– Слышь, Козырный! Ты петь обещал? – обратился он к Алеше. – Задушевное можешь? Чего должны будем?
– Бесплатно спою. Ну, может, пивком еще угостите? – махнул рукой Алеша. – Про мечту спою. Недавно появилась песня. «А все хорошее не забывается, а все хорошее и есть – мечта»! – продекламировал он. – Отличная песня. Слов, правда, всех не знаю… Гитару, только, пусть кто-нибудь принесет? А то, какая песня без гитары?..
Тип довольный вернулся в свою кампанию, которая тут же начала совещаться.
Утро выдалось такое мягкое и спокойное по сравнению с безумием последних двух суток. Алеша расслабленно смотрел куда-то на чужие окна.
– А что тебе мешает петь то, что хочется? Скажи этому своему Василичу? Пусть запишет нормальный концерт, – посоветовал я.
– Не получится, – покачал головой певец.
– Почему? – возмутился я. – Ты просто не пытался! Чем ты рискуешь?..
– Это Магомаев поет, а мы – так: самодеятельность, причем довольно паршивая, – презрительно скривился Алеша. – Василич не станет такой альбом писать, – покачал он головой. – Меня же все знают, как блатного певца. Таких песен от меня и ждут. Василич говорит, что мы заняли пустующую нишу. Спорить с ним бесполезно. Он же все оплачивает: и студию, и зарплату музыкантов, и распространение. Он деньгами рискует. А я вот только порчу ему все дело, как вчера.
Да, испортить дело Алеша был настоящий умелец. С этим невозможно было не согласиться.
– Я бы мог тебя записывать, Алеша. Любые песни, которые захочешь, только чтобы хорошие были. Да только сам в такие дела влип, что теперь это уже невозможно, – признался я.
Певец поднял удивленные глаза. И я, с горя, рассказал этому Алеше все свои злоключения. И про то, что машину, на которой катались – я угнал. И про то, как вчера можно было еще договориться с потерпевшим, а я погубил эту возможность, просидев вместе с ним в милицейском участке.
– Ну, что ты улыбаешься? – возмутился я. – Смешно тебе, что ли?.. – и так неловко дернул плечом, что даже зажмурился от боли в ребрах.
Певец в ответ замахал руками, перепугавшись, что я неправильно принял за насмешку его мечтательную улыбку.
– Что ты, что ты, Сережа! Я только представил, как все было бы здорово. Как мы с тобой заработали бы кучу денег, и поехали бы на гастроли по всей стране. Причем не подпольные гастроли, а самые настоящие, с афишами, с билетами в кассах… Мечта!
Круг утреннего солнца, проникший в колодец старого питерского двора сквозь кольцо сомкнувшихся крыш, уже подобрался к самым нашим ногам. Так, что Алеша, вытянув руку с кружкой, поймал ею солнечный свет, сразу заискрившийся в остатках пива на донышке.
– А знаешь, Сережа! Так хорошо ты придумал, что я поспорить готов – все у нас получится! – заявил певец, пытаясь запустить солнечный зайчик куда-то на верхние этажи. – Почему я так уверен – не знаю, но хоть сейчас забьемся на сто рублей, которые я тебе должен? Что новый альбом мы вместе запишем, и что тебя никто никуда не посадит. Не бывает же так, что нормального человека вдруг раз – и сразу в тюрьму…
И у меня, после выпитого пива мысли в голове стали пободрее. Чем черт не шутит? Вдруг какое-то чудо меня спасет? Ведь должна же когда-то и для меня закончиться полоса невезения?..
Во всяком случае, именно с такими мыслями в голове правильнее было идти домой – сдаваться. Будь, что будет, но я пообещал себе не унывать заранее, какое бы наказание меня не ожидало впереди.
– Ну, так как насчет записи? Споешь, если меня не посадят? – на всякий случай поинтересовался я, на прощание. Досадуя на то, что сильнее и сильнее загораюсь этой идеей. Несбыточной, судя по моим ближайшим перспективам.
– Конечно, спою! – тряхнул головой Алеша. После пива от его утреннего отчаяния не осталось и следа. – Ты только позови.
Хлопнула дверь подъезда. Тип в пиджаке раздобыл гитару и нес ее на вытянутых руках. Компания за ним заметно разрослась. Похоже, к завсегдатаям пивного ларька присоединились и некоторые жильцы соседнего дома.
– Ты только дай знать, – еще раз подтвердил Алеша. – И все сделаем. Пойду спою. Моя публика вызывает на бис, – развел он руками с гордой иронией.
7
Я все просчитал тщательно. Если продать, скажем, сто вторых копий по 100 рублей – это получалось десять тысяч. Насчет того, что сто копий разойдется в такой огромной стране, как Советский Союз я не сомневался. Из этих десяти тысяч, чистая прибыль должна была составить не меньше пяти тысяч, а скорее – тысяч семь. Потому что у меня уже созрел план, как организовать запись, на более-менее приличной аппаратуре и за небольшие деньги. А когда я начал действовать, вышло, что денег требуется даже меньше, и барыш может дотянуть тысяч до восьми, что меня вполне устраивало.
Уже несколько недель я летал, как на крыльях. И любые препятствия казались несерьезной ерундой, по сравнению с чудом избавления, произошедшим со мной июньским утром по возвращению домой. Впрочем, чудо имело реальный человеческий облик моих родителей. Где-то в глубине души я надеялся, что они, со своим патологическим гостеприимством, обязательно пригласят на чай даже таких не прошеных гостей, как Валет и его «старший товарищ» – инструктор обкома. Так и произошло.
Как мне потом рассказали, беседа за столом не клеилась. Моим было тревожно смотреть на двух, прихлебывающих чай мужчин, выражение лиц которых не сулило ничего хорошего. И в какой-то момент мать не выдержала и прямо спросила – что им от меня нужно. А Валет, желая выслужиться перед своим инструктором, не особо стесняясь, вывалил все о моих делах и о деньгах. После чего отец не теряя ни минуты, успел до закрытия сберкассы снять с книжки половину денег, откладывавшихся в семье на покупку дачи. Вернулся и отдал, и те сразу ушли. Потому что никому не хотелось больше смотреть друг другу в глаза.
А дальше родители просидели всю ночь без сна, потому что я исчез. Точнее они не сидели, а тщетно обзванивали моих институтских приятелей, больницы и даже морги. К утру матери вызывали «скорую». Одним словом, то, что они наговорили мне утром, когда я вернулся избитый из милиции – они имели право так сказать. Хотя я и пообещал, что скоро компенсирую все потраченные на взятку деньги – это их не успокоило. Впрочем, хватит об этом. Всю эту сцену, разыгравшуюся дома, не хочется вспоминать. Да теперь и бесполезно.
Лучше о деле. Главное, я сразу знал – где можно найти и хорошее помещение, и вполне сносную аппаратуру для звукозаписи. Витька Зяблицкий через две ночи на третью подрабатывал сторожем в районном доме пионеров. И у него там образовались кое-какие связи. Чудаковатый бессеребрянник Витька, умудрялся каким-то образом внушать симпатию окружающим его людям. Он был способен, например, целый час втолковывать технические особенности электронных микросхем водителям где-нибудь в гаражах, или читать свои дурацки стихи бабушке уборщице. И каким-то непостижимым образом, люди его слушали. Мало кто понимал, но не прерывали, а только внимательно кивали и проникались доверием к несуразному Зяблику.
Так что он смог похлопотать перед администратором ДК. И тот, слегка посомневавшись, согласился – пусть музыканты немного поиграют-порепетируют в актовом зале ДК, ночью, во время Витькиного дежурства. Администратор, конечно, опасался, как бы мы не устроили пьянку. Но предложенные мной триста рублей помогли ему преодолеть сомнения.
Таким образом, я решил очень важную проблему студии. Потому что аппаратура для звукозаписи в ДК имелась. Я лично осмотрел приобретенный для музыкального уголка магнитофон «Илеть» и решил, что он подойдет. Конечно, отечественная техника крепко уступала «Sony», но, в конце концов – это был магнитофон первого класса, пусть и советский. И микрофонов здесь нашлось в достатке. Не самых современных, но местный хор пионеров использовал их для записи. К тому же Зяблик обещал спаять небольшую преладу, которая позволяла бы заводить звук в магнитофон с нескольких каналов.
Еще одной серьезной проблемой было отсутствие музыкантов. Ведь нанимать ансамбль из какого-нибудь кабака на всю ночь ради тайной записи – столько денег мне взять было неоткуда. А знакомых в среде, так называемой богемы, у меня не водилось. В подобных компаниях мне всегда было скучно слушать бесконечное словесное состязание умствующих бездельников, считавших себя утонченными личностями. Сам я всегда предпочитал действовать, а не болтать, сложа руки. Ведь обдумывать и оценивать можно и по ходу. Поэтому, даже упершись в тупик, я все-таки придумал вариант с музыкантами. Бывшие институтские приятели, подсказали, что несколько студентов младших курсов создали группу, и неделями не выпускают из рук электрогитары.
Когда я разыскал этих длинноволосых пацанов и сделал свое предложение, сначала они наотрез отказались. Заявили, что не собираются играть разную чушь ради денег. И что хэви-металл рок это состояние души и чуть ли не религия. Но когда я пообещал, что после нашей записи они смогут записать и свой первый альбом на той же аппаратуре – принципы рокеров дрогнули. Еще пару дней им потребовалось дозреть, и наконец, лидер группы позвонил мне, и тоном, как будто делал огромное одолжение, сообщил, что они согласны попробовать.
Когда я разыскал этих длинноволосых пацанов и сделал свое предложение, сначала они наотрез отказались. Заявили, что не собираются играть разную чушь ради денег. И что хэви-металл рок это состояние души и чуть ли не религия. Но когда я пообещал, что после нашей записи они смогут записать и свой первый альбом на той же аппаратуре – принципы рокеров дрогнули. Еще пару дней им потребовалось дозреть, и наконец, лидер группы позвонил мне, и тоном, как будто делал огромное одолжение, сообщил, что они согласны попробовать.
Как эти ребята, смогут аккомпанировать Алеше, и справятся ли с предполагавшимся лирическим репертуаром – это был отдельный большой вопрос. Ни о каких предварительных репетициях не могло быть и речи. Но, по крайней мере, гитары и ударная установка у нас появились.
Пока рассказываешь – кажется, что все складывалось так просто. На самом деле я месяц пытался свести концы с концами. Уйма денег ушла на одни только разъезды на такси, потому что все время требовалось с кем-то срочно встречаться, чтобы переговорить. Кстати, готовить запись оказалось еще увлекательнее, чем «толкать» паленые магнитофоны.
Но насколько бы все было проще, если бы не сам Алеша! Сначала я не мог его найти. Потом он опять запил. Потом куда-то уехал. Слава богу, что Алеша хотя бы не забыл, о чем мы договаривались месяц назад возле пивного ларька. И заверил меня, что желание спеть совершенно новый, непривычный для публики репертуар, у него не пропало. А я поставил условие – он должен прийти на запись трезвым.
Он явился только слегка подшафе.
– Ну, теперь ты видишь, Сережа, я умею держать слово! – самодовольно заявил Алеша Козырный, как только мы заперли на все замки входную дверь ДК. – Вот мой вклад в общее дело. Не мог прийти с пустыми руками, – певец сиял лукавой улыбкой.
За его спиной маячил кудрявый Есиф с футляром своей скрипки.
– Вы опоздали, – зло сказал я. Хотя в душе был счастлив, что они все-таки появились.
Уже час, как Витькино дежурство началось, в ДК не оставалось ни одной живой души, кроме нас и музыкантов. Группа настраивала инструменты в актовом зале. А я целый час места себе не находил, дико ругая себя, что не привез Алешу лично. Потому что для него ничего не стоило загулять и сорвать все мои усилия последнего месяца.
И только когда я уже совсем потерял надежду и готов был отменить запись, эти два улыбающихся разгильдяя все-таки появились.
– Где будем работать? – поинтересовался Ёсиф.
Гулким коридором пустого закулисья ДК мы приближались к актовому залу. Идеологически чуждые звуки, которые долетали оттуда, способны были повергнуть в шок не только восторженную руководительницу местной художественной самодеятельности. А, наверняка, стоили бы партбилета, за недогляд директору ДК, а может быть даже и инструктору райкома партии по идеологии.
Алеша с Ёсей весело переглядывались. Гитарные риффы институтских рокеров были для них экзотикой.
– Здорово, хэви мэтал рок! – бодро крикнул Алеша, как только оказался на сцене. – Я таки буду Алеша Козырный! Привет всей честной компании полуночников!
К явному неудовольствию рокеров, он немедленно отодвинул чью-то бас-гитару. Вооружился своим обожаемым «Сандер Стратакастером» и весьма похоже, наиграл главные аккорды «Smoke on the water».
– Говорят, на загнивающем западе в музыкальных магазинах, где гитары продают, висят объявления: «Ради бога только не «Smoke on the water»! Так продавцов задолбали начинающие гитаристы, которые только это и умеют, – весело прокомментировал свой поступок Алеша.
Я спрыгнул со сцены и занял одно из кресел в первом ряду. Чувствовал я себя в этот момент, как какой-нибудь знаменитый режиссер на генеральной репетиции. Наверное, впервые в жизни я так волновался. И перебирал в уме: все ли мы подключили и все ли делаем как надо? Витька в последний раз склонился над большим магнитофоном, и, повернувшись ко мне, махнул:
– Можно!
Алеша пошкрябал микрофон ногтем, издав неприятный звук.
– Начинаем запись! – скомандовал я.
– Три-четыре… – скомандовал лидер группы, соло-гитарист.
И ничего не прозвучало. Они не заиграли. А с лица Алеши внезапно сползла улыбка.
И я услышал, как у меня за спиной раздалось несколько вальяжных хлопков в ладоши.
– Стоп-стоп-стоп! – скомандовал незнакомый голос.
Я оцепенел и обернулся. В проходе, между рядами кресел стояли двое мужчин. Одного я узнал – это был Василич – подпольный Алешин продюсер. Второй был пониже ростом, довольно щуплого телосложения, в белой кепочке. Причем в его внешности сразу бросалось в глаза что-то нехорошее, только в первый момент я еще не понял – что. Это он скомандовал «стоп».
– Нехило вы тут устроились, фрайера, – с расстановкой проговорил этот тип. – Спрятались?.. Думали, не найдем?
И вот тогда я понял, какой тревожный знак сразу бросался в глаза – броская татуировка синела прямо на шее у этого типа – змея, голова которой высовывалась сбоку из-под воротника рубашки, ряззявив пасть, пересекала его горло от уха до уха извилистым, синим, тонким жалом.
Отец с детства учил меня, что в таких случаях главное – не бояться. Я никогда особо и не боялся. Тем более, он научил меня одному приемчику. Нырок головой влево, а потом снизу удар правой в подбородок. И это срабатывало. Я никогда не был боксером или спортсменом. Но на улице моего навыка обычно хватало. Нырок и один сильный удар, без шуток, чтобы сразу вырубить. Хулиганом я тоже никогда не был. В пьяных драках не участвовал. Но благодаря этой небольшой отцовской школе в соседних дворах знали, что со мной лучше не связываться. И бояться я не привык. Даже когда было ясно, что силы не равны. Я старался думать не о страхе, а о том, как дождаться удобного момента, когда нужно сделать нырок и сразу бить.
Поэтому и здесь я не сильно испугался. Хотя сразу же понял – с кем придется иметь дело. Только нехорошее предчувствие тоскливо засосало под ложечкой.
– Ну, что, доходяги, думали не найдем вас? – медленно осматривая каждого стоявшего на сцене, повторил этот бандит в белой кепочке.
При этом на меня, стоящего перед сценой, он даже не обратил внимания. Точнее, его взгляд скользнул по мне, не замечая, как если бы вместо человека зияло пустое место.
И он пошел вперед. Приближаясь какой-то нарочито медленной, шаркающей походочкой.
– Алешенька, что же ты не предупредил! – взволнованно запричитал, так и оставшийся стоять у входа Василич.
В актовом зале ДК акустика была уникальная, совершенно не соответствующая его «пионерскому» статусу. Поэтому тихое причитание Василича отчетливо доносилось до самых отдаленных его уголков. И от этого становилось только хуже. Чувствовалось, что Василич испуган еще сильнее, чем все мы, застигнутые врасплох на ночной репетиции.
– Алеша, кем бы ты был, если бы я тебя не открыл и записывать не начал? Если бы не стал тебе деньги за пение платить?.. Тебя бы никто не знал, – продолжал сбивчиво увещевать Василич. Он выговаривал, тоном школьной учительницы, которая привела нерадивого ученика в кабинет директора и уже начинает в этом раскаиваться, сама перепугавшись сурового директора. – А теперь, благодаря нам, тебя полстраны слушает. Ты – знаменитость стал. А друзей своих подводишь, игры какие-то свои затеял…
Алеша безмолвно стоял перед микрофоном. Растерянные рокеры опустили гитары.
А блатной уже приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки, по-прежнему рассеянно глядя в сторону. Пора было на что-то решаться.
– Вы мешаете записывать! – я решился разлепить губы и постарался произнести это как можно тверже. При этом в голове все время прокручивал знакомую схему: нырок влево и снизу правой в подбородок.
Глаза приближавшегося ко мне невысокого человека, вопреки его словам, не выражали ни малейшего гнева. Его серые зрачки были, словно металлические шторки, удобно прикрывшие полное отсутствие души.
– А как же наши купленные билеты? – спросил он.
– Какие биле…
Я не успел ни понять, ни договорить. Внезапно он сильно боднул меня головой в лицо. От боли я ослеп – в глазах кромешная чернота, и словно миллион иголок вонзился изнутри во все мое тело – видимо от удара, я на мгновение потерял сознание. И пока моя голова запрокинулась, он нанес второй удар – согнутыми пальцами в горло. И дальше я помню только, как от боли корчился на полу, судорожно пытаясь вдохнуть воздух. В паническом ужасе – смогу ли вообще дышать?
А жуткий посетитель стоял надо мной, все такой же равнодушный и медлительный. Только в его пальцах уже поблескивал нож. Такой, каких раньше я не видел. Длинное, тонкое и прямое лезвие, а вместо ручки две длинные металлические рамочки, на шарнирах. Лезвие помещалось между ними, как в ножнах, если его развернуть в обратную сторону. И он привычно, покручивал в пальцах это острое сооружение. То, высвобождая лезвие, то скрывая его. Он делал это не спеша, отработанными движениями. Как умелый иллюзионист играет в пальцах парой карточных королей.