– Одну пилюлю надо дать Булле, – сказала Лисе.
– Да знаю я английский! – рассердился Булле. – Ай кэн инглиш [15]. Слышала?
Лисе вздохнула:
– And how would you translate what I’m saying now? [16]
Несколько секунд Булле смотрел на нее, как удав на кролика, потом сморщил курносый нос с веснушками:
– Ладно, дайте и мне ОДНУ маленькую пилюлю. А что там еще полезного?
– У меня есть башмак-дровосек, который я позволил себе сделать с расчетом на твою ногу, Булле!
– Красота! – воскликнул Булле и надел маленький башмак.
– Это мой подарок тебе в связи с возвращением в родные края, и к нему прилагается вот это, – сказал Проктор и протянул Булле маленькую перчатку.
– Что это? – спросил тот.
– А на что это похоже? Разумеется, это прицельная перчатка для правшей.
– Ах да, конечно, – сказал Булле и надел перчатку.
– Какая такая прицельная перчатка? – спросила Лисе.
– Ты что, не врубаешься? – хмыкнул Булле и стал боксировать, нанося удары в воздух перед собой.
– Нет. Так что же это?
– Это… ну… маленькая изящная перчатка, которая обогревает правую руку, если у тебя не замерзла левая. И еще ты можешь боксировать в воздухе, и у тебя не будет сквозняка между пальцев, и не будет ревматизма, и ты сможешь держать в этой руке ложку, когда попадешь в дом престарелых.
– Хорошо, – сказал доктор Проктор, пряча улыбку. – В первую очередь с помощью этой перчатки ты сможешь бросить вот эти три дротика. – Он поднял три маленьких дротика: желтый, оранжевый и черный. – И они с точностью до миллиметра попадут туда, куда ты целишься, на расстоянии в десять метров.
– Да-да-да, и это тоже, – кивнул Булле, продолжая боксировать в воздухе, чтобы все понимали, что главное назначение перчатки состоит именно в этом. – А еще что-нибудь у вас есть?
– Гм, – сказал Проктор и огляделся вокруг. – Если не считать аппарата, с которым ты можешь играть в «камень, ножницы, бумагу», я изобрел морозильную жидкость.
– Разве ее не изобрели раньше? – спросила Лисе.
– Такую, как у меня, не изобрели. – Профессор поднял пробирку с голубой булькающей жидкостью. – Если ты выпьешь ее, она вступит в реакцию с кислотой в твоем желудке и почках, и, когда ты будешь писать, все, на что ты написаешь, превратится в лед, который ты легко сможешь разбить, из чего бы это ни было сделано.
– Супергениально! – воскликнул Булле и восторженно захлопал в ладоши.
– Смотри не написай на собственные башмаки, – сухо заметила Лисе.
– Я возьму с собой одну совсем маленькую бутылочку, – сказал доктор Проктор. – И это, пожалуй, все.
– А для меня вы, значит, ничего не изобрели? – спросила Лисе.
Оба посмотрели на нее.
– Ты права, – сказал доктор Проктор. – Получается, что почти всегда мои изобретения испытывает Булле.
– Это не страшно, – сказала Лисе и храбро улыбнулась. – Ему это доставляет больше радости, чем мне.
– Мы можем взять для Лисе порошок ветронавтов, – предложил Булле.
– Нет! – твердо сказала Лисе. – Если брать этот порошок, то только как дополнение к твоему писанью!
– Один пакетик, – взмолился Булле. – Подумай, Лисе. Вот мы найдем золото и будем праздновать это с королевой в Букингемском дворце, ты будешь красиво одета, пойдешь танцевать с каким-нибудь наследным принцем, он пригласит тебя в сад на романтическую прогулку при свете луны, и тут ты поразишь его, сдув всю листву с деревьев одним приемом.
– Спасибо, не надо! – закричала Лисе. – Забудьте о том, что я сказала!
– Но, Лисе, садовник королевы будет умолять нас отдать ему это изобретение! – сказал Булле. – Может быть, Виктор сможет наконец заработать какие-нибудь деньги.
– Н-ну да, – сказал профессор. – Раз американцы не выражают желания запускать ветронавтов в космос, мы можем взять с собой один пакетик, он занимает не так много места.
– Карамельный пудинг! – крикнула из кухни Жюльет Маргарин, возлюбленная доктора Проктора.
И это было весьма кстати, потому что они как раз закончили собирать свой багаж.
– Вам надо быть очень осторожными там, в Лондоне, – озабоченно сказала Жюльет, наблюдая, как они поглощают ее карамельный пудинг. – А тебе надо хорошо присматривать за ними.
– Непременно, – сказал доктор Проктор.
– Я не тебе это говорю, Виктор, я говорю это Лисе.
– Непременно, – заверила ее Лисе и улыбнулась.
– Да что там бояться, – сказал Булле и рыгнул, хотя и старался удержаться. – Эти Хрусты самое большое зло не во всем мире, а только в Мало– и Великобритании. А мы, что ни говорите, самые большие хитрецы на всей Пушечной улице.
И за это они подняли стаканы с грушевым соком.
Потом Жюльет попрощалась с ними, и каждый пошел к себе: Булле в желтый домик, Лисе в красный, а доктор Проктор спустился в подвал, чтобы провести самую последнюю доработку изобретений, которые он хотел взять с собой.
– Опять ты тут, – не отводя взгляда от телевизора, простонала мама Булле, когда в комнату вошел ее сын.
– Я тоже рад тебя видеть, мама, – сказал Булле.
– Тсс! – прошипела Ева. – Идет передача «Total Makeover» [17].
– Завтра вы от меня избавитесь: я уезжаю в Лондон, – сказал Булле и направился в кухню, чтобы выпить стакан молока.
– Два бутерброда с колбасой и чашку чая для меня, три шоколадных бутерброда для твоей сестры, – крикнула мама. – И поторопись, мы умираем от голода.
Когда Булле вернулся с бутербродами на подносе, Ева протянула ему новенькую купюру в 200 крон.
– Это для меня? – засиял Булле.
– Купишь мне кое-что в Лондоне, недомерок! Крем под названием «Клин Коко».
– Что это за крем?
– Для прыщей.
– По-моему, у тебя и без того много прыщей.
– Чтобы не былопрыщей, капустная ты кочерыжка! Покупай, а если не купишь, то не получишь назад свою комнату, понял?
– Мою комнату?
– Тут такое дело… – сказала мама с набитым колбасой ртом. – Тебя так долго не было, что я не могла отказать ей, и теперь это ее комната.
– Но… но у нее же есть своя.
– Теперь у нее две комнаты, ну и что? – сказала мамаша. – Девочке не хватает места для одежды. Но она разрешит тебе переночевать там сегодня. Правда, Ева?
– Да, конечно, – фыркнула Ева. – Но если ты посмеешь дотронуться до моих вещей, мы продадим тебя в бродячий цирк.
– Оставь себе свои деньги и прыщи! – сказал Булле, свернул купюру в 200 крон и бросил ее сестре. – Я не куплю тебе даже пакетик английского чая!
Ева испуганно прикрыла рот рукой:
– Ты слышала, мама? Слышишь, как этот недомерок разговаривает с твоей единственной дочерью?
– Продемонстрируй уважение к сестре, Булле, – продолжая жевать, сказала мама и прибавила звук в телевизоре. – И не забудь помыть посуду. Видишь, как много ее накопилось, пока ты путешествовал.
Булле вошел в свою комнату, которая больше не была его комнатой, вынул из пластикового пакета «РЕМА 1000» зубную щетку, почистил зубы – и те, что с золотом, и те, что без золота, – разделся и лег в постель.
Так он лежал с закрытыми глазами и представлял себе, что слышит звуки, которые издают его друзья: доктор Проктор стучит и сверлит и что-то варит у себя в подвале, Жюльет похрапывает в спальне, Лисе играет на кларнете на другой стороне Пушечной улицы.
Но вот она кончила играть и тоже забралась в постель.
Тогда Булле уселся, как обычно, на подоконнике, и его пальцы, помещенные перед лампой на письменном столе, стали отбрасывать тени и создавать фигуры на тонкой занавеске. Он был почти уверен, что Лисе наблюдает за его спектаклем театра теней. Сегодня это был рассказ о трех друзьях, которые охотились на трех бандитов в поисках золотого запаса одной маленькой страны, состоящего из одного-единственного золотого слитка. И еще до того, как Лисе заснула, три героя заполучили бандитов, золото, полцарства и по меньшей мере двух принцесс.
Глава 7 Музей восковых фигур мадам Турет и поп-король
БЫЛО РОВНО ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ типичного лондонского дня, и шел типичный лондонский дождь. И поскольку было ровно двенадцать, Биг-Бен – очень то-о-очные огро-о-омные часы на огро-о-омной башне в самом центре Лондона – начал отбивать удары. И когда он отбивал последний из своих двенадцати типично лондонских ударов, открылась дверь в номер гостиницы «Регент Корт Ярд Гарден Сквер Кроссинг».
– Вы только взгляните, какой вид! – воскликнула Лисе и, не закрыв двери, бросилась к окну. – Отсюда видны и Темза, и Вестминстерский мост, и Биг-Бен!
– Чур, верхняя постель моя! – крикнул Булле и оттолкнул доктора Проктора.
– Здесь наверняка нет двухэтажных крова-атей, – сказал профессор. – Тебе и Лисе достанется по одной крова-ати в спальне, а я буду спать здесь на дива-ане.
Булле скорчил гримасу:
– «Дива-ане»? «Крова-атей»?
Профессор вздохнул и поставил сумку для игры в гольф рядом с диваном.
– Я же объяснял вам, что прихватил с собой только две языковые пилюли со школьным английским языком. Их я отдал вам, а себе взял пилюлю…
– …с шотландским диалектом, – закончил Булле. – И все-таки: «дива-ане»?
– Шотландский диалект звучит немного по-другому, Булле, но ты сумеешь разобраться.
– Лишь бы вы не ходили в юбке и не играли на волынке, – сказал Булле и исчез в спальне.
– Эй, люди, – позвала Лисе. – Надо поспешить в Музей восковых фигур мадам Турет, вдруг там очередь у входа, а нам надо прийти точно.
– Ну-ка, попробуем, – крикнул Булле из спальни. Он попрыгал на одной кровати, потом перешел к другой и попрыгал там. – Прыгучесть лучше здесь. Я беру себе кровать у окна, хорошо, Лисе?
– Бери, пожалуйста, но что было бы, если бы я сказала «нет»? – вздохнула Лисе.
– Тогда ты, конечно, получила бы кровать у стены, я же разумный человек. Хо-хо, я долетаю до потолка!
– Идем!
– Надо же мне переодеться.
– Булле! Если мы хотим успеть…
– Я готов!
Лисе и доктор Проктор замерли. В дверях стоял Булле в твидовом пиджаке и твидовой шляпе, которая выглядела не менее глупо, чем головные уборы гвардейцев секретной службы.
– В чем дело? Настоящие детективы должны переодеваться и иметь секретные имена. Так что можете с этой минуты звать меня Шерл. – Булле зажал в зубах изогнутую трубку. – Ты, Лисе, можешь называться Холмс. А доктор будет носить имя…
– Доктор Ватсон? – предположила Лисе.
Булле почесал себе щеку:
– Нет, это должно быть что-то шотландское. Доктор Мак-Карони.
– Макарони? – повторила Лисе. – Разве это не итальянское имя?
– Такое же неитальянское, как Мак-Эльанджело и Мак-О’Поло [18], – сказал Булле. – Звучит прекрасно, на мой взгляд.
– Вы готовы, Шерл и Холмс? – спросил доктор Мак-Карони. – Пора идти.
И верно, перед входом в Музей мадам Турет была очередь.
Трое друзей купили билеты и вошли внутрь. Проталкиваясь через толпу посетителей, они проходили мимо знаменитых людей в натуральную величину, и доктор Проктор стал объяснять, кто такие Элвис, Мэрилин Монро, Джон Ф. Кеннеди и Уинстон Черчилль.
– А вот этого я знаю! – заявил Булле и показал на невысокого мужчину в военной форме и треугольной шляпе.
– Это же Наполеон, – сказал доктор Проктор.
– Фу-у-у, – произнесла Лисе с дрожью в голосе. – Невозможно определить, кто из этих людей живой, а кто восковая фигура.
– Смотрите сюда! – махнул рукой Булле. – Это же Ибранальдовес!
Они остановились перед восковой фигурой в форме футболиста.
– Это точно? – спросила Лисе. – Лицо фигуры не очень похоже на лицо Ибранальдовеса.
– Да, зато вот это очень похоже, – сказал Булле и показал на восковую руку, четыре пальца которой были сжаты в кулак, а средний торчал вверх.
– Это фигура Майкла Джексона, – пояснил доктор Проктор, остановился и стал смотреть по сторонам.
Но ни он, ни Лисе нигде не видели секретного агента. Булле вообще его не искал, его заинтересовала эта странная восковая фигура. Она была одета в короткую куртку с блестками. Одной рукой фигура закрывала перед, как делают все футболисты, образуя «стенку» во время штрафного удара. Другая рука в серебряной перчатке лежала на шляпе.
– Это прицельная перчатка? – спросил Булле и прищурился одним глазом. – И почему у него такая странная поза?
– Чучело ты, – сказала Лисе. – Серебряная перчатка его опознавательный знак, а поза изображает «лунную походку».
– Ах вот оно что, – сказал Булле и повернулся к людям, сплошным потоком проходившим мимо. – Но если эта встреча должна быть секретной, почему нужно назначать ее там, где людей как на эскалаторе в Токио?
– Потому что так ты сможешь спрятаться в толпе, как рыбка в стае рыб. Никто не заметит, с кем ты разговариваешь, а шум такой, что ни один посторонний тебя не услышит.
– Я ведь не с тобой болтаю, Майкл, – сказал Булле.
– Что-что? – спросила Лисе.
– Я говорю, что не с ним болтаю, – ответил Булле и большим пальцем показал себе за спину.
Лисе обернулась и тут же подумала, что странность не в том, что фигура очень похожа на Майкла Джексона, а в том, что она уж очень живая. Такая живая, что продолжила разговор:
– Слушайте внимательно, а то у меня скоро ноги затекут. Вы найдете братьев Хруст в баре в Истборнуиксайде под названием «Лев, Хомяк И Очень Кособокий Двухколесный Экипаж, Запряженный Быками Господина Умбленута, Имеющего Обыкновение Продавать Ржаной Хлеб На Старой Мельнице».
– Извините, – сказала Лисе. – Я не успела сосредоточиться. Вам не трудно повторить название еще раз?
– Вы возьмете такси и скажете, что вам надо в бар «Лев» на Бак-стрит, – прошептал Майкл Джексон. – Уходите, пока я не брякнулся на пол.
– Идем, – сказал доктор Проктор и пошел.
– Пока, Майкл, – сказал Булле. – А можно получить… автограф?
– Идем, – сказала Лисе и потянула Булле за собой, чтобы догнать профессора. – Он умер!
– Как умер? Он же разговаривает!
– Майкл Джексон умер! А этот совсем не… Идем!
– Но я хочу получить что-нибудь на память о каком-нибудь знаменитом человеке! Please! [19]
– Ну идем же, Булле! – процедила сквозь зубы Лисе.
Немного расстроенный, Булле последовал за ними. Но около выхода он вдруг остановился, весь просветлев, и показал куда-то:
– Такую! Хочу такую!
За прилавком, где продавали сувениры музея восковых фигур, висели маски знаменитых людей.
– Идем скорее, – сказал Проктор.
Булле бросился к прилавку.
– Извини, о прекрасная дева, – обратился он к продавщице, которая, стоя спиной к ним, полировала ногти.
Она быстро повернулась и удивленно посмотрела вверх.
– Немножко ниже, о прекрасная Эйфелева башня, – сказал Булле и помахал рукой.
Тут она его увидела и одарила сияющей улыбкой.
– Мне маску Наполеона, пожалуйста!
– Очень сожалею, мой маленький друг, но все Наполеоны распроданы.
– Гм. – Булле почесал подбородок. – А есть у вас другие великие люди невысокого роста, господствовавшие над миром? Юлий Цезарь? Чингисхан? Адольф Гитлер? Александр Великий? Или хотя бы Малый?
– Понятно, – сказала продавщица. – Все они распроданы, но у нас есть Максимус Рублёв.
– Он господствует над миром?
– Во всяком случае, он только что купил здание английского парламента и половину остальной части Англии. И еще он владелец команды «Челчестер Сити», поэтому мы приготовили его маску к финальной игре на Кубок.
Она показала на полку с голубой формой «Сити» и точными копиями кубка на случай, если кто-то захочет его купить, чтобы рассказывать своим домашним, что он входит в число обладателей кубка. Рядом висела маска мужчины с выступающим лбом, большой лысиной, узкими, до противного ровно подбритыми бровями и бородкой клинышком.
– Нет ли у вас таких, кто господствует над миром, но выглядит чуть-чуть более привлекательно? – спросил Булле. – Ну, примерно как я?
– Если человек привлекательный, то нам безразлична его внешность, это ты и сам знаешь, – засмеялась продавщица. – А ведь известно, что ничто не привлекает больше, чем деньги.
– Беру! – сказал Булле.
Глава 8 «Лев, Хомяк и…» длинное название, лучше читай дальше
КАК ВСЕГДА, В БАРЕ (ДАВАЙТЕ БУДЕМ называть его просто «Лев») было шумно. Бармен стоял у крана с пивом и принимал заказы, а посетители чокались, говорили о регби, о двигателях «хиллманов», о количестве голов, которые «Челчестер» забьет «Роттен Хэму» в финале Кубка. И о прочем в том же роде. Но не говорили, например, о сумочках ручной работы, о французских духах и о последней свадьбе члена королевской фамилии. Как можно догадаться, в этом «Льве» было больше мужчин, чем женщин. Кто-то пел песню о том, что уж очень долго добираться до местечка под названием Типперери [20], как вдруг и пение, и все разговоры молниеносно прекратились. Потому что дверь, жалобно скрипнув, распахнулась и тут же с грохотом захлопнулась.
В зале появился коротышка в твидовом пиджаке и с глупейшей – мы уже об этом говорили – шляпой на голове. Он вынул из зубов изогнутую курительную трубку, прошествовал к стойке, взобрался на высокий стул и впился взглядом в бармена:
– Командир, самую крепкую газировку.
Бармен не перестал протирать стакан, хотя тот был совершенно чист:
– Самую крепкую, сэр?
– Ты что, не понимаешь по-английски? – спросил Булле, снял шляпу и положил ее на стойку. – Мне не нужна водичка, я хочу взбодриться. Чтобы в носу щекотало, в горле щипало, чтобы казалось, будто я проглотил целый муравейник. И чтобы она была чистая, ничем не разбавленная.