите, что цех пекарей разоружит нашу часть, признав превышение полномочий!
Механические бойцы вдруг засмеялись, оценив солдафонский юмор своего начальника. Неестественно засмеялись, натужно, словно не выражали эмоции, а выполняли предписанную когда-то программу радости. Замолчали одновременно, встав по стойке «смирно», будто смех был регламентирован по времени.
– Чего? – снова взъелась Настя, набрав в легкие побольше воздуха. – Это Смотрители-то не уполномочены? Люди, управляющие целым городом? При чем тут вообще пекари?
– Отставить разговорчики! – рявкнул на девочку капрал с электронным мозгом, грозно наклоняясь вперед. Искусственные суставы в его теле зажужжали, защелкали и заскрипели. – Если вы не вероятный противник, то кто? Отвечать на вопрос!
– Мы?.. – Настя потерялась в словах, не зная, что ответить вояке, но за сестру вступился Витя.
– Мы просто дети! Обыкновенные дети! С поляны Заботинск. Мы заблудились, понимаете? А вы нас чуть не поранили! – Он прямо-таки задохнулся от несправедливости и вернувшегося страха за свою жизнь. – Неужели вы не понимаете, что оружие и дети должны быть как можно дальше друг от друга? Это неписаные законы любого военного: дети – это главное сокровище, и поднимать на них руку – преступление!
– Заблудились?
Казалось, капрал не понял и половины произнесенных Виктором слов, но кое-что его все же заинтересовало.
– Это невозможно. Протоколы взаимодействия полян не предусматривают такого понятия. Рядовые 14-087, 14-566 и 11-003! Приказываю взять нарушителей границы под стражу до дальнейшего допроса в расположении воинской части!
И не успели путешественники что-то сказать или возразить, как сильные механические руки опустились им на плечи, разворачивая в сторону поселка, замеченного среди деревьев. Витька скривился от боли, а Настя попробовала вырваться. Только Димка, внимательно наблюдавший за разговором, молчал, послушно позволив увести себя в плен.
– Шагом марш! – скомандовал капрал, и процессия поплелась вперед.
Гуськом они миновали рощу, пересекли ненастоящий ручей, на берегу которого дети рассмотрели здоровенную пушку, нацеленную куда-то на холмы. Только теперь им стало ясно, что все это время они шли по полигону, на котором полулюди-полумеханизмы отрабатывали свои военные маневры. Упражнялись в стрельбе, засадах, перемещениях и шумно маршировали по долинам. Точнее, это поняла Настя, потому что мальчики заподозрили неладное чуть раньше – когда заметили в траве целые россыпи матовых латунных гильз. Заметили, но решили не пугать сестру и промолчали о своей находке…
Нужно сказать, что двигались военные не очень-то уверенно. Половина из них хромала и скрипела суставами. Кое-кто все время норовил выйти из строевой колонны, словно у него кружилась голова, а ноги уносили в сторону. Один постоянно ронял винтовку, рискуя отстать от остальных, пока подбирал оружие. Не лучше дело обстояло и в других отрядах, которые стали заметны на склонах вокруг воинской части. Отделениями по 10—15 человек (ну, или почти человек…) они отрабатывали маневры, репетировали заряжание пушек, разборку винтовок и нелепый бег, во время которого у некоторых отваливались ноги. Солдаты Казармы казались дряхлыми, выходящими из строя, как изношенная бытовая техника. Но все еще грозными, опасными и готовыми стрелять даже в детей…
Подталкиваемые сопровождающими, наши герои понуро брели в сторону поселка. Теперь его было хорошо видно – расчерченный, как по клетчатой бумажке, его выстроили ровно и строго, совсем непохоже на родной уютный Заботинск. В центре расположился здоровенный плац для построений и флагшток со знаменем. Вокруг него вытянулись ровные ряды казарм. Здание побольше напоминало столовую, слева от нее виднелись гаражи самокатов и ангары другой военной техники. В двухэтажном строении на дальнем краю плаца угадывался штаб – аналог Ратуши, в которой обычно заседали самые умные взрослые их домашней поляны.
Весь населенный пункт оказался обнесен прямоугольником ограждений из колючей проволоки с четырьмя воротами. По углам виднелись дозорные вышки, а на них – такие же разваливающиеся на куски, но еще вполне боеспособные солдаты. Но главным наблюдением, приведшим Виктора в окончательное расстройство и глубочайшую печаль, стало полное отсутствие Лифтовых шахт. Не заметив ни одной, он обернулся, с отчаяньем глядя на друзей и ища поддержки. Но те равнодушно уставились под ноги.
– Озорник – предатель, – тихонько прошипел тогда Витька, привлекая внимание сестры и брата. – Знал ведь, кем Казарма населена, а все равно высадил…
– Лифт иначе не мог… – Настя покачала головой. – Сказал же, что на шажок ближе к дому…
А Димка внезапно окрысился на брата, возмущенно сжав кулаки.
– Замолчи, не говори так! Ничего он не предатель! Озорник предупредил, что тут психи живут. Это мы сами виноваты, что…
– Отставить разговорчики в строю! – злобно прикрикнул на них капрал, оказавшись совсем рядом и нависая мрачной тенью.
Холодные солдатские пальцы на плечах сжались еще сильнее, принуждая к повиновению, и Настя вскрикнула от боли. Витька и Димка переглянулись, было заметно, что между мальчиками идет непримиримый спор. Но безропотно замолчали, повесив головы. Оба искренне надеялись, что в штабе все встанет на свои места. И что управляющие поляной люди разберутся в ошибке и все же доставят их наверх. Надеялись, хоть в глубине души каждый уже понимал, что шансы на это крайне малы – уж слишком больной и умирающей казалась им Казарма…
На гостей почти не смотрели – занятые муштрой (а она, судя по всему, занимала все свободное время местных жителей), вояки были всецело поглощены любимым делом. Строем подметали улицы поселка, перетаскивали ящики с боеприпасами или чинили самокаты. А вот офицеры, командовавшие отделениями, на чужаков косились с любопытством и озабоченностью. Вероятнее всего, припоминали Устав и его рекомендации в отношении пленников.
Процессия из десяти вооруженных мужчин и троих детей пересекла бетонированный плац. Витька, задрав голову, силился рассмотреть флаг на дюралевой мачте, но, кроме меча на мятой выгоревшей ткани, разобрать ничего не смог. Получив подзатыльник, ускорил шаг, и через несколько десятков метров они наконец прибыли к штабу.
Постройки тут все как одна казались собранными из конструктора. Причем для не самых развитых детей, если вы понимаете, о чем я хочу сказать. Простенькие стеновые панели светло-зеленого цвета, одинаковые темно-зеленые крыши, клонированные оконные рамы, невзрачные коричневые двери и крохотные крылечки – все было преисполнено грубой угловатости и примитивизма, отрицавшего даже намек на красоту.
На пороге штаба отделение солдат замерло по стойке «смирно», и внутрь с детьми вошел лишь капрал. Обменявшись армейскими приветствиями с охранником-секретарем, он повел пленников на второй этаж, где заседал таинственный «начальник гарнизона».
Герои попали в просторный кабинет, большую часть которого занимала массивная и устаревшая счетно-вычислительная машина. У окна за широким столом восседал толстый мужчина в украшенном нашивками мундире. Отдав ему честь, капрал замер у двери, вытолкнув пленников вперед.