– Ты как коммунисты. Шестьдесят семь лет строят, выстроить не могут. «Сделать хотел грозу, а получил козу, розовую козу с желтою полосой». Вот и ты получишь козу.
Рая покончила с ресницами, перешла к губной помаде.
– Димка смешной, – говорит она растянутыми губами. – Я понимаю, почему старые мужики без ума от молодых баб. Совсем другая энергия. Хочешь губы подкрасить?
– Не хочу.
– Дура ты, Томка. Почему надо любить одного и того же? Ты сознательно себя обедняешь.
– Лучше иметь одну большую любовь, чем много маленьких.
– Если твоя большая любовь не нужна объекту, то она не нужна никому. Неужели не понятно?
– Я жду. Энергия ожидания притягивает.
– Ну, жди…
Подруги выходят в зал.
Музыка. Прыгающая в танце толпа. Радостные лица. Яркие наряды. Жизнь.
Рая устремляется в толпу, увлекает Тамару.
Из-под земли вырастает Дима, начинает выплясывать вокруг Раи.
Все движутся, качаются, прыгают. Тамара стоит неподвижно, маленькая, неяркая, как школьница. И ее неподвижность особенно заметна на фоне всеобщего движения.
Снопы солнечных лучей прорезают зеленую листву. Парк. На скамейке сидит пенсионер, играет на гармони «Синенький скромный платочек». Играет очень хорошо.
Николай идет по аллее с пакетом в руке. Останавливается против гармониста, слушает. Потом кладет в его шапку большую купюру. Идет дальше.
Мужик счастлив и залихватски наяривает новую мелодию. «Смуглянка-молдаванка» разносится на весь парк.
Николай смотрит в бумажку, сверяя адрес. Потом легко поднимается на крыльцо одноэтажного дома. Звонит в дверь.
Дверь тут же открывается. На пороге взволнованная женщина – тот женский тип, который нравится всем мужчинам без исключения.
– Здравствуйте, – здоровается Николай. – Мне нужна Галина Митрофанова.
– Это я.
Пауза. Галина узнает Озерникова.
– Это вы? – удивляется она.
– Наверное. Я привез вам подарки от вашего мужа.
– А почему вы? Где он вас нашел?
– В поезде. Он сказал, что послал вам телеграмму.
– Не было никакой телеграммы. Наверное, он напился и забыл, – предположила Галина. – Как он выглядит?
– Неважно.
– Опустился, – догадывается Галина. – Следовало ожидать.
Из глубины дома выбегает мальчик лет семи, с интересом смотрит на гостя. Николай протягивает ему коробку. Мальчик тут же разрывает оберточную бумагу, рассматривает подарок.
– Простите, пожалуйста, вы не очень торопитесь? У вас есть полчаса? – спрашивает Галина.
Николай смотрит на часы.
– Да. Конечно. А в чем дело?
– Посидите, пожалуйста, с Виталиком. Мне его оставить не на кого. Виталик, ты посидишь с дядей?
– Посижу, – соглашается Виталик.
– Спасибо! Я быстро.
Галина мгновенно исчезает, как ветром сдуло.
– Куда это? – удивляется Николай.
– Танька пропала.
– Танька – это кто?
– Моя сестра.
– А ты один посидеть не можешь?
– Не могу.
– Почему?
– Я шкодливый.
Виталик ставит коробку на стол. Николай помогает ему достать солдатиков. Начинают играть.
Николай оглядывает комнату. Скромная бедность. На углу стола – стопка тетрадей. Учебник русского языка. Фотография в рамке: Галина и двое детей на берегу моря. Галина – буквально русалка с распущенными волосами, а девочка рядом – русалочка. Все смеются. Вокруг них солнечные брызги.
Милиция. Дежурная часть.
– Вчера ушла и не вернулась.
– А сколько ей лет? – спросил милиционер.
– Шестнадцать.
– Мы только после трех суток начинаем искать.
– Почему?
– Потому что она совершеннолетняя. Мало ли куда пошла.
– Да что вы! Она не такая. Она маленькая! Может, несчастный случай. Может, ее к дереву привязали… И она трое суток будет висеть распятая. – Галина рыдает.
– Как фамилия? – сдается милиционер.
– Митрофанова Таня.
– Документы были при себе?
– Нет. Документы дома.
Милиционер снимает трубку:
– Курицын? Это Верченко из 27-го. Там молодых неопознанных не зарегистрировано?
Галина замерла.
– В чем одета? – уточняет милиционер.
– Куртка черная. И кроссовки.
Милиционер повторяет в трубку:
– Черная куртка и кроссовки… Особые приметы есть?
– Родинка. – Галина показывает на шее ниже уха.
– Родинка, – повторяет милиционер.
Галина рыдает.
Возле гостиницы стоит автобус.
Музыканты с аппаратурой сидят и ждут.
Рая входит в автобус.
– Ну? – нетерпеливо спрашивает рыжий Дима.
– Задержался где-то, но ничего, он прямо к началу приедет.
Рая поворачивается к шоферу:
– Поехали! Нас много, а он один.
– Но публика ходит на него, а не на вас, – возражает шофер.
– А мы что, не люди? Поехали!
Автобус трогается.
Из гостиницы выбегает Тамара. Заполошно машет руками, но автобус уходит без нее. Тамара останавливает такси.
Дом Галины. Она сидит за столом – само отчаяние. Озерников не решается уйти. Невозможно оставить человека в таком состоянии.
– Ну почему обязательно несчастный случай? Может быть, она у кого-то в гостях. Мальчик у нее есть?
– Генка, – ответил Виталик. – Генка крутой.
– В каком смысле? – не понял Николай.
– Крутой. А все остальные всмятку.
– Понятно. Ты знаешь, где он живет?
Новый кирпичный дом в центре города. Галина, Николай и Виталик входят в подъезд.
Виталик нажимает на звонок. Дверь открывает крепкий подросток.
– Это он? – спрашивает Николай у Виталика.
– Ну да. Генка.
– Где Таня? – строго спрашивает Николай.
– А я откуда знаю? – пугается Генка.
– Ты не знаешь, где твоя девушка?
– Она не моя девушка. Мы поссорились. Я с Ивашовой встречаюсь.
– Встречайся с кем хочешь, но учти: если с Таней что случится, яйца оторву, – угрожает Виталик.
– А что мне с ней, до ста лет дружить?
Появляется мама Генки, – в спортивном костюме. Теряется при виде Озерникова.
– Ой! Я не ошиблась?
– Нет, вы не ошиблись. Мы ищем Таню Митрофанову.
– А вы ей кто?
– Родственник.
– Родственник, – подтверждает Виталик.
Мама Генки резко разворачивает сына.
– Я всегда говорила, что Таня хорошая девочка. А эта твоя Ивашова – прошмандовка. И семья у нее соответствующая. Не хотите пройти? – Последние слова относились к Николаю.
Он посмотрел на часы. Потом ошалело оглядел присутствующих и ринулся вниз. Ссыпался с лестницы.
Раздвигается занавес. Озерников, не успев переодеться, выходит на сцену. Музыканты дают вступление.
Концерт начинается.
За кулисами полуживая Тамара. Рая засовывает ей в рот таблетку.
Николай поет прекрасно, как всегда. Он иначе не умеет.
За кулисами появляется Галина Митрофанова.
– Вам кого? – строго спрашивает Рая.
– Его. – Галина указывает на сцену.
– Еще одна, – вздыхает Рая. – Лезут и лезут, как муравьи.
Озерников кланяется и идет за кулисы. Тамара держит наготове белый концертный пиджак. Николай переодевается. Видит Галину.
– Наверное, она у Багиры.
– А кто это, собака?
– Нет. Это мать моего мужа.
– Значит, надо к ней сходить.
– Она меня с лестницы спустит.
– Почему?
– Она меня ненавидит. Считает, что ее сын спился из-за меня. Это я его погубила.
– Понятно. Вы хотите, чтобы я пошел вместе с вами?
Галина не выдерживает. Плачет.
– Да ладно. Я пойду. Мне это совершенно не сложно. Только после концерта. Вас это устроит?
Виталик сидит в зале. Присутствует на концерте.
Галина подходит, садится рядом на свободное место. Вокруг нее целый зал людей, где она не нужна никому и ей никто не нужен. Одиночество на людях.
Николай поет красивую мелодию. Музыка совпадает с настроением Галины.
Так бывает на похоронах.
Старинный респектабельный дом. Галина и Виталик остаются на улице. Николай входит в подъезд, поднимается на второй этаж. Звонит в дверь.
Дверь распахивается. На пороге шестнадцатилетняя Таня. Сама весна.
Николай невольно залюбовался. Молчит.
Таня тоже не верит своим глазам. Перед ней король эстрады, о котором мечтает вся страна, а он – сам пришел. Бог послал с доставкой на дом.
– Это правда вы? – спросила Таня. – Или просто похожи?
– А ты Таня? – в свою очередь спросил Николай.
– Таня Митрофанова.
– Одевайся! – приказал Николай.
– Зачем?
– Тебя внизу мать ждет.
Таня поняла, что появление певца – интрига ее матери.
– Не пойду, – отказалась она.
– Почему?
– Не пойду, и все.
– Но мать волнуется. Места себе не находит.
– Она Витальку больше любит.
– Может, все-таки спустишься? Пусть она тебя увидит.
– А вы-то тут при чем?
– Я ни при чем, но ты – законченная эгоистка. Так мызгать близкого человека… Это жестоко и безнравственно.
Таня обиделась.
– Значит, так! Мне шестнадцать лет. У меня паспорт есть. Я уже взрослая, и нечего меня обзывать. Каждый взрослый человек имеет право на свою порцию одиночества. Разве не так?
– Значит, так! Мне шестнадцать лет. У меня паспорт есть. Я уже взрослая, и нечего меня обзывать. Каждый взрослый человек имеет право на свою порцию одиночества. Разве не так?
– Так. Но не за счет других.
– А я не хочу, чтобы меня искали. Я хочу, чтобы меня все потеряли. Понятно?
– Понятно.
– Передайте, что я жива и здорова и домой не пойду. И пусть меня никто не ищет. Меня нет.
Таня хочет захлопнуть дверь, но Николай подставляет ногу.
– Пустите!
– Послушай: когда кто-то рядом с тобой шагает не в ногу, не суди его. Может, он слышит совсем другой марш.
– Да какой у Ивашовой марш? У нее и слуха-то нет…
Таня поворачивается и уходит.
Николай идет вниз по лестнице.
Дверь тяжело захлопывается.
Прихожая Багиры.
На стене висит календарь с портретом Озерникова. Рядом в рамочке портрет Пушкина работы Кипренского. Появляется Багира с кухонным ножом в руке.
– Кто там? – спросила она.
– Этот приходил. – Таня указывает на Озерникова.
– А этот не приходил? – Багира указывает на соседний портрет.
– Понадобится – и этот придет. Я их всех на уши поставлю, – мстительно говорит Таня и скрывается в комнате.
– Митрофановское отродье, – заключает Багира. – Хоть бы кто-нибудь в меня пошел… И что с вами со всеми будет, когда я умру…
– Переедем в твою квартиру! – орет Таня из-за двери.
Двор. Озерников выходит из подъезда. Галина напряглась в ожидании.
– Там она. Все в порядке. Завтра придет, – сообщает Николай.
– Что я ей сделала? – произносит Галина упавшим голосом.
– Дело не в тебе. Она с Генкой поссорилась. К брату ревнует. Много всего. Ей тоже непросто. Первая любовь, первое предательство.
– Думала, подрастут – легче будет. А получается – все труднее и труднее. Им отец нужен.
– Почему он от тебя ушел?
– Поехал на время, на заработки, ну и закрутился… Знала бы Агнесса, она не стала бы мне делать окна.
– Агнесса – это кто? – не понял Николай.
– Завуч. Она ставит мне первый урок, третий и пятый. А второй и четвертый я должна в учительской сидеть.
– Мама, я кушать хочу, – напомнил о себе Виталик.
– Поужинаете с нами? – пригласила Галина.
– Пойдемте, в солдатики поиграем, – подключился Виталик.
Озерников в концертном прикиде сидит на крыльце деревянного дома Галины. Пьет чай.
Появилась Галина, останавливается возле дверного косяка.
– Уложила, – сообщает она. – Заснул вместе с солдатиками. Руку положил на коробку. Дурачок.
– У тебя очень красивые дети, – отозвался Николай.
– Для меня красивые.
– А друг у тебя есть? – поинтересовался Николай.
– В смысле любовник? – уточнила Галина. – Нет.
– Почему?
– Не хочу.
– Почему?
– Потому что я должна буду отдавать ему время и энергию. А я лучше это время и эту энергию отдам своим детям.
– А счастье?
– Дети и есть мое счастье.
– А жизненные впечатления?
– Впечатлений хватает, как видите.
– Странно. Ты молодая, красивая.
– Я знаю.
– И что?
– Ничего. Это лучше, чем если бы я была старая и страшная, как Агнесса. Она меня презирает за то, что я одна. Считает, что я никому не нужна.
– Хочешь, я пойду с тобой в школу и притворюсь твоим любовником?
– Хочу! Но мне неудобно таскать вас по своим делам.
– Пользуйся, пока я здесь. И говори мне «ты».
– Это неудобно. Кто вы, и кто я. Я – серая мышь, а вы делаете счастливыми целые залы. Можно сказать: все человечество.
– Я делаю счастливым все человечество, а своего сына я предал.
На крыльцо выходит щенок. Николай берет его на руки. Щенок лижет его лицо.
– Танька притащила с улицы, а сама ушла. А я не знаю, как с ним обращаться. Я его все время кормлю, а может, это вредно…
Галина берет щенка, поднимает к своему лицу. Целует в мокрую мордочку.
– А у вас есть собака? – спрашивает Галина.
– «Ты», – поправляет Николай.
– Ну хорошо, – соглашается Галина. – У тебя есть собака?
– У меня нет собаки. У меня все было, а сейчас нет ничего, кроме успеха в работе.
Галина садится рядом на крыльцо. Она готова слушать. А Николай готов рассказать.
– Десять лет назад я жил в таком же маленьком городке, он назывался «поселок городского типа». У меня была жена Люба, сын Славик, собака Найда и кот Кузьма. А еще петух Напа, полное имя – Наполеон.
– Ты их любил?
– Любил, но я хотел петь. И не просто петь, а быть знаменитым на всю страну. Собирать залы. Глохнуть от оваций. Я жаждал славы. У поэта Евгения Винокурова есть стихи: «Она была сильней, чем похоть, страшней, чем на глазу бельмо».
– Кто она?
– Жажда славы. Я иногда думаю: из чего она произрастает, эта жажда? Потом догадался: зацепиться за время. Подольше постоять в памяти людей. Преодолеть забвение. Преодолеть смерть. Своего рода – инстинкт самосохранения.
– А я никогда не хотела славы. Зачем мне любовь людей, которых я даже не знаю? Мне нужна любовь тех, кто рядом. Но, извини, я тебя перебила.
– Я знал, что там, в этой дыре, я ничего не добьюсь. Я поехал в Москву. Я собирался устроиться и вернуться за семьей. Поступил в консерваторию, меня взяли…
Николай замолчал, погрузившись в воспоминания.
– А потом? – подтолкнула Галина.
– Потом конкурсы, воспаление легких, учеба, безденежье, молодость, пианисточки…
– Закрутился, – подсказала Галина. – Женщина появилась…
– Аккомпаниатор Лиля. Она была частью моего дела, а значит – меня. Мы стали одно целое. Ну… я поехал домой, чтобы объясниться с Любой.
– Ты решил уйти?
– Поселок для меня – мертвый угол. Все мое будущее виделось мне в Москве, с Лилей. Она чувствовала каждую мою паузу, каждое дыхание. С ней я звучал, как Орфей в раю…
Николай снова замолчал.
– И… – подтолкнула Галина.
– Я поехал к Любе. Приготовил слова. Но когда я вошел в дом, они так обрадовались, так бросились навстречу… Сын на шее повис. Люба от радости рыдает, собака лает, кот влез на голову, петух взлетел на забор. Лампы засветились ярче, увеличилось напряжение… Я решил отложить объяснение на другой день. Целую неделю собирался и не сумел выговорить. Люба льнула ко мне по ночам, обтекала как река, и я ее любил, не мог не ответить…
– И что же дальше?
– Удрал!
– В каком смысле?
– В прямом. Люба утром ушла на работу. Она работала на почте. Отвела ребенка в детский сад. Я оставил записку: «Я от вас ухожу. Так получилось. Ключ под половиком».
Раздался стук в стекло.
– Кто это? – вздрогнул Николай.
– Яшка-ворон. Он у нас в саду живет. Мы его кормим. Он старый, ему лет двести. Он еще при царе жил.
– Вот и я как этот Яшка. Без стаи. Без роду.
– А Лиля?
– Лиля в порядке. Только у нее на меня времени не хватает. Она преподает. Ученики. Сын – неудачный, скажем прямо.
– Сын общий?
– Нет. Это ее сын от первого брака.
– Он с вами живет?
– Ну конечно. Все время компании какие-то. По-моему, я им там мешаю.
– Сколько ему лет?
– Шестнадцать, как моему Славику. А Славика с тех пор я не видел.
– Непостижимо… – удивляется Галина.
– Через месяц я получил от Любы одно-единственное письмо. Она написала: «Почему ты нам не сказал? Славик первый нашел записку, все понял, хоть и маленький. После этого стал заикаться».
– А ты им деньги высылал?
– Сначала нет. Сам недоедал. А потом, когда встал на ноги, – выслал, но перевод пришел обратно. Адресат выбыл. Уехали куда-то. А где их искать, понятия не имею, и спросить не у кого. Люба – детдомовская.
– И ты до сих пор их не нашел? – ужаснулась Галина.
– А где я их найду?
Пауза.
– В самом начале я испугался, – продолжал Николай. – А трусость порождает подлость. И вот я – подлец. И поразительное дело: чем дальше я живу, тем больше я это ощущаю.
– Люба замуж вышла?
– Не знаю. Ничего не знаю. И жить так больше не могу. Обидел сироту. И сына сделал сиротой.
– А ты поезжай к ней.
– Куда?
– Найди. Человек – не иголка. Ты должен ее увидеть и объясниться, попросить прощения. Встать на колени, в конце концов.
– Слова – это воздух.
– Нет. Слова – это тоже поступок. Ты должен покаяться. Бог услышит.
– Она меня выгонит.
– Даже если выгонит… Но она поймет, что ты тоже страдаешь. Тебе не все равно. Ведь она как думает: ты уехал, бросил, забыл. Поёшь себе, деньги гребешь… А ты явишься, встанешь на колени, купишь им дом с озером, а в озере – рыбка золотая. Они простят. А даже если не простят, тебе станет легче. Один раз живем, а по собственным детям – как по веткам топором.
У Озерникова на глазах блестят слезы.
– Все не так плохо, – утешает Галина. – Все можно поправить, кроме смерти. Нельзя из мертвого сделать живого. А все остальное – можно.
– Ты так думаешь?
– А что тут думать? Славику надо в институт поступать. Учителя, репетиторы. Чтобы делом занимался, в дурную компанию не попал. Очень опасный возраст.