— Наше соглашение?
Хартманн сжал губы, ожидая продолжения. Риэ Скоугор разглядывала свои ногти.
— Слова на бумаге, вот что такое наше соглашение, — сказала Эллер. — Ничего больше.
На столе стояли чашки с кофе и круассаны. К ним едва притронулись.
— То есть вы выходите из альянса?
— Это вопрос доверия.
— Это вопрос принципа.
— Вашего принципа, не нашего. Я не собираюсь тонуть вместе с вами. Не хочу отвечать за ошибки, которых не совершала. Не буду…
— Что вы хотите сказать? — остановил он ее.
— Пока эта ситуация с учителем не разрешится, мы дистанцируемся от вашей партии. Нам придется…
Стук в дверь. Вошел Мортен Вебер. Выглядел он так, словно основательно прошелся по магазинам. Стильная новая куртка, красный джемпер, белая рубашка. Хартманн и Скоугор воззрились на него с недоумением.
— Вот документ, о котором ты просил, — сказал Вебер, подходя к Хартманну и кладя перед ним листок.
Все молча следили за ним.
Вебер спросил:
— Принести еще кофе?
Когда никто не ответил, он улыбнулся и удалился.
Хартманн посмотрел на цветную распечатку. Это была страница с веб-сайта Кирстен Эллер.
— Так о чем мы говорили, Троэльс?
Хартманн внимательно вчитывался в листок, принесенный Вебером.
— С вашего позволения, продолжу, — сказала Эллер. — Я не буду появляться на публике вместе с вами. Все совместные мероприятия отменяются, включая сегодняшний вечер.
Эллер собрала в стопку свои бумаги, выровняла их, убрала в портфель вместе с ручкой — приготовилась уходить.
— А как насчет доверия к вам?
— О чем вы?
Хартманн протянул через стол распечатку Вебера:
— Вы приписываете себе наши успехи в программе интеграции иммигрантов. И не где-нибудь, а на своей собственной странице в Интернете.
Она выхватила у него листок, прочитала.
— Наша инициатива настолько вам понравилась, что вы пишете о ней как о своей. — Хартманн откинулся на стуле, заложив руки за голову. — Я не против того, чтобы разделить славу, Кирстен. Но тогда придется разделить и вину. — Он наклонился вперед и с улыбкой добавил: — Вот такие меры ответственности.
— Это шантаж!
— Ни в коем случае. Это же ваш веб-сайт, не наш. Значит, вам и отвечать. Отречетесь от меня — сами поставите себя под удар. Но…
— Спасибо за кофе, — прошипела Эллер.
— На здоровье. До встречи вечером, как договаривались.
Они проводили ее до двери, потом пошли в штаб кампании.
— Ей это не понравилось, — сказала Скоугор.
— Мне наплевать, понравилось ей или нет. Я не собираюсь выслушивать нотации о нормах поведения от какой-то продажной политиканши, которая прыгает в постель к любому, кто ее не гонит.
Мортен Вебер сидел за своим столом. Хартманн подошел. Вебер не оторвал глаз от монитора.
— Я думал, ты бросил нас.
Вебер проверял свой почтовый ящик, полный непрочитанных писем.
— Мне стало скучно.
Хартманн положил на стол распечатку с сайта Эллер:
— Как ты догадался?
Вебер уставился на него, будто ответ был очевиден.
— Будь я руководителем ее кампании, то обязательно использовал бы успех партнеров по альянсу. Иногда очень полезно думать, как другие.
— Я рада, что ты вернулся, Мортен, — сказала Скоугор.
Он засмеялся, глядя на нее:
— Я тоже.
Квартира Кемаля в Эстербро. Команда криминалистов обследовала каждый дюйм в каждой комнате. Все, что им удалось найти, — это два отпечатка пальцев Нанны Бирк-Ларсен возле входной двери.
Майер хотел большего.
— Послушайте, — сказал старший группы криминалистов. — Мы сделали все, что можно. Тут ничего нет.
Лунд просматривала предварительные отчеты.
— А что с ботинками? — спросил Майер.
— Проводим анализ грязи. Уже точно известно, что она не с места преступления.
— А эфир? Кому придет в голову держать в доме эфир?
— Тому, у кого есть вертолеты.
Один из криминалистов вытащил из угла модель вертолета.
— Мужская игрушка, — сказал он. — У него таких много. Летает на смеси парафина и эфира.
— Соседи? — спросила Лунд. — Что они говорят?
— На третьем этаже что-то отмечали допоздна, и один из них видел, как Кемаль выбрасывал мусор в половине второго ночи. Это все.
— Мусор? — вскинулась Лунд. — В половине второго?
— Так он сказал.
Через двадцать минут прибыл Кемаль для следственного эксперимента. Он не выглядел как человек, ожидающий ареста: элегантное пальто, серый шарф. Школьный учитель даже в воскресенье.
— Вы утверждаете, что дальше входной двери она не проходила? — спросила Лунд.
— Она позвонила. Я впустил ее.
— А потом?
— Она извинилась за то, что долго не возвращала книги, которые я давал ей почитать.
— Вы пригласили ее войти?
— Нет. Мы поговорили здесь, возле двери.
— Тогда почему на фотографии в гостиной ее отпечатки?
— Я собирался циклевать полы и вынес все вещи из гостиной сюда. И фотографию класса тоже. Нанна смотрела на нее, перед тем как уйти.
— Почему?
— Не знаю. Ей захотелось по какой-то причине.
— А потом?
— Потом она ушла.
— Вы проводили ее из здания?
— Нет. Я просто закрыл за ней дверь. Здесь безопасно… — Он умолк на секунду. — Я думал, что здесь безопасно.
— Почему вы попросили рабочих не приходить? — спросил Майер.
— Мне показалось, что они запросили слишком высокую цену. Решил сделать полы сам.
— И вы позвонили им в половине второго ночи?
— Почему нет? У них автоответчик.
Лунд внимательно осмотрела дверь, вошла в квартиру и снова вышла.
— Вам звонили незадолго до прихода Нанны.
Темные глаза мужчины метнулись от Майера к Лунд и обратно.
— Да. Ошиблись номером. Я был тогда на заправке, покупал кофе.
Майер удивленно склонил голову:
— Неужели ошиблись номером? И о чем можно в таком случае болтать девяносто секунд?
— Ну да… — Оба полицейских видели, что Кемаль затрудняется с ответом. — Звонивший хотел поговорить с человеком, у которого этот номер был до меня…
— Звонок был сделан из прачечной возле вашего дома. Как вы объясните это совпадение?
— Никак…
— Вы выносили мусор, — сказала Лунд.
— Да, в субботу, — согласился он.
— В субботу в половине второго ночи. Что было в черном мешке?
— Старый ковер.
— Ковер?
— Да, я выбросил его, когда возвращался из квартиры на дачу.
Молчание полицейских вынудило его продолжить:
— Если это все…
По-прежнему молчание.
— Скоро здесь будет моя жена. Я бы хотел, чтобы к этому времени вы ушли.
— Не вздумайте сбежать, — сказал ему Майер.
В Управлении полиции Букард выслушал их отчет.
— Значит, у вас на него ни черта нет?
— Кемаль лжет, — сказала Лунд.
— Вы ничего не нашли в квартире.
— Он прибрался. А ее отвез в другое место.
Недовольный шеф мерил шагами кабинет.
— Куда? Вы же все проверили. Квартиру, машину, подвал, загородный дом, молодежный клуб…
— Шеф, если на тебя давят из избирательного штаба Троэльса Хартманна, так и скажи нам, — перебила его Лунд. — Только вежливо.
Букард взорвался:
— Мне плевать на политику! У нас нет никаких доказательств, что этот человек насильник и убийца.
— Кемаль лжет, — в который раз повторила Лунд. — У него должно быть другое место…
— Тогда найдите это место! — приказал Букард.
Жена Кемаля бродила по квартире, разглядывая стены, покрытые алым порошком для снятия отпечатков пальцев. Следы были повсюду.
Он стоял в прихожей, пока она ходила из комнаты в комнату, включая свет везде, сжимая большой живот, сердитая и растерянная.
— Что они искали?
Он не ответил.
— Они думают, что это ты сделал?
— Скоро они поймут, что ошибаются.
— Не понимаю, почему ты не сказал им сразу.
Он прислонился к стене, не отвечая на ее взгляд.
— Я не хотел, чтобы ты волновалась. — Он притянул ее к себе, обнял, хотя она пыталась стряхнуть с себя его руки. — Я ведь уже просил прощения. Я не могу изменить то, что сделано. Мы…
Она все-таки вырвалась из его объятий, все еще рассерженная. Его отвлек телефонный звонок.
— Рама слушает.
Не переставая разговаривать, он прошел в гостиную с недавно отциклеванным полом и отметками криминалистов.
Она терпеть не могла, когда он говорил по-арабски, не понимала ни слова.
Еще она терпеть не могла, когда он сердился. Это случалось так редко. Он был миролюбивым, порядочным человеком. И тем не менее сейчас она слышала в его голосе гневные нотки. Прислушиваясь к словам чужого языка, она задумалась: а так ли хорошо она знает этого человека? Сколько сторон его жизни до сих пор скрыто от нее?
Жучок на телефоне Кемаля зафиксировал громкий сердитый разговор. Через сорок минут перед компьютером в кабинете Лунд сидела женщина в кремовой чадре и слушала запись. Эта женщина была дежурным переводчиком. Она записала услышанное арабской вязью, посмотрела на полицейских.
— Что он сказал? — спросил Майер.
— «Ничего не говорите. Не обращайтесь в полицию, иначе будете жалеть об этом всю свою жизнь».
— Номер определили? — спросила Лунд Майера.
— Стационарный. Где-то на северо-западе.
Они еще раз прослушали запись. На фоне голосов различался какой-то звук. Продолжительный крик. Майер поставил запись снова — медленнее и на полную громкость. Переводчица узнала звук, кивнула головой.
— Это вечерняя молитва, — сказала она.
Майер выудил нужные данные из компьютера.
— Телефон зарегистрирован на имя Мустафы Аккада. Никаких правонарушений за ним не числится. Владеет небольшим бизнесом — сдает в прокат гаражи возле вокзала Нёррепорт.
— Скажите Свендсену, чтобы привезли Аккада сюда, — велела Лунд и пошла за своей курткой.
Гаражи располагались под виадуком, в грязном, пустынном районе. Металлические двери, разрисованные граффити, засыпанный мусором проезд, смрадные дренажные колодцы.
Группу из трех техников, работавших над замком, возглавлял Янсен — в синих бахилах поверх здоровенных ботинок, с прилипшими ко лбу рыжими волосами. Шел дождь.
— Только один гараж не сдан, поэтому мы решили начать с него, — сказал Янсен.
Лунд и Майер тоже натянули перчатки и бахилы. Замок поддался усилиям техников, дверь откатили в сторону, и Майер вошел первым, Лунд за ним. Оба включили карманные фонари.
В быстрых лучах света гараж казался просто складом ненужного хлама, и больше ничем. Столы, полуразобранные двигатели, конторские шкафы, тенты, удочки, мебель…
Лунд направилась к дальней стене. Там, помимо гипсовых статуй и моделей кораблей, хранились картины в рамах; четыре самых больших живописных полотна стояли в глубине. Это была низкопробная мазня, столь любимая владельцами дешевых ресторанов. Сложены картины были как-то странно: поставленные по две в ряд и одна на другую, рамы опирались о стену под углом градусов тридцать.
Лунд смотрела и думала.
Потом подошла ближе и отодвинула от стены все четыре картины. За ними обнаружилась дверь.
Она взялась за ручку, дверь оказалась незапертой и легко распахнулась. Лунд остановилась на пороге, внимательно изучая потайное помещение, ожидая увидеть прячущегося в темноте человека.
Это помещение было меньше и более опрятно, чем первое. Два металлических стула друг напротив друга, как будто на них недавно кто-то сидел; рядом лампа на высокой ножке со шнуром, убегающим к розетке в углу.
Луч фонарика еще раз обежал стены, прежде чем она шагнула внутрь, потом задвигался по полу, пока не наткнулся на потрепанный, в пятнах широкий матрас. Поверх матраса — смятый сине-оранжевый спальник и рядом на полу пепельница.
Ближе. Возле самодельной постели лежал плюшевый медвежонок. Она опустилась на корточки, чтобы все тщательно осмотреть.
— Лунд?
Она даже не заметила, как Майер вошел внутрь.
— Лунд!
Она подняла глаза. Он нашел желтую кофточку на молнии. С пятном крови впереди. Пятно было старым, темным и большим.
Желтая, подумала она. Такой цвет мог бы понравиться школьнице. Выглядит вполне по-детски.
Час дня. Хартманн смотрел, как члены комитета проходят мимо него в зал заседаний.
— Слетаются стервятники, — сказал Вебер. — Не поворачивайся к ним спиной, Троэльс.
— От полиции есть что-нибудь? — спросил Хартманн.
— Ни слова.
— Давай тогда поскорее покончим с этим.
Войдя в зал, он заметил, что все пришедшие разбились на отдельные группы. Клики и фракции — они существуют в любой партии.
Две женщины, остальные — мужчины, в основном среднего возраста, в деловых костюмах. Партийцы со стажем.
— Это собрание созывалось экстренно, — сказал Хартманн, садясь на стул во главе стола. — Так что предлагаю не затягивать.
Кнуд Падде нервно взъерошил курчавые волосы, бросил взгляд через стол.
— Да, созыв был экстренным, Троэльс, — сказал он. — Но ситуация с прессой не терпит проволочек. Шумиха вокруг…
— Понятно, Кнуд. Будьте любезны перейти прямо к сути вопроса.
— Суть вопроса — это вы.
Предсказание Мортена Вебера, как всегда, в точку. Это был Хенрик Бигум, кто же еще. Долговязый, неулыбчивый преподаватель экономики в университете, лысый, с жестким аскетичным лицом верховного жреца. Бигум несколько раз выдвигал свою кандидатуру на выборах в городской совет и в парламент, но ни разу не прошел дальше второго круга. Он был умным человеком и преданным членом партии, но в личном общении отличался язвительностью и страстью к интригам.
— Хенрик. Очень рад вас видеть.
В зале повисла напряженная тишина.
Хартманн отложил взятую было ручку, выпрямился на стуле.
— Хорошо, слушаем вас, — сказал он.
— Мы все прекрасно к вам относимся, — произнес Бигум таким тоном, будто читал смертный приговор. — Ценим проделанную вами работу.
— Я предвижу «но», Хенрик.
— Но в последнее время разумность и честность ваших поступков вызывают сомнения.
— Чушь. Кто так считает — вы?
— Многие. Факты доказывают виновность учителя. Не отстранив его от работы, вы делаете вид, что защищаете невиновного, а на самом деле защищаете себя.
Мортен Вебер перебил его с места:
— Я не вижу этого вопроса в повестке.
— Вопрос слишком важен, чтобы отвлекаться на формальности. Второй момент. Личное дело Кемаля не было передано полиции в самом начале расследования. — Бигум обвел взглядом собравшихся, обращаясь теперь к ним, а не к Троэльсу Хартманну. — Почему? Не значит ли это, что Троэльс что-то скрывает? И третье. Из личного кабинета Хартманна произошла утечка конфиденциальной информации. Очень важной информации. И она попала в руки людям, которые могут причинить нам вред. Мы теряем поддержку. Мы теряем доверие. Теряем голоса. Ряды наших сторонников в парламенте редеют. Можете ли вы, Троэльс, утверждать, что ситуация находится у вас под контролем? Лично мне так не кажется. Никому так не кажется.
Хартманн посмотрел на Бигума через стол, рассмеялся и спросил:
— Это все?
— В каком смысле?
— Я и не рассчитывал, что вы продемонстрируете убийственные способности Поуля Бремера, Хенрик. Но право же… И ради этого вы бросили своих студентов?
— Разве то, что я сказал сейчас, не правда? Сокрытие личного дела Кемаля, утечка информации, потеря популярности?
— Это не правда. Это вырванные из контекста события. Все эти проблемы уже решаются. Вам не о чем беспокоиться…
— Если Троэльс не отзовет свою кандидатуру по доброй воле, — перебил его Бигум, — я предлагаю провести съезд партии и вынести на голосование вотум недоверия.
— Вы это серьезно? — воскликнул Хартманн.
— Абсолютно.
— И кто же займет мое место? — Хартманн иронично прищурился. — У вас есть предложения? Вот интересно…
— Этим вопросом мы займемся, когда до него дойдет очередь. Вы разрушаете то, над чем мы работали…
— Вы не можете принимать такие решения, Хенрик! — раздался одинокий женский голос. — Это не в вашей компетенции.
Голос принадлежал Элизабет Хедегор, воспитательнице детского сада из Эстербро.
Бигуму понадобилось время, чтобы ответить. С его стороны все это было оппортунистической эскападой, ударом ножом в спину на волне текущих событий и сокровенных чаяний.
— Я действую на основании конституции, — наконец промямлил он. — Кнуд?
— В соответствии с уставом, — сказал Падде, вытаскивая из кармана экземпляр, — решает большинство голосов.
— А как насчет избирателей? — не сдавалась Хедегор. — Троэльс — это прежде всего их выбор. Они также должны выразить свое мнение.
Бигума было не узнать в обозленном старике, который набросился на Хедегор:
— Слушайте, мы тут ищем выход из тяжелейшей ситуации! Некоторые из нас трудятся на благо партии десятки лет. А не без году неделя…
Хартманн продолжал молчать, наблюдая за столкновением.
— Избиратели имеют право сказать свое слово, — настаивала женщина. — То, что предлагаете вы, только усугубит положение.
— Что может быть хуже? — воскликнул Бигум. — Наш кандидат на пост мэра замешан в деле об убийстве! Из его кабинета пропадает информация. Он принимает решения одно сомнительнее другого…
— Избиратели… — продолжала Хедегор.
— Избиратели решают, войдет ли Троэльс в совет, — вставил Падде. — Лидера кампании от партии выбираем мы сами.
— Итак, я предлагаю… — торжественно произнес Бигум.
Тайс и Пернилле Бирк-Ларсен пришли в полицию в самом начале третьего. Лунд разложила перед ними фотографии предметов, найденных в гараже. Майер стоял у нее за спиной и внимательно наблюдал за супругами.