– Маринка! – взвилась Геля. – Какого черта тебе не сиделось?! Ты вообще зачем пришла?
– Ой, тише, – замахала руками Маринка. – Настенька, не злись на Наталью Марковну, свекрови всегда проверяют нас на каждом шагу.
– Да я и вовсе не злюсь, – растопырив руки, старательно улыбалась Настя.
Пашка схватил полотенце и принялся снимать торт обратно на поднос. Положение исправить было невозможно – огромная черная клякса испортила костюм навсегда.
– Ну вот, можно выбросить, – вздохнула Маринка. – Как жаль, да, Настя? Это единственная вещь, в которой ты нормально выглядишь.
– Плохо, что у тебя такой нет! – крикнула Геля. – Ты во всех выглядишь каракатицей!
– Нет, ну а чего? – таращилась Маринка. – Она нормально выглядит!
– Все! – не выдержал Павел. – Марина, я уже вижу, как ждет тебя Гоша.
– А давай-ка я к нему схожу, – мстительно поднялась Гелька. – Я ему сейчас такого наговорю про нашу Мариночку! Он…
– Нет! – вскочила та с испуганным видом. – Я все поняла! Все! Я иду домой! И… и не надо меня провожать! Мне только… мне только наверх подняться!
Геля все же вышла проводить подругу в подъезд.
– Ну ты и пакость! Так Насте костюм испортить! Это из-за того, что наш Пашка ее предпочел? А ты думала, он по тебе с ума сходить станет?
Маринка вздохнула.
– Да не ругайся ты, – примирительно произнесла она. – Зато у вас с Настей все хорошо сложилось. А то… ты же знаешь, про нее все говорят, что это темная лошадка. Пришла бы тут, как начала бы неизвестно что вытворять.
– Почему темная лошадка? – удивилась Геля. – Кто говорит?
– Да все, – пожала плечами Маринка. – Нет, может, она нормальная девчонка, но а вдруг?
– Ты вот что… белая кобылица, ты… давай топай к своему конюху! Во всяком случае, Настя сегодня вела себя прекрасно, чего о тебе не скажешь!
Когда Геля вернулась, Настя уже пыталась замыть следы от черемухового торта, а Наталья Марковна щебетала рядом:
– Настенька, а если вот этим порошочком? В рекламе утверждают, что он все пятна выводит.
– Да ничего страшного, ну что вы, – краснела та. – Мне бы только до дому дойти.
– Не переживай, – успокоила Геля. – Надевай мой свитер и джинсы, не пойдешь же ты домой с пятном во все пузо!
– А почему вы сразу домой? Может, посидите еще? – не хотела отпускать гостью Наталья Марковна. – У меня еще и конфеты, и вино хорошее.
Настю переодели в домашний Гелин халат, а чтобы гостье не было неловко, Гелька тоже переоделась. Да и Наталья не стала засиживаться в парадном одеянии. А вскоре – убрали все из гостиной в кухню, уселись там за чашечками чая, и вот уже тогда разговор пошел иной. Правда, Наталья не столько расспрашивала Настю про нее саму, сколько рассказывала про Павлика, когда тот еще был ребенком, а затем принялись обсуждать предстоящую свадьбу. И только поздним вечером мать с дочерью проводили сына и его девушку.
– Пашенька, ну куда вы сейчас пойдете? – волновалась мать. – Ну остались бы у нас, места всем хватит.
– Простите, но мне обязательно надо быть дома, – смущенно, но решительно произнесла Настя. – А Паша довезет меня и вернется.
– Настя, оставайтесь, – уговаривала Наталья.
– Спасибо, но мне надо, – гнула свое будущая невестка. – Мне у вас все очень понравилось. А торт… я его сама испеку и угощу вас. Постараюсь, чтобы вышло не хуже.
– У тебя получится, – чмокнул ее в висок Пашка, и у Натальи в груди защемило. Раньше сын ни с кем при ней не целовался. Даже шутя. Видимо, это действительно другие отношения.
Глава 7
В доме Гоши Маринка чувствовала себя почти хозяйкой. Гоша, правда, пока не сделал ей предложения, но она ожидала его со дня на день. Да и чего тянуть? Они уже поняли, что друг без друга им невозможно, и вполне готовы к совместному проживанию. Вернее, это поняли Маринка и Вера Геннадьевна, а Гошу особенно никто и не спрашивал – его согласие как бы подразумевалось само собой. Да он и не возражал. Несколько раз он провожал Маринку до дому и даже однажды они оставались наедине. Разумеется, в квартире Гоши. Этот день Маринка до сих пор не могла забыть. А случилось все просто и неожиданно.
Вечером Вере Геннадьевне позвонила домой близкая родственница и посетовала на то, что они давно не встречались.
– Вот и встретились бы, – улыбнулась Маринка, когда Вера Геннадьевна рассказала ей про звонок.
– Да как же нам встретиться? У нее взрослый сын, семья, куда мне к ним? Да и ко мне тоже нельзя – у нас ее и спать положить некуда. А ехать в такую даль на полчаса – себя не уважать. Обязательно нужно, чтобы было застолье, чтобы несколько часов сидеть, вспоминать прошлое…
– А вы на дачу съездите, – посоветовала Маринка. – У вас есть дача? Они сейчас у всех есть, а у вас?
– А у нас… да, у нас есть дача, – пробормотала Вера Геннадьевна. – Только мы там не были давно. Гоша, сколько мы там не были? С прошлого лета? Вот, Мариночка, мы там не были с прошлого лета.
– Вот и хорошо, самое время нагрянуть. Сам вас отвезет. Гоша, завтра ты отвезешь женщин на дачу. Звоните своей родственнице, обрадуйте ее. Скажите, что завтра у нее есть возможность отдохнуть от детей и городской суеты.
– Может, она не хочет, – неуверенно проговорила Вера Геннадьевна.
– Хочет! – убеждала Маринка будущую свекровь. – Вы даже сами не подозреваете, как ей хочется дать детям отдых!
– Но… тогда, может, мне не очень хочется…
– И вам хочется! Вы просто капризничаете. Звони, Гоша.
И тот позвонил. Родственница сначала сомневалась, однако в трубке было слышно, как настаивают ее дети, и она сдалась.
– Все! Собирайтесь. Завтра вы отъезжаете!
Утром Гоша и Маринка отвезли двух сестер на дачу и вернулись домой. И вот тогда-то все и случилось.
Тогда-то Маринка поняла, что Гоша ее любит, спит и видит ее своей женой и пора подавать заявление в ЗАГС. Быть просто какой-то там гражданской женой она не собиралась.
Сегодня она вошла к Гоше как к себе домой.
– Гоша, мамаша, привет! Я пришла! – с порога прокричала Маринка. – Что у нас новенького?
– Мариночка! – выбежала свекровушка в прихожую. – Давай скорее за стол, мы не садились, тебя ждали. Я все приготовила.
Маринка прошла в кухню и, завидев накрытый стол, всплеснула руками:
– Мамаша! Ну разве так можно? Вам же нельзя!
Та испуганно посмотрела на сына, на будущую невестку и осторожно спросила:
– А почему мне нельзя? Чего нельзя-то?
– Ну как же! Вам же нельзя так себя утруждать, вы же больны!
– Я? Гошенька, а чем я больна? Мариночка, что у меня болит?
Гоша лишь вертел головой – смотрел в рот то маме, то Мариночке. Зато Маринка никому в рот смотреть не собиралась.
– Мамаша, вы же сами говорили, что больны! Мы с Гошей замучились вас лечить.
– Ой, девочка моя, – вздохнула Вера Геннадьевна. – Как ты меня напугала, я думала, действительно что-то непоправимое… Я тогда просто простыла. Разве это болезнь?
– А что вы думаете? Знаете, какие могут возникнуть осложнения? Нет, я бы на вашем месте относилась к себе более серьезно. Гоша, ты проветривал у мамы помещение? Ей необходим свежий воздух.
– Я проветривал.
– Проветри еще, – вовсю распоряжалась Маринка. – И, мамаша, вы сидите с нами еще десять минут, а потом идете к себе.
– Но я чувствую себя превосходно! – возразила Вера Геннадьевна. – Я… Смотрите, Мариночка, я даже могу подпрыгнуть раз-два!
Она принялась прыгать по кухне, а Маринка лишь отвела взгляд.
– Она может подпрыгнуть! И это в то время, когда ее ровесники переплывают зимой Енисей!
Вера Геннадьевна собралась обидеться, но Маринка опять ее предупредила:
– Мамочка! Мы тоже пойдем с вами! К вам в комнату, чтобы вам не было скучно. Но только вы будете лежать, договорились?
Против такого дочернего внимания у Веры Геннадьевны не нашлось возражений. Она лишь с укоризной взглянула на сына и проронила:
– Гоша, ну я дождусь или нет, когда вы подадите заявление в ЗАГС? Эту девочку просто невозможно потерять, она послана мне судьбой!
– А мне? – пробубнил Гоша еле слышно.
Но Маринка услышала.
– И тебе, мой любимый, ты же знаешь, я теперь тебя никому не отдам.
Гоша не понимал: радоваться ему этому обстоятельству или рыдать.
Геля теперь работала сама, наступила ее рабочая неделя. Она радовалась – хоть какое-то разнообразие. А то уже сил нет смотреть на счастливые приготовления к Пашкиной свадьбе, невозможно было выслушивать радостное щебетание Маринки. А та забегала ежедневно. Поневоле возникал комплекс неполноценности. А на работе она была при деле, и на грустные мысли времени почти не оставалось. Со всеми покупателями Геля была доброжелательна, улыбчива, поэтому и к ней люди относились с таким же теплом.
Но, как позже выяснилось, не все.
– Здрассьте, – заявилась вдруг с самого утра раскрашенная девица. – Вот, забирайте! – Она швырнула на прилавок разодранную сумочку. – Говорили, что фирма натуральная, а она у меня развалилась через три дня. Дешевая подделка! Верните деньги. И побыстрее.
– Здрассьте, – заявилась вдруг с самого утра раскрашенная девица. – Вот, забирайте! – Она швырнула на прилавок разодранную сумочку. – Говорили, что фирма натуральная, а она у меня развалилась через три дня. Дешевая подделка! Верните деньги. И побыстрее.
У Гели вытянулось лицо. Никогда прежде ее не обвиняли в подделке. Да у нее и сертификаты в порядке. Она рассмотрела сумку. Даже с первого взгляда было понятно, что сумка не сама расползлась, ей кто-то упрямо в этом помог. Даже следы остались. Возникло ощущение, будто в самом видном месте кожу изделия сначала надрезали ножом, а потом порвали руками.
– Как же она расползлась? – спросила Геля и вдруг сообразила: это была та самая девушка, с которой Валька приходил к ней в магазин. Он сам оплатил покупку. – Хорошо. – Вы сохранили чек?
– Делать мне больше нечего! – фыркнула девица. – Буду я с каждой помойки чеки хранить! А ты давай не выкаблучивайся, ты узнала свою сумку, вот и возвращай деньги! Или в суд хочешь?
Геля держалась из последних сил – ни один мускул на ее лице не дрогнул.
– Если у вас нет чека, – ровным бесстрастным голосом проговорила она, – то можете привести свидетеля, видевшего, как вы покупали именно эту сумку и именно в нашем отделе.
Девица изменилась в лице.
– Ты что? – прошипела она. – Да я тебя… Вот правильно мне Валенька говорил, не ходи ты по этим помойкам, там и вещи дрянь, и продавцы дебилки! Он тебя вообще за чмо считал. А ты теперь на мне отыграться решила?
– То есть, – с той же равнодушно-официальной улыбкой продолжила Геля, – свидетеля у вас тоже нет. Тогда, как вы и хотели, подавайте в суд. С нашей стороны тоже будет встречный иск.
– Ну подожди! – пригрозила девица и вдруг воскликнула: – А! Значит, свидетель, да? Так я Валеньку и притащу! Он с удовольствием засадит одну хапугу за решетку, чтобы другим неповадно было! Чао, убогая! – И девица выбежала из магазина, не забыв прихватить порванную сумочку.
С Гели сразу будто сдули весь воздух. Она поникла и опустилась на стул. К ней подбежала Настя:
– С тобой все в порядке?
– Да.
– А чего эта выдра хотела? Чего она ревела тут белым медведем?
– Это девушка моего… бывшего парня. Купила у меня сумочку, а теперь… ей показалось, будто я продала подделку.
Настя тепло улыбнулась:
– Значит, парень не такой и бывший. Видишь, что она от ревности вытворяет?
Геля с надеждой взглянула на будущую родню и вздохнула:
– Он считает меня дебилкой и чмо.
– Он тебе сам сказал?
– Да ты что? Это мне передала его… посыльный.
– Успокойся. Скорее всего, твой парень именно посыльного и считает дебилкой. Поэтому она и принеслась. А если бы он ее любил, зачем ей было обходить всех его бывших красавиц? Так ведь?
В словах Насти была железная логика, и на душе у Гели стало легче.
– Когда у вас свадьба?
Настя вдруг поморщилась:
– Скоро, только я никак не могу выбрать себе свадебное платье.
– Это не самая серьезная проблема, – усмехнулась Геля и представила, как бы она выбирала себе платье невесты… Да, а еще бы жениху костюм…
Пашка на машине носился по городу и заглядывал в каждый ресторан. Через два месяца у него свадьба с самой прекрасной, с самой любимой, с самой чистой девушкой в мире, а он никак не может определиться с рестораном. И ведь сколько их понастроили… Но то кухня оставляет желать лучшего, то музыки нет живой, то лестница не та, то стены слишком темные, то администратор вялый… Или он уже придирается?
Ладно, ресторан он выберет позднее, еще много осталось, что-нибудь отыщет. А сейчас… Сейчас он заберет Настю с работы, и они поедут выбирать ей платье. Конечно, она платье хотела выбирать одна, но он должен ее хотя бы по магазинам, по салонам прокатить, пусть присмотрится.
Павел остановился у магазина, и к нему выбежала радостная Настя.
– Куда едем? – спросила она, усаживаясь на переднее сиденье.
– В салоны, платье тебе выбирать.
Ему показалось, что Настя нахмурилась.
– Да ты не бойся, Насть, я знаешь, что придумал? – пытался ее развеселить Павел. – Мы с тобой прокатимся по магазинам, ты посмотришь, а потом сама с девчонками приедешь куда надо.
Настя помолчала, а затем вдруг выдала:
– Паш, зачем нам свадьба? Давай просто так жить, для чего нам эти штампы?
– Вот те здрассьте! – чуть не врезался в переднюю машину Пашка. – Ты чего говоришь-то? Зачем свадьба? А зачем люди вообще женятся? Чтобы семья была, детишки! Я вообще хочу много детей. Какую фамилию они будут носить? Твою? Мою? Нет, я хочу, чтобы у моих детей все было нормально. Все, как у людей – законные папа и мама.
– Мало ли чего ты хочешь. А если я не хочу? – усмехнулась Настя.
– Почему?
Павел остановил машину, посмотрел Насте в лицо и тихо проговорил:
– Ты меня прости, если я ерунду скажу, но… ты не можешь иметь детей?
– С чего ты взял? – воскликнула она. – И потом – откуда бы я это узнала? Я еще ни разу замужем не была, особенной необходимости в детях у меня не возникало, зачем мне интересоваться?
– Ну, мало ли, – пожал плечами Пашка. – В жизни всякое случается. Может, у тебя была авария или болезнь какая-то.
– Не выдумывай, все у меня нормально. А свадьбы не хочу, потому что… Это вообще пережитки прошлого!
– Свадьба? Пережитки?
Пашка не узнавал свою Настю. Всегда приятная, улыбчивая, добрая… Сегодня она была совершенно чужой – резкой, нервной.
Пашка довез ее до дома, остановил машину и глухо произнес:
– Я тебя не держу. Давай обо всем подумаем. Я буду ждать твоего звонка.
Настя взглянула на него, прильнула губами к его щеке и выскочила из салона.
Он не понимал ничего!
Домой он явился чернее тучи. Когда к нему выбежала радостная мать, Пашка едва сдержался, чтобы не оттолкнуть ее.
– Пашенька сынок! Ты только посмотри, что мне удалось урвать! – трясла Наталья перед сыном ярко-красное платье. – Я в этом наряде буду на свадьбе самая красивая! Но после невесты, разумеется!
– Мам, мне надо срочно уехать, – произнес Пашка.
– Куда? – всполошилась она и закричала на всю комнату: – Геля! Дочь моя! Твой братец опять побежал по бабам! Ему уже надоела прекрасная роль жениха, и его снова манят дамские юбки!
В прихожую выскочила Геля.
– Паш, ты чего? – вскинула она на брата удивленные глаза.
– Да ничего! Я сегодня пахал, как проклятый. Целый день мотался по этим пробкам. Я переделал кучу дел, перелопатил полгорода, могу я хоть немного побыть один. Можно мне просто лечь и ни о чем не думать? И никого не слышать? И ни с кем не говорить?
– Хорошо, – прощебетала Наталья Марковна. – Только в своей комнате. Скоро она освободится, а мне так будет тебя не хватать. Знаешь, сынок, я теперь по ночам плачу, так что… сделай мне приятное, побудь сегодня здесь. А я… а мы будем с Геленькой тихими мышками. Правда, доченька?
Та кивнула.
Пашка понял – ему проще сейчас пройти в свою комнату, бухнуться в подушки и уснуть, нежели выбраться из дома. И, не дай бог, придется что-то объяснять, говорить…
– Все, – кивнул. – Меня нет!
– А кушать? – кинулась к сыну мать, но Пашка захлопнул дверь прямо у нее перед носом. Наталья покачала головой. – Надо же, как тяжело он расстается со своей свободой… Геленька, я, пожалуй, тоже прилягу. Если меня кто-нибудь будет по телефону спрашивать, скажи, что меня нет, то есть я дома, но плохо себя чувствую.
Гелька вздохнула. Она скажет.
Через минуту квартира погрузилась в тишину. Пашка лежал в своей комнате, но не спал. Какой тут сон? Он снова и снова прокручивал каждый день, когда они с Настей были вместе.
Вот она впервые вошла в их квартиру, познакомилась с мамой. А вечером, когда он ее провожал, они в машине весело обсуждали, какая смешная Маринка. А потом он привез ее в гостиницу. Да, в хорошую гостиницу. Павлу не хотелось ее отпускать, а Настя не хотела от него уходить. А идти им было некуда – не выгонять же из бабушкиной квартиры квартирантов! И он снял на сутки самый дорогой номер.
Когда Настя увидела роскошные шторы, пушистые ковры, она остолбенела, а уже в следующую секунду Пашка нес ее на руках на кровать.
– Пашка, да ты разбойник! – весело смеялась Настя, помогая расстегивать ему мелкие пуговички на блузке.
– Я просто снимаю то, что принадлежит моей сестре, – невозмутимо объяснил он.
– Ах так? Твоей сестре? Тогда надевай на меня то, что принадлежит мне!
– А у тебя все такое грязное, – поморщился Пашка. – Где ты так перепачкалась?
– Наглец! Это меня так твоя маменька посвятила в свои невестки! Черемуховым тортом!
– Не надо сейчас о матери! – комично вздернул брови Пашка. – Не самый лучший момент!
Как они были счастливы… Тогда… и потом… и казалось, что счастье никогда не кончится… Что же случилось сегодня?
Он уткнулся в подушку, постарался уснуть, но не получалось. А память подсовывала ему новые и новые воспоминания…
Геля прошла в кухню, сделала себе салат из помидоров и принялась жевать.