– Нет, – ответил он резко.
Хаммер вновь сел на место.
– Руди Мюллер ведь должен подозревать, откуда утечка.
– Он землю роет, чтобы это выяснить.
Вистинг поднял голову от своих записей.
– У вас есть какая-нибудь информация о тех, кто приезжал забрать товар?
– Мы думаем, что знаем имя убитого.
Петтер Эйкелид вытащил распечатанное из базы фото молодого мужчины с круглыми глазами. Лицо было бледным, на подбородке и щеках рассыпались веснушки.
– Это Тронд Хольмберг, – объявил следователь. – Младший брат сожительницы Руди. Он не объявлялся с тех пор, как их видели вместе с Руди в баре «Шазам Стейшн».
Вистинг почувствовал, как в диафрагме вдруг образовался узел. Название ресторана, одним из совладельцев которого был Томми, будто ударило его кулаком. У него пересохло во рту, он отпил воды из стакана.
– «Шазам Стейшн»? – переспросила Кристине Тиис.
– Это один из ресторанов, совладельцем которых является Руди Мюллер, – объяснил Петтер Эйкелид. – Если в обгоревшем теле в катафалке опознают Хольмберга, мы здорово продвинемся.
Вистинг почувствовал, как сдавило горло, он прокашлялся, но першить стало только сильнее.
– Это не Хольмберг, – сказал он.
Он сглотнул слюну и доложил о том, что узнал после вскрытия. С большой долей вероятности труп в катафалке принадлежал водителю.
Вистинг тяжело дышал, тер ладони друг о друга, слушал гул от реплик коллег за столом, а сам пытался привести мысли в порядок. Руди Мюллер был совладельцем «Шазам Стейшн». Мужчина, который до вчерашнего дня жил с его дочерью, тоже был совладельцем этого заведения. Другими словами, Томми вел бизнес с человеком, который представал сейчас ключевой персоной в масштабном деле об убийстве.
Вистинг выругался про себя. Где была его голова все эти годы? Он решил отстраниться от отношений между дочерью и ее ровесником датчанином. В основном потому, что знал о его прошлом, видел его личное дело. Он решил тогда держать рот закрытым, во всяком случае пока не увидит, как развиваются их отношения. А когда отношения устоялись, он продолжил молчать.
Вистингу совершенно не хотелось вмешиваться в личную жизнь Лине.
Он должен был сосредоточиться, чтобы казаться беспристрастным. Он прожил уже достаточно, чтобы понимать: к интуиции стоит прислушиваться. Именно она помогала ему в серьезных делах. Теперь речь шла о его дочери, самом важном человеке в его жизни. Вистинг проклинал себя самого и свою мягкотелость. Из-за страха оттолкнуть дочь он держал при себе все, что на самом деле думал о ее отношениях с Томми. Он позволил ей жить собственной жизнью и теперь мучился из-за информации, без которой предпочел бы обойтись. Его терзало беспокойство о благополучии дочери.
Первое время, пока они были вместе, он регулярно искал имя Томми в реестрах, не находя ничего. Позже, когда Вистинг познакомился с молодым человеком, то увидел, что Томми обладает качествами, которые – как он понимал – ценит Лине. Он был внимательным и осмотрительным, хорошим собеседником, умеющим слушать и реагировать. Однако Вистинг оказался наивен. За ним были годы опыта, и он должен был лучше всех знать, что у преступников тоже есть хорошие качества. То, что он сейчас услышал, совсем по-другому осветило Томми Квантера. Одно дело – немного криминальное поведение по молодости. Быть связанным с одним из крупнейших преступников Европы – совершенно другое дело. Одна только мысль, что Лине общалась с этими бессовестными людьми, заставляла Вистинга чувствовать недомогание. Это не было безобидной игрой. Он с трудом проглотил слюну и заставил себя снова принять участие в разговоре.
– Позвольте мне только упомянуть, что это дает рациональное объяснение произошедшему, – сказал он и попытался облечь в слова гипотезу, которая сложилась в голове параллельно с его личными опасениями: – Руди Мюллер знает, как работает полиция. Знает, что, если в трупе опознают Тронда Хольмберга, это выведет прямо на него. Труп свяжет Мюллера с преступлением. Мы рассказывали, что на лице жертвы была маска, что мы должны подождать результатов вскрытия, прежде чем сможем что-либо сказать о личности убитого. Телевидение даже показало кадры, на которых катафалк отъезжает с места преступления. Мы облегчили ему задачу.
– Риск был очень большим, – поделилась Кристине Тиис.
– Руди Мюллер всегда так поступает, – объяснил Петтер Эйкелид.
– А что с тем другим? – спросил Нильс Хаммер. – Осведомитель знает что-нибудь о нем?
– Пока нет. Он встречается с Руди Мюллером сегодня вечером. Возможно, мы узнаем больше.
– А почему они ввозили товар в страну здесь? – продолжил задавать вопросы Хаммер.
– Мы не обсуждали этого с источником, но, скорее всего, речь идет о сложившемся маршруте поставки, которым теперь заправляет Руди Мюллер. Нам известно, что у него есть связи со здешними.
– Какие связи?
– Деталей нет, однако он сотрудничал с Вернером Роосом, который сейчас отбывает срок на зоне. Та же сеть.
Вистинг кивнул. Вернер Роос был инвестором в недвижимость, построившим свою компанию за счет ввоза и оборота наркотиков. Отдел по экономическим преступлениям провел расследование, в результате которого Роос получил восемь лет тюрьмы, но его детище по-прежнему приносило плоды.
Лейф Мальм взял слово:
– Ситуация еще будет развиваться. Осведомитель рассказывает, что Руди Мюллер сейчас испытывает давление, ему назначили срок разобраться. Давление, вероятно, возрастет, если выяснится, что один из курьеров не пережил поездку.
Кристине Тиис заполнила страницу своего блокнота и открыла новую.
– Мы можем использовать какую-то часть этой информации? – спросила она.
– Нет, – твердо ответил Лейф Мальм. – Все ранее сказанное – это не подлежащая разглашению информация следствия. Если что-то из этого всплывет, жизнь нашего источника окажется в опасности. Мы можем дать вам ответы, но следы, которые к ним приведут, вы должны отыскать сами.
Фотографии из полицейского досье Тронда Хольмберга лежали на столе перед ними. Вистинг притянул их к себе и задумался.
– Его ДНК зафиксировано в базе?
– Нет, только фото и отпечатки пальцев.
Кристине Тиис выглядела удрученной.
– Таким образом, у нас есть место преступления, залитое кровью известного нам человека, однако подтвердить мы этого не можем.
Вистинг отложил фотографию. Ответы у них были, осталось приложить усилия, чтобы найти объездную дорожку, которая могла бы привести следствие к этим ответам.
– Если Тронда Хольмберга объявят пропавшим, для нас откроется лазейка, – размышлял он вслух. – Тогда будет совершенно естественным взять анализы ДНК у членов семьи и сравнить со всеми неопознанными телами и судебно-медицинскими профилями в текущих делах.
– Он был не из тех, кто много общался с родственниками, за исключением сестры, – заметил Лейф Мальм. – Но, конечно, мы можем спровоцировать сообщение о пропаже человека. Мы можем написать повестку в суд на его имя и наведаться к родителям.
– А где сейчас Руди Мюллер? – решил уточнить Хаммер.
– Мы ведем за ним наблюдение. Прямо перед тем, как мы отправились на встречу, он все еще был в квартире на Майорстюен[10].
– Что с прослушкой телефона?
– Мы рассчитываем получить полный контроль над средствами коммуникации к завтрашнему утру, – уверил Мальм. – Основная проблема заключается в том, что мы не всегда знаем, какой номер он использует в определенный момент времени.
– Важнее всего сейчас работа с источником, – сказал Вистинг и вперил взгляд в Петтера Эйкелида. Тот отвел глаза.
– Мы должны знать три вещи, – продолжил Вистинг. – Где труп Тронда Хольмберга? Кто был вместе с ним? Каков будет следующий шаг Руди Мюллера?
Лейф Мальм согласился.
Вистинг проглядел свои записи. Про себя он подумал, что вопросов к себе самому у него осталось намного больше. Если то, что Лине с его молчаливого согласия жила больше двух лет с преступником, действительно было правдой, он может рассчитывать на многие долгие бессонные ночи в будущем. Это ему придется разгребать самостоятельно.
– Итак, мы имеем дело с неизвестными грабителями, – подытожил следователь. – Могло ли все быть по-другому, не так, как мы себе представляем?
– Вы об обычных разборках между курьерами?
– И о них тоже. Ведь возможно, что мы просто чего-то не замечаем.
Ни у кого не было ответа. И сам он тоже не мог ответить на свой вопрос.
27
Сюзанне приготовила простой и очень вкусный ужин, а на десерт удивила замороженной клубникой с сахаром и лимонным соком.
– Я заезжала домой и захватила ягоды, – объяснила она и поставила миску на стол.
– Как дела в квартире? – спросила Лине. – Много еще работы для сантехников?
– Я не знаю, – вздохнула Сюзанне. – Кажется, что с прошлого раза ничего не изменилось.
Вистинг попробовал десерт на вкус.
– Тебе следует подавать это блюдо в твоем ресторане, – посоветовал он.
– Ты собираешься открыть ресторан?
Сюзанне очаровательно покраснела.
– Не ресторан, а кафе. Может быть.
Вистинг поведал несколько деталей о ее планах.
– Ты станешь там завсегдатаем, – решила Лине, – во всяком случае, если там будут подавать еду.
– Именно так я и сказал, – рассмеялся Вистинг. – А ты часто бывала в «Шазам Стейшн»?
Лине говорила с набитым ртом.
– Поначалу, – девушка проглотила еду. – Я ела там пару раз в неделю, потом реже и реже. Мне казалось, что Томми не вылезает оттуда. Ресторан занимал все его время.
– Там было так много гостей?
– Аншлага я ни разу не видела, но дел хватало. Он занимался и баром, так что уходить домой после того, как кухня закрывалась, не получалось.
– Ты познакомилась с кем-то из его коллег?
– Кое с кем. Люди постоянно сменялись, но это, наверное, характерно для этой отрасли. Вообще-то я не повстречала там никого, с кем могла бы подружиться. С собственными коллегами мне нравится общаться намного больше.
– А Томми? Он проводил свободное время с коллегами?
– Работу и свободное время было сложно разделить, я думаю. – Лине положила ложку в опустевшую тарелку. – В чем дело? Кажется, что сейчас Томми интересует больше, чем, когда мы были вместе.
– Извини, – улыбнулся Вистинг. – Просто после завершения отношений с общими знакомыми всегда сложно.
Он сконфуженно уставился в тарелку, поняв, что занимается сейчас расследованием. Невинность вопросов была иллюзией.
Лине убрала со стола и поставила грязную посуду в посудомоечную машину.
– В дачном доме все хорошо? – поинтересовалась Сюзанне.
– Да, дом просто фантастический. И мне так нравится ненастье. Здорово сидеть у больших окон, когда за спиной камин. Только вот птицы мерзкие.
– Какие еще птицы? – удивился Вистинг.
– Дохлые птицы, которые падают с неба. Ты не в курсе? Эта новость интересует всех сильнее, чем ваше дело.
Лине подошла к кухонной двери, возле которой оставила свою сумку, и достала ноутбук. Открыла и поставила на стол перед отцом.
«МЕРТВЫЕ ПТИЦЫ ДОЖДЕМ ПАДАЮТ С НЕБА» – гласил заголовок. Вистинг узнал мужчину на фотографии. Тот самый крестьянин, к которому он обратился после нападения. Мужчина стоял с лопатой в руках, на полотне лежало четыре черные дохлые птицы.
«Около тысячи мертвых птиц, по всей вероятности, упало с неба над Хельгероа в Вестфолле в конце прошлой недели. Таинственное природное явление началось в субботу утром и продолжалось все выходные. Землевладельцу Кристиану Налуму пришлось столкнуться с тем, что мертвые птицы падали на дом, крышу автомобиля и его поля. Только на своей земле он собрал больше сотни птичих трупов. Отдел по надзору за правилами охоты сейчас собирает птиц для дальнейших исследований в Высшей ветеринарной школе».
– Я как раз наехал на такую, когда был за рулем в пятницу вечером.
– А я нашла одну на лестнице у дома, – рассказала Лине. – В других странах такое тоже бывало, – добавила она и показала на абзац в статье.
– «Более пяти тысяч мертвых птиц упали на прошлой неделе над небольшим городом Биб в Арканзасе, – прочел Вистинг. – Птиц исследовали в лаборатории штата Джорджия. Эксперты заключили, что пернатые погибли в результате внутренних кровотечений и повреждений жизненно важных органов, но не смогли объяснить загадку их смерти. «Газета» также рассказывала о похожем случае в Бразилии».
– Эту статью открывали чаще, чем статью про ваше убийство, – показала Лине и забрала компьютер.
Они поговорили о других вещах, девушка поблагодарила за ужин и поехала обратно к себе. У Вистинга оставалось полчаса до возвращения в участок.
– Я думаю, что ты должна это сделать, – заявил он Сюзанне. – Открыть кафе. Последуй за мечтой о хорошей жизни.
– У меня хорошая жизнь, – ответила женщина, присев рядом с ним на диван и склонив голову ему на грудь. – Я всегда это чувствовала. Во всяком случае, если сравнивать с теми, кто родился в ту же войну, что и я. Теми, кто не уехал, кто по-прежнему живет в бедности и голоде. Я вытянула счастливый лотерейный билет, Вильям.
Он кивнул. Сюзанне родилась в Афганистане. Во время вторжения Советского Союза в 1978 году Сюзанне училась в Париже, в Сорбонне. Домой она не вернулась, и сегодня многое выглядело бы иначе, если бы тогда она приняла другое решение. Вистинг полагал, что понимает, что она имеет в виду. Вопрос о том, как провести оставшуюся часть жизни, часто становится неизбежным, когда человек уже прожил на свете какое-то количество лет.
– А что такое хорошая жизнь? – спросил он.
– Так просто и не скажешь. Мы все слишком разные, у нас такие разные мечты и представления. Для большинства это деньги и достаток, но для меня речь идет о том, чтобы осуществить мечту.
– Что же тебе мешает?
– Трудный путь. Я не знаю, решусь ли я выбрать другую дорогу.
Она повернулась к нему:
– А для тебя что такое хорошая жизнь?
Он задумался и пришел к выводу, что главное – это счастье, но в чем оно, Вистинг не был уверен. Он не был мечтателем, ему просто нравилось наслаждаться жизнью такой, как есть.
– Для меня, – протянул он, – счастье, скорее всего, сидеть за моим постоянным столиком в «Золотом покое».
28
Путь всегда был трудным.
Вистинг сидел за заваленным бумагами столом и размышлял над словами Сюзанне о достижении целей. Во время следствия речь шла о том, чтобы продраться сквозь отчеты и другие документы, двигаясь к решению без особой уверенности, что оно вообще существует.
Он по очереди знакомился с информацией в компьютере и полученными оригиналами документов и вдруг понял, что именно это доставляет ему удовольствие. Жизнь прекрасна, когда он чувствует, что делает что-то важное, подумалось Вистингу. Когда он может одновременно размышлять и действовать, знает, что результат всей этой работы будет иметь значение. Это позволяет ему верить в то, что его действия помогают сделать мир лучше.
Беньямин Фьелль вошел в кабинет. Вистинг поднял глаза и быстро снял очки, чтобы видеть вдали.
– Ты еще здесь?
– Я думал идти, – ответил молодой следователь. – Если нет ничего больше?
Вистинг узнал страх пропустить что-нибудь, который и сам испытывал в этом возрасте. Боязнь не оказаться на месте, когда свершится прорыв в крупном деле.
– Я позвоню тебе, если что-то произойдет, – уверил он. – Отправляйся домой и немного поспи.
Беньямин Фьелль почти вышел из комнаты, но остановился в дверном проеме и обернулся.
– Слышал, кстати, что нас обвиняют в появлении мертвых птиц?
– Нас?
– Некий орнитолог считает, что виновата полиция, – молодой человек кивнул в сторону монитора. – Статья на сайте газеты «Верденс Ганг»
Вистинг открыл браузер и добавил еще один клик на счетчик сайта. Газета рассуждала, не связана ли внезапная смерть птиц с полицейской операцией, начатой после обнаружения трупа пятничным вечером в Ларвике. Тогда полицейский вертолет низко летал над территорией. Глава норвежского орнитологического общества считал, что птицы, возможно, погибли от исключительного истощения. Когда птицы в большой стае испытывают стресс, они могут просто-напросто до смерти «улетаться», сообщил он.
– Так и есть, – сказал Вистинг и нажал на ссылку, которая привела его к другой статье о том же деле. – Один к одному.
Он потянулся за кофейной кружкой, только для того чтобы понять, что она пуста.
– Тебе, кстати, нравится работать? – спросил он и схватил термос с кофе.
– Да, – ответил Фьелль.
Вистинг наполнил свою кружку и нашел чистую пластиковую чашку для коллеги.
– Это видно по тому, как ты делаешь свою работу, – Вистинг кивнул в сторону лотка со входящими отчетами. – Эффективно и основательно.
Беньямин Фьелль взял чашку.
– Спасибо, – отозвался он. – Надеюсь, что появится должность, и я смогу здесь остаться.
Вистинг кивнул. Правила были таковы, что сотрудники патрульно-постовой службы полгода стажировались в следственных органах, а потом возвращались с новыми знаниями на первую линию. Беньямин Фьелль обладал качествами, делавшими его ценным сотрудником для отдела. Вистинг смотрел на коллегу как на настоящего следователя, такого, который пропускает все через себя, действительно радеет о деле и волнуется о вовлеченных людях.
– Посмотрим, что получится. Тебе осталось еще несколько недель, и если дело не будет раскрыто за это время, мы в любом случае тебя оставим.
Они какое-то время разговаривали о следствии. Вистингу молодой человек по другую сторону письменного стола казался хорошим собеседником, который всегда может поделиться наблюдениям и вопросами, полезными мыслями и аргументами в их пользу.
Когда Беньямин Фьелль покинул кабинет час спустя, было уже за полночь. Вистинг снова повернулся к монитору, надел очки и погрузился в материалы следствия.