– Любимая девушка? – предположил он и отправил фотографию дальше.
– Возможно.
Эспен Мортенсен подошел к Хаммеру и занял место за компьютером, подключенным к проектору:
– Я, кстати, как раз загрузил еще одну очень интересную фотографию.
Участники встречи обернулись к экрану. Вистинг узнал вчерашнюю квитанцию, найденную у тропинки возле дома. Вчера надпись было невозможно прочесть. Сейчас обработанная квитанция купалась в контрастном синем свете. Текст было прочесть по-прежнему непросто, но его хотя бы можно было толковать.
Это была квитанция с заправки «Эссо», на съезде с трассы Е18 на Ларвик. Кто-то купил обед с хот-догом и пачку освежающих пастилок «Дент».
– Никто из наших не терял ее, – продолжил Мортенсен. Он подошел к экрану и указал: – Квитанция датирована вечером пятницы, время 20:49, примерно за час до того, как нам сообщили об убийстве.
– Тогда ее потерял либо убийца, либо жертва, – заключил Хаммер.
Внушительных размеров следователь поднялся с места и собрался выйти из комнаты.
– У меня в кабинете есть запись камер видеонаблюдения с этой заправки.
Вистинг откинулся на спинку кресла, ему нравилось чувство удовлетворения от того, как детали картины складывались в единое целое.
– Хорошо, – продолжил Мортенсен. – Пока мы ждем запись… Мне удалось выяснить, что узор подошвы, отпечатавшийся в крови, принадлежит марке «Nike».
Он нашел нужную папку в компьютере и вывел на экран изображение белой кожаной кроссовки. Логотип «Nike» в форме дуги был нанесен по бокам голубым цветом.
– «Nike Main Draw» для мужчин, – объяснил Мортенсен.
– Тот же след найден как минимум еще в одном доме.
– В каком же?
– В ближайшем к месту преступления, но у нас по-прежнему стопки папок с отпечатками следов, которые нужно просматривать. Полагаю, мы их найдем и в других местах.
– В любом случае велики шансы того, что преступник избавился от них, – заявила Торунн Борг, – они же должны быть перепачканы в крови.
Вистинг согласился и не стал комментировать, что высказывания Кристине Тиис на пресс-конференции могли навредить расследованию.
Нильс Хаммер вернулся, держа диск над головой. Он вставил DVD в привод и запустил проигрыватель. Кадры были необычно четкими и контрастными. Текст внизу показывал дату и время. Нильс Хаммер промотал вперед.
– Мы ведь не знаем, одинаково ли идут часы на кассе или видеокамере, – напомнил Мортенсен.
– Будем смотреть на всех, кто ест хот-доги.
Только шум проектора под потолком нарушал тишину, которая установилась в комнате. Время на записи – 20:45.
Две минуты спустя в помещение вошел плотно сбитый мужчина в очках в тонкой оправе. Он обменялся парой слов с девушкой за прилавком, взял коробку с пастилками с полки и достал кошелек из заднего кармана. Девушка взяла купюру, отсчитала сдачу и выдала квитанцию. Мужчина сунул монеты и квитанцию в боковой карман куртки, а девушка подошла к сервировочной стойке, положила сосиску в булку и протянула мужчине.
Хаммер нажал на паузу, заморозив кадр в тот момент, когда мужчина открывал рот и собирался откусить первый кусочек.
– Это Юстейн Хаммерснес, – сказал Беньямин Фьелль.
– Кто?
– Один из владельцев ограбленных домов. Я вчера допрашивал его. Он шел по той же тропе, но ничего не слышал и не видел. Все, должно быть, закончилось, когда он приехал.
– Ложный след, – заключил Хаммер и закрыл программу. – Черт.
– А как дела с пересечением станций оплаты?
– Базы скоро заработают.
Хаммер сел за переговорный стол и начал листать свои заметки.
– Да уж, легче получить ответ из-за границы, чем из наших собственных баз.
Он достал распечатку.
– Карлос Мендоса, – сказал он и стал листать дальше. – Испанская сим-карта в телефоне, найденном возле домов, была подключена в Малаге, в супермаркете и по совместительству интернет-кафе. Владелец был арестован в прошлом месяце и подозревается в мошенничестве и фальсификации документов. Испанская полиция считает, что наши сим-карты на имя Карлоса Мендосы – это только два из множества фальшивых документов, проданных преступникам. Наши коллеги не очень надеются найти настоящих владельцев. Телефон, на который писали с нашего, выключен. Последнее зарегистрированное включение было в нашем районе. Еще один тупиковый путь, – констатировал Вистинг и посмотрел в окно. По-прежнему дул ветер, но дождевых облаков было не видать.
Фотография блондинки с кудряшками передавалась из рук в руки вокруг стола. Он взял ее и встал с места.
– Я хочу знать, кто это, – сказал он и опустил фотографию на стол перед Торунн Борг. – Она что-то значила для мужчины, который носил эту фотографию с собой. Я хочу с ней поговорить. Она сможет ответить на интересующие нас вопросы.
25
Фотографии мужчины в лодке были скопированы в отдельную папку электронного проекта. Крупный план показывал, что большие части лица были разодраны клювами и когтями птиц. Несмотря на повреждения, знавшие человека при жизни смогли бы опознать его и сейчас.
Мужчине было около тридцати, он был щуплым, обладал небольшим лицом с низким лбом, узкой челюстью и квадратным подбородком со светлой щетиной.
Вистингу было интересно, что видели выклеванные глаза перед смертью. Когда он видел женщину на фотографии в последний раз? Как часто он смеялся, ничего не подозревая, пока утекали секунды его последних дней и часов? И что он увидел, когда ему открылась окончательная и бесповоротная правда?
Он закрыл фотографию, поднял трубку телефона и набрал номер дочери.
– Будешь на меня ругаться? – спросила она.
– Почему это?
– Ты не был в интернете?
Вистинг зашел на сайт онлайн-версии «Верденс Ганг». Фотография лодки возле прибрежных камней иллюстрировала заголовок. Несколько полицейских в форме прибыли на место после того, как Вистинг уехал, и спасательный катер как раз брал лодку на буксир. Имя Лине скромно упоминалось под текстом иллюстрации и тактично не фигурировало прямо под заголовком.
Вистинг часто видел, что свидетелей и других связанных с уголовными делами людей часто привлекал гонорар за новости, поэтому они и связывались с крупными газетами. А Лине просто делала свою работу.
Благодаря дочери он стал лучше понимать важность открытого, честного и ответственного отношения полиции к прессе, ведь хорошая коммуникация со СМИ могла помочь сократить критику полиции. Многие организации и компании тяжело работали, чтобы их заметили журналисты. С полицией дело обстояло иначе, ее сотрудники были главными поставщиками новостей. Благодаря этому они могли управлять информацией. Конечно, они должны были соблюдать обязательства о неразглашении информации и закон о защите персональных данных, но о СМИ нужно было научиться думать в бо́льшей степени как о союзниках в коммуникации с публикой.
– Как у тебя дела? – спросил он, пока проглядывал статью.
Газета хорошо освещала дело. «Новый труп найден в Ларвике утром воскресенья и, вероятно, связан с убитым в маске, который был найден в пятницу в доме известного ведущего Томаса Рённингена.
Полиция не знает, кто новая жертва, и по-прежнему в замешательстве, когда речь заходит о том, кто был первой. Работа по установлению личности оказалась серьезно затруднена, после того как катафалк, в котором тело отправили на экспертизу, был угнан и подожжен».
– Со мной все в порядке, – уверила дочь, – не думай об этом.
– Каково было быть допрошенной?
– Не впервой же.
– Но все прошло хорошо?
– Да-да, тот, кто говорил со мной, был очень мил.
– Беньямин. Да, он способный.
– Я думаю, он немного расстроился, когда я позвонила в редакцию.
– Могу представить.
– Вы выяснили, кто это? Мужчина в лодке?
Вистинг усмехнулся.
– Я отправлю тебе пресс-релиз, когда у нас появится больше информации.
Он сменил тему.
– Не хочешь приехать домой вечером и поужинать с Сюзанне и со мной?
– У тебя разве есть на это время?
– Найду.
– Хорошо, но потом я снова вернусь сюда.
Они договорились о времени и закончили беседу.
Беньямин Фьелль предупредил стуком по открытой двери, что заходит в комнату. Вистинг пригласил его взмахом руки.
Юный полицейский кинул взгляд на экран, почти все пространство которого занимала фотография Лине. Он, казалось, смутился и отвел взгляд.
Вистинг задумался, стоит ли ему сказать что-то о журналистской роли дочери, но решил вместо этого сначала выслушать коллегу.
– Я думаю, мы нашли владельца лодки, – сказал Беньямин Фьелль и кивнул в сторону фотографии на экране.
– Ну-ка, рассказывай, – попросил Вистинг.
– Мне только что звонил Уве Баккерюд.
Вистинг кивнул. Уве Баккерюд был одним из ближайших соседей Томаса Рённингена и тем, который позвонил и сообщил о трупе.
– Он увидел статью в интернете и считает, что это его лодка. Она была привязана возле мостков у дома, внизу. Он не проверял, на месте ли она, но думает, что узнал ее.
– Он увидел статью в интернете и считает, что это его лодка. Она была привязана возле мостков у дома, внизу. Он не проверял, на месте ли она, но думает, что узнал ее.
Вистинг схватил шариковую ручку, сунул в рот и прикусил.
– Это не лишено смысла, – сказал он и представил, как один из участников событий кинулся в случайную лодку и скрылся во тьме. Полученные им травмы помешали ему вернуться на берег живым.
– Ветер ведь дул с востока, – подал голос Беньямин Фьелль. – Это подтверждает версию.
Вистинг вытащил ручку изо рта и записал пару ключевых слов.
– Отличная работа, – признал он. – Возьмешь на контроль?
– Да, техники по-прежнему на месте преступления. Я попрошу их проверить пристань. – Беньямин Фьелль уже собирался выйти из кабинета. – И еще я подумал спросить кинологов, нет ли взаимосвязи с их находками.
Вистингу удалось спокойно посидеть, изучая документы по делу, десять минут, потом его прервал звонок телефона.
– Это Андерс Хофф-Хансен.
Вистинг узнал имя и немного резкий, но приятный голос патологоанатома из Института судебной медицины.
– Вы закончили вскрытие?
– Мы открыли и закрыли тело, – подтвердил медик. – Есть несоответствия.
– Что вы имеете в виду?
– Я изучил фотографии с места преступления, прочел рапорт вашего криминалиста, и единственное, что мне приходит в голову, – мы исследовали другое тело вместо заявленного.
Вистинг почувствовал, как у него холодеет позвоночник. Он дал патологоанатому продолжить.
– Труп очень сильно обгорел, кожа и ткани обуглились, но я не могу найти наружных травм в области живота, как показано на фотографиях с места преступления. Напротив, есть обширные повреждения тканей шеи, горла. Тут и кроется причина смерти. Снаряд вошел внутрь тела и прошел сквозь него.
– Выстрел в шею сзади? – переспросил Вистинг.
– Совершенно точно. Я вижу входное отверстие, канал и выходное отверстие, но это другой труп, не тот, что описан в ваших рапортах. Рост и вес тоже не соответствуют. Обгоревшее тело принадлежало более миниатюрному мужчине.
– Как это возможно? – все, что Вистинг смог произнести, хотя понял вышесказанное.
– Вы об этом, конечно, должны были подумать раньше, – продолжил патологоанатом, – но, очевидно, велика вероятность, что мы провели вскрытие водителя катафалка, а не искомого тела.
– Наши дальнейшие действия? – уточнил Вистинг.
– В основном все зависит от вас, но мы взяли пробы тканей для ДНК-теста и сделали рентген челюсти, так что неплохо бы добыть медицинскую карточку водителя и взять пробы у родственников. Подробно этим вопросом займется идентификационная группа Крипос.
Разговор завершился тем, что патологоанатом пообещал отправить текущий отчет о вскрытии с кратким изложением и заключением по факсу. Вистинг не стал дожидаться, пока факс придет, а сразу направился к Кристине Тиис.
Полицейский адвокат закончила телефонный разговор, как раз когда Вистинг садился перед ней на стул.
– Извини за следы на месте преступления, – сказала она, – мне не стоило о них говорить.
Вистинг отмахнулся и рассказал о беседе с судмедэкспертом.
– Так ты говоришь, что кто-то убил водителя и подменил труп? – спросила она в ужасе. – Это ведь значит, что у нас уже три убийства.
Вистинг подтвердил. Ничего похожего в их практике не встречалось, но другого объяснения не было. Они имели дело с на редкость расчетливой и опасной личностью.
Это хорошо перекликалось с тем, что глава органов внутренней безопасности в полицейском округе Осло успел рассказать о Руди Мюллере. Циничный, холодный и целеустремленный. Вистинг снова почувствовал бегущий по позвоночнику холод. Теперь им нужно было разумно использовать время. Не терять голову. Не позволять страху захватить себя.
26
Лейф Мальм был живым мужчиной с крепко сбитым лицом и крупными чертами. На нем был темный блейзер и светлая рубашка с накрахмаленным воротничком.
Они были примерно одного возраста. Вистинг видел его говорящим от лица полиции Осло в отдельных телеинтервью и читал о нем в газетах.
Встреча подтвердила мнение, сложившееся у Вистинга о Мальме как об авторитарном начальнике. Тот взял слово, как только все оказались за круглым столом, и представил их мужчине, с которым пришел на встречу. Петтеру Эйкелиду было около тридцати, для полицейского он был довольно низкорослым. Эйкелид молча жевал жвачку с закрытым ртом. Поприветствовал их кивком так, что темная челка упала на глаза. Его взгляд так и не встретился с взглядом Вистинга.
– Мы довольно долгое время вели расследование в кругах, стоящих за ввозом в страну относительно больших партий кокаина, – продолжил Мальм. – Та система, которую они используют сейчас, дает нам основания полагать, что с мая они ввезли уже почти сто килограммов. Главаря зовут Руди Мюллер.
Петтер Эйкелид молча открыл принесенную с собой папку с документами. Достал сделанные группой негласного наблюдения фотографии плотно сбитого мужчины среднего роста, возрастом ближе к сорока. На нем была светлая льняная рубашка, чуть расстегнутая на шее, так что с внутренней стороны воротничка сверкала толстая золотая цепь. Он улыбался, приподнимая уголки губ, остальное лицо выглядело совершенно бесстрастным. Черные густые волосы были зачесаны назад, и то, как он прищурился от яркого солнца, заставляло Вистинга думать о сонной пантере или о другой большой и опасной хищной кошке, разбуженной в неудачное время.
– Сто килограммов – это большая сделка, – прокомментировал Нильс Хаммер.
Лейф Мальм кивнул.
– Уличная стоимость кокаина варьируется в зависимости от его степени очистки. От двухсот до четырехсот крон за грамм – стандартная цена.
Вистинг подсчитал в уме. Сотня кило – это оборот в двадцать – сорок миллионов норвежских крон.
– Деньги отмывали потом в развлекательной отрасли и инвестировали в рестораны, бары и собственность, – продолжал Лейф Мальм. – Три недели назад у нас появился источник, близкий к Руди Мюллеру, и мы узнали, как организация функционирует. Торговля кокаином – только часть их деятельности. Они забирают десять килограммов раз в три недели. Партии доставляются контактами Руди Мюллера в Южной Европе, их везут лодкой из Дании через Скагеррак.
– Это вполне соответствует нашему испанскому следу, – прокомментировал Хаммер и кратко сообщил о телефоне, найденном возле места преступления.
– Операции, по нашим сведениям, проходят именно так, – подтвердил Лейф Мальм. – Все обговаривается заранее, и когда партия прибывает, на мобильный отправляются только короткие сообщения, которые нельзя отследить. Товар выгружается на сушу, оплата наличными забирается.
Вистинг узнал схему контрабанды. Именно так основная часть травки попадала в страну, когда он начинал работать в полиции вот уже скоро как тридцать лет назад. Тогда курьеры использовали рыбацкие шхуны, сейчас перевозки, вероятно, осуществлялись на больших скоростных лодках, которые могли преодолеть морское пространство за несколько часов.
– Но в пятницу что-то пошло не так, – сказал он, переходя к делу.
Лейф Мальм кивнул, плотно сжав губы.
– У Петтера Эйкелида сегодня была встреча с источником в первой половине дня.
Молодой полицейский прекратил жевать.
– Вообще-то мы не знаем, что пошло не так, – сказал он, впервые подав голос в этой беседе. – И деньги, и товар исчезли, двое мужчин мертвы.
Вистинг посмотрел на Лейфа Мальма.
– Вы сказали по телефону, что Руди Мюллер потерял одного человека.
Петтер Эйкелид ответил вместо коллеги:
– Того, кто не вернулся на лодке в Данию. Наш источник предполагает, что найденный сегодня утром в лодке мужчина – это как раз пропавший датчанин.
– Я не совсем понимаю, – признала Кристине Тиис. – Получается, что двое мужчин приплыли на лодке из Дании с десятью килограммами кокаина, а двое приехали из Осло с деньгами, чтобы забрать товар?
Она проиллюстрировала сказанное, согнув руки и проведя ими по поверхности стола, так что они встретились прямо перед ней.
– Потом все пошло плохо. Раздаются выстрелы, мы находим два трупа, и деньги, и наркотики пропали.
Лейф Мальм мягко улыбнулся ей.
– И мы, и Руди Мюллер думаем, что речь идет о краже. Думаем, что кто-то узнал обо всем и сбежал с деньгами и товаром.
Нильс Хаммер поднялся и забрал колбу, только что наполнившуюся кофе.
– Сколько денег? – спросил он и раздал всем чашки.
– Два миллиона, но Руди ответственен в том числе и за наркотики.
– Каким образом?
– Стоящие за этим европейцы расценивают сделку состоявшейся и считают, что не получили своих денег.
– У нас есть какие-то предположения о том, кто может стоять за кражей денег и наркотиков?
Петтер Эйкелид выудил пачку жевательной резинки из кармана, выдавил подушечку и положил в рот.