— Нет. Но она все равно красивая. Слушай, Кас, давай — сколько бы кораблей у нас ни было, всегда будем регистрировать их в Луна-Сити. Это будет наш порт.
— Годится. А городишко наш видишь?
— Кажется, да.
— Может, у тебя просто пятнышко на шлеме. Я не вижу. Давай работать.
Они увешали велосипедами все ближние к люку скобы и двинулись на корму, но Поллукс сказал:
— Эй, стой-ка! Отец не велел заходить за шестьдесят пятый шпангоут.
— Чего там, за девяностым — и то чисто. Двигатель у нас работал меньше пяти минут.
— Зря ты так уверен. Нейтроны — шустрые ребята. И ты же знаешь, какой отец педант.
— Это точно, — сказал вдруг третий голос.
Близнецы не выпрыгнули из своих башмаков только потому, что те были плотно застегнуты. Они обернулись и увидели отца, который стоял, подбоченившись, возле пассажирского шлюза.
— Привет, папа, — поперхнувшись, сказал Поллукс.
— Ну и напугал ты нас, — пробормотал Кастор.
— Прошу прощения. Да вы не отвлекайтесь — я просто вышел полюбоваться видом. — Он посмотрел на их работу, — Превратили мой корабль в свалку металлолома.
— Надо же нам где-то работать. Да и кто нас видит?
— Здесь вам в затылок смотрит Всевышний. Но не думаю, что он против.
— Слушай, папа, ты, вроде, говорил, что не разрешаешь нам заниматься сваркой в трюме?
— Да, я это, вроде, говорил — не разрешаю. Вспомните, что случилось на «Конунге Кристиане»[8].
— Тогда мы соорудим стенд и будем варить здесь. О’кей?
— О’кей. Но день слишком хорош, чтобы говорить о делах. — Роджер протянул руки к звездам и посмотрел вокруг. — Славное местечко. Полно жизненного пространства. Хорошая декорация.
— Это точно, но, если хочешь на что-нибудь посмотреть, перейди на солнечную сторону.
— И правда. Помогите мне с тросами. — Все трое обогнули корпус и вышли на солнечный свет. Капитан Стоун, уроженец Земли, посмотрел сначала на родную планету. — Похоже, большой шторм на Филиппинах.
Близнецы не ответили. Погода была для них явлением таинственным, и они относились к ней неодобрительно. Отец повернулся к ним и тихо сказал:
— Я рад, что мы отправились путешествовать, ребята. А вы?
— Еще бы! А как же!
Они уже позабыли, какой холодной и неприветливой казалась им еще недавно окружавшая их черная бездна. Теперь это был громадный дом, великолепно обставленный, ну разве что не совсем обжитой. Их дом, в котором можно жить и делать все, что хочешь.
Они долго еще стояли и наслаждались. Наконец капитан Стоун сказал:
— Ну, я уже достаточно нагрелся. Пошли в тень.
Он потряс головой, чтобы стряхнуть каплю пота с кончика носа.
— Нам все равно надо работать.
— Я вам помогу — так дело пойдет быстрее.
«Перекати-Стоун» двигался к Марсу, а его экипаж вошел в ежедневный ритм. Доктор Стоун ловко управлялась с готовкой в невесомости — она здорово поднаторела в этом за год интернатуры в невесомой клинике околоземной космической станции. Мид было до нее далеко, но надо уж очень постараться, чтобы испортить завтрак. Отец наблюдал за ее гидропонными работами, помогая углубить знания, которые она получила в лунной школе. Доктор Стоун делила с бабушкой заботу о младшеньком, а на досуге потихоньку разбирала свои многолетние записи к труду «О кумулятивных эффектах многоканальной гипоксии».
Близнецы обнаружили, что математика может быть еще интереснее, чем они думали, и гораздо труднее — она требовала смекалки даже больше, чем, по мнению близнецов, у них было, а это немало значило. Так что приходилось работать головой. Отец взялся за старые номера «Реактивного мира» и штудировал справочник по управлению кораблем, но всегда находил время, чтобы учить и высмеивать близнецов. Оказалось, что Поллукс не способен представить себе график функции, читая уравнение.
— Не понимаю, — сказал отец. — У тебя же были хорошие отметки по аналитической геометрии.
Поллукс покраснел.
— В чем дело? — спросил отец.
— Дело, папа, в том…
— Ну-ну.
— Ну, у меня были не совсем хорошие отметки.
— То есть как? У вас обоих был высший балл — я прекрасно помню.
— Ну, видишь ли… Мы в том семестре были очень заняты, и нам показалось, что будет логично…
— Давай. Давай, выкладывай!
— Кастор сдавал за двоих геометрию, — сознался Поллукс, — а я сдавал за двоих историю. Но учебник я прочел.
— Надо же! — вздохнул Роджер Стоун. — Ну, сейчас срок давности, пожалуй, уже прошел. Теперь ты на себе ощущаешь, что подобные преступления несут наказание в самих себе. Вот понадобилось, а ты ни бум-бум.
— Да, сэр.
— Придется накинуть тебе еще час в день — пока не сможешь четко представить по уравнению четырехмерную гиперповерхность в неэвклидовом континууме, даже стоя на голове под холодным душем.
— Да, сэр.
— Кастор, а ты какой предмет замотал? Тоже учебник прочел?
— Да, сэр. Историю средневековой Европы, сэр.
— Хм-м… Виноваты вы оба одинаково, но меня не слишком волнует предмет, который не требует логарифмической линейки и таблиц. Будешь помогать брату.
— Есть, сэр.
— Если время будет поджимать, я помогу вам с вашими поломанными велосипедами, хотя и не следовало бы.
Близнецы рьяно взялись за дело. К концу второй недели отец объявил, что доволен познаниями Поллукса в аналитической геометрии. Братья стали подниматься все выше и выше, на вершины с разреженным воздухом: комплексная логика матричной алгебры, блистающая ледяным одеянием… тензорное исчисление, отпирающее врата атому… дикие и чудесные уравнения поля, сделавшие человека царем Вселенной… сокрушительная, уму непостижимая интуиция решения Форсайта, которое открыло двадцать первый век и позволило человечеству сделать еще один великий шаг к звездам. К тому времени, когда Марс стал светиться в небе ярче, чем Земля, они ушли гораздо выше тех областей, где отец мог следовать за ними, и продолжали познавать неизвестное.
Обычно они учились по одной книге, плавая голова к голове по кубрику, и одна пара ног указывала на небесный север, другая — на юг. Близнецы рано приобрели привычку читать одну книгу одновременно, и в результате оба читали текст вверх ногами так же легко, как и в нормальном положении. Однажды читавший именно так Поллукс сказал брату:
— Знаешь, дедуля, вот я читаю и начинаю думать — не пойти ли нам в науку вместо бизнеса. В конце концов, деньги — это еще не все.
— Да, — согласился Кастор, — есть еще акции, боны, патентные права, не говоря уж о движимом и недвижимом имуществе.
— Я серьезно.
— Мы будем заниматься и тем и другим. Я дочитал страницу — щелкни выключателем, когда и ты дочитаешь.
«Бог войны», орбита которого немного отличалась от стоуновской, постепенно нагонял их и уже был виден невооруженным глазом, как звезда — переменчивая звезда. Она мигала и каждые шестнадцать секунд вспыхивала ярким светом. В целостат[9] «Стоуна» было отчетливо видно, почему это происходит: «Бог войны» все время кувыркался, производя полный оборот за тридцать две секунды. Так он создавал, по принципу центрифуги, искусственную тяжесть, оберегая нежные желудки своих земных пассажиров. Через каждые пол-оборота солнечные лучи отражались от его блестящего корпуса как раз под таким углом, чтобы послать ослепительную вспышку в сторону «Стоуна». При взгляде в телескоп блеск просто резал глаза.
Наблюдение, как выяснилось, было обоюдным. Стоуны получили радиограмму. Хейзел отпечатала ее и с непроницаемым лицом вручила сыну. «Бог войны» — «Перекати-Стоуну», лично. Родж, старина, гляжу на тебя в телескоп. Что это на тебе такое? Грибок? Или водоросли? Ты похож на рождественскую елку. П. Ванденберг, капитан».
Капитан Стоун сверкнул глазами.
— Ах ты, толстый голландец! Я тебе покажу «грибок». Ну-ка, мать, передай: «Капитан капитану — личная радиограмма. Как это ты ухитряешься углядеть что-либо в телескоп на своей пьяной карусели? И как тебе нравится быть нянькой при куче «земноводных»? Вдовушки, конечно, дерутся за право сидеть за капитанским столом. Весело, держу пари. Роджер Стоун, капитан».
Вскоре пришел ответ: «Роджер-поджер, я допускаю за свой стол пассажирок исключительно до двадцати лет, чтобы присматривать за ними. Предпочтение отдается блондинкам массой пятьдесят кило. Приходи к обеду. Ван».
Поллукс посмотрел в иллюминатор, где как раз сверкнул «Бог войны».
— А почему бы и нет, папа? Спорим, я могу туда долететь на своем двигателе с одним запасным кислородным баллоном.
— Не дури. У нас не хватит троса даже при самом тесном сближении. Хейзел, передай: «Миллион благодарностей, но мне готовит лучшая девочка во всей Системе».
— Это я, папа? — спросила Мид. — А я думала, тебе не нравится, как я готовлю.
— Можешь не задирать нос, кнопка. Я говорю о твоей маме, разумеется.
— Но я ведь похожа на нее, да?
— Немножко. Передавай, Хейзел.
«Ты прав. Мое почтение Эдит. Серьезно, что это такое? Прислать тебе пестициды или клопомор? Или это просто можно сбить палкой?»
— Почему ты ему не скажешь, папа? — спросил Кастор.
— Ладно, скажу. Передавай: «Велосипеды. Не требуются?»
К общему удивлению, капитан Ванденберг ответил:
«Может, и требуются. Есть у вас «Сэндмен Рейли»?»
— Скажи, есть! — ответил Поллукс. — В отличном состоянии и с новенькими шинами. Прелесть машина.
— Полегче, — перебил отец. — Я ваш груз видел. Если там и есть велосипед в отличном состоянии, «Рейли» или какой другой, вы хорошо его спрятали.
— Ко времени доставки будет в лучшем виде, папа.
— Как ты думаешь, зачем ему велосипед, дорогой? — спросила доктор Стоун. — Не руду же разведывать?
— Может, просто путешествовать. Ладно, Хейзел, можешь передать — но я, ребята, сам посмотрю этот велосипед. Ван на меня полагается.
Хейзел встала.
— Пусть мальчишки сами передают свое вранье. Надоела мне эта болтовня.
Кастор сел за ключ и начал торговаться. Оказалось, что шкипер лайнера действительно хочет купить велосипед. После долгих переговоров сошлись на цене гораздо ниже той, которую сначала запросил Кастор, и ниже средних марсианских цен, но значительно выше той, что близнецы заплатили на Луне. Покупку требовалось доставить франко-борт на Фобос[10], орбита Марса.
Роджер продолжал время от времени обмениваться со своим приятелем дружескими ругательствами и сплетнями. На следующей неделе «Бог войны» вошел в зону телефонной связи, но разговоры стали реже и потом совсем прекратились — истощились темы. «Бог войны» подошел на самое близкое расстояние и начал снова удаляться. Стоуны не слышали его больше трех недель.
Потом Мид приняла вызов и поспешила на корму, где отец помогал близнецам наносить эмаль на отремонтированные велосипеды.
— Папа, тебя просят к телефону. Вызывает капитан «Бога войны», по служебному делу.
— Иду. — Роджер поспешил к рации. — «Перекати-Стоун», говорит капитан Стоун.
— Говорит командир «Бога войны». Капитан, не могли бы вы…
— Минутку. Это ведь не капитан Ванденберг?
— Нет, это Роули, второй помощник.
— Я понял, что меня официально вызывает капитан вашего корабля. Разрешите мне поговорить с ним.
— Я пытаюсь объяснить, капитан, — голос офицера звучал нервно и раздраженно. — Кораблем командую я. Капитан Ванденберг и мистер О’Флинн находятся в лазарете.
— Вот как? Извините. Надеюсь, ничего серьезного?
— Боюсь, что нет, сэр. У нас тридцать семь больных на сегодняшнее утро и четыре смертельных случая.
— Боже праведный! Что с вами такое?
— Не знаю, сэр.
— Но что говорит ваш врач?
— В том-то и дело, сэр. Врач умер во время дневной вахты. Капитан, вы не смогли бы подойти к нам? У вас есть резерв для маневра?
— Это еще зачем?
— У вас на борту врач, не так ли?
— Но это моя жена!
— Она врач, не так ли?
Роджер помолчал и ответил:
— Я перезвоню вам, сэр.
Состоялось совещание на высшем уровне с участием капитана, доктора Стоун и Хейзел. Сначала доктор Стоун настояла на том, чтобы вызвали «Бога войны», и выслушала полный отчет о симптомах и распространении болезни.
— Ну что, Эдит? — спросил ее муж, когда сеанс связи кончился.
— Не знаю. Надо посмотреть.
— Послушай, я не позволю тебе рисковать.
— Я врач, Роджер.
— Ты сейчас не практикуешь. К тому же ты мать семейства. Это совершенно исключает…
— Я врач, Роджер.
— Да, дорогая, — тяжело вздохнул муж.
— Весь вопрос в том, сможешь ли ты сойтись с «Богом войны» или нет. Вы с Хейзел уже выяснили?
— Сейчас начнем вычислять.
— Пойду проверю свои запасы, — нахмурилась Эдит. — Я не предполагала, что придется бороться с эпидемией.
Когда она ушла, терзаемый сомнениями Роджер спросил Хейзел:
— Что скажешь, мать?
— Сынок, твое дело пропащее. Она принимает свою клятву всерьез, ты давно это знаешь.
— Но я-то не давал клятву Гиппократа! Если я не приведу корабль куда надо, что она сможет сделать?
— Ты не доктор, это верно. Но ты капитан космического рейса. Похоже, тут действует правило «помощь и спасение».
— К черту правила! Речь идет об Эдит.
— Лично мне, — медленно сказала Хейзел, — семья Стоун дороже благополучия всего человечества, вместе взятого. Но решать за тебя я не могу.
— Я ее не пущу! Не во мне дело. С нами Вундер — он совсем еще маленький. Ему нужна мать.
— Нужна.
— Это решает вопрос. Пойду поговорю с ней.
— Минутку! Если ты так решил, капитан, то позволь сказать — ты не так берешься за дело.
— Почему?
— Единственный способ удержать твою жену — это получить на компьютере нужный тебе ответ: что сблизиться с «Богом войны», а потом попасть на Марс физически невозможно.
— Да. Ты права. Поможешь мне смошенничать?
— Куда ж я денусь?
— Тогда за дело.
— Как скажете, сэр. А знаешь, Роджер, — если «Бог войны» прибудет на Марс в разгаре неопознанной эпидемии на борту, ему ни за что не дадут сесть. Его отведут на парковочную орбиту, снова заправят горючим и отошлют обратно в следующий благоприятный срок.
— Ну и что? Мне-то какая забота, что богатенькие туристы и куча эмигрантов будут разочарованы?
— Пусть так. Но это еще не все. Ван и первый помощник больны, а если свалится еще и второй, то «Бог войны» может не добраться и до парковочной орбиты.
Роджеру не нужно было долго объяснять — при подходе к планете без управления умелого пилота корабль ждет одно из двух: или он разобьется, или уйдет в пустое пространство и будет блуждать там, подобно комете, которая никогда не достигнет пристанища. Роджер закрыл лицо руками:
— Что делать, мать?
— Капитан ты, сынок.
— Я ведь это знал с самого начала, — вздохнул Роджер.
— Да, но ты должен был побороть сомнения. — Хейзел поцеловала его. — Какие будут указания, сын?
— Давай вычислять. Хорошо, что мы не тронули резерв при старте.
— Вот-вот.
Когда Хейзел поделилась новостью с другими, Кастор спросил:
— Папа велел нам тоже рассчитать траекторию?
— Нет.
— Хорошо, а то нам надо побыстрей загрузить обратно велосипеды. Пошли, Пол. Мид, может, ты наденешь скафандр и поможешь нам? Если ты не нужна маме?
— Нужна, — ответила Хейзел, — чтобы присматривать за Лоуэллом и не давать ему путаться у всех под ногами. А велосипеды обратно грузить ни к чему.
— Что? Как же можно уравновесить корабль для маневра, пока они там? И потом, при запуске двигателя тросы могут оборваться, и изменится наш фактор массы.
— Кастор, где у тебя голова? Ты что, не понимаешь ситуации? Мы избавляемся от балласта.
— Как? Выбросить наши велики? Когда мы их дотащили почти до самого Марса?
— И велики, и все наши книги, и все прочее, без чего можно обойтись. После грубой прикидки на компьютере это стало ясно, как кварц: только так мы можем проделать маневр и притом сохранить нужный запас топлива для посадки. Отец сейчас составляет формулу веса.
— Но как же… — Кастор замолчал, согнав с лица всякое выражение. — Так точно, мэм.
Близнецы уже надевали скафандры, но еще не вышли наружу, и тут Пола осенило.
— Кас, вот мы отвяжем велики, а что дальше?
— Спишем в убыток и попытаемся получить возмещение в «Экспорте Четырех Планет». И они нам, ясное дело, не заплатят.
— Шевели мозгами. Где окажутся велики в конечном счете?
— Где? Да на Марсе же!
— Точно. Или поблизости. Следуя по нашей теперешней орбите, они подойдут к нему очень близко, а потом опять направятся к Солнцу. А может, мы подождем их там да и подцепим?
— Не выйдет. Нам понадобится столько же времени, чтобы добраться до Марса, да еще по другой орбите — орбите «Бога войны».
— Да, но предположим. Вот был бы у нас запасной радарный маяк, я бы на них навесил. Тогда, если бы мы их догнали, то знали бы, где они.
— Но у нас его нет. Слушай! А куда ты дел отражательную фольгу?
— Чего? A-а. Дедуля, иногда твой маразм отступает.
Когда «Стоун» стартовал, он был покрыт со стороны жилого отсека алюминиевой фольгой, блестящей, как зеркало. По мере того как они удалялись от Солнца, необходимость в отражении тепла исчезла — наоборот, стало желательно поглощение. Чтобы понизить нагрузку на охладительно-отопительную систему корабля, фольгу сняли и убрали на склад.
— Давай спросим у отца.
Хейзел задержала их у люка в рубку.
— Он у компьютера. В чем проблема?
— Хейзел, а фольга, которую мы сняли, тоже в списке балласта?