За окном пролетал освещенный солнцем город. Пролетало лето, и пролетал отпуск.
Если исходить из того, что кто-то может быть заинтересован в убийстве, то в первую очередь подозрение падает на Юлию Дмитриевну. В конце концов, единственный наследник состояния Дарькина – его и ее сын Максим, которому до совершеннолетия не воспользоваться и копейкой, а значит, все будет в руках Юли. Плюс в Швеции живет «отказная» дочь Дарькина. Она, конечно, может претендовать на определенную долю, но вряд ли девушка или ее родители причастны к смерти Германа Валерьевича. Рольф Эльфстранд – состоятельный банкир. Инта наверняка и сама богата, сочиняя популярные книжки и распространяя по всему миру печатную продукцию со своими идеями не безвозмездно, разумеется. Еще есть Илона Крошина. Но та в свои двадцать шесть лет остается девочкой, мешком пришибленной, и внешне, и по умственному развитию.
Мог убить кто-нибудь из обслуживающего персонала. Или, по сговору, все вместе. Узнали, что в сейфе лежит достаточно крупная сумма, и решили грохнуть хозяина. Но для этого сумма должна быть действительно большой, потому что ее надо поделить между подельниками. Однако открытым оказался только сейф в гардеробной, в котором хозяин вряд ли хранил что-то ценное, потому что деньги и диски лежали в более надежном месте – в кабинете. Вполне вероятно, что в гардеробной он мог держать суммы на карманные расходы. Да еще оружие, может быть. В доме не найдено ни одного ствола, а какой мужчина, тем более богатый, откажется от пистолета или от короткоствольного карабина с магазином патронов на десять? Живет один, за городом, мало ли что может случиться.
Гречин вернулся домой и почти сразу позвонил Юлии Дмитриевне.
– Сдали баланс? – спросил он.
– Вчера спихнули, – ответила та. – Сижу дома, отдыхаю. А вы хотите встретиться?
– Надо бы. Но вопросов у меня немного, и все – по личной жизни покойного.
– Так я ж давно его не видела, – напомнила вторая жена Дарькина.
– У вас скайп подключен? – вдруг вспомнил Алексей об удобном средстве современной коммуникации.
– Есть у меня скайп, можете позвонить, – ответила Юлия Дмитриевна. – Но только через полчасика – я хоть в порядок себя приведу, а то лишь недавно поднялась.
Алексей взглянул на часы – начало первого. Выходит, вторая жена Дарькина не такой уж занятой человек, каким хочет казаться, раз может позволить себе валяться в постели до полудня. А может, у нее есть мужчина, заинтересованный в том, чтобы его любовница вдруг стала сказочно богатой?
Гречин достал несколько дисков из тех, что еще не видел, и начал прокручивать. Сначала просмотрел «Красную Шапочку» с Илоной Крошиной в главной роли. В роли бабушки выступила Юлия Дмитриевна. Волком был известный в недавнем прошлом олигарх, уже несколько лет безвылазно живущий на юге Европы, а охотниками – Коровин с уже известным Гречину заместителем городского прокурора. На следующем диске Дарькин, Шинкарев и один из министров прошлого кабинета терзали Илону, а Юлия Дмитриевна забавлялась с пышнотелой молодой дамой (вероятно, госпожой министершей). Потом Алексей хотел поставить фильм «Девушка с жемчужной сережкой», но, глянув снова на часы, понял, что пора звонить бывшей жене Дарькина, и убрал все диски.
Юлия Дмитриевна выглядела прекрасно. Даже блузку с большим вырезом надела, чтобы представитель правоохранительных органов смог оценить ее достоинства.
– О, – притворно удивился Гречин, – вас и не узнать! Остается только понять, почему Дарькин с вами развелся.
– А разве я вам в прошлый раз не говорила?
– А разве я спрашивал?
– Это долго рассказывать.
– Я никуда не спешу, – усмехнулся Гречин. – Но если вам надо бежать куда-то, то перезвоню позже.
– Это ваш служебный кабинет? – удивилась Юлия Дмитриевна, оглядывая пространство за спиной Алексея. – Думала, что интерьеры в милиции более скромные.
– Раньше так и было. А теперь мы называемся полицией, и все изменилось. Нынче ко мне обращаться надо не «гражданин начальник», а «господин майор».
Видимо, жена Дарькина поняла, что собеседник шутит, и улыбнулась.
– Прекрасный кабинет. Финский?
– Не знаю. Руководство специально для меня заказало его в Италии, а где мебель сделана, я не интересовался. Так почему вы развелись? Ведь, насколько нам известно, вы достаточно близко и плотно общались и с Германом Валерьевичем, и с его новой женой.
– С чего вы взяли?
– Кстати, а как вам предыдущая жена вашего мужа, Инта?
– Так я с ней не знакома.
– Разве? А вот Инта Эльфстранд каждый раз уверяет меня, что вы были у нее и Рольфа вместе с Германом. Причем говорит, что общение было… как бы сказать помягче… нетрадиционным, что ли.
– Я поняла. Да, мы были там. Инта устроилась хорошо, обитает в большом доме с прислугой. Тогда у них две филиппинки жили и шофер-итальянец.
– Я в курсе, – заявил Алексей, давая понять, что знает все, даже мелкие подробности.
Он видел, что Юлия Дмитриевна растерялась. Обычно женщина перебивала собеседника, спешила ответить, не выслушав до конца вопрос, а сейчас явно подыскивала слова.
– Восемь лет назад Дарькин привел в наш дом Илону. Сказал, что это новая горничная, которая будет у нас жить. Мол, девушка не поступила в институт, и Герман ее где-то подобрал. Но выглядела она, между нами говоря, так, что…
– Я знаю, видел старую запись.
Теперь Дарькина растерялась заметно. Но быстро взяла себя в руки.
– То есть вы хотите сказать, что у вас архив Дарькина?
– Именно.
Юлия Дмитриевна вздохнула.
– Кажется, я начинаю понимать. Вы просмотрели фильмы и решили меня шантажировать?
– Побойтесь бога! – возмутился Гречин. – Зачем мне это надо? Фильмы забавные, но и только. Там же никакого криминала. Люди занимаются любимым делом, не противозаконным. Какой тут может быть шантаж?
– Хорошо, – согласилась Дарькина, – спрошу иначе. Сколько вы хотите за то, чтобы я получила назад вещи, которые милиции… простите, полиции не принадлежат?
– Закончу расследование и верну вам диски. Безвозмездно, разумеется. Хотя гражданка Крошина тоже заявила на них права. Сделаем так: я приглашу вас обеих и отдам, а вы уж разбирайтесь между собой.
Дарькина задумалась.
– Судя по тому, что я видел, – продолжил Алексей, – вы очень близкие подруги, так что сами решите, кто имеет больше прав.
– Не надо звать никакую Илону! Начнем с того, что она разрушила мою семью. Ребенок остался без отца, я потеряла любимого мужа. Вы, конечно, можете считать, что я пытаюсь ввести вас в заблуждение, но, честное слово, я все это делала из любви к нему. А Илона… Илона – маленькая злобная тварь. Вы что, думаете, она ребенок невинный, губки детские и все такое прочее? Да она в свои губы поллитра ботокса закачала! Вы в курсе, что девчонка с десяти лет жила со своим отчимом?
– Как это? – не понял Гречин.
– Очень просто – состояла с ним в интимной связи при живой матери. Она же родом из маленького городка, точнее, с какой-то станции, где одна только пьянь да шваль. Отца родного не помнит. Ей было девять лет, когда мать снова вышла замуж. Новый муж взял в аренду буфет на вокзале, и мать Илоны вкалывала там сутками, чтобы не брать сменщицу, не делиться доходами, а супруг тем временем совратил ее дочь. Родительница об этом узнала, но скандалов не устраивала – боялась потерять мужа и те деньги, что получала в его буфете. Весь их городок просто задыхался от нищеты – там ни промышленности, и вообще ничего. Так что Илона жила с отчимом до тех пор, пока не уехала поступать в институт. А дальше вы все знаете. Кстати, мужик потом к нам заявился, хотел с Дарькина денег снять за амортизацию падчерицы, но Герман позвал телохранителя…
– Петрова?
Юлия Дмитриевна задумалась, а потом сказала как-то в сторону:
– Не помню, кого именно.
Затем женщина посмотрела прямо в монитор, на котором видела Алексея:
– Короче говоря, педофилу так накостыляли, что он до вечера у нашего забора лежал, уполз, только когда темнеть стало. Илона смотрела, как ее первого мужчину колошматят, и улыбалась. Тот полдня кровавыми слезами умывался, а она даже не подошла. А ведь отчим ее восемь лет кормил, одевал, заботился о ней больше, чем о жене.
– Что стало потом с тем человеком?
– Не знаю. Илона сказала, что отчим покончил с собой. Вернулся домой и повесился. Но верить или нет – ваше дело. Учтите, она, повторяю, лживая маленькая тварь.
– Сколько Илона получила от Дарькина при разводе?
– Немного, тысяч сто евро, вероятно. И квартиру ей Герман купил. Потом подкидывал, но сколько – не знаю. У нее самой можете спросить. Правда, она соврет, как всегда.
– Герман Валерьевич вызывал ее на съемки и платил?
– Где-то так.
– Простите, Юлия Дмитриевна, а у вас никогда не возникала мысль, что Герман Валерьевич был… немного сумасшедший?
Вторая жена Дарькина покачала головой.
– Немного, тысяч сто евро, вероятно. И квартиру ей Герман купил. Потом подкидывал, но сколько – не знаю. У нее самой можете спросить. Правда, она соврет, как всегда.
– Герман Валерьевич вызывал ее на съемки и платил?
– Где-то так.
– Простите, Юлия Дмитриевна, а у вас никогда не возникала мысль, что Герман Валерьевич был… немного сумасшедший?
Вторая жена Дарькина покачала головой.
– Нет, он был очень рассудительный, отдавал все свое время работе. А это… Ну, то, что вы видели… Просто Герман так пар выпускал.
– Из кого выпускал?
Юлия Дмитриевна обиделась и сбросила вызов.
Гречин и так понял, что переиграл. Ничего нового не узнал, и вообще непонятно, для чего позвонил – узнать подробности сексуальных утех людей, одуревших от свалившихся на их головы денег? Так ведь подробности и сам видел – на дисках. Кстати, а зачем Дарькин снимал свои «фильмы»? Неужели у него возник комплекс оператора-неудачника, проснулась память о школьном прошлом, когда он мечтал пробиться в волшебный мир кино?
Зазвучал звонок – теперь уже Юлия Дмитриевна вызывала его по скайпу.
– Господин майор, – заговорила женщина официальным тоном, – у меня к вам деловое предложение. Вы в курсе, что мой сын – единственный наследник Дарькина, и до достижения им полного совершеннолетия деньгами буду распоряжаться я. Так вот, мне бы хотелось, чтобы известные вам диски больше никто не смотрел, чтобы они были изъяты из дела и переданы мне. Я за это хорошо заплачу. Какая сумма вас удовлетворит?
– Я же сказал: скоро получите даром.
– Не хочу даром. Я сама хочу заплатить вам, чтобы быть уверенной в том, что нет копий. Сто тысяч евро я смогу дать через полгода, а десять процентов от суммы в качестве аванса хоть сегодня.
Алексей покачал головой.
– Даром отдам.
Юлия Дмитриевна вздохнула, а потом облизнула губы, глаза ее заблестели.
– Может, мы встретимся в более приватной обстановке и обсудим детали?
Гречин усмехнулся.
– Думаю, ваша идея не понравится тому мужчине, с которым вы встречаетесь сейчас. Ведь у него, кажется, взгляды на подобные вещи иные, чем у покойного Германа Валерьевича.
Майор сказал это просто так, не подумав даже. Слова сами сорвались с его языка. Но Дарькина напряглась, буквально застыла, не зная, что ответить. Ее рука потянулась к клавиатуре компьютера, чтобы прервать разговор, но в последний момент Юлия Дмитриевна поняла, что таким образом выдаст себя с головой. И произнесла равнодушно, даже слишком равнодушно:
– Не знаю, о чем вы. Я ни с кем не встречаюсь.
– Мы оба знаем, что это не так. Мы оба знаем, кто этот человек.
– И кто же?
Было видно, что женщина испугалась. Она ждала ответа, словно решения своей судьбы. А Гречин не знал, что отвечать.
Его спас звонок мобильного. Звонил Бурцев. Алексей поднес трубку к уху.
– Слушаю тебя, старший лейтенант.
И тут же, повернувшись к монитору, на котором застыла Юлия Дмитриевна, сказал:
– Простите, у меня служебный разговор.
И отключил скайп.
– Товарищ майор, – донесся из трубки взволнованный голос Бурцева, – меня только что вызывал полковник Павловский. Вызвал и сказал, что давно ко мне присматривается… О как! Я-то думал, он меня вовсе не замечает. Но не в том суть. Полковник заявил, дескать, есть мнение, что надо меня продвигать, и он прямо сейчас готов отправить в кадры представление на присвоение мне звания капитана досрочно. Потом добавил, что похлопочет о моем переводе на более ответственную должность, а взамен попросил приглядеть за вами.
– В каком смысле? – не понял Алексей.
– Павловский сказал, что на вас сигнал поступил нехороший. И надо бы обращаться в службу собственной безопасности, только лично он доносам не верит. И вообще майор Гречин на хорошем счету у начальства, отличный опер, но все равно, раз сигнал есть, приходится реагировать. Поэтому полковник поручает мне следить за вами, узнавать, куда ходите, с кем встречаетесь, с кем и о чем по телефону говорите…
– Отлично. А как ты должен это делать? Ведь я в отпуске.
– Павловский велел вам позвонить, встретиться, выпить с вами, но так, чтобы вы опьянели, а я – не очень, и вывести вас на разговор о деле Дарькина, разузнать, что вам известно, какие есть улики, а может, компромат какой-нибудь на кого-то.
– Полковник забыл, видимо, что дело закрыто. Какие улики, когда и подозреваемых нет и не было?
– А что мне делать?
– Подъезжай. Приказы начальства надо выполнять, а просьбы тем более.
На двоих они выпили выставленную Алексеем литровую бутылку «Балантайна». Бурцева, непривычного к виски, немного развезло. Правда, старший лейтенант, пока шел от метро, уже заправился парой бутылок пива, а третью принес Гречину, хотя позже опустошил ее сам. А потому то, что ему посоветовал Гречин, запомнить не решился и записывал под диктовку.
Доложить полковнику Павловскому надлежало следующее. Гречин, которому старший лейтенант принес литр виски, окосел не сразу, но все же поплыл основательно и рассказывал многое. Оказывается, в деле Дарькина майор что-то зацепил. Все интересуются какими-то записями видеонаблюдения и домашними фильмами. Но диски куда-то пропали из опечатанного дома. Гречин их не брал, но почти наверняка знает, у кого они. Имени того человека майор не назвал, потому что информация дорого стоит. Кроме того, Гречин считает, что бизнесмен Дарькин вовсе не повесился, а был убит, просто эксперты плохо сделали свою работу, огорченные смертью коллеги Круглова. Кстати, в доме Дарькина велось внутреннее видеонаблюдение, только камер следственная группа не обнаружила – их взял тот, кто убил Дарькина. Однако есть свидетель, который кое-что видел. Кто такой тот свидетель, майор не сообщил.
Бурцев старательно все записал, а потом спросил своего шефа:
– А зачем все это говорить?
Не отвечая на вопрос, Гречин сунул в сумку старшего лейтенанта пустую бутылку из-под виски и велел предъявить ее полковнику.
– Скажешь, что кассовый чек остался у меня дома вместе с упаковочным пакетом.
Подчиненный, слегка покачиваясь, ушел.
Гречин, убирая со стола, подумал: «И в самом деле, зачем это все говорить Павловскому?» Было не поздно позвонить старшему лейтенанту и отменить задуманную «операцию», но Алексей не успел, с работы вернулась Марина.
Глава 15
Когда Марина впервые осталась у него на ночь, Гречин сказал ей:
– Позвони маме, предупреди, что не придешь сегодня.
Девушка отмахнулась.
Через несколько минут он напомнил.
И тогда Марина сказала:
– Перебьется.
Затем, увидев его удивленные глаза, объяснила:
– У нас сложные отношения.
Алексей заезжал за Мариной домой, но та никогда не просила его подняться в квартиру, наоборот, говорила, чтобы ждал внизу. Позже, когда Гречин уже сделал любимой предложение, в день, когда они собирались подавать заявление, майор все же поднялся и позвонил в дверь. Открыла мама девушки.
– Здравствуйте, Елена Ивановна, – произнес Алексей вежливо.
Женщина растерялась настолько, что молча застыла на пороге, а потом сделала попытку захлопнуть створку. Но Алексей опередил ее движение, объяснив:
– Я за Мариной.
– Проходите, – тихо произнесла Елена Ивановна.
Ей было около сорока пяти, а выглядела она затравленной жизнью. Женщина молча прошла в комнатку и прикрыла за собой дверь. Марина сидела на кухонной табуретке и наносила последние штрихи макияжа. Увидев Алексея, девушка опешила, понимая, что тот заметил окружающую ее бедность: квартирка однокомнатная, кухня крохотная, мебель старая и убогая. И то, что Марина сидела среди всего этого в роскошном платье и дорогих туфельках, казалось нелепостью – она смотрелась, как тропическая бабочка на помойке в заброшенном провинциальном городке.
Конечно, ей не хотелось, чтобы жених видел, как она живет. Но Алексей уже вошел, и потому Марина осталась спокойной, словно ничего страшного для нее не случилось.
Произнесла спокойно, даже не обернувшись к нему, продолжая смотреться в небольшое зеркальце, стоявшее на столе и прислоненное к сахарнице с обломанной ручкой:
– Подожди минутку. Последний мазок, и я буду готова.
Когда ехали в машине, Марина вдруг стала говорить, что с мамой жить тяжело, что у них разные взгляды на жизнь…
Но Гречин все понимал. И сказал:
– Успокойся. Я знаю, что ты не королевских кровей. Я тоже не из графьев. Так что все у нас будет нормально.
Девушка кивнула, однако успокоиться не могла.
– Ты не сказала маме, что выходишь замуж? – спросил Алексей.
Марина покачала головой, глядя на пролетающих мимо дома птиц и явно готовая расплакаться.
– Возможно, Елена Ивановна приняла меня за кого-то другого? – уточнил Гречин.
– За судебного исполнителя, – вздохнула девушка. – Мама набрала кредитов, а рассчитаться не может. Теперь трясется от каждого звонка.