– Есть понадобиться в отпуске! – кисло улыбнулся Руслан.
А потом подумал: что бог ни делает, все к лучшему. Зато у него теперь есть время. И жена просияла:
– Значит, ты целыми днями дома будешь? Ой, как здорово!
Он не считал, что это здорово. Хотя сыну обрадовался. Но, увидев его, почувствовал разочарование. Такая кроха, что и дотронуться боязно! Зато орет так, что во всей пятиэтажке слышно! Нет уж, увольте. Это дело женское. Из соски кормить, пеленать, коляску качать… Его время придет, когда начнется воспитание. Их при младенце трое: жена с незамужней сестрой да теща. Его мать и ту не допускают. Не хватало только папы!
– В деревню поедешь? – спросил он, приняв участие в торжественном обряде вечернего купания. Держал наготове полотенце.
– Как это? На сколько? – заволновалась Лена. – Когда?
– Завтра. Я же в отпуске.
– Для маленького там нет условий, – тут же вмешалась теща, которая после рождения внука поселилась в его квартире.
– Свежий воздух и парное молоко, чем не условия?
– Какое молоко, Руслан? – одернула его Лена. – Я ж его грудью кормлю!
– Я имел в виду для тебя молоко, – не растерялся он. – А ему – свежий воздух.
– Там грязь, – сказала теща, крепко прижав к себе младенца. – Нет горячей воды. Вот что значит мужчина!
– Какая связь между мужчиной и отсутствием горячей воды?
– Лена! – воззвала к дочери теща.
– Руслан! – закричала та. – Твои шутки всем надоели!
Тут же раздался рев потревоженного криком младенца, жена бросилась к сыну:
– Мама, дай!
– А то я сама не справлюсь! Агу-агу… Маленький мой.
– Как сына назовем? – спросил Руслан.
– Погоди! Не видишь – он плачет?
– Ему не нравится, что у него имени нет.
– Я знаю, на что ты намекаешь. Никогда! – сказала жена.
– Лешенькой назовем, – проворковала теща. – В честь деда.
– Мои пожелания не учитываются? – спросил Руслан.
– Чтобы я назвала сына в честь этого… В общем, никогда! – заявила Лена.
Рождение ребенка изменило тихую, покладистую Лену. Гормоны, что ли? Оказывается, она Ваньку Мукаева недолюбливала. А ведь ни словом не дала понять, терпела, когда они до ночи в гараже сидели выпивали. А теперь прорвало. Он понял, что спорить бесполезно. Затея с женитьбой с самого начала была обречена. Хоть он и клялся лучшему другу по пьяни и в задушевном разговоре, что все прошло. Сейчас стало понятно, что нет. А рождение сына поставило точку в их отношениях с Леной. Она сделает то, что задумала. Сейчас ее занимает только ребенок. Это естественно. Муж раздражает, особенно если пытается настоять на своем. Если бы он ее любил, то все понял бы и подождал, когда сын немного подрастет. Включился бы в суету вокруг младенца и постепенно втянулся в процесс. Но он ее не любит, вот в чем причина. И ждать соответственно не хочет.
– А я могу съездить в Первомайское? – спросил он, глядя, как женщины сюсюкают над младенцем.
– Езжай.
– Надо посмотреть, что там. Матери помочь. Участок-то большой. Если что – я на телефоне.
– Да, я слышу.
– Пусть молодой картошки привезет, – сказала теща дочери, хотя он стоял рядом, в двух шагах. – И молока. Тебе полезно пить деревенское молоко.
– Руслан, слышал?
– Оно же грязное, – не удержался он. – Пейте порошковое.
– Ну что, тебе трудно?
– И пусть пьяный не приезжает.
– Руслан?
– Да слышу я! Все понял: пить деревенское молоко полезно, но на глаза не показываться.
На следующий день он поехал не в Первомайское, а в психоневрологический диспансер. Заскочил в районную больницу к Лесе, где сказали: без изменений. По дороге вспомнил имя-отчество главврача. Владимир Степанович. Документальный фильм смотрел, затаив дыхание. Вот когда пригодилось! Несчастный случай в сауне, который вовсе не похож на отравление угарным газом. Есть человек, который тоже знает, что это не миф – препарат, вследствие применения которого у людей приключается амнезия. Вот где надо искать доказательства. В психоневрологическом диспансере.
Но его ждало разочарование:
– Владимир Степанович в очередном отпуске.
– А вы, простите, кто?
– Ирина Федоровна. Я его замещаю.
Он пригляделся к ней. Молодая еще. Симпатичная. У нее какой-то особенно приятный глазу медовый загар и огромные голубые глаза. Белое ей к лицу. Черт возьми, приятная женщина! И среди психов? Он так и сказал, не кривя душой:
– Очень приятно, Ирина. Я из полиции. Вот мои документы.
– Опять?
– Что опять?
– Еще один человек, потерявший память?
– Даже двое.
– Вот как?
– На этот раз женщины.
– Женщины? – удивилась она. – И как же это случилось?
– Если бы я знал, я бы к вам не приехал. Мне бы хотелось проконсультироваться у Владимира Степановича.
– Да, он над этим работал. Последние три месяца посвятил только этому. Говорил, что собирается писать большую научную статью.
О шефе Ирина Федоровна говорила с большим уважением. Ее голубые глаза при этом светились, медовая кожа сияла.
– И были успехи? – поинтересовался он.
– Да, – оживилась врач. – К пациенту, которого выписали последним, память вернулась! Он вспомнил все!
– Это радует. Что, и родные нашлись?
– А как же! Приехала жена, дочери. Они были так счастливы! Его ведь искали не один месяц. А он все никак не мог вспомнить ни фамилии, ни отчества, ни как оказался на дороге. Владимир Степанович сказал, что медикаментозно это не лечится, но помогает психотерапия. Ассоциативная память и… гипноз. Он долго работал с этим пациентом.
– Ассоциативная, значит. А могу я получить адреса этих людей? Кого забрали, куда. Полный список.
– Да, конечно. Раз вы из полиции.
Он споткнулся на фамилии «Мукаев». Перед ним лежала медицинская карта лучшего друга, которого давно уже не было в живых. Ваньку убили, а диагноз остался. Фу-ты, черт! Опять путаница! Не следователь Мукаев потерял память. Другой. Это его карта. Спокойнее, парень. К вам с Ванькой это не имеет отношения. Спокойнее. Он пытался разобрать каракули врача и не понимал ни черта. Диагноз, результаты анализов…
– Этого я хорошо помню, – оживилась Ирина Федоровна. – Следователь прокуратуры. Красивый мужчина. Высокий брюнет, лицо интересное. На киноартиста похож. Наши медсестры в него прямо-таки влюбились. Но его личность быстро установили и… За ним приехала жена. Но он так ничего и не вспомнил. Если хотите, у меня есть телефон его жены…
– Спасибо, не надо, – вздохнул он.
– Ах да! Вы же тоже из органов!
– Более того: я из Р-ска.
– Ах, вот как…
– Ирина, а где обычно отдыхает Владимир Степанович?
– Вы бы спросили у его супруги. У Марии Ивановны. Мне он об этом не докладывает.
– А номер мобильного телефона главврача не дадите? Он у вас наверняка имеется. Мало ли что случится в клинике?
– Но он же в отпуске! Разве я могу дать вам его номер?
– Дело срочное. И серьезное.
– Ну, хорошо. Если он захочет с вами встретиться…
Мобильный Владимира Степановича не отвечал. То есть отвечал металлическим голосом автомата, что абонент, ну и так далее.
– Значит, не хочет встречаться, – улыбнулась Ирина Федоровна. – И общаться. Три года человек не был в отпуске. Трудоголик. Обожает свою работу.
– И вдруг собрался отдохнуть?
– Знаете, его корреспонденты замучили.
– Корреспонденты?
– Ну да. Одна съемочная группа, другая. Потом приехал какой-то журналист. Они долго беседовали, запершись в кабинете у Владимира Степановича. А потом он сказал, что берет очередной отпуск.
– Как выглядел журналист?
– Как журналист, – пожала плечами медово-голубоглазая Ирина Федоровна.
– А как они обычно выглядят? Извините, я не в курсе. Мне не приходилось общаться с журналистами.
Она задумалась. Он и не торопил. Изучал лежащий перед ним список, перебирал медицинские карты. Наконец, Ирина Федоровна сказала:
– Затрудняюсь его описать. Обычный. В джинсах и футболке. Спортивный. Волосы темные. Лицо… Ничем не примечательное.
– А что было написано в журналистском удостоверении? Имя хотя бы помните?
– Он мне его не показывал.
– Почему же вы решили, что это журналист?
– А кто еще?
– А вдруг, как и я, из полиции?
– Из полиции? Но…
– Владимир Степанович сказал, что это журналист. Так? – помог он.
– Да.
– И засобирался в отпуск. Адрес его не подскажете?
– Журналиста? Но…
– Главврача. Домашний адрес.
– Но…
– Ирина Федоровна, дело уже не просто серьезное, а очень серьезное. Мне надо убедиться, что с вашим начальством все в порядке. Что Владимир Степанович лежит сейчас в гамаке на даче, читает книгу…
– Он предпочитает рыбалку, – тихо сказала она.
– Сидит с удочкой на берегу речки и таскает одного за другим окуньков. Как только я в этом удостоверюсь, поверю и в журналиста.
– Вы думаете…
– Я пока ничего не думаю, но надеюсь на лучшее. Препаратом-то опять пользуются. Откуда он берется?
– Оттуда же, откуда и раньше.
– Оттуда же, откуда и раньше.
– Тот источник давно перекрыт. Потерявшие память женщины – это не курьеры. К незаконной торговле спиртным отношения не имеют. Кстати, как вы думаете, есть разница?
– Разница в чем?
– Вы ведь врач. Есть разница, мужчина подвергся воздействию препарата или женщина?
– Разумеется. Особенности женского организма таковы… Я не буду сыпать медицинскими терминами, и данных клинических испытаний у меня нет. Но я думаю, полагаясь на собственный опыт, что для женщин последствия будут серьезнее.
– То есть память к ним может так и не вернуться?
– Я не знаю, – честно призналась Ирина Федоровна. – Вот если бы Владимир Степанович…
– Ну, понятно. Разница есть. Женщины в таком состоянии к вам еще не поступали, данных нет, но разница есть.
– У вас хорошее чувство юмора, – обиделась она.
– Извините. Это нервное.
– Не хотите у нас полечиться?
– Не хочу.
– Может, вам выписать успокоительное?
– Меня ваше начальство успокоит. А если я его не найду, никакие лекарства не помогут. Потому что я дурак. Я должен был приехать сюда еще три месяца назад. Как только отсюда уехал «следователь» Мукаев. Не голову в песок прятать и на кофейной гуще гадать, а искать источник. Откуда-то он берется, этот газ? Скажите… Ирина, а он мог его изготовить?
– Кто он?
– Ваш шеф! Владимир Степанович!
– Изготовить что?
– Это… этот… Ну, газ.
– Он все может, – почтительно сказала Ирина Федоровна. – Но…
– Ладно, я понял. Спасибо за ценную информацию. Если мне понадобятся ксерокопии, – он кивнул на медицинские карты. – Вернее, суду. Я за ними приеду. Или пришлю кого-нибудь. Нет, лучше сам.
– Суду? – удивилась она.
– А как еще можно доказать его существование? Газа, – пояснил он. – Странно, что «журналист» не изъял документацию. Он смотрел карты?
– Я не знаю.
– Ах да! Они же заперлись в кабинете! Не исключено, что все это – филькина грамота.
– Как-как?
– Произошла подмена. Это не те медицинские карты. Впрочем, я могу ошибаться. Кроме журналистов, до вашего шефа дела никому нет, он действительно захотел в отпуск, пока шумиха не стихнет и СМИ не переключатся на другое. Время такое: то и дело где-то горит. Всего хорошего. Спасибо за ценную информацию…Вечер
…«Обычный. В джинсах и футболке. Спортивный. Волосы темные. Лицо незапоминающееся». Если бы капитана Свистунова попросили описать Петра Зайцева, он так бы и сказал. Такими же словами. И, как бы ни напрягал память, не назвал бы ни одной особой приметы, несмотря на свой хваленый профессионализм. Обычный. В том-то и дело! Эх ты, профессионал! Зайцев-то круче! Но кто он? Частное охранное предприятие – миф, прикрытие. Но попробуй докажи это! Чья-то служба безопасности работает. И ищут они то же самое, раз приехали в диспансер. И пока они его опережают. Это понятно: их много, а он один. А вдруг все-таки журналист? «У тебя, Свисток, паранойя. Надо было у красавицы медички таблеточку взять».
Главный врач жил в районе, соседствующем с Р-ским, в городе, который был гораздо ближе к Москве и намного больше. Искать его жену пришлось долго, гораздо дольше, чем квартиру Владимира Степановича. Хотя и тут пришлось потрудиться. Дом был старый, находился на одной из узких корявых улочек, где по обеим сторонам выщербленной дороги торчали противотанковые ежи спиленных тополей. Таких же старых, корявых и виноватых лишь в том, что закрывают окна нижних этажей. За это их и разжаловали в ежи. Владимир Степанович жил на третьем. Дверь никто не открывал, что неудивительно. Лето, все на дачах. Руслан убедился в этом, когда попытался найти участкового. Тщетно. Вернулся, сел на лавочку, закурил и глубоко задумался. Наконец, пришла соседка, сухонькая старушка в огромных очках с плюсовыми стеклами, похожая на сову, и сказала, что «они все на даче».
– А где дача? – безнадежно спросил он, и старушка принялась путано объяснять.
Через пять минут он понял, что это бесполезно. Если ехать согласно выданному ею плану, ночевать ему придется в дремучем лесу. Понял только, что посылают его обратно в Р-ский район. Но где находится поселок Зубово-три, он, местный житель, припомнить не мог. И на карте вряд ли он значится. Если только плясать от Зубова-первого. Меж тем дело идет к вечеру, дни летние, длинные, но недалеко и до сумерек. Черт его знает, где оно, это Зубово?
– Где, вы говорите, поворот? Сразу после кладбища?
– Верно, милок. И там все едешь, едешь, пока по левую руку не будет вода. А может, и заросло все. Я в тех местах лет тридцать как не была. Может, и нет уже никакой плотины? Слышь, Марья? Есть там у вас плотина нынче али уже нет?Он обернулся. Грузная женщина лет пятидесяти подошла и поставила на скамейку тяжелую сумку, после чего вытерла пот со лба и устало сказала:
– Какая еще плотина? Вспомнила! И речка почти уже пересохла. Так, ручеек остался. А ты – плотина!
– Вы – жена Владимира Степановича? – догадался он. – Мария Ивановна?
Повезло!
– А вы кто? – настороженно спросила она.
– Я из полиции.
– Нашли? – Ноги у нее подогнулись, и она без сил опустилась на скамейку рядом с огромной сумкой.
– Кого?
– О господи! Мужа!
– А он что, пропал?
– Пропал! – сказала она со злостью. – Я все понимаю: рыбалка. Но две недели не давать о себе знать?
– Он исчез две недели назад?
– Что значит исчез? Он поехал на рыбалку, на Оку!
– Давайте по порядку, Мария Ивановна.
Он уже заметил, что соседка настороженно прислушивается к их разговору. А когда они замолчали, бабулька, поправив огромные очки, спросила:
– Это где ж твой-то, Марья? Никак загулял?
– На рыбалке он! – огрызнулась Мария Ивановна.
– Правильно говорят: седина в бороду, бес в ребро!
– Он уехал на рыбалку!
– И сколь же ей лет? – ехидно спросила соседка. – Небось молодая? Из больницы? Квартиру-то разменивать будете?
– О господи!
– Может, поднимемся к вам домой? – предложил Руслан Марии Ивановне. И подхватил огромную сумку, к которой она потянулась: – Я помогу.
– Спасибо.
Пока поднимались по лестнице – лифта в пятиэтажном старом доме не было – она жаловалась:
– На уборку подъезда денег не сдает, кран выключать забывает. Раковина засорилась. А мы только-только ремонт сделали! Что вы думаете? Залила! Штукатурку размыло, обои от стен отстали. Пришли из ЖЭКа, сказали – подавайте в суд. А что с нее возьмешь?
– Вы о соседке?
– А о ком же? Зато хлебом не корми, дай посплетничать. Так и сидит на лавочке с утра до ночи. Смотрит: кто пришел, с кем…
Мария Ивановна достала из кармана ключи.
– Так где же все-таки ваш муж?
– Я же сказала: на рыбалке!
Он вошел в прихожую и огляделся. Дом старый, зато потолки высокие, стены толстые, и квартира не маленькая. Здесь как в колодце: прохладно, звук гулкий, но ни соседей, ни уличного шума не слышно. Окна закрыты наглухо, несмотря на то что на дворе лето. Ах да! Она же не живет здесь. Постоянно находится на даче. Отсюда и затхлый запах, духота.
– Проходите в зал.
Мария Ивановна вошла следом за ним в большую комнату и нетерпеливо спросила:
– Ну, где он? Как?
– Если бы я знал, – развел руками Руслан, садясь в кресло. – У вас хотел спросить.
– Зачем же вы тогда пришли?
– Вы что, писали заявление о пропаже супруга?
– Ну, конечно! – раздраженно сказала она. – А мне велели: подождите. Аккумулятор, мол, сел, потому и не звонит. Или как эта, – она кивнула через плечо, – соседка. У любовницы, мол. Какая любовница? Ему ж на пенсию скоро!
– Ну, одно другому не мешает.
– Мой муж женщинами не интересовался, – отрезала Мария Ивановна.
– Да вы сядьте, – посоветовал он.
– Вы не видите, что ли, я вся на нервах!
– Валерьянки выпейте.
– Поможет она! – фыркнула хозяйка квартиры, но тем не менее пошла за каплями. Скоро в комнате остро запахло лекарством. Одним глотком выпив капли, Мария Ивановна села на диван и с надрывом спросила: – Что же мне делать?
– Давно он собирался в отпуск?
– И вовсе не собирался. Ему достаточно провести выходные на речке. Говорит, он там душой отдыхает.
– На Оке?
– Нет. Я имею в виду водохранилище, которое находится неподалеку. Но раз в году Володя ездил далеко, на Оку. На своей машине. У нас внедорожник, – пояснила она. – Володя загружал туда палатку, спальный мешок, недельный запас продуктов, рыбацкую снасть, и… – Она всхлипнула.
– Может, он и сейчас на рыбалке?
– Но почему он тогда не звонит? Неделю я не беспокоилась. Но когда он не вернулся… В общем, я пошла в полицию.
– Дети есть у вас?
– Дочь. Взрослая. Я ей звонила, – торопливо сказала Мария Ивановна. – Отец не объявлялся.
– Как она живет? Ваша дочь?
– Что вы имеете в виду? – насторожилась Мария Ивановна, и он это отметил.
– Материальное положение, жилье. Замужем?
– Какое это имеет значение? Нет, не замужем. Снимает квартиру. По образованию врач. По стопам отца пошла. Мы пока не в состоянии помочь ей с жильем. То есть деньгами. Я не работаю, а зарплата в клинике…