– Перестань, Джейни. Ведь мы с тобой знаем, что пьем как две старых рыбы.
– Пожалуй, мне не помешает девятимесячная программа реабилитации. Кстати, у тебя была какая-нибудь тяга?
– Да, к вину и сигаретам.
Мы обе смеемся. Она закрывает журнал, швыряет его на столик.
– Ты точно не хочешь узнать пол?
– Мэтт не хочет.
– Как у него дела?
Я улавливаю озабоченность в ее голосе.
– Хорошо! Он в восторге и ждет с нетерпением!
Я смотрю на другие пары, пришедшие на скан. Неудивительно, что он не захотел идти сюда.
– Как твоя мама? – продолжает Джейни.
– Что ты имеешь в виду?
– Она рада?
Я пожимаю плечами.
– Мэтта она называет «тот мужчина».
Джейн прищуривает глаза.
– Вообще-то она даже не видела его.
– Потому что я знаю, что это будет катастрофа. Ей не нравится все, что я делаю. Это… – Я показываю на свой увеличившийся живот, – еще одно разочарование. Я не замужем, у меня нет кольца на пальце…
– Но я уверена, что ей все равно хочется стать бабушкой, – говорит Джейни. – Тебе все-таки нужно съездить с Мэттом в Норфолк. Дай своей маме шанс познакомиться с ним.
Сиделка, выполняющая УЗИ, велит мне расслабиться, но я думаю только о том, как мама встретится с Мэттом. Еще я жду, что сиделка сообщит мне о каких-нибудь проблемах. По тому, как она смотрит на экран, я боюсь, что у моего ребенка две головы.
– Все кажется нормальным.
– Правда? Это точно? – Я плачу от радости. Джейн сжимает мне руку.
Сиделка с сочувствием улыбается мне, словно она давно привыкла к гормональным всплескам эмоций у будущих матерей. Она ласково показывает на экран, где видны позвоночник моего ребенка и маленькие пальчики на ручках и ножках. Когда я вижу его сердечко, мои глаза снова наполняются слезами. Внутри меня растет, дышит маленький человек. Я должна отбросить все сомнения. Я могу это сделать. Я буду очень хорошей матерью. Я сделаю все, чтобы ему было хорошо.
21
– Я мог перепить любого, – говорит Алекс, наш председательствующий. Мне нравится Алекс, потому что он всегда говорит то, что думает. После многолетнего пьянства он сумел наладить свою жизнь. Ему за сорок, и он всегда работал в строительном бизнесе, а теперь возглавляет собственную фирму. Его первый брак рухнул, но теперь, встав на правильную колею, он женился снова, на сущем ангеле, как он называет свою вторую жену, и у них трехлетняя дочка.
– В тридцать лет я был профессиональным выпивохой, – продолжает он. – Если бы пьянство было работой, то я был бы налогоплательщиком с высокой ставкой налогов. Мне очень нравился парень, которого я видел в зеркале, парень, который последним сваливался под стол. – Для пущего эффекта он поднимает ворот рубашки. В наших рядах слышится смех. – Поверьте мне. – Он щелкает пальцами и подмигивает женщине из первого ряда. – Я не болтал зря языком и был человеком слова. Я был первым на танцах и последним покидал вечеринки, был всегда готов к мимолетному роману на стороне. Если я видел, как кто-то среди дня в воскресенье моет свою машину, я считал его ненормальным. Ведь пабы уже открылись! Но я совершенно не понимал, что мое пьянство прогрессирует и становится опасным. Если на работе у меня были неприятности, ну, к примеру, на объект поставляли важные комплектующие, но не те, что нужно либо с браком, а время поджимало, я говорил себе, что все будет нормально, я успокаивался, пропустив пару пинт в ближайшей забегаловке. – Он тяжело вздыхает. – Я женился в двадцать восемь. Неудачно. Я любил ее, обижал ее. Оглядываясь назад, я вижу, что был изрядной скотиной. Я не желал брать на себя ответственность, не ладил с тещей. Если возникала угроза ее приезда…
На лицах собравшихся появляются улыбки, Гарри тихонько толкает меня в бок. Нев, сидящая справа от меня, вздыхает.
– Сущий подлец, скажу я вам…
Дениз поднимает глаза от вязальных спиц и бормочет:
– Ну и нахал!
– Перед ее визитом я выпивал пару пинт и, пока она чесала языком с моей женой, сбегал в ванную или спальню. Теща всегда спрашивала, когда мы собираемся завести детей. Но я ничего не мог делать без стакана или бутылки, какие уж там дети… В общем, я понял, что спиртное стало моим другом, моим родителем – я нуждался в нем, оно подтачивало меня. Но лишь когда я понял, что достиг дна и дальше падать мне некуда, только тогда я погляделся в зеркало и увидел совсем другого парня. Зрелище было довольно жалкое, – добавляет он мрачным тоном. – Потерянный, перепуганный и бессильный перед алкоголем парень.
Я ловлю себя на том, что киваю, соглашаясь с его словами. А он добавляет последнюю фразу:
– Парень, которому нужно было менять абсолютно все в своей жизни.
22 2007
Сентябрь, мой срок беременности уже больше шести месяцев. Мне вдруг звонит мама и сообщает, что через полмесяца она приедет в Лондон, в театр, и хочет повидаться со мной. У меня нет сомнений, что она хочет встретиться с Мэтью, и если мы не приедем к ней, то она явится к нам.
Я медленно кладу трубку.
– Кто это был? – сердито спрашивает Мэтью, входя на кухню. Выглядит он неважно – не брился несколько дней. В последние недели у него отвратительное настроение, потому что все идет не так, как он рассчитывал. В июне он купил в Вандсворте недвижимость и три месяца не может приступить к работам, потому что пожилые соседи возражают против его планов. «Старые пердуны. И это называется прогресс!» – бушевал он прошлым вечером, меряя шагами кухню. Когда я пыталась успокоить его, что все будет хорошо…
– Ты не понимаешь. Нет никаких гарантий, Полли, что я получу разрешение на перепланировку. Я должен был получить его уже сейчас!
Мы больше не спим вместе, ему не нравятся перемены, произошедшие с моим телом. Я уже не помню, когда мы в последний раз занимались сексом, и, кажется, его совершенно не интересует наш ребенок.
– Неужели снова твоя мать? – Мэтт открывает холодильник. – Где это чертово пиво?
– Там. Ты плохо смотришь.
– Где? – орет он, как будто я нарочно спрятала пиво.
– На нижней полке.
Наконец он достает банку. Открывает.
– Я не собираюсь ехать в Норфолк и изображать счастливого супруга.
Я говорю, что ему и не нужно ехать. Она сама приедет сюда.
– Ох, замечательно.
Во мне закипает злость.
– У нас будет ребенок, так что тебе придется взять себя в руки и познакомиться с моими родителями… – Я замолкаю, увидев вспышку гнева в его глазах. Я видела ее и прежде, когда требовала от него что-то.
– Я ничего никому не должен, – цедит он, швыряет в раковину пивную банку и пинком опрокидывает кухонный стул.
– Мэтт! – ужасаюсь я. – Что на тебя нашло?
– Что на меня нашло? – Он трясет меня за плечи. Его гнев меня пугает, а когда я пытаюсь отодвинуться от него, Мэтт меня не пускает. Его пальцы больно впиваются в мою кожу.
– Я ничего никому не должен, – медленно и внятно говорит он, глядя мне в глаза. – Не говори мне, что я должен взять себя в руки. Никогда не говори мне, что я что-то должен, иначе…
– Но Мэтт…
Он бьет меня по лицу, да так сильно, что у меня перехватывает дыхание.
– Полли, когда я говорю, что нельзя что-то делать, я не шучу. Поняла?
Охваченная ужасом, я киваю. Моя щека горит.
– Вот и хорошо. – Он отталкивает меня и уходит, хлопнув дверью.
В тот день, когда моя мать должна ужинать с нами, я начинаю испытывать ужас еще на работе, в школе. Да, я с ужасом жду вечера. Это будет катастрофа.
Перед началом урока я выхожу на улицу, чтобы немного успокоиться. Мне нужно подумать. Хьюго сегодня не придет. Мне ужасно не хватает его. Мы кое-как помирились с ним, но на самом деле лишь заклеили трещины пластырем. Наши отношения с Мэттом чуточку улучшились после той ссоры недельной давности. Он много раз извинялся за то, что ударил меня, и клялся, что больше такого не будет. Винил во всем свою работу и многочисленные стрессы. «Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, – говорил он, взяв мое лицо в ладони. – Конечно, я встречусь с твоей мамой. Ты только предупреди меня, когда старая ведьма прилетит на метле», – сказал он, надеясь, что я улыбнусь. А я поймала себя на том, что мне хочется отстраниться, когда он меня целует. Что-то изменилось. Я чувствую себя так, словно очутилась на глубине и хочу вынырнуть на поверхность. Но мы зашли слишком далеко, чтобы можно было повернуть назад.
После работы я мчусь по магазинам и покупаю все необходимое для ужина – вместе с букетом лилий. Потом вытаскиваю из шкафчика пылесос «Гувер» и устраиваю адскую уборку в нашей запущенной квартире. Полирую мебель, пока нигде не останется ни пятнышка пыли. Застилаю кровать и отскребаю до блеска кухонные поверхности. Начав, не могу остановиться. Протирая грязное зеркало над камином, я ловлю свое отражение. Красные глаза, лицо пятнами, усталый вид. Я давно не ем свои «пять в день» – пять полезных продуктов. Нет-нет, надо все менять. Я буду лучше ухаживать за собой, а когда родится наш малыш, когда у Мэтта все снова наладится на работе, все вернется. Ведь прежде мы были с ним счастливы, верно?
Стол накрыт, зажжены свечи, лилии в вазе, киш, открытый пирог, стоит теплый в духовке. Я одета в синее платье с запа́хом, под которым вырисовывается мой аккуратный живот, на ногах у меня мягкие кожаные лодочки. Волосы я заколола черепаховым клипом, слегка подрумянила щеки и накрасила тушью ресницы, вставила в уши жемчужные серьги-гвоздики. Звонит Мэтт, говорит, что едет. Спрашивает, что пьет моя мать, тогда он купит по дороге бутылку. Я сообщаю ему, что моя мать не пьет вообще.
– Кажется, у тебя хорошее настроение, – говорю я с надеждой.
– Я потом тебе расскажу об этом. Полли, как ребенок?
– Что?
– Извини, что я тогда был в скверном виде.
Я с облегчением отключаю мобильный, поправляю на столе ножи и вилки. Сегодня вечером я не могу пить при маме. Это хорошо. Мне вообще не нужно пить. Звонят в дверь, я набираю в грудь воздуха, чтобы справиться с волнением.
В квартиру входит мама. На ней бежевые брюки, кремовая шелковая блузка и малиновый кашемировый кардиган. Она остановилась у своей старинной школьной подруги в Ноттинг-Хилл, недалеко от рынка Портобелло. Мы обнимаемся. Мама всегда отстраняется первая. Потом она вручает мне прямоугольный кусок сотового меда, который, по ее словам, восхитительно вкусный на тостах или при добавлении в натуральный йогурт.
– Квартира выглядит мило, – говорит она, когда я веду ее по коридору мимо чистейшей гостиной на кухню, где накрыт на три персоны маленький деревянный стол, а в его середине стоит ваза с лилиями. Она говорит, что я хорошо выгляжу. Вот они, чудеса косметики.
– Какой аккуратный живот, – восклицает она. – У меня он был гораздо больше, чем у тебя, когда я носила Хьюго. Мне все говорили, что я вот-вот рожу.
Я спрашиваю, как там папа.
– В своем репертуаре. Я спросила, хочет ли он поехать со мной, но ты ведь знаешь, какой он сейчас. Любит сидеть дома.
Да, папа такой, раздраженно думаю я, потом предлагаю ей на выбор напитки. Бузина? Лайм? Она выбирает бузину.
– Я так давно тебя не видела, дорогая. Даже забыла твое лицо.
– Ой, мам, я все время была очень занята, в школе столько хлопот.
– Все-таки у тебя немного усталый вид, – признает теперь она. – Ты не перерабатываешь там?
– Нет-нет, все нормально. – Я гляжу на часы. – Мэтт должен приехать с минуты на минуту. – Я показываю ей снимок УЗИ, сделанный в двадцать недель. Он висит на дверце холодильника.
Мама вздыхает.
– Мне надо было пойти туда с тобой.
– Мам, слишком далеко от вас.
– Я могла бы переночевать у тебя, – отвечает она и вглядывается в УЗИ. – Я рада, что ты не стала выяснять пол.
– Мэтт не хотел.
– Хьюго почти ничего не рассказывал мне о Мэтью и о том, почему он уехал из квартиры. Может, они не ладили между собой?
Я слышу знакомую критическую нотку в ее тоне.
– Нет, мам, у них нормальные отношения. – Я отворачиваюсь и проверяю овощи. – Только я не думаю, что ему было интересно смотреть на нас. – Я вспомнила, как мы спорили на кухне, как Хьюго совал мне листовки про алкоголизм, а я швырнула их ему в лицо. Боже, как я скучаю, скучаю по нему, но… – Вообще-то ему хотелось жить у своей подружки.
– Рози очаровательная, – говорит она. – Они приезжали к нам неделю назад.
Слава богу, мы слышим, как поворачивается ключ в замке. Мэтт влетает в дом с цветами, устремляется прямо к моей матери и целует ее в обе щеки.
– Как мне приятно познакомиться с вами, миссис Стивенс, – говорит он, сжимая ей руку. – Простите, что припоздал. Немыслимые пробки. – Мэтт чисто выбрит и принял душ в спортивном зале. На нем аккуратные брюки и свежевыглаженная белая рубашка. От него пахнет лосьоном после бритья. Короче, он отмыт не хуже, чем эта квартира. Он всегда нравится мне в белой рубашке.
– Я так много слышал о вас, – говорит он маме. – Извините, что мы не могли приехать к вам в Норфолк. – Ну и актер! У него это не отнимешь. – Не знаю, говорила ли вам Полли, но сейчас мне приходилось вести много споров по планированию. Но теперь, – он поворачивается ко мне, – все уладилось! Сегодня наконец-то пришло разрешение. Полли, все системы заработали!
– Ах, какое облегчение! – говорю я, а он обнимает меня и целует.
– Как там мой замечательный бамбино? Или моя бамбина? – Мэтт гладит мой живот. – Вы заметили, миссис Стивенс, что ваша дочь расцвела?
Я понимаю, что мама не сказала почти ни слова после того, как Мэтью эффектно прибыл и начал свой оскароносный перформанс. Она смотрит на него так, словно он абсолютно не тот, кого она ожидала увидеть.
– Да, – говорит она в конце концов. – Зовите меня Джина.
За ужином мама спрашивает у Мэтта, сколько он работает в бизнесе с недвижимостью.
– Недолго, около пяти лет. Я начинал с малого, с моей первой квартиры. Из маленьких желудей вырастают большие дубы. Все дело в том, чтобы купить правильный дом по правильной цене. Игра не для слабонервных, но если вести дела правильно, миссис Стивенс…
– Пожалуйста, зовите меня Джина, – со смешком напоминает мама.
– Там много ковбоев, – продолжает он, пока я гоняю по тарелке брокколи, – но я всегда умел заметить перспективную сделку.
– Чем вы занимались до этого? – спрашивает мама.
– О… За все мои грехи я был агентом по продаже домов. Многое узнал о рынке, многому научился, но мне не нравилось быть маленькой рыбешкой в большом аквариуме. Теперь я осуществляю свою мечту стать собственным боссом.
Сколько еще лапши он повесит на уши маме?
Мэтт объясняет ей, как он собирается расширить и модернизировать дом в Вандсворте, говорит о полах с подогревом, кинозале в цокольном этаже, суперсовременной кухне. Мама уже поглядывает на него со скепсисом.
– Простите, Мэтью, я не хотела вас перебивать, – говорит она, – но мы с супругом читали новости о банкротстве как раз этого банка и немного беспокоимся. Как вы считаете, ваши инвестиции безопасны?
– Ах, все хорошо, миссис Стивенс, это был случайный инцидент.
Я извиняюсь, говорю, что мне нужно в туалет, и быстро иду в свою спальню. Там открываю гардероб и приподнимаю крышку одной из старых коробок из-под обуви. Всего один глоток, больше мне и не надо. Многие женщины иногда пьют во время беременности стакан вина. Я не сомневаюсь, что мама приглушит хорошие новости Мэтта. Я не уверена, что он понравился ей. Ей точно нравился Джордж, тот доктор, который обвинил меня в алкоголизме. Какая выдержка! Я делаю еще один большой глоток и убираю бутылку. Крадусь в ванную, спускаю воду и полощу рот.
Вернувшись на кухню, спрашиваю, не желают ли мама и Мэтт добавку.
– Киш восхитительный, – отвечает мама, но отказывается, сказав, что она наелась. Мэтт берет вторую порцию киша, заявив, что очень голодный.
– Так вы уже покупаете что-то для малыша? – спрашивает мама и тут же делает мне замечание: – Полли, не грызи ногти.
Я убираю палец изо рта.
– Я вот что подумала, Полли: пока я здесь, мы можем пойти и купить тебе что-то, когда ты закончишь работу.
– Превосходная мысль, – говорит Мэтт.
– Полли, я хочу купить тебе то, что тебе действительно нужно. Может быть, колыбельку или коляску?
– Вы невероятно добры, – снова влезает Мэтт.
Я киваю.
– Мы еще не купили колыбельку. – Вообще-то, мы ничего не купили, но я не могу сказать это маме.
– Мне интересно, – говорит мама, пока я очищаю тарелки, – что вы планируете на будущее? Мэтью, вы собираетесь купить собственную квартиру?
– Ну, по моим расчетам, этот проект в Вандсворте займет шесть-девять месяцев, миссис Стивенс. Когда родится ребенок, а продам тот дом, мы посмотрим, правда, дорогая?
– Абсолютно, – отвечаю я, не слушая ни слова и думая только о моей коробке из-под обуви. Я касаюсь плеча Мэтта. – Нам надо подумать о многим. Это замечательно.
– Важно все планировать заранее, – советует мама. – Когда родится ребенок, начнутся утомительные хлопоты. В собственном доме они гораздо приятнее.
– Согласен, – говорит Мэтт.
– Ты вернешься в школу? – спрашивает меня мама.
– Конечно, – говорит Мэтт, – я недостаточно прикрываю нас, даже когда я продам дом в Вандсворте… У нас все под контролем, миссис Стивенс.
– Я хочу быть с малышом все время, – говорю я, положив руку на свой живот. – Хотя бы в первое время. Но я люблю свою работу, мама. – Я с нежностью думаю о своем классе, о Лотти, которая называет меня мисс Полли. – Я буду очень скучать, если уйду с работы.
Мама теребит краешек салфетки.
– Еще нам с папой интересно узнать, есть ли у вас планы насчет свадьбы? Думаете ли вы?..
– Ой, мама!
– Все впереди, – говорит Мэтт. – Я не уверен, что сейчас Полли сможет надеть белое платье.
Мама сидит с каменным лицом.
– Простите, – говорю я и выскальзываю из кухни, сетуя на слабый мочевой пузырь.
Я сажусь на край кровати и снова глубоко дышу. Скорее бы мама ушла. Я так и знала, что она заговорит о свадьбе. Рождение ребенка до замужества противоречит всем принципам моих родителей. Я тихонько поднимаю крышку коробки.