Ф. Лейтон. Свет гарема. XIX в.
После смерти султана Ахмеда на османский престол впервые вступил не сын правившего султана, а его брат Мустафа (1617–1618). Это событие положило начало изменению порядка вступления на престол самого старшего представителя османской династии. Новый султан Мустафа во время правления своего брата в течение 14 лет не выходил из гарема, ожидая каждый день палача. Многие историки предполагают, что этот закрытый и полный опасности период жизни в гареме наложил отпечаток на слабую психику Мустафы. Султаном он оказался в результате поддержки его кандидатуры всесильным кызлар агасы Мустафой-ага, который по поводу странного поведения шахзаде Мустафы сказал, что оно явилось результатом его проживания в закрытых помещениях гарема. Мол, после выхода из гарема это пройдет. На этом заседании султанского дивана никто не посмел противиться всесильному кызлар агасы Мустафе-ага. Его поддержка стала решающим фактором при вступлении на престол султана Мустафы145. Однако он оказался неспособным править империей: психика не выдержала испытаний, выпавших на его долю: 14 лет пребывания в изолированных помещениях султанского гарема дворца Топкапы не прошли даром. Во время морской прогулки он бросал золотые монеты в море, говоря о том, что раздает эти деньги рыбкам, которых он также считал своими подданными. Сопровождавший султана в его прогулках кызлар агасы Муста-фа-ага, испугавшись за свое положение в глазах матери султана, на которую стали оказывать влияние шейх-уль-ислам и другие высокопоставленные должностные лица, стал афишировать неадекватные действия султана. Поэтому Мустафа-ага стал поддерживать сторонников смещения султана Мустафы и назначения на его место Османа146. Таким образом, назначение и снятие с престола султана Мустафы произошло в результате борьбы различных дворцовых группировок.
Эта борьба, начавшаяся после вступления на престол султана Мурада III в 1574 г., протекала с переменным успехом. Вначале это вылилось в противостояние между великим визиром и лицами из ближнего окружения султана. К концу XVI в., когда его гарем окончательно переехал в Топкапы и матери султанов стали оказывать на него влияние, возросла роль «черных» евнухов, которые охраняли гарем и были посредниками между ним и Бируном. В силу различных причин янычары и части сипахи, расквартированные в столице, стали активно вмешиваться в различные политические события. Несмотря на то что они участвовали в различных мятежах и в конце концов столичных мятежах, тем не менее они были лишь инструментом в руках высокопоставленных должностных лиц. В начале XVII в., особенно после прихода к власти Османа II, роль янычар в определении политики государства значительно возросла. Одной из главных причин этого было то, что на них стала опираться мать султана Мурада.
После трехмесячного правления Мустафы в 1618 г. его сменил четырнадцатилетний Осман II, вошедший в историю как смелый, но неудачный реформатор. Его новшества касались не только политики, но затронули и жизнь султанского гарема. По словам Й. фон Хаммер-Пургшталя, у султана Османа II была наложница по имени Миликлиа147. По происхождению она была русской и родила Осману II первого сына, имя которого неизвестно148. Возможно, он умер еще в детстве. Кроме нее у Османа II была хасеки по имени Айше, но никаких сведений об их взаимоотношениях не сохранилось. Зато настоящий переполох вызвало желание султана заключить официальный брак с дочерью шейх-уль-ислама Эсад-эфенди по имени Акиле. Этот поступок не только означал отход от обычая не заключать брачных союзов с потомственными мусульманками, но и фактически сводил на нет роль института хасеки. Через несколько месяцев после бракосочетания Осман был низложен и убит восставшими янычарами149. Вплоть до смерти матери Осман находился с ней в натянутых отношениях, предпочитая поддерживать отношения с Кёсем-султан.
После него не осталось сыновей, но живы были пятеро его братьев, старшему из которых, Мураду, исполнилось лишь двенадцать лет. По этой причине недееспособного Мустафу опять возвели на престол (1622–1623). Меньше чем через год он вторично был низложен, и османским султаном провозгласили юного Мурада IV (1623–1640).
За 17 лет правления этот султан имел множество детей150, что позволяет предполагать существование по крайней мере нескольких близких к нему наложниц, но о них нет никаких сведений. Упоминается имя лишь одна из них – Айше, которая, возможно, была выбрана в качестве хасеки. Зато хронисты много пишут о его матери Кёсем-султан, которая в начале правления своего сына вернулась в Топкапы и стала активно вмешиваться в государственные дела и в вопросы престолонаследия. Однако позже он не стал прислушиваться к советам своей матери и в 1635 г. приказал умертвить своих братьев Баязида и Сулеймана, а в 1638 г. – Касыма151. Но в 1640 г. в возрасте 28 лет султан Мурад IV неожиданно умер, и на престол возвели еще одного сына Кёсем-султан – Ибрагима (1640–1648).
В османскую историю он вошел под прозвищем «дели» (душевнобольной). Историки называют имена семи или восьми подаренных ему наложниц, которые носили титул хасеки152. Среди них наиболее известна Хатидже Турхан-султан, ставшая матерью его сына Мехмеда, родившегося в 1642 г. По сведениям современников, она родилась в 1627 г. на территории России и в возрасте двенадцати лет попала в плен к крымским татарам. Красивую невольницу подарили Кёсем-султан, которая сама ее воспитывала, а затем отдала Ибрагиму. После рождения сына он почти забыл о ее существовании и все свое время проводил с другими наложницами, от которых родились еще два сына – Сулейман и Ахмед153. В нарушение традиций гарема он заставил своих сестер и племянниц обслуживать его любимых хасеки, чем вызвал резкое недовольство среди высокопоставленных лиц султанского двора, в том числе и Кёсем-султан. В 1648 г. он был свергнут с престола.
С окончанием его правления закончилась и эпоха избранных фавориток. Одновременное существование нескольких наложниц в ранге хасеки свидетельствовало, что этот институт окончательно выродился. Показательно, что последующие султаны придерживались порядка, при котором у них было много наложниц, но все они имели одинаковый статус. Хотя в XVII в. шахзаде уже не играли какой-либо значительной роли на политической арене, их матери обладали своего рода неприкосновенностью, на которую никто не мог посягнуть, пока были живы их сыновья.
Не стоит, однако, преувеличивать равенство, которое формально установилось среди женщин султанского гарема с окончанием эпохи хасеки. Так или иначе, между наложницами султана никогда не было абсолютного равенства. Султаны теми или иными способами находили возможность выделить приглянувшихся наложниц, присваивая им вакантные ранги кадын в обход установленных правил и таким образом повышая их статус.
Мать султана и границы ее влияния
Одним из факторов, определивших неизбежное умаление роли хасеки в султанском гареме, стало появление в нем еще одного института – валиде-султан. До прихода к власти Сулеймана Кануни матери османских правителей были уважаемыми и почитаемыми среди подданных женщинами. Однако они не имели серьезного влияния при султанском дворе и не играли сколь-нибудь активной политической роли. В дальнейшем такую роль постарались выполнять хасеки. Пользуясь своим особым положением в гареме, они способствовали карьере тех сановников, которые женились на их дочерях, и через них добивались нужных им решений в пользу своих сыновей. Их возвышение стало импульсом к активизации усилий султанских матерей, что и отразилось на появлении их нового титула. Его стали применять в правление Мурада III по отношению к его матери Нурбану-сул-тан, которая первой ощутила угрозу своему положению со стороны хасеки Сафийе, оказывавшей большое влияние на ее сына.
Титул должен был подчеркнуть законность ее ведущей роли в гареме и тем самым ограничить влияние фавориток. Поскольку три из четырех самых известных валиде-султан (Нурбану, Сафийе, Кёсем) сами начинали свою карьеру с позиции хасеки, они хорошо представляли возможности и масштабы власти избранных наложниц.
Почти до самого конца XVI в. на высшем уровне власти в Османской империи четко различаются представители двух поколений: правящего султана, живущего со своей матерью в столице, и наследного принца – шахзаде, находящегося на правлении в санджаке со своей матерью. При этом представители более молодого поколения, признавая верховную власть султана, в своих санджаках действовали вполне самостоятельно. И в том и в другом случае мать могла играть важную роль, будучи наделенной широкими полномочиями. С прекращением практики отправки шахзаде на правление санджаком вся семья правящего султана оказалась в столице. С конца XVI в. существовал уже единый султанский дом, и, естественно, ведущая роль в нем должна была принадлежать валиде-султан как представителю старшего поколения дома Османов. Таким образом, не только шахзаде, но и их матери потеряли свою относительную свободу. В результате подобных перемен «жены» – наложницы султанов должны были подчиняться не только своим «мужьям» – султанам, но и оказывались под контролем со стороны их матерей154.
Почти до самого конца XVI в. на высшем уровне власти в Османской империи четко различаются представители двух поколений: правящего султана, живущего со своей матерью в столице, и наследного принца – шахзаде, находящегося на правлении в санджаке со своей матерью. При этом представители более молодого поколения, признавая верховную власть султана, в своих санджаках действовали вполне самостоятельно. И в том и в другом случае мать могла играть важную роль, будучи наделенной широкими полномочиями. С прекращением практики отправки шахзаде на правление санджаком вся семья правящего султана оказалась в столице. С конца XVI в. существовал уже единый султанский дом, и, естественно, ведущая роль в нем должна была принадлежать валиде-султан как представителю старшего поколения дома Османов. Таким образом, не только шахзаде, но и их матери потеряли свою относительную свободу. В результате подобных перемен «жены» – наложницы султанов должны были подчиняться не только своим «мужьям» – султанам, но и оказывались под контролем со стороны их матерей154.
Еще в конце правления Сулеймана Кануни сложилась практика, при которой султаны все реже участвовали в военных экспедициях и большую часть времени стали проводить в обществе своих наложниц. Это способствовало увеличению числа невольниц, находившихся в различных службах гарема, в том числе и задействованных в обслуживании султана. В новой обстановке не могла не обостриться жесткая конкуренция между наложницами, являвшимися матерями султанских детей. Задачу урегулирования отношений между ними взяла на себя валиде-султан как главная представительница старшего поколения, что способствовало увеличению ее авторитета и статуса.
Было еще одно обстоятельство, требовавшее более активной деятельности валиде: султаны, вступавшие на престол в первой половине XVII в., либо находились в очень юном возрасте, либо были совершенно недееспособными. Ясно, что никто из них не имел никакого представления о своей миссии и о государственных делах.
Новая позиция валиде-султан в гареме позволяла ей контролировать хасеки, ограничивая их действия в пользу своих сыновей. Она рассматривала и подбирала наложниц, предназначенных для юных шахзаде, ее мнение было решающим в отборе таких «невест». По словам А. Бобовиуса, в конце XVI – начале XVII в. султаны практически всегда своих фавориток выбирали среди тех наложниц, которых готовили их матери. Их полагалось одевать «с большей помпезностью и обучать всему, что могло возбудить любовь у Великого Сеньора и стать его наложницей. Возможно, кто-то из них завоюет любовь султана и будет матерью его сына»155. Благодаря этому султанские матери продолжали выступать в качестве хранительниц верховной власти, которая переходила по мужской линии османской династии.
В качестве самого старшего члена дома Османов женского пола она могла контролировать и определять браки своих дочерей и внучек, предпочитая выдавать их замуж за высокопоставленных сановников Османского государства, включая великого визира. С постепенным отходом султанов от активной государственной деятельности именно садразамы начали играть все более важную роль в управлении Османской империей. Ясно, что поддержка ими того или иного шахзаде могла способствовать их восшествию на престол. Современники отмечают появление при султанском дворе двух ясно выраженных противоборствующих группировок. В одной из них вместе действовали мать султана и великий визир, который чаще всего был дамадом (мужем сестры или дочери султана). На стороне любимой султанской наложницы находилось окружение ее сына, которое было заинтересовано в его приходе к власти.
Некоторые современные исследователи утверждают, что валиде-султан стремилась укрепить свои позиции только ради своих личных выгод156. Естественно, личная выгода была одним из важных стимулов ее деятельности, но были и другие причины усиления ее политической роли. Наиболее важным обстоятельством было то, что управление империей, созданное во имя новых завоеваний, к концу XVI в. перестало отвечать новым требованиям, когда необходимо было решать задачи сохранения завоеванных территорий. На переднем плане оказались вопросы управления огромной территорией и предупреждения острых конфликтов в османском обществе. Поэтому османский государственный механизм начал постепенно перестраиваться: на первый план выдвигались представители гражданской бюрократии, оттеснявшие на второй план традиционную элиту, ориентировавшуюся на продолжение военных походов. Естественно, что при распределении ведущих постов в управлении империей матери малолетних султанов не могли оставаться в стороне и старались действовать в интересах своих сыновей, способствуя упрочению их положения.
Следует также помнить, что валиде-султан и ее окружение занимали важное место в той группировке придворных, которые выступали за сохранение власти правящего султана. Ей следовало учитывать интересы этих людей и способствовать укреплению их влияния при дворе.
Обретя достаточные знания о деятельности государственного механизма, опыт в дворцовых интригах и значительный авторитет в придворных кругах, валиде-султан явно не хотели раньше времени уходить во «Дворец слез». Наиболее ярким примером тому была упоминавшаяся выше Кёсем-султан. Она начинала свою карьеру как хасеки султана Ахмеда I. Однако после его смерти ей пришлось покинуть Топкапы. В 1623 г. она вернулась в султанский дворец уже в качестве матери султана Мурада IV. Став валиде-султан, Кёсем сделала все возможное для того, чтобы следующим султаном стал другой его сын – Ибрагим. Когда его сумасбродства стали угрожать порядкам в империи, она приняла участие в его свержении, надеясь, что сможет сохранить свою роль в гареме и во дворе при своем малолетнем сыне – Мехмеде. Ведь именно она воспитала и подарила Ибрагиму ту невольницу – Хатидже Турхан-султан, которая родила тому сына, ставшего наследником престола. Однако ее надежды на послушание Хатидже не оправдались. В течение трех лет с 1648 г. Топкапы был ареной противостояния двух валиде, пока в 1651 г. сторонники Турхан-султан, рвавшиеся к власти, не добились своего, убив самую грозную женщину в султанском гареме157.
Острый политический кризис, разразившийся в последующие годы, вынудил Турхан-султан отказаться от участия в политической жизни империи, передав всю полноту власти великому визиру Мехмед-паше Кёпрюлю (1656–1661). С началом деятельности визиров из семьи Кёпрюлю заканчивается столетняя эпоха активного вмешательства женщин в управление Османской державой, получившая у историков название «кадынлар деври» или «кадынлар салтанаты» («период женского всевластия»).
Если попытаться определить последствия этой эпохи, отмеченной появлением таких новых институтов, как хасеки и валиде-султан, для социально-политического развития Османской державы, то следует выделить три наиболее важных момента. Во-первых, ушла в прошлое традиция династийных браков, которая не соответствовала более значимости формирующейся мировой империи. Представительниц знатных тюркских родов и христианских династий сменили невольницы, обращенные в ислам и полностью зависевшие от расположения султана. Возвышение избранных фавориток, несомненно, способствовавшее активизации роли султанских матерей, в конечном счете ускорило формирование иерархической структуры султанского гарема. Во-вторых, усложнение гаремных порядков можно рассматривать как часть тех перемен, которые происходили в султанском окружении и свидетельствовали об общих сдвигах в государственном управлении при переходе от начального этапа формирования Османской империи к следующему, отмеченному существованием более зрелых форм социальной жизни. В-третьих, возросшее влияние хасеки и валиде на османских правителей благодаря более длительному и тесному общению с ними существенно расширило возможности вмешательства гарема в решение различных государственных проблем. Влияние отмеченных перемен отнюдь не может оцениваться однозначно. В чем-то они могли способствовать развитию османской цивилизации, в чем-то оказывали негативное воздействие. Однако без их учета невозможно понимание проблем османского общества в его «классический» период.
Глава 4 Структура султанского гарема и его роль в социально-политической жизни Османской империи в постклассический период ее истории
Каким был гарем в XVII–XIX вв.
Расположение помещений в гареме