– Вы больше нигде не останавливались? На заправке, например?
– Останавливался, – вспомнил Хаммерснес. – Я остановился на заправке «Эссо», когда съехал с магистрали.
– Почему?
– Я так почти всегда делаю. Останавливаюсь и покупаю себе немного готовой еды, тогда мне не приходится готовить самому.
– Что вы купили?
– Обед с хот-догом, упаковку пастилок. Это важно? Полицейский, с которым я говорил в субботу, не уделял столько внимания таким деталям.
– Поначалу это было совсем не важно, но потом мы нашли квитанцию с заправки «Эссо» на тропинке поблизости, – пояснил Вистинг. – Существовала возможность, что квитанцию мог обронить преступник или его жертва. Мог и кто-то еще, разумное объяснение.
Вистинг прошел по оставшейся части показаний мужчины. Просил его вспомнить, не встречались ли ему машины по пути, может быть, он слышал звуки, которые могли бы быть связаны со взломами или убийством. В конце концов ему пришлось констатировать, что Хаммерснес не может сообщить больше ничего нового.
Когда беседа была окончена, огонь в камине угас. Вистинг встал из-за стола и поблагодарил за уделенное время.
– Выйду с вами, – сказал Хаммерснес. – Мне нужно проветриться.
Две пары легкой летней обуви для девочек стояли в коридоре возле больших сапог Хаммерснеса. Вистинг подумал, что девчонки не будут бегать по гладким камням или барахтаться в полосе прибоя, когда дом продадут. Росчерк пера враждующих родителей стер будущие воспоминания о лете.
Хаммерснес натянул сапоги и проводил Вистинга на улицу. Какое-то время они шли друг за другом по тропе, не произнося ни слова, потом Вистинг попрощался и направился к автомобилю.
32
Кому-то удалось раздобыть номер журнала «Смотри и слушай» с летним репортажем из дома Томаса Рённингена. Раскрытый журнал лежал в переговорной. На самой большой фотографии ведущий сидел ближе всего к фотоаппарату, во главе длинного стола, сервированного блюдами с креветками и крабами. Гости поднимали наполненные белым вином бокалы. Небо позади было голубым. «Летняя идиллия в Вестфолле», гласил заголовок.
Комната за комнатой Томас Рённинген показывал читателям свой дом. На одной из фотографий он сидел в глубоком кресле перед заполненными книжными полками и листал детектив. Статья рассказывала о том, что Рённинген сейчас и сам пишет книгу, но пока что содержание и тема книги остаются тайной.
«Известный ведущий с радостью принимал гостей в своем летнем раю», – сообщала газета и давала целый список, практически идентичный тому, что получил Вистинг.
Следователь прочитал половину репортажа, прежде чем его прервал телефонный звонок. Звонил Лейф Мальм из органов нутренней безопасности полицейского округа Осло.
– Наружка потеряла Руди Мюллера, – доложил коллега. – Он покинул квартиру полчаса назад. Гораздо раньше, чем обычно, нам не хватило людей. Он был в кофейне «Дели де Лука» на улице Богстадсвейен, потом отправился в центр. Они потеряли его возле Национального театра.
– Вы знаете, куда он направлялся?
– Нет, в КК мы не зафиксировали ничего особенного. Он не говорил о деле по телефону.
КК было сокращением, которое использовалось для фразы «контроль за коммуникациями». КК заключался в том, что полиция прослушивала все телефонные разговоры и общение в интернете. Это был один из тайных методов, которые используются главным образом в борьбе против серьезной организованной преступности, однако он был не настолько эффективен, как хотелось бы. Те, за чьими коммуникацями действительно надо было следить, знали о том, что полиция ими интересуется, поэтому разговаривали, используя шифры – ключевые слова, и чаще всего только для того, чтобы договориться о времени и месте встречи для безопасной беседы.
– Мы допускаем, что у него может быть сим-карта и мобильный телефон, о которых нам неизвестно, – продолжал Лейф Мальм. – Мы установили наблюдение за квартирой и «Шазам Стейшн» на случай, если он там появится.
– Что с интернетом?
– Он читает, так сказать, всё, что газеты пишут о деле. Есть и другая вещь, которая усиливает подозрение, что Мюллер замешан в произошедшем с машиной похоронного агентства. Он длительное время изучал веб-страницы, описывающие пожары и процессы горения. Одна из них, на которой он провел больше всего времени, специализируется на описании ожогов и повреждений тканей в результате воздействия высоких температур. Поисковые запросы показывают, что он интересовался тем, как долго и сильно пламя должно воздействовать, чтобы тело сгорело полностью, и какие существуют возможности идентификации тела, пострадавшего от огня, в том числе ДНК и зубы.
– Это интересно, – прокомментировал Вистинг.
– Да, и имеет ценность как доказательство, если, конечно, будет сочтено возможным раскрыть КК, – согласился Лейф Мальм.
– Осведомитель узнал еще что-нибудь?
– Нет, вчера встреча между ним и Руди Мюллером не состоялась. Возможно, он чувствует, что у него земля горит под ногами, и идет на попятную.
– Этого нельзя допустить, – заметил Вистинг, – он нам нужен.
– Петтер работает над его мотивацией.
– Какова, кстати, его мотивация? – спросил Вистинг. – Почему источник согласился на такую опасную для себя игру?
На мгновение наступило молчание. Использование осведомителей было непростым делом и, в конце концов, действительно могло оказаться игрой, в которой полиция всего лишь выполняла отведенную роль. Тот, кто передавал служителям закона информацию, часто имел шкурный интерес, например, желая отомстить или вынашивая планы занять место того, на кого стучал. Такая игра была очень опасной и могла стоить осведомителю жизни. По этой причине весьма небольшое количество следователей знали, кто является источником.
– Это только наше дело, – сообщил глава органов внутренней безопасности.
Вистинг подумал, не спросить ли, не пытается ли источник, информируя полицию, сместить фокус, снять подозрение с себя и обвинить невиновного. Однако решил оставить все как есть, предполагая, что занимающиеся такими делами хорошо обучены обращению с осведомителями.
– Как я погляжу, пилоты полицейского вертолета отрицают, что виновны в смерти птиц, – произнес Лейф Мальм, переводя разговор на другую тему. – Об этом пишут даже в американских газетах. И Руди Мюллер тоже этим интересуется. Читает все материалы по этому поводу.
– Я полагаюсь на то, что ты будешь держать меня в курсе, – Вистинг попытался придерживаться темы.
– Как только что-нибудь произойдет, ты узнаешь, – уверил Лейф Мальм.
Вистинг закончил разговор с отчетливым ощущением того, что коллега из органов внутренней безопасности что-то от него скрывает. Следователь встал перед окном. Снаружи снова начался дождь. Плотная приятная изморось, сделавшая город и пейзаж за стеклом еще более серыми, чем раньше.
Ширококрылая птица взмыла в воздух из трещины в трубе старого фабричного здания, расположенного ниже полицейского участка. Сделала круг и громко крикнула, потом бесшумно скользнула над крышами и пропала из поля зрения.
В это же мгновение Вистингу стало зябко, как будто температура в комнате понизилась на несколько градусов. Неприятное ощущение поползло вниз по спине и к пальцам. Руки онемели, сердце забилось чаще, во рту пересохло.
«Холодно не в комнате, холод внутри меня», – подумал он и поёжился.
33
Эспен Мортенсен положил фотографию на письменный стол перед Вистингом. На ней был худой обнаженный мужчина, лежащий на патологоанатомическом столе. По пустым глазницам Вистинг понял, что это тот труп, который Лине обнаружила в старой вёсельной лодке.
Сейчас, когда тело было без одежды и тщательно вымыто, причину смерти было легко увидеть. Две темные дыры в нижней части впалой грудной клетки показывали, где пули вошли в тело.
– Мы знаем, кто это, – сказал Мортенсен.
Вистинг взял фотографию в руки и ждал, когда коллега назовет имя.
– Дариус Платер.
– Будто из Восточной Европы.
Мортенсен листал бумаги.
– Он родом из Вильнюса, из Литвы, – зачитал молодой эксперт. – Двадцать три года. Автомеханик.
– Как мы это выяснили?
– Отпечатки пальцев. Он был задержан за кражу на лодочном причале в Эстфолле прошлым летом, так что он есть в наших базах. Провел месяц в тюрьме в Хальдене и был депортирован. Потом, очевидно, вернулся.
Вистинг отложил фотографию. После расширения Евросоюза преступности стало больше. В основном речь шла о воровстве, но полиция все чаще наблюдала, что промышлявшие кражами также осуществляли и другую серьезную преступную деятельность и с легкостью шли на насилие.
– Не сходится, – сказал Вистинг. – Этот мужчина взломщик-гастролер, а у нас есть сведения, что произошедшее связано с торговлей наркотиками.
– Литовцы – профи в том, что касается наркотиков, – напомнил ему Мортенсен. – Речь может идти о комбинированном деле. Наркотики – в страну, награбленное – из страны. Мы видели такое раньше.
– Литовцы – профи в том, что касается наркотиков, – напомнил ему Мортенсен. – Речь может идти о комбинированном деле. Наркотики – в страну, награбленное – из страны. Мы видели такое раньше.
– Конечно, но тогда речь шла об амфетамине. Кокаин же везут из Южной Африки, через Испанию и Португалию, иногда через Западную Африку. Не с востока.
– Зато эту версию подтверждают сведения органов внутренней безопасности из Осло, что один из приплывших в лодке из Дании пропал.
Вистинг снова взял в руки фотографию, не комментируя последнюю фразу.
– Судмедэксперты нашли пули?
Мортенсен утвердительно кивнул.
– Вот тут начинается самое интересное. Есть два входных отверстия и два разных диаметра.
– Ты имеешь в виду, что его застрелили из двух разных пистолетов?
Мортенсен протянул ему рапорт.
– Во всяком случае об этом говорят цифры. 10,4 миллиметра и обычный, 9 миллиметров.
– А какой калибр был у пистолета, который нашли рядом с покойником?
– Намного меньше, он двадцать второго калибра. Серийный номер оружия стёсан. Вполне возможно, что мы сумеем его протравить, но прежде чем класть пистолет в емкость с кислотой, нужно сделать тестовые выстрелы, чтобы мы могли понимать, какие следы оставляют ударник и выбрасыватель.
Вистинг задумался.
– Девять миллиметров ведь соответствует пустым гильзам, которые мы нашли возле тропы? – решил он удостовериться.
Мортенсен снова кивнул.
– 10,4 миллиметра соответствуют сорок первому калибру. Например, револьвера, который не выбрасывает пустые гильзы.
Вистинг крепче сжал фотографию. Если все так, как они представляют себе, то в прошлую пятницу в темноте случилось что-то, превратившее преступника в жертву.
– Два стрелка, – заключил Мортенсен.
– Или стрелок с двумя типами оружия, – предложил Вистинг. – Что у нас есть на Дариуса Платера?
Мортенсен снова начал листать бумаги.
– Практически ничего. Летом его в компании подельников остановили возле Гримстада. Платер был водителем фургона, в документах фигурирует только его имя. Машину досмотрели. Внутри было немного оборудования, но ничего такого, чтобы патруль мог их задержать.
– Ты связывался с «Без границ»?
– Нет, я подумал, ты захочешь сам это сделать.
Вистинг кивнул. Поток преступников-гастролеров, охотников за добычей из Восточной Европы стал таким плотным, что полиция создала отдельную следственную группу. По очевидным причинам проект получил название «Без границ». Группа состояла из опытных полицейских, ведущих расследования, связанные с определенными людьми, без привязки к конкретным полицейским округам. Инновационная работа принесла отличные результаты. Частично они были обязаны успехом довольно неформальному сотрудничеству с полициями многих восточноевропейских стран. Знания группы могли бы стать полезными для расследования последних убийств. Но до этого пока дело не дошло.
Вистинг размышлял. В последнее время он становился свидетелем таких преступных действий, подобных которым он едва ли встречал раньше. Лишенных иллюзий, бесстыдных и циничных. «Мы не справляемся, – подумал он. – Ландшафт меняется, и нам нужна новая карта».
34
Главу группы «Без границ» звали Мартин Алберг. Он был лысым, с небольшой бородой, его большие темные глаза смотрели прямо на Вистинга.
– Я ждал, что вы позвоните раньше, – сказал он и сел по другую сторону стола переговорной с папкой документов в руках. – Серийные кражи в загородных домах – типичный вид деятельности большинства группировок, с которыми мы работаем.
– Замечательно, что вы так быстро смогли приехать, – поблагодарил Вистинг и представил Алберга Кристине Тиис, Эспену Мортенсену и Нильсу Хаммеру.
– Мы получили сведения, ведущие в направлениях, отличных от Восточной Европы, – объяснил он и кратко изложил информацию, полученную от осведомителя полиции Осло.
– Речь точно идет о кокаине? – уточнил Алберг.
Вистинг должен был признать, что, кроме слов осведомителя, у них ничего нет.
– Мне сложно представить, что литовцы участвуют в транспортировке кокаина, – подчеркнул Алберг. – Напротив, бо́льшая часть амфетамина на норвежский рынок поступает из нелегальных лабораторий Восточной Европы, и Литве принадлежит роль главного продавца. Польша – по-прежнему важнейшая страна-производитель, но большинство задержанных родом из Литвы.
Мартин Алберг угостился поставленным на стол кофе, не прекращая свою уверенную речь.
– Все больше наркотиков провозятся паромом по Балтийскому морю, но самый частый маршрут идет в Норвегию из Литвы и Польши через Германию и Данию, через Эресуннский мост и дальше через Швецию.
Он отпил кофе и продолжил:
– Но эта среда хорошо организована, границы – не преграда. Есть одно место в Северной Европе, пункт, где кокаин из Испании попадает в страну. Литовцы – заметные участники наркорынка, они могли взять последнюю часть цепочки на себя. Вы должны помнить, что мы говорим о хорошо организованных преступных кругах. Они знают, как использовать преимущества большого бизнеса, так же как и любые другие предприниматели.
– Что вы знаете о Дариусе Платере? – спросил Вистинг.
– Довольно многое.
Мартин Алберг открыл папку с документами, вытащил из нее копию литовского паспорта и положил ее перед коллегами. Вистинг узнал черты лица тщедушного мужчины из лодки. Его имя было напечатано большими буквами.
– Дариус Платер состоял в группе грабителей-гастролеров с окраин Вильнюса. За последние три года они побывали в Норвегии как минимум шесть раз. В прошлом году Платера задержали в Эстфолле вместе с этим мужчиной.
Мартин Алберг достал еще одну копию паспорта. Мужчину на фотографии звали Теодор Милош. Крепкий, с широкой шеей, плоским носом и маленькими глазами.
– Они умыкнули пять больших навесных лодочных моторов возле Валера. Оба получили месяц тюрьмы. После того как они отбыли срок, их депортировали. После этого они еще дважды приезжали в нашу страну.
Вистинг понимающе кивал.
– Вы должны помнить, что грабежи – дело сезонное, – продолжал Алберг. – Летом воруют большие навесные моторы. Осень – время ограблений закрытых на зиму дачных домов. Зимой и весной – жилье и автомобили.
– Когда они приезжали в Норвегию в последний раз? – задал вопрос Вистинг.
Мартин Алберг достал пачку бумаг, но ответил не сразу.
– Это организованная преступность, – повторил он. – Те, кто за ней стоит, раньше были офицерами и солдатами, они ничего не боятся, ни штрафов, ни тюремного заключения. Они представляют существенную угрозу для общества, бо́льшую, чем мы полагаем.
Вистинг глянул на фотографию Дариуса Платера. В анкете худощавого мужчины было записано, что он автомеханик. Фотография не соответствовала тому, что только что рассказал глава группы «Без границ», но Вистинг решил не обращать на это внимание коллег.
– Дариус Платер и Теодор Милош состоят в группе, которую мы окрестили «Квартет Паняряй», – продолжал Алберг. – Четверо мужчин из одного городского района. Паняряй – пригорода Вильнюса, примерно в десяти километрах на юго-запад от центра.
– Вы там были?
Алберг кивнул.
– Консул пригласил нас туда весной. Местные власти сотрудничали с Вильнюсом по образованию, здравоохранению, культуре и развитию экономики, сотрудничество расширили еще и борьбой с преступностью.
Он сделал паузу и отпил из чашки.
– В Паняряй находится рынок краденого, – продолжил он. – Там можно купить все.
– Кто еще в четверке? – спросил Хаммер.
Мартин Алберг аккуратно произнес еще два имени и выложил две паспортные фотографии. Вид одного из мужчин заставил Вистинга почувствовать зуд в нижней части груди.
– Это он, – сказал следователь и подвинул фотографию к себе. – Это он угнал мою машину.
– Вы уверены?
Вистинг кивнул. Он видел нападавшего только мельком, но был абсолютно уверен. Узнал грубые черты лица и глубоко посаженные глаза.
– Валдас Муравьев, – кивнул в сторону фотографии глава группы «Без границ». – Из них он самый старший. Осужден на родине за вооруженное ограбление.
– Вы знаете, где он сейчас? – спросил Вистинг.
– Сейчас он дома, в Литве, – ответил Алберг и вытащил распечатку, на которой было написано «DFDS Seaways»[11]. – Все участники «Квартета» прибыли на пароме в Карлсхамн на юге Швеции восемнадцатого сентября. На «Фольксвагене Транспортере». Трое возвратились на пароме в Литву вчера вечером в 18:00.
Вистинг выпрямился.
– Что вы предлагаете нам теперь делать?
– Совершенно очевидно, – ответил Алберг, – что у вас есть дело: застрелили гражданина Литвы. Нужно, разумеется, сообщить литовским властям, близким, организовать возвращение тела на родину. В то же время мы знаем, с кем он был, когда погиб. Мы, несомненно, можем направить в Литву запрос о взятии показаний у этих лиц, но на вашем месте я бы поехал туда и допросил их самостоятельно.