Две команды готовы к бою; в одной оставлено место для него.
Хартманн завязал шнурки на кроссовках, посмотрел на противников и задорно крикнул:
— Ну берегитесь, сейчас мы вас размажем!
На десять драгоценных минут исчезло все, кроме игры. Он просто носился по полированным доскам пола, ловил и бросал мяч. Физическая активность, никаких мыслей, никаких стратегий, никаких планов. Даже вспышки фотокамер его не отвлекали. Городской совет, Либеральная партия, Поуль Бремер, Кирстен Эллер и даже Риэ Скоугор — он забыл обо всех.
Вне игры. Потом мяч пришел к нему. Хартманн разбежался, нырнул, подскочил, бросил. И проследил взглядом, как мяч описал в воздухе медленную дугу, опустился к корзине и — провалился в кольцо.
Рев вокруг него. Он поднял сжатый кулак в воздух — чистые эмоции, в голове ни единой рациональной мысли.
Заполыхали молнии фотовспышек. С улыбкой он приветствовал свою команду, не глядя обнял кого-то, кого-то хлопнул по плечу.
И вот объектив камеры поймал двоих, они счастливо улыбаются и приветственно жмут друг другу руки. Один из них, в синей рубашке, Хартманн, торжествующий победу, а второй — школьный учитель Рама.
«Она идет по коридору и находит нужный номер. Она собирается постучать. Ее одолевают сомнения: правильно ли она поступает. Следовало ли ей приходить? С ним все было по-другому. Совсем не так, как дома. Пропахший бензином гараж, где она играла в детстве; ее комната и все ее вещи. Слишком много вещей, потому что она не может выбросить ни одну из них. Кухня, где она провела несчетные часы с мамой, папой и двумя братишками, где они отмечали дни рождения, Рождество и Пасху. Дома она навсегда останется ребенком. Но здесь… в гостиничном коридоре… она — женщина. Она стучит в дверь. Он открывает».
Закинув ноги на стол в своем кабинете, Лунд читала сочинение Нанны. Вошел Майер, еле удерживая в руках контейнеры с едой.
— Вам же будет лучше, если там есть хот-дог и для меня.
— Нет. Кебаб.
— Что за кебаб?
Майер заморгал:
— Обычный кебаб. Мясной, Лунд.
Он поставил перед ней на стол белый пластиковый контейнер, рядом пару баночек с соусом.
— Ни имени, — сказала она, — ни описания. Просто таинственный мужчина, с которым она встречается в разных гостиницах.
Они откинули крышки с контейнеров.
— Все, что у нас есть, — продолжала она, — это пара сапог, старое сочинение и учительские сплетни.
— Это не сплетни. — Он раскрыл блокнот. — Я поговорил с ректором Кох. Рама, а точнее, Рахман аль-Кемаль действительно был замешан в некрасивой истории несколько лет назад. Одна из старшеклассниц заявила, что Рама щупал ее.
— Что дальше?
— Она забрала свои слова назад. Кох считает, что девчонка влюбилась в него и отомстила, как смогла, когда он не ответил ей взаимностью.
Лунд вылила весь соус на свой кебаб, откусила мясо. Майер наблюдал за ней в ужасе.
— Вы бы поосторожней с этим.
— Мой желудок в полном порядке. Если это был действительно он, зачем он тогда рассказал нам о сочинении?
— Потому что рано или поздно мы и сами бы о нем узнали. Давайте-ка поговорим с ним. Он сказал, будто был дома с женой. Это можно проверить.
Лунд перелистывала личные дела учителей.
— Этот инцидент должен быть упомянут…
— Разумеется, — согласился он.
Она снова и снова перекладывала папки.
— Не тратьте понапрасну время, Лунд. Его дела нам не передали. Люди Хартманна прислали досье на всех учителей. Кроме Кемаля.
Она обдумывала это.
— А мы ведь запрашивали все? — спросил Майер.
— Конечно все.
Лунд доела кебаб и накинула на плечи куртку:
— Ну?
Уже на подходе к дому Рамы в Эстербро она позвонила домой, ответил Марк. Шагая по булыжной мостовой, она поговорила с ним; Майер, идущий рядом, прислушивался и не скрывал этого.
Марк собирался к другу на день рождения. Лунд отдала короткие указания: после вечеринки сразу домой, в случае чего звонить ей.
— Завтра мы улетаем, — сказала она, — вечером. Я закажу билеты. — Она посмотрела на телефон. — Марк? Марк? — И бросила телефон в сумку.
— Сколько вашему парню? — спросил Майер.
— Двенадцать.
— Хотите совет?
— Не очень.
— Вы должны слушать его. В таком возрасте с мальчишками много чего происходит: девочки и все такое. У него в голове… — Майер говорил сейчас совсем не в своей обычной манере. — Это сложный этап. Ему нужно помочь. Прислушайтесь к тому, что он говорит.
Лунд шла вперед, стараясь не рассердиться.
— Он говорит, что я интересуюсь только трупами. Какой у него дом, номер четыре?
Они нашли нужный адрес, позвонили.
Дверь им открыла светловолосая женщина на большом сроке беременности, очень усталая, и впустила их в квартиру без возражений.
Рамы дома не было. Она сказала, что у него какое-то мероприятие в местном молодежном клубе.
— Вы работаете в той же гимназии, что и муж? — спросил Майер.
Это была хорошая современная квартира, только отделана всего лишь наполовину: голые стены, голые полы. Едва обжитая.
— Да. Но сейчас перешла на полставки. Ребенок…
Пока Майер задавал вопросы, Лунд бродила по комнате и все рассматривала. Такое разделение сложилось само собой, даже не пришлось ни о чем договариваться, и устраивало их обоих.
— Вы знали Нанну Бирк-Ларсен? — спросил он.
Малейшее колебание.
— Я не преподаю в ее классе.
Банки с краской, рулоны коврового покрытия в ожидании, когда их развернут. Никаких фотографий, ничего интимного, личного.
— Вы ходили на вечеринку в пятницу?
— Нет. Я быстро устаю.
Лунд не нашла ничего интересного, снова подошла к Майеру и жене Рамы.
— Значит, вы остались дома? — продолжал он.
— Да. То есть не совсем дома.
И замолчала, никак не поясняя свои слова.
Майер сделал глубокий вдох и сказал:
— Так вы были не дома?
— У нас есть небольшой коттедж за городом, возле Драгёра. Мы с мужем провели там все выходные.
Драгёр. Это рядом с Каструпом. До места, где была найдена Нанна, на машине ехать минут десять, от силы пятнадцать.
— Здесь мы не могли оставаться, у нас должны были циклевать полы, — добавила жена Рамы.
— Понятно, — кивнул Майер.
Когда Майеру становилось любопытно, его уши как будто увеличивались в размере. Во всяком случае, Лунд так казалось.
— Значит, вы оба были там?
— Рама зашел за мной в половине девятого, и мы уехали.
— Хочу убедиться, что правильно понял вас…
«Точно увеличиваются», — удивилась Лунд.
— …вы и ваш муж провели выходные в вашем загородном доме?
— Да. Почему вы спрашиваете?
— Просто собираем информацию. Мы надеялись узнать что-нибудь про вечеринку в гимназии.
— Извините, я ничего не знаю.
Лунд отошла к окну. Почувствовала что-то под ногой, посмотрела вниз. Рядом с нераспакованным рулоном коврового покрытия блеснула изогнутая петлей черная полоска.
Она нагнулась к полу, подняла. Пластиковый хомутик. В мозгу тут же вспыхнула картина: Нанна в багажнике машины, со стянутыми лодыжками и запястьями. Стянутыми чем-то вроде этого.
Майер говорил, что их используют садоводы, строители, да и просто в хозяйстве полезная вещь…
Лунд достала пакет для улик и сунула туда свою находку.
— Вы хотите еще раз поговорить с Рамой? — спросила женщина.
— Наверное, в другой раз, — сказал Майер, пряча блокнот в карман.
Лунд подошла к ним и спросила:
— Можно воспользоваться вашим туалетом?
— Да, туалет вон там. Я покажу вам…
— Не нужно, я сама.
— Это ваш первый ребенок? — спросил Майер.
— Да.
Лунд шла по коридору, краем уха прислушиваясь к беседе.
— Девочка.
Голос Майера зазвучал восторженно:
— Девочка! Это замечательно. И вы уже знаете. Вы хотели заранее узнать? Лично я предпочитаю сюрпризы…
Повсюду полиэтилен, прикрывающий материалы. Пустая вешалка с крючками. Картина.
— Могу поделиться опытом, если хотите, — бодро продолжал Майер. — Первые несколько месяцев… Не берите всю работу на себя, пусть он помогает…
Лунд услышала, как женщина рассмеялась:
— Вы не знаете моего мужа. Он будет помогать. Мне не придется просить…
Лунд беззвучно прокралась в спальню: одежда… фотографии… На одной молодой Рама с голой грудью улыбается среди группы пловцов, позади военная символика — должно быть, армейский бассейн. Симпатичный мужчина. Крепкий, мускулистый. Рядом календарь, школьное расписание…
Лунд заглянула в совмещенный санузел: новая раковина, новый унитаз, голые стены. Дальше виднелась еще одна комната, с надписью на двери: «Детская». Там было темно, только с улицы пробивался свет фонаря. Едва можно было разглядеть сложенные в углу вещи. Пока в детской были только игрушки для взрослых мужчин: воздушный змей, надувная лодка.
Лунд заглянула в совмещенный санузел: новая раковина, новый унитаз, голые стены. Дальше виднелась еще одна комната, с надписью на двери: «Детская». Там было темно, только с улицы пробивался свет фонаря. Едва можно было разглядеть сложенные в углу вещи. Пока в детской были только игрушки для взрослых мужчин: воздушный змей, надувная лодка.
У окна пара высоких мужских ботинок. Она подняла их, осмотрела подошву, поскребла пальцем — засохшая грязь. Опять мысли о канале среди болот, о лесе. О том, что Драгёр совсем рядом.
На перевернутой пустой коробке она заметила бутылку. Белая этикетка, коричневое стекло. Лунд подержала ее в руке, запомнила марку.
Сердитый голос у нее за спиной произнес:
— Вы прошли туалет.
— Спасибо, — сказала Лунд, поставила бутылку на место и направилась прямо к выходу.
Пакет с пластиковым хомутом уже лежал в сумке. Вместе с Майером она вышла на улицу.
К Хартманну пришла ректор Кох. Они разговаривали в кабинете, Риэ Скоугор и Мортен слушали.
— Подозревают одного из наших учителей, — говорила директриса. — Скажите мне, что делать в такой ситуации!
— Что именно произошло? — спросил Хартманн.
— Мне только что звонили. Задавали вопросы. По-моему, они узнали…
— Что узнали? Мы договорились с полицией: сначала они должны говорить с нами.
— Кажется, им стало известно кое-что… — Она замялась. — Мне бы очень не хотелось навредить… В связи с этим несчастьем гимназия и так выглядит не лучшим образом. Может, отстранить этого учителя от работы?
— Полиция допрашивала кого-то?
— Еще нет, но их интересует конкретный учитель. Уже давно с ним произошел один неприятный инцидент.
— Что за инцидент? — спросила Скоугор. — Я проверила личные дела всех учителей. Там ничего не было.
— Все закончилось ничем. Не было доказательств… Но как же вы не видели? — настаивала Кох. — Я сама писала отчет. Все выдумки этой глупой девчонки. Учитель не виновен, я убеждена в этом. Полиция обратила на него внимание только потому, что он был классным руководителем Нанны.
— То есть дело только в этом давнем случае? — уточнил Хартманн.
— Никаких других причин быть не может!
Кох обвела взглядом Хартманна и его помощников.
— Я описала вам положение вещей. Свой долг я исполнила. Если полиция или газетчики снова придут в гимназию, вы обязаны…
— Не беспокойтесь об этом, — сказал Хартманн и взял ручку. — Назовите мне его имя. Я сам разберусь с полицией. Уверен, все уладится.
— Это Рама, так мы его зовем, а полное его имя Рахман аль-Кемаль.
Она стала произносить фамилию по буквам, но Хартманн перестал писать:
— Он учитель во Фредериксхольмской гимназии?
— Да, как я вам только что сказала.
— И полиция им интересуется?
Нетерпеливый вздох:
— Да. И поэтому я здесь.
Он посмотрел на Скоугор. Она нахмурилась, непонимающе качнула головой.
— Что-то не так? — спросила Кох.
— Нет. Я просто должен проверить… — Он взглянул на нее. — Вы не возражаете, если я попрошу вас на минуту нас оставить? Угощайтесь кофе, пожалуйста.
Он закрыл за ней дверь. Скоугор тоже встала с кресла.
— Что происходит? — спросил Мортен Вебер.
— Я только что пожимал руку участнику нашей программы интеграции, и его звали Рама, — сказал Хартманн. — Во время игры в клубе.
— Что?
Вебер яростно набросился на Скоугор:
— Он встречался с учителем из той гимназии? И ты об этом не знала?
— В списке учителей такого имени не было! Я проверила каждое дело. Если бы я заподозрила что-то неладное, то ни за что бы не пустила Троэльса на ту игру!
— Но он там был! И общался с тем учителем! — воскликнул Вебер.
— Я проверила каждое дело, Мортен!
Хартманн не вмешивался, не желая принимать чью-либо сторону.
— Кто подбирал для тебя личные дела? — спросил Вебер, пытаясь действовать конструктивно.
Скоугор еще кипела, но старалась сдерживаться.
— Один из сотрудников администрации.
Вебер вскинул в отчаянии руки:
— Ну я же говорил тебе!
— Он принес мне папки. Я все проверила. Что еще я должна была сделать? Что?..
Вебер вскочил, заметался по кабинету с воплями:
— Ты должна была сказать мне, Риэ! Могла бы спросить хоть раз. Вместо того чтобы идти напролом и делать все, что взбредет в твою маленькую скудоумную головку…
— Мортен, успокойся, — прервал его Хартманн.
— Успокоиться? Мне успокоиться? — Взбешенный Вебер с красным лицом махнул рукой в сторону двери. — Я двадцать лет проработал в этих коридорах. А потом явилась она, продавщица стирального порошка, провела здесь десять минут и решила, что все знает…
— Мортен! — резкий тон Хартманна заставил Вебера умолкнуть. — Хватит.
— Да, Троэльс. С меня хватит. — Вебер схватил портфель, покидал туда дрожащими руками свои бумаги. — Будем откровенны. Если твоей избирательной кампанией руководят из постели, то извини, это место не для меня…
Хартманн вихрем налетел на него, сжимая кулаки:
— Мне плевать, сколько лет мы работали вместе. Такого я не потерплю. Убирайся. Иди домой.
Вебер сделал именно это. Не произнося больше речей, не бросаясь обвинениями и оскорблениями, он взял портфель и ушел.
Риэ Скоугор молча стояла в стороне. Когда Вебер ушел, тихо сказала:
— Спасибо.
— Но я не прав. Надо было прислушиваться к нему, — сказал Хартманн. — Ты согласна?
— Согласна, — ответила Скоугор.
В машине по дороге из Эстербро Лунд сказала:
— Надо проверить его прошлое. Он не всегда был учителем. Узнайте, что за коттедж у них и что с алиби. — Она вытащила пакет для вещдоков. — Это отправьте в лабораторию. Еще у него есть бутылка с эфиром. Я тут записала марку. Уточните, совпадает ли этот эфир с тем, что обнаружили у девушки.
Майер был раздражен. Как ни странно.
— Почему же мы не стали ждать, когда он вернется домой, имея столько улик? Теперь у него будет время замести следы.
У нее зазвонил телефон. Хартманн уже был в списке ее контактов, она увидела, что это он. Сунула мобильник Майеру:
— Поговорите вы с ним. Это наш герой с плакатов. Наверное, опять чем-то недоволен.
— И он не единственный, Лунд. Во сколько ваш рейс завтра? Подбросить в аэропорт?
Время вечерней сказки. Пернилле читала, а мальчики лежали на кроватях в пижамах, укрытые мягкими одеялами по грудь. Когда она закрыла книжку, Антон спросил:
— А Нанна сейчас в гробу?
Пернилле кивнула, попыталась улыбнуться.
— Она теперь станет ангелом?
После долгого молчания:
— Да.
Их ясные глазенки смотрели на нее озадаченно.
— Завтра мы попрощаемся с Нанной. Потом…
— В школе ребята говорят, что ее…
Ноги Антона заерзали под одеялом.
— Что?
— Что ее убили…
Эмиль добавил:
— И что был какой-то человек, который делал с ней что-то нехорошее.
— Кто это говорит?
— Ребята из нашего класса.
Она взяла их за руки, нежно сжала маленькие пальчики, заглянула в пытливые глаза. А что им сказать, так и не смогла придумать.
Через пять минут она оставила их, притихших и сонных. В конторе чем-то гремел Тайс, она спустилась к нему.
Весь склад был заставлен мебелью, взятыми напрокат столами и стульями. Он разбирал их, переносил, беря в одну руку столько, сколько другой мужчина не унес бы и в двух.
— Мальчики ждали тебя, хотели пожелать спокойной ночи.
Он взвалил на себя стол:
— Нужно закончить с этим.
— В школе им говорят разное.
Тайс не отвечал. Пернилле сжала рукой горло:
— Я сказала, что это было чудовище из сказки.
Тайс перенес еще один стол, потом взялся за складные стулья.
— Тайс, я не уверена, что нам стоит вести мальчиков на похороны. Мне кажется…
Он не слушал, не смотрел на нее.
— Они, конечно, должны попрощаться, я знаю. Но там будет столько народу…
Коробка с одноразовой посудой, вторая… Он утер потный лоб…
— Я не знаю, как мы с тобой…
Он переставил справа налево стол, который минуту назад передвинул слева направо.
— Ты не мог бы прекратить это делать?
Он опустил стол, выпрямился, молча глядя на нее.
В кармане рубашки в синюю клетку звякнул телефон. Бирк-Ларсен отвернулся, принимая звонок.
— Завтра я смогу узнать больше, — сказал в трубку Вагн Скербек. — Сегодня от жены Янника не было никаких новостей.
— Хорошо.
— Я нужен тебе сегодня вечером?
— Нет. До завтра.
Когда он дал отбой и огляделся, в гараже было пусто. Он еще успел заметить, как по верхним ступеням лестницы в квартиру поднимается Пернилле. Затем вернулся к стульям и столам.
Марк был оживлен. Как будто перед ним замаячила надежда.