После появления Новой Бронзовой горы великовозрастный пандарен Кейган-Лу пристально наблюдал за Тарионом. Мальчик действительно оказался связан с Азаро-той, как и предсказывал Ноздорму. Иначе почему мальчик решил возродить из Пустоты именно Бронзовую гору?
Кейган-Лу надеялся, что тысячелетия ожидания не стерли из его памяти все детали важного ритуала. Он ждал того часа, когда Пустота поглотит остров и выведет пандаренов к океану. Это было знаком для начала ритуала. Ноздорму предупреждал его об этом. История не могла повториться, и пандаренам старого мира был заказан путь в новый Азерот. Пандарены погибнут вместе с Пандарией.
Возле помеченного речными голышами места Кейган-Лу остановился. Прошло время, необходимое для очищения плодов венке от яда, теперь они должны раскопать их и хорошо промыть, часто меняя воду. Когда они покидали лагерь, Хейдива уже не было, значит, они с Тарионом и Хайди отправились к реке. Когда они с пандаренами вернутся в лагерь и принесут венке, там уже будет вода.
Пандарены расчистили землю от камней и стали выкапывать яму. На этот раз они отправились без сопровождения леди Джайны. В присутствии волшебницы не было необходимости — дети моря перестали атаковать берега Пандарии. Леди Джайна все чаще задавала вопросы, на которые Кейган-Лу пока не готов был отвечать. Когда плоды венке будут готовы, а Пустота поглотит Пандарию, он обо всем расскажет волшебнице. Великовозрастный пандарен догадывался, какой будет ее реакция. Леди Джайна разозлится. Очень сильно разозлится.
Ноздорму не предупреждал его, что избранный им окажется сыном леди Джайны. Каждый раз, видя черные крылья Тариона, Кейган-Лу поражался тому, как причудливо сложились судьбы нового Азерота после того, как бронзовый дракон повернуть Время вспять.
Однажды Тарион исполнит предначертанное ему. Он спасет не только отца, как рассказал ему Аспект Времени. Спасет целый мир от неминуемой гибели. От которой не было спасения в мире пандаренов. Мальчик был прав, говоря, что он единственный шанс этого мира. У Азерота, в котором жили пандарены, такого шанса не было.
Показались листья арековой пальмы, завернутые в небольшие свертки. Пандарены доставали их по одному, аккуратно и медленно, отряхивали от земли и золы, и складывали в корзины. Когда все плоды венке были откопаны, пандарены двинулись обратно к лагерю.
Кейган-Лу сразу уловил перемену настроения собратьев в лагере. Увидел взволнованного Хейдива и его жену, которую утешала леди Джайна. Хейдив-Ли тут же направился к нему.
— Что случилось, Хейдив-Ли? — спросил его великовозрастный пандарен.
Хейдив взволновано сообщил о том, что Пустота обступила водопад. Значит, проточная вода исчезла. Теперь нельзя по всем правилам отмочить плоды венке от лишнего яда. Волшебная вода для этого не подходит, соленая морская тоже. Кейган-Лу сможет разобраться с этим. Но что-то еще волновало лекаря, что было для него важнее нарушенного ритуала.
— Хайди… — сказал пандарен. — Он сбежал, и я попросил Тариона найти его. Но затем Тарион…
— Чейн-Лу тоже исчез, — прервал его тихий голос.
Кейган-Лу обернулся. Испуганная Йена не поднимала глаз.
Когда-то его брат, Чейн-Лу, нарек ее суженной, подарив серебряную соту. Если бы он не сглупил и не поставил под удар будущее не только пандаренов, но и целого мира, отправившись сквозь Время в Азерот, они давно были бы женаты. У них уже могли быть дети, а у Кейгана-Лу племянники. Но Чейн-Лу всегда думал только о себе.
Даже сейчас. Влюбленный мальчишка Хайди скорей всего припустил вслед за Чейном или же удрал, чтобы помешать ему. Его младший брат опять собирался подставить под удар то, ради чего Кейган-Лу жил все эти годы.
Пандаренка перед ним боялась взглянуть в глаза членам семейства Хейдива, понимая, что оба пандарена отправились на опасные поиски серебряной соты ради нее. Но разве могла она понять, что причастна еще и к исчезновению черного дракона, столь важного для судеб целого мира?
Кейган-Лу унял дрожь в руках, сильнее перехватив набалдашник посоха. Должно быть, остальные решили, что он нервничает из-за исчезновения младшего брата. Объятый Пустотой лес, конечно, представлял определенную долю опасности, но разве он мог сравниться с нависшей над Азеротом угрозой?
— Хейдив, — сказал великовозрастный старейшина, — я уверен Тарион найдет Хайди и они оба вернутся в лагерь.
Йена все еще не поднимала глаз, но и не отходила в сторону. Кейган-Лу понял, каких слов она ждала от него. Он сказал:
— Чейн-Лу тоже вернется, Йена. Его ничто не берет.
Строгий наказ, запрещающий пандаренам появляться в Азероте, потому что история не должна повторяться. Чейн-Лу не принял это во внимание и при первом же удобном случае оказался в Азероте. Немыслимо, что на совете племени он пытался объяснить это вмешательством самого Ноздорму. Кейган-Лу понимал, что его младший брат не мог проделать подобное путешествие из Безвременья самостоятельно, поэтому не исключал участие Аспекта Времени, но чтобы целиком перекладывать вину на бронзового дракона? Тот, кто существовал ради спасения мира, не мог сам же нарушить собственного наказа. Даже ради медового пива, которое варил Чейн-Лу.
— Хейдив, нам нужно готовиться к ритуалу.
Пандарена волновал пропавший сын. Как некстати. Хейдив был одним из немногих лекарей новой Пандарии, кто успешно разбирался в древних правилах и ритуалах. Нельзя, чтобы в этот ответственный момент его занимали посторонние мысли. Либо нужно дождаться возвращения Тариона и Хайди, либо ускорить события. В конце концов, Тарион был даже важнее, чем Хейдив. Гораздо важнее.
Кейган-Лу предложил лекарю:
— Если хочешь, Хейдив, пандарены могли бы помочь в поисках Хайди.
— Это хорошая идея, Кейган-Лу, — обрадовался пандарен.
Жена Хейдива-Ли отпустила леди Джайну, и волшебница приблизилась к ним. Она не выглядела такой взволнованной, как в тот раз, когда Тариона нашли на Бронзовой горе без сознания.
Кейган-Лу не был предрасположен к беседе.
— Простите, леди Джайна, — сказал он, — мне нужно готовиться к ритуалу. Я не могу участвовать во всеобщих поисках, но я думаю, они вскоре найдут мальчиков. Может быть, Тарион обрадовался возможности вновь летать и поэтому задержался?
— Возможно, — кивнула она, — вчера он сказал, что ему очень не хватает полетов.
— Невозможно отобрать небо у дракона. Еще раз простите, мне нужно идти.
Кейган-Лу ощутил, как земля вздрогнула у него под ногами. Что на этот раз?
Пандарены охнули, Джайна побледнела, и Кейган-Лу не мог бы сказать, что преобладало в ее взгляде — страх за сына или злость на него же.
В тот день, когда земля Пандарии исторгла Новую Бронзовую гору, землетрясения были сильнее и продолжительнее. Толчки невероятно испугали пандаренов, но растущая на их глазах, недавно исчезнувшая в Пустоте гора просто лишила дара речи.
Сейчас, при первом толчке, некоторые стали оглядываться, ожидая, с какой стороны ждать появление новых возвышенностей и изменений ландшафта. Закричали дети, указывая в сторону леса. Кейган-Лу обернулся. В их сторону несся Хайди, а позади него Чейн-Лу. Хайди что-то кричал, но великовозрастный пандарен не мог разобрать слов. Он поглядел в небо, дракона не было видно.
Быстрее всех сориентировалась леди Джайна. Кейган-Лу не переставал восхищаться ее реакции и желанию сражаться ради чужих жизней. Ледяная стрела сорвалась с ее пальцев. Мирмидон позади Чейна запутался в собственном хвосте и покатился по склону. Дети моря вернулись на берега Пандарии, значит, им крупно повезло, что они не встретили их, когда выкапывали венке.
Сраженный леди Джайной мирмидон оказался не единственным преследователем. Показались еще четверо. Кейган-Лу крепче перехватил набалдашник посоха. Неслыханно. Дети моря никогда не заходили вглубь острова.
Волшебница успела сразить троих, когда его младший брат споткнулся и растянулся в полный рост, не добежав до лагеря. Глазам великовозрастного пандарена не хватало зоркости разглядеть детали стремительно разворачивающихся событий. Он услышал, как закричал Хайди. Как пандарены сорвались со своих мест и кинулись к беглецам, и черно-белое море захлестнуло их. Почему-то больше никто не опасался мирмидонов. Кейган-Лу увидел, как леди Джайна отделилась от пандаренов. Волшебница расстреливала четвертого преследователя до тех пор, пока его тело не вспыхнуло. Она остановилась у самого пламени. Ее руки дрожали.
Кейган-Лу озирался кругом. Тариона по-прежнему не было. Пандарены расступились перед ним, когда седой пандарен, тяжело опираясь на посох, приблизился к столпившимся.
Хайди лежал на руках Чейна-Лу. Хейдив обнимал плачущую жену. На белом мехе старшего сына Хейдива расплывалось бурое пятно крови. Его глаза были закрыты.
Хайди лежал на руках Чейна-Лу. Хейдив обнимал плачущую жену. На белом мехе старшего сына Хейдива расплывалось бурое пятно крови. Его глаза были закрыты.
Собственными глазами Кейган-Лу видел гибель целого мира, собственными руками он хоронил сородичей, которые нашли смерть на берегах сокрытой в Безвременье Пандарии от детей моря. Смерть давно перестала волновать его. Все, кого Кейган-Лу знал и любил, давно погибли. Он оставался единственным великовозрастным пандареном, кто мог осуществить задуманное бронзовым драконом. О, если бы он только мог осуществить это в одиночку, подумал теперь Кейган-Лу, глядя на погибшего сына Хейдива.
— Мне очень жаль, Хейдив-Ли, Шайя-Ли, — медленно произнес Кейган-Лу. — Мы похороним Хайди по всем правилам. И отложим ритуал до завтрашнего дня.
— Благодарю, Кейган-Лу, — ответил Хейдив.
К плачу Йены и жены Хейдива присоединились остальные женщины пандаренов. Кейган-Лу предпочел вернуться в опустевший лагерь. Его нагнала леди Джайна.
— Кейган-Лу, не оставайтесь в одиночестве, — предупредила его волшебница. Вероятно, она решила, что он, как и все, опечален гибелью старшего сына Хейдива. Леди Джайна даже коснулась его локтя. — Давайте кто-нибудь из пандаренов проводит вас?
Погруженный в мысли Кейган-Лу кивнул. Только глядя на волшебницу, он понял, что ритуал похорон откроет ей те знания о традициях пандаренов, которые он до последнего хотел бы скрыть от нее. Обстоятельства вновь складывались против предначертанного. И где пропадает Тарион?
Леди Джайна не успела убрать своей руки, и Кейган-Лу ощутил, как она буквально вцепилась в его локоть. Опять дети моря? Он проследил за ее взглядом.
Через серый лес, лишенный живительных цветов и буйства красок, к ним медленно приближался Нелтарион Защитник. Казалось, ничто в этом лесу не сможет причинить ему вреда, ему не стоит бояться мирмидонов, его не волнуют мелочные заботы смертных.
Только, когда он подошел ближе, Кейган-Лу узналв черноволосом юноше Тариона. И понял, что волшебница рядом с ним тоже ощутила это — что-то изменилось в ее сыне навсегда и бесповоротно.
Великовозрастный пандарен тяжело вздохнул.
Глава 6 Больше никаких дурацких правил
Уизли Шпринцевиллер открыл глаза. Тьма не исчезла и не рассеялась. Бывший агент разведки покачал головой. Лучше бы он этого не делал. Мир покачнулся, а содержимое желудка едва не вырвалось на свободу. С тяжелым вздохом гном вновь закрыл глаза.
Пожалуй, лучшим решением после вчерашнего будет лежать и не двигаться. Неизвестно, сколько времени. Ему еще не доводилось напиваться до такого состояния. Вчера Уизли пил, мужественно и безрассудно, как какой-нибудь дворф. И за чужой счет. У него не было ни единого медяка в кармане. Чего уж там, несколькими днями раньше у него даже сапог не было.
Еще совсем недавно Уизли Шпринцевиллер, босой и зверски голодный, коротал свои дни в тюрьме Гилнеаса. Его сокамерника звали Парук, когда-то он был послом Вождя. Как и Уизли когда-то был главой ШРУ.
В самом начале Уизли, конечно, целиком винил в своем провале орка, очутившегося на том самом берегу, на который ступил еще действующий агент разведки Шпринцевиллер, а не бывший как сейчас. Тогда еще в сапогах, с оружием, одетый в невообразимый костюм-скафандр, созданный в единственном экземпляре инженерами Гномерегана. Где теперь этот костюм?…Уизли угодил в капкан, сделанный Паруком на берегу, и с того момента, как он взлетел в воздух вверх тормашками, все события в его жизни пошли наперекосяк.
Гном побывал в плену и у воргенов, и у нежити, и со временем пришел к мысли, что его миссия, так или иначе, была провальной. Ему требовалось лишь добыть информацию для короля. А эта земля, на которую он ступил, преодолев вплавь опасные, устилающие дно рифы, нуждалась в чуде. Уизли не был волшебником. Всего лишь босым гномом, запуганным соседством орка. Ему так и не довелось проверить гномью поговорку «Темно, как у орка в желудке». Парук его не съел. Парук вообще был странным орком, в понимании Уизли. Слишком… Дружелюбным, что ли?
Два заключенных в темнице пленника не могли бы проводить все время в молчании. Даже если были такими разными. Они говорили. Сначала все меньше, о том, о другом, пока однажды Уизли не спросил орка, как он сам очутился в Гилнеасе? Тогда Уизли и не догадывался, насколько важен этот вопрос для орка, что именно он может рассказать ему на этот обычный, заданный из праздного любопытства вопрос.
Парук начал рассказывать. День за днем, минуту за минутой. Когда он закончил, Уизли понял, что сидит с разинутым ртом.
Уизли добывал информацию со всего Азерота для короля Вариана, он хорошо знал ей цену. После года, проведенного в плену, Уизли, безусловно, лишился своего поста главы разведки. Та история, которой с ним поделился орк, могла вернуть ему должность. Могла помочь вернуться в Штормград с почестями, несмотря на некоторые вполне позорящие его нюансы.
Однажды Уизли в сердцах воскликнул, почему Свету было угодно послать ему на пути именно орка. Теперь Уизли знал, почему. Его будущее, как и будущее орка, зависело от одной лишь детали. Самой важной.
— Ты представляешь, что это может значить?! — воскликнул гном, справившись с потрясением. — Твои слова могут в корне изменить события для Гилнеаса, нежити, Орды, в конце концов! Вспоминай! Вспоминай, как звали того эльфа крови!
Орк покачал головой.
— Не помню, — ответил Парук. — Его имя как отшибло. Может, после того удара так и случилось? — орк еще раз коснулся затылка.
Парук показал Уизли глубокий шрам на затылке от булыжника, которым его приложили телохранители неизвестного эльфа крови, который изменил слишком многое для Азерота и постарался сделать все возможное, чтобы избиваться от единственного свидетеля. Но вопреки стараниям эльфа, орк выжил.
— Каждый день я спрашиваю себя, как его звали? — продолжал Парук. — Но не могу найти ответа. Да помогут мне предки, и однажды я вспомню его имя. Ты будешь первым, кому я расскажу об этом, свинка. Обещаю.
Но потом появилась стража. Они заполонили темницу смрадом смерти и увели орка. Уизли так и не узнал, куда и зачем. Волей неволей, задумаешься о заговоре, очевидцем которого стал Парук. Уизли понимал, если бы нежити с самого начала была известна история орка, вряд ли они так долго держали бы его взаперти. Появление стражи было связано с совсем иными событиями — с битвой за Гилнеас, как потом узнал Уизли.
Так, в одночасье, Уизли лишился и блестящего будущего, и сокамерника. Стыдно признаться, но ему даже не хватало этого дружелюбного орка.
Вскоре стражники исчезли, перестав разносить по камерам скудный дневной паек. А воргены дали генеральное сражение за оккупированную Столицу.
После битвы за Гилнеас тюрьма вместе с оголодавшими заключенными перешла в руки воргенов. Победу над нежитью сильно омрачила гибель наследного принца, Лиама Седогрива. Взявшись проверять занятые камеры, воргены не сильно церемонились с пленниками Сильваны. Впервые, за время отсутствия Парука в его темнице, Уизли задумался, какая участь могла ожидать орка после победы жизни над смертью? Вряд ли рядовые солдаты прислушались к его истории.
Приглядевшись к грязным, испуганным пленникам, выстроившихся колонной к столу допросов, гном понял одну вещь. Все-таки Уизли Шпринцевиллер был не лыком сшит. Перед битвой за Столицу в темницах остались лишь представители тех рас, что состояли в Альянсе или были к нему лояльны. Уизли не заметил в этой очереди ни одного ордынца — ни орков, ни троллей, ни нежити, — хотя раньше они были. Все свои злоключения он делил с орком, которого, в конце концов, увела вооруженная стража. Могла ли Темная Госпожа предвидеть свое поражение? Почему ее волновала участь пленных ордынцев после победы Гилнеаса? Уизли не верил в великодушие Сильваны, но других объяснений не видел.
Подслеповато щурясь на весеннем солнышке, после стольких проведенных в темноте карцера дней, Уизли стоял на каменных ступенях лестницы. Здание тюрьмы высилось за его спиной. Он с честью выдержал допрос, ответил на все интересующие гилнеасцев вопросы и его отпустили на свободу. Как ни крути, Уизли был гномом и не мог быть союзником Орды или нежити. Он не представлял никакого интереса для Гилнеаса, которым отныне правил король-оборотень. Информация Уизли о разведке, о короле Вариане и Штормграде была настолько же устаревшей, как ружья солдат Гилнеаса. Или шляпы-котелки, подумал Уизли, стоя на ступенях тюрьмы и глядя на мужское население Гилнеаса сверху вниз, до чего же уродливые шляпы.
У Уизли не было ни шляпы, ни сапог, ни четкого представления, куда ему, свободному гражданину Альянса, теперь податься. Он снова вспомнил Парука. Теперь Уизли никогда не узнает, как звали эльфа крови, сыгравшего такую важную роль в судьбе Гилнеаса. Вероятно, и сам Гилнеас никогда не узнает. Без имени и очевидца эта история ничего не стоила. «Ты будешь первым, кто узнает его имя, свинка», — обещал ему Парук. Неужели теперь ему придется самому разыскивать орка, от которого он столько дней мечтал оказаться как можно дальше?